Kitabı oku: «Давно пора», sayfa 2
Знаешь, Крис. Разговаривать во время секса – не вежливо
Доброе утро, блин.
ПАРАМ-ПАМ-ПАРАМ-ПАМ-ПАМ!!!!
– Да, слушаю
– Марик, привет, ты тут, на месте?
– Не, я еще на другом берегу, дела.
– Блин, тут кредит!
– Ну сори, набери девчонкам, я не успею при всем желании.
Я скинул вызов и пошел на кухню. Звонил Аслан, неплохой парень-азербайджанец, воспитанный и вежливый, но как по мне – слишком серьезно относящийся к бизнесу своего отца, который торговал шубами, куртками, пуховиками.
Там опять цена вопроса двадцать пять, с которых я заработаю пять, а чистыми вообще три, нафиг надо, не поеду.
Мой небольшой бизнес, это брокерская контора в лице одного меня и бухгалтера на аутсорсе. Мебель, шубы, мотоциклы, титьки, зубы и глаза в кредит! Если упрощать, то я извернулся ужом и спустя десять лет работ на кого попало, таки открыл свое ИП, все просто: хочешь себе титьки – идешь к врачу, он говорит, сколько это стоит, потом идешь ко мне. Я всем банкам рассылаю на тебя заявку, убирая все страховки и прочие допы, но накидывая свою наценку и если есть одобрение, то скидываю деньги врачу. Скажем, двести тысяч, а ты платишь кредит за двести тридцать, потому что тридцать там моих. Вот такой вот нехитрый бизнес-план. Работает, и меня еще даже ни разу не избили.
Раздался настойчивый стук в дверь. Ну, тут у меня только два варианта. Менты или не менты. Оказалось, не менты. Жаль. Я б не против чуть на тюрьме посидеть, интересно же.
– Так и знала, что ты ничерта не работаешь, снова. Бизнесмен, штаны на лямках. Не кончились деньги еще?
– Когда они начнут заканчиваться, я буду на работе жить. А пока мне хватит неделю жить в стрипклубе. Кстати…
– Идиот.
– И насчет заканчиваний. Сымай трусы, женщина!
– В душ сначала иди! От шлюх своих отмойся, животное.
– Вчера я никого не трахал и даже мылся, когда все уехали.
Я подхватил Крис на руки, перекинул на плечо и потащил к кровати, шлепая по жопе и напевая песенку про антилопу. Не спрашивайте. Она хохотала и обзывалась дебилом, но это я итак знаю, мне бабка говорила.
Я скинул красивую жопу на кровать и начал расстегивать ремень, наблюдая, как женщина от меня отползает на дальний конец кровати.
– Ну так не трахался или мылся после секса? Определись.
– Вчера не трахался и вчера мылся, я точно помню.
– Прогресс.
Крис улыбалась и смотрела как я раздеваюсь, она всегда так делала. Фетиш какой-то что-ли. Я даже предлагал ей сходить со мной в стрип-клуб пару раз, но она всегда отказывалась. Любит меня и никогда не согласна быть рядом, если есть кто-то еще, бедненькая. Мне даже стыдно, когда я, оставаясь один, думаю о ней. Влюбилась, приняла меня таким… Таким какой я есть и просто находится рядом, не мешая и не позволяя ее обижать.
Она уже три раза за пять лет нашего общения находила себе мужика и переставала ко мне ездить, самое большое полтора года ее не было. Даже замуж вышла. Вот так.
А потом, холодным зимним вечером снова заявилась на порог, разогнала весь сброд что был у меня на квартире, и всю ночь скакала на мне с перерывами на покурить, занюхать.
Надо бы уже разорвать этот порочный круг и послать ее.
Будь милосерден – заставь бабу тебя ненавидеть. Но как тут заставишь тебя ненавидеть, если она своими руками за волосы с тебя бабу сдёргивала, и сама запрыгивала? Вот и я не знаю.
– Нам надо поговорить, – это говорила Крис, странно оглядывая меня голого, стоящего у кровати.
Ооо, как говорит товарищ Макаренков, «Заваривайте чай, готовьте вкусняшки…», счаз будет шоу.
Я еще пару мгновений посмотрел на девушку, затем не одеваясь ушел на балкон, вернулся с сигаретами и пепельницей, прикурил и сел прямо на пол рядом с кроватью.
– Знаешь, Крис. Разговаривать во время секса – не вежливо.
– Секс – это когда два человека хотят трахаться, а ты просто очередной раз решил подрочить мной, хотя мог бы и кулаком. Для тебя ж в эмоциональном плане вообще нет разницы. Помнишь, когда последний раз целовал меня не в вагину?
– Что ты имеешь против поцелуев в вагину?
– Марк!
– Ну чтоооо? Мы это проходили, Крис. Очень тебя прошу, не начинай.
– Сейчас иначе, у меня к тебе есть предложение.
Я прикурил, затянулся и шумно выдохнул душу маленького солдатика смерти.
– Валяй.
– Ты заметил, что жопа моя в объеме увеличилась, я стала больше есть и ходить в зал, чтоб булочки в боках не оседали. Я знаю, тебе нравится сейчас больше. Я долго морально готовилась к этому разговору и все обдумала. Я знаю, что тебе не нравится моя грудь. Маленькая. Дай мне кредит?
Я смотрел на нее сквозь сигаретный дым и не понимал, это она серьезно? Думает, что если станет идеалом внешности в моих глазах, то я куплю, полюблю и полетим? Настолько отчаялась, что готова на такое ради меня и совершенно наплевала на себя? Мне стало мерзко и жалко.
Пора это кончать.
– Заметила перемены в нашем общении после того, как жопа стала больше?
– Эм… Ну да, ты чаще меня трогаешь.
– Я чаще трогаю твою жопу, Крис, – я смотрел прямо на нее. Усилием воли согнал со своего лица все хорошее, что к ней чувствовал, здесь и сейчас.
– Ну, жопа-то моя!
– Дура блин. Я трогаю не тебя, а часть тела, которая мне нравится. Понимаешь? Я ничего к тебе не чувствую и никогда не почувствую, для меня ты просто тело. Красивая мордашка, шикарные густые рыжие волосы ниже задницы, рабочий рот и безропотный раб, который всегда готов этот рот открыть. Я никогда не дам тебе того, чего ты хочешь, потому что мне на это плевать! И было плевать всегда. А теперь ты мне еще и противна. Лечь под нож ради ублюдка, который тебя ни во что не ставит? Серьезно, Крис?
– Это не правда, я знаю.
– Это правда. И вот тебе еще одна: я больше не хочу тебя видеть. Уходи и не возвращайся.
Она плакала, а я радовался. Теперь у нее все будет хорошо, без сдерживающего фактора в виде больной любви ко мне.
Она больше не смотрела на меня, неловко перебирая руками, доползла до края кровати, спустилась и пошла в прихожую. Она одевалась, чтобы уйти навсегда, а я стоял и даже не дышал. Это старый трюк. Не дыши, чтобы не сорваться. Вегетативная система организма – та еще приколюха. Начнет поступать кислород в кровь – она заработает, но пока ты не дышишь, твой организм думает только о том, что ему надо дышать, и ты можешь стоять с каменным лицом, даже если очень грустно и больно. Я стоял с виду расслаблено, не поворачиваясь, экономя оставшийся в легких воздух. Все же немного было грустно, но это лишь обыкновенная жалость к себе. Жалость на тему того, что больше никто ко мне не завалится без приглашения с бутылкой вина.
Замок наконец щелкнул, дверь открылась, я услышал топот каблуков по коридору. Все.
Я постоял еще полминуты, чтобы лифт точно приехал, она точно в него зашла и поехала вниз. Затем вдохнул и началось. Это была истерика. Я смеялся, но иногда сквозб смех прорывались предательские всхлипывания. Как же погано это – поступать правильно, не думая о своей выгоде.
Я что, тебе совсем не нравлюсь?
– Очаровательно. Ты не только имбецил, но еще и мразь.
Я подскочил как ужаленный, согнул ноги в коленях, руки отвел назад, готовый ко всему. Но никого не было.
Вообще. Я в своей квартире, руки вспотели, но я был один. А вот голос был смутно знаком.
– Ага-ага, знаком. Не сон то был, идиот. Не сон.
– Кто здесь? – спросил я в лучших традициях плохих ужастиков, озираясь по сторонам.
– Ксунауфейн, идиот.
Я расслабился, отер лицо, пошел в спальню за вещами и сигаретами.
– Ой да можешь не одеваться, все что нужно я уже увидела. Замечательный член, кстати.
– Завались.
– Бу-бу-бу, злой полицейский, аха-ха.
Представляете, насколько это крипово – слышать заливистый женский смех в голове? Голоса еще ладно, это в норме шизофрении, но вот смех… Брр.
– Знаешь, я передумала. Ты правильно поступил. Если бы пропал просто так – она бы тебя очень долго искала, подняла всех, и никогда бы не вышла замуж больше. А так все будет хорошо. Решит, что ты снова сменил город, пару лет погрустит, а потом ты сотрешься с памяти, и все у нее будет плохо. Но не так плохо, как с тобой, аха-ха.
– Радует, что хоть в чем-то я прав.
– Не звизди, Маркуша, тебе вообще не нравится быть правым, но прав ты почти всегда. Всегда правый имбецил, аха-ха.
– Весело тебе?
– Конечно, ведь мой насильник скоро умрет, чудесное настроение! Я вся – предвкушение!
– Ой да не буду я тебя насиловать, теперь не интересно.
– Я что, тебе совсем не нравлюсь? – пролепетала она обиженным голосом третьеклассницы.
А потом снова расхохоталась. Черт, когда же та гадость меня отпустит? Оделся, прикурил, пошел на кухню.
Будем инспектировать холодос на предмет замороженных и повешанных мышей! Классная шутка, да.
– Фигня, а не шутка.
Как там было у Сэма Винчестера? Не обращать внимания, не взаимодействовать, не отвечать.
– Ага, у него же так все удачно получилось, аха-ха.
Ну да, там без ангелов не разобрались. Черт, хочу ангела в друзья. Может и вылечил бы меня.
– Вылечить можно больных, а ты не болен, ты сломан. И как того бэтмена, из твоего детства, ни один папка не соберет. Хотя, конкретно твой папка, даже игрушку не собрал тогда, ублюдок, понятно в кого ты такой.
– А ну завали свой, сука, рот!
Я со всего маху толкнул дверцу холодильника, схватил со стола кружку, швырнул ее в стену и принялся озираться, в поисках чего бы еще поломать.
– Да, прости, я перегнула.
Стоп, что? Она извиняется? И голос как будто бы правда виноватый? От такого я в момент растерял весь свой гнев и просто залип. Очень это отрезвляет, знаете ли, когда голос в голове искренне извиняется.
– Марк, я не просто голос, но я правда у тебя в голове и вижу тебя насквозь. Закрыли тему, больше я ее не подниму. Прости пожалуйста, меня занесло.
– Как, говоришь, тебя зовут?
– Ксунауфейн.
– Родители под травкой имя придумывали?
– Имена всем детям дает Матрона. И каждое дается не просто так. Каждый темный Эльф гордится своим именем.
– И что значит твое?
– Ммм… На твоем примитивном языке примерно будет как «Глаза Демона».
– То есть, у вас не у всех такие гарные гляделки?
– Нет, пульсируют только мои. Почти у всех просто кроваво-красные.
– А красная прядь?
– Сам ты красная, она огненная, не советую прикасаться, будет бо-бо. Это магический огонь. Как и глаза, от отца.
– От отца?
– Да, моя мать была… Скажем, ей было скучно. Часто было скучно. Лично я ее понимаю. Подземелье, интриги, смерти, турниры. А ей все это не очень нравилось, вот она постоянно и развлекалась, как могла.
– С Демонами?
– С Демоном. Одним. Он был в плену, разведчик. Я его не видела никогда, знаю только из рассказов. Как и о матери. Ее казнили почти сразу после моего рождения.
– То есть черное с красным смешивать у вас нельзя?
– Великое Пламя, ты неисправим. Темные Эльфы как Слизерин. За чистоту крови и вот это вот все. Кроме того, в большинстве случаев мы не можем понести от представителей других рас. Но тут либо отец был особенным, либо мать чего-то наколдовала. Она была сильным магом и жрицей, пока я не родилась. После моего рождения она ослабела настолько, что простейшие заклинания были для нее как чертежи ваших ракет. А у нас кто слаб, тот мертв. Поэтому ее и казнили. Она бы все равно не выжила, а тут и слабую убрать и всем остальным в назидание казнь устроить, так Матрона и поступила.
– А тебя почему оставили в живых?
– Богиня заступилась. Так говорят, может и врут. Но факт остается фактом, меня оставили и воспитали, не без проблем, но я была сильнее остальных, умнее многих и всегда держу свое слово.
– А почему ты?
– Почему я с тобой, а не кто-то другой? Все просто. Это часть условий, по которым я живу. Я не могу претендовать на важные должности в своей стране, не имею права голоса. Но я сильный маг и воин, которого ненавидит почти каждый сородич, поэтому меня сразу готовили в наставники для Призванного.
– А Демоны?
– Демонам плевать, они сношаются со всеми и всегда. А еще каждый Демон – это отдельный Демон. У них нет общности и как таковой культуры. Есть культ силы, наслаждения, боли, страха и чего-то там еще. Верховный Демон – это просто самый сильный представитель расы, которому плевать на все, потому что он так может. Демоны – это вроде как грубая сила в Совете Восьми. Вся грязная работа на них.
– Бред какой-то.
– Что?
– Если им так наплевать, чего тогда разведчик у вас вынюхивал?
– Ты точно имбецил. Закрыли, потом расскажу больше, если доживешь.
– Ладно, последний вопрос: кто такие призванные, и почему я и зачем?
– Это три вопроса, идиот. На все ответит совет, когда ты пред ним предстанешь.
– Кстати, это когда?
– А вот прямо сейчас.
– Что?…УАУАОУАААОоооооо
Интерлюдия
Крепость Равновесия. 99 уровень. Трактир Нейокена.
– А если вот так? – прорычал Демон, с силой опуская карту на игровое поле.
– Мирраз, дружище, ты слишком вспыльчив, – с легкой полуулыбкой на лице проговорил его оппонент, скидывая карты на стол. Это был высокий и стройный темный Эльф.
– Это просто вы, ушастые, все как один снобы, и ублюдки. Не важно, светлые, темные, лесные – все одно, под разными соусами, – теперь Демон тоже улыбался, он знал, что Дроу не любят, когда им напоминают о дальнем родстве с другими Эльфами.
– Между нами века и горы различ…
– Ой, да закрой рот! Я знаю, и вообще все знают! Бухтило, – Демон прервал собеседника, а потом наигранно закатил глаза.
Это был с виду обычный трактир. Однако, назвать его обычным, или даже Трактиром – язык мало у кого повернется. Это не просто трактир, но Трактир самого Нейокена. Вся посуда была чрезвычайно дорогой, за баром стояли огромные стулья из массива векового древа. Клиентская зона здесь не была нужна, но все же, несколько таких же массивных столов стояли в определенном порядке. За спиной бармена искрились разными причудливыми цветами бутылки со всяческими напитками в бокалах, форму которым придал будто кто-то, у кого не все в порядке с головой. Но Нейокену нравилось. А что нравится Древнему – по определению, красиво.
Старый Дреней спокойно натирал очередные бесценные бокалы, мерно напевая какую-то свою Дренейскую песенку, в которой гласных было раза в четыре больше чем согласных, как и во всей Дренейской культуре.
На столе, за которым сидели Дроу и Демон, было игровое поле с раскиданными картами и фишками, а посредине возвышался небольшой хрустальный шар.
Картинки в шаре сменяли одна другую.
Вот, какой-то ребенок выходит из потрепанного частного дома и замирает в ожидании, затем выходит второй, а вот они уже вместе, молча и сосредоточенно, куда-то идут.
– Хозяин! Тащи мне грог и этому щуплому того бабского поила, что он пьет, – говоря это Демон стукнул кулаком по столу так, что волшебный шар подпрыгнул, и картинка подернулась рябью.
– Это вино, мой друг. Прекрасное черное вино из вкуснейших плодов древа забвения, – Дроу говорил как всегда, улыбаясь и таким тоном, будто объясняет ребенку очевидное
– Угу, древо забвения. На самом деле, колючий куст из Подземья, на котором растут черные ягоды, сожрав парочку из которых, превращаешься в овоща и хоть в жопу тебя долби, – Мирраз сощурил подозрительную гримасу, – может ты из этих, Филдаэр?
А затем оба рассмеялись. Тут не было секрета, и Демоны и Эльфы живут так долго, что в течение жизни успевают попробовать все, как в сексуальных утехах, так и во всем другом, до чего успевают дотянуться своими руками. И не только руками.
Тем временем хозяин выставил на свободные места кружку, больше похожую на бочонок с ручкой из черного металла и изысканный бокал, наполненный почти до краев черной жидкостью, от которой исходил черный же, густой туман.
– Надолго вы тут, господа полубоги? – деловито осведомился трактирщик, который не очень любил как Демонов, так и Дроу.
– Скоро начнется, посмотрим и свалим, не брюзжи, старик, – Демон отмахнулся и принялся жадно глотать обжигающий напиток.
– Мирраз, сынок. У такого как ты, разве нет дел важнее, чем наблюдать за какими-то человеческими детьми? Не знаю там, некого завоевывать, насиловать, пытать? – Нейокен приблизился вплотную к Демону и посмотрел ему прямо в глаза, отчего Демон невольно застыл. Никто не спорит с Древними.
– Это не просто дети, уважаемый Нейокен, один из них может быть призван раньше, чем мы допьем, – Эльф был как всегда вежлив и изворотлив, он даже склонил голову в полупоклоне.
– Ну, призван, ну герой, ну сопляк. Вам-то какое дело? – Дреней был уже удивлен и заинтересован.
– Не призовется он, а разорвет Пелену в приступе ярости, я тебе говорю, Филдаэр! – Демон снова ударил невиновный стол, – мне нужно, чтоб он прорвался сам! Призванные – тупые сопляки и ничтожества, шоры которым надевают сразу вместе с кандалами.
– Мирраз, ты забываешься, – взгляд и голос Дренея заметно напряглись, а в помещении стало гораздо темнее, – призванные – священные герои созидания, они защищают наш мир от Бездны, Магов Крови, Диких племен и вообще всего зла, что пытается сожрать наших детей и сжечь наши дома!
– Нейокен, я признаю твою силу и уважаю тебя, но Призванные – просто болваны, которым говорят, что делать, куда качаться, в кого кончать или от кого родить и где умереть, а они и рады. Ради высшей цели, блага, и мира во всем мире. К тому же, еще какую-то тысячу лет назад в твоем списке были бы и Демоны, и Дроу с Орками, – Демон понимал, что играет с огнем, но он Демон, и ему плевать.
– Мой друг лишь пытается сказать, что нам нужны перемены, уважаемый Нейокен, – Эльф не переживал за Демона, а вот досмотреть сюжет в шаре очень хотел, чему угрожала эта перепалка.
– Перемены, Филдаэр? Восемь рас живут в мире, кроме мелкого шпионажа и междоусобиц не происходит ничего разрушительного, мы никогда не жили так спокойно и никогда так не процветали как сейчас! И что же вы в этом хотите поменять, наглые юнцы?! – говоря так, Неокен постепенно закипал и последние два слова уже кричал в лицо Эльфу.
– Мир? Процветание? – Демон тоже был не на шутку взбешен, – ты из ума выжил на старости лет или ослеп, старик? Мы теряем аванпосты в ледниках, джунглях зверолюдов и диких землях! Культ безднопоклонников как никогда многочислен, дикие начали осваивать магию и в том числе магию Крови! Со всех концов света разведка докладывает об аномалиях, разведывательные заклинания рассыпаются! Нам нужен Герой, прорвавший пелену. И не с помощью подвига или ума, не изобретатель или властолюбивая мразь. Нам нужен тот, чья ярость поведет его туда, куда ваши трусливые герои не суются, потому что вы их слишком оберегаете! Нам нужен этот сопляк хотя бы для того, чтобы мы, наконец, наверняка узнали, что там на окраине!
Эльф вжался в свое кресло. Никто не спорит с Древними. Это непреложное правило, нарушать которое – преступление. И не потому, что Древние сильны настолько, что могут уничтожать цивилизации. А потому, что их знание это тысячи лет опыта и спорить с ними – расписаться в собственной глупости. Иногда смертельной глупости.
Тем временем Дреней смерил Демона тяжелым взглядом, затем по-стариковски вздохнул, развернулся и просто ушел.
– Ты с ума сошел, красный идиот? – Филдаэр тоже не смог сохранить хладнокровие, настолько вопиющим было то, что сейчас произошло.
Демон понимал, что перегнул палку, поэтому не спешил отвечать Эльфу. Но он точно знал, что он прав, а совет настолько размяк в условиях отсутствия войны на протяжении сотен лет, с момента последней битвы с Бездной, что уже не допускает даже возможности того, что Бездна вернется. А Она возвращается. Всегда возвращается.
Тем временем Дреней вернулся из своей каморки, держа в руках пинту, а рядом с ним в воздухе двигался массивный стул, который просто плыл по воздуху, поддерживаемый магией. Нейокен подошел, взмахом руки раздвинул друзей вместе с их шикарными креслами, на освободившееся место плавно опустился его громоздкий деревянный стул.
– Может ты и прав, рогатый. Но впредь, не смей так со мной разговаривать, – сказал и сел на свой стул, прямо держа спину.
– Извини, старик, – Демон понимал, что он переступил черту дозволенного.
– Кто куратор? – деловито осведомился Древний, давая понять, что конфликт исчерпан.
– Аргарос.
– Что? – Дреней удивленно задрал сияющие брови, и уставился на Демона
– Представляете, уважаемый Древний, этот идиот хочет отдать мальчишку на попечение садиста, от которого даже Демоны шарахаются, – Эльф хохотнул и отпил вина, продолжая лукаво улыбаться.
– Мирраз, скажи, тебе просто нравятся детские страдания? – с каменным лицом и грустью в глазах молвил Древний.
– Ой, да отстаньте вы! Аргарос идиот, садист, придурок и наркоман, но он получил необходимые инструкции и не посмеет их нарушить! – Демон был уверен в своей правоте.
– Не посмеет, – согласился Эльф, – но ты уверен, что тебе нужен еще один садист, к тому же подверженный приступам ярости, что мы скоро увидим? – Эльф кивнул на шар, в котором было видно, как два подростка сидят в квартире, смотря перед собой
– Это в лучшем случае, – резонно заметил Древний, – Куда более вероятно, что Аргарос сломает мальчишку и все, чего он будет хотеть – смерть. Скажи мне, Мирраз, зачем тебе герой, желающий умереть? – Древний не понимал, что в голове у Демона и очень хотел это выяснить.
– Умрет не ребенок, а Аргарос. Как только щенок получит Систему, специализацию и освоит пару навыков, – он уже сосредоточено наблюдал за происходящим в шаре не отводя взгляд.
– Бугага, Мир, ты превзошел себя! – Эльф расхохотался в голос, даже слезы выступили на глазах, – чтобы человеческий щенок убил Демона, которому три сотни лет, получив лишь пару навыков?
– Все продумано, – Демон был непреклонен.
– Мирраз, сынок, ты хочешь сказать, что у Аргароса инструкция – умереть от руки человеческого щенка, а наказание за неисполнение – смерть? – Древний уже разговаривал с Демоном как психотерапевт с психом, пытаясь задавать такие вопросы, чтоб пациент сам понял, где он идиот.
– Наказание за неисполнение – Забвение. Если ребенок умрет, то сам Аргарос отправится с разведкой в бездну, – все замолчали. Такое наказание, безусловно, хуже, чем смерть.
– Смотрите, начинается! – Демон даже привстал на кресле, приблизившись к шару.
Все с интересом уставились в шар. Однако неподдельный интерес был только у двоих. Эльф же сидел, смотря в шар, но его внутренний взор был обращен к сложнейшей конструкции заклинания, которую нужно успеть завершить в нужный момент.
Тем временем картинки в шаре начали сменять одна другую. Вот ребенок встал, перевернул кассету в плеере, вот он сел обратно, вот второй ребенок заерзал, нервно смотря в проход, вот в комнату зашел третий человек. Не ребенок, но и не мужчина, скорее подросток, лет девятнадцати. Он навис над ребенком и что-то ему прокричал. В шаре отразились эманации настроения ребенка, картинки бешено сменяли одна другую, в них был огонь глаз, кровь, ярость, но все это было лишь проекциями желания. Ребенок поднял глаза, в них на миг загорелся огонь, но тут же потух. Ребенок вымолвил одно слово и опустил лицо вниз, прикрыв глаза.
– Это что такое?! – Демон пинает стол, с которого падает шар, летят бокалы, а сам стол летит в противоположную стену, – Древний, это ты?!
– Я не вмешиваюсь в жизни букашек, Демон, – Нейокен был серьезен и смотрел прямо взбешенному полубогу в глаза, – ты тоже букашка, не забывай.
– Ну, раз у нас тут шоу не получилось, то я, пожалуй, пойду. Итак долго тут просидел в ожидании ничего, – Эльф встал, поправил камзол, застегнул пуговицы на манжетах, развернулся и пошел на выход, пряча улыбку.
– Фил, почему?
Вопрос звучал глухо, будто Демон жалел о том, что сейчас произойдет. Мирраз и Филдаэр были если не друзьями, то соратниками точно. Они прошли не одну битву с Бездной, и спасали друг друга не один раз в рейдах.
Улыбка сползла с уст Эльфа, он склонил голову и не оборачиваясь произнес:
– Мир, ты хочешь, чтобы он стал обыкновенным Демонским берсерком, который побежит на край вселенной чтобы огнем и мечом выжигать порождения Бездны. Он слишком важен. Я не могу допустить, чтоб ты так глупо слил такой кадр. Извин..
Договорить он не успел, горящая секира в человеческий рост разрубила его пополам и оплавленные половинки тела с глухим стуком упали на пол.
– Не извиню.
