Kitabı oku: «Алымов», sayfa 8

Это при всём том, что, как я уже говорил, общая себестоимость закупаемой оптом этой продукции – копеечная. Специализированные семеноводческие хозяйства, как и вообще в целом колхозы и совхозы, разваливаются на глазах и распродают всё, что можно, и что нельзя за гроши. А леваком – вообще за бутылку-другую мешок можно взять. Тем более что реальных крупных закупщиков на эту продукцию по стране – раз, два и обчёлся.

Так что, и люди довольны, и Ванька при деньгах. Итог очень даже закономерный.

Мы с Аркадием по своей недостаточной коммерческой прозорливости скептически отнеслись к этому бизнесу, и не поспешили в нём участвовать. А – зря. Теперь Иван на коне, молодец! И никакая палёная водяра, никакая спекуляция куревом и импортными продуктами, уворованными из западной гуманитарной помощи для обедневших до стыда-позора россиян, по рентабельности здесь даже близко не стояли. Может, в общих объёмах в тех модных на сегодня сферах бизнеса и побольше денег, согласен. А также и бензин, и автомобильная торговля – это тоже всем понятно, что деньжата крутятся там немереные. Потому и войны вокруг всего этого кровавые бушуют. А какова доходная часть в разбросанных по базарам скромных деревянных ларёчках с вывесками «Семена», известно мало кому даже средь самых умных. Отсюда и фактическая монополия «Русского сада» на частном рынке в этом деле.

И вот Ваня – миллионер. Честно это? Башку кладу: честно! Справедливо? Справедливее не бывает. Преклоняюсь перед твоим умом, Ваня!

Ну, ребят, давайте выпьем, а то заговорил я вас, самым большим болтуном оказался за этим столом, хоть и неграмотный по сравнению с другими выступавшими. За справедливость!

– Ну, а теперь… – сияющий тамада, казалось, вот-вот лопнет от переполняющего его грудь счастья объявить сейчас нечто такое, что мгновенно осчастливит если уж не всё человечество, то присутствующих в этом зале как минимум, – нельзя не предоставить слово самому виновнику сегодняшнего торжества, одному из символов будущего процветания нашей великой страны, средоточию всего лучшего в развивающемся семимильными шагами новом отечественном бизнесе…

– Стоп, стоп, Влад, угомонись! – протестующее замахал руками Иван. – Никакой я не символ, и тем более не средоточие… Просто, нормально отреагировал на сложившиеся благодаря Перестройке обстоятельства. Воспользовался, так сказать… Не гениально, как некоторые действительно выдающиеся, прирождённые, до поры до времени бездействовавшие из-за идиотских советских законодательных запретов, а теперь воспрявшие духом бизнесмены, а просто, на самом деле, нормально. Вот и всё. И никаких речей говорить не хочу. Единственное… насчёт дружбы… Андрюха и Аркадий, каждый со своей стороны, да и мой свояк Георгий само собой, помогут, надеюсь, при необходимости сориентироваться в некоторых моментах непростой, к сожалению слишком уж криминализировавшейся сегодняшней действительности, и поддержат в случае чего… Так, как могут поддержать только настоящие друзья… Так что, давайте-ка закругляться с говорильней и отдадим должное этому столу, вполне того заслуживающему. Ломится ведь, зараза, от всей этой вкуснятины, и ждёт справедливого его опустошения. Ну, пью за здоровье и аппетит всех присутствующих! Быть добру!..

И веселье, «оттостовавшись» таким образом, естественно перетекло в следующую, менее торжественную и более весёлую фазу. Пошли задушевные локальные, в разных концах стола, разговоры, уверения друг друга в вечной дружбе и преданности, анекдоты и байки из личной жизни рассказчиков. Время полетело быстрее, и никто не заметил, как подкатило оно к окончанию рабочего дня ресторана.

Незадолго до закрытия, часов около одиннадцати вечера, когда гости один за другим потянулись к гардеробу, Ивану подали на подносе записку: «Любимый мой Ванечка! Вот и пролетела первая в наших с тобой отношениях ласточка из серии «сытый голодного не разумеет». Как мы и договаривались, я с пяти часов и почти до одиннадцати каждые полчаса подходила ко входу в «Прагу». Продрогнув, бежала погреться в метро. Когда совсем закоченела, уже ближе к закрытию заметила пару выходивших мужиков, которых видела, кажется, в Лесогорске в одну из наших с тобой встреч, и поняла, что ты скорее всего хорошо гуляешь в ресторане и что-то тебе мешает выйти ко мне. Может, жена? А может, ты просто забыл обо мне в своём веселье. Не знаю, где я буду ночевать, денег на гостиницу у меня нет, хватило только на билет от дома сюда, до Москвы. Попробую по памяти найти кого-нибудь из твоих знакомых, у кого мы раньше хоть раз останавливались. Чай, приютят, не выгонят в такую холодрыгу. Ну, ладно, на глаза тебе лезть не буду, а то вдруг поставлю в неловкое положение. Да и пока метро работает, придётся, возможно, по Москве не по одному адресу пробежаться. Если захочешь меня найти – найдёшь, ты ведь у нас самый умный и самый сильный, за что и любят тебя бабы. Целую, твоя я».

Иван взялся рукой за голову, затем за то место груди, где по логике должно находиться сердце. Внутри груди, ближе к левой подмышке и впрямь почувствовалось лёгкое жжение, и как будто скребнуло раз-другой коготком игривого котёнка. На лбу выступил пот. Идиот! Ничтожество! Так поступить с любимой женщиной… Ну, какой ты к чертям респектабельный миллионер? Нувориш драный!

Придя из ресторана в гостиничные люксовые апартаменты, снятые на троих с Аркадием и Андреем, Иван кинулся к телефону, чтобы обзвонить всех своих знакомых и дальних родственников, живущих в Москве, и тут с ужасом обнаружил, что забыл где-то записную книжку с адресами и телефонными номерами, которые из-за их многочисленности запоминал слабо. Как теперь разыскать Наташку, куда она надумала податься в первую

очередь? Ох, придурок склеротический!

– Вань, прекрати панику, – Аркадий с Андреем сочувствовали другу, но не совсем разделяли его упаднические настроения. – Не пропадёт твоя Натаха.

– Так, что я за мужик после этого? Заказывайте тачку, поеду искать!

– Куда?

– Везде подряд!

– И сколько ты точек за ночь успеешь объехать, не зная толком ни адресов, ни самой Москвы закоулочной? Людей поперебудишь… Не выпрыгивай-ка сам из себя, а давай лучше подождём часок-другой. Если не отзвонится Натаха, будем принимать какое-то решение.

– Но, она же не знает, где я остановился.

– Гостиниц в Москве не настолько много, чтобы не разыскать в них по телефону такого крупного экземпляра как ты, даже с такой распространённой фамилией. Метод тыка даже не понадобится, обзвонить полный список по алфавиту – полчаса делов-то…

– А станет она звонить после моего такого свинства?

– А кто сказал, что ты – свинья? Форс-мажор всякий и со всяким может произойти. Она – баба умная, должна допускать разные варианты…

– Любящая баба, братцы, от логики так же далека, как я сейчас – от элементарной порядочности.

– А по-настоящему любящая о плохом с твоей стороны даже подумать себе не позволила бы!

– Хорошо, час подождём. Наливайте!

Друзья с радостью принялись раскупоривать бутылки, выстроившиеся на заранее накрытом, на всякий случай, если недостаточно окажется ресторанного пира, столе.

Часа через полтора-два с начала душевной беседы, в ходе которой больше всех налегал на спиртное расстроенный Иван, настойчиво и даже, как показалось друзьям, сердито затрезвонил телефон. Иван лихорадочно схватил трубку:

– Семёнов на проводе!

– Иван Иванович? Добрый вечер, вернее доброй ночи! Это звонит Ирина Разумова.

– Ирка, ты?! Наташка у тебя? Дай её!

– Козёл ты, Семёнов! Не дам я тебе её, спит она, бедняга. Ну, разве можно так над людьми изгаляться? Совсем заморозил девку. Приняла ванну, ещё кой-чего, и моментом вырубилась. Пусть поспит под двумя одеялами, прогреется. Завтра не раньше обеда позвони. Если захочет, конечно, разговаривать с такой сволочью, как ты.

– Ир, ну кто ж знал, что день такой холодный окажется? Ведь Москва же – не Сибирь. Да и мероприятие все мои мозги затормозило.

– Пошёл ты знаешь куда…

И трубка запикала короткими гудками.

У Ивана хоть и отлегло немного от сердца, что Наташка, слава те, Господи, в надёжном месте, но на душе было противнее некуда. Опрокидывая почти без закуски рюмку за рюмкой, он снова и снова перечитывал измятую записку, содержание которой било по мозгам отдельными фрагментами особо больно.

«Сытый голодного не разумеет…», «совсем закоченела…», «твоя я». «Твоя я» – так Наташка подписывала все письма и записки, по возможности избегая упоминать в них своё имя, которое по иронии судьбы полностью, то есть вместе с отчеством, совпало с именем и отчеством его жены. А к жене Наташка ревновала Ивана настолько, что у неё появилось нечто вроде аллергии на собственное имя. Да вдобавок, и дни рождения у обеих Наталий удались почти одновременными, расхождение составляло всего день. Хорошо хоть, в годах разница оказалась более существенной (любовница была на пять лет моложе жены). А то бы совсем караул.

Через пару часов обильнейшего возлияния записка выпала из рук Ивана, и он раскатисто, во всю силу своих богатырских лёгких-мехов, захрапел. Так Семёнов не напивался ещё никогда в жизни.

Спальный вагон фирменного

cкорого поезда «Москва – Лесогорск»,

на следующий после банкета

в ресторане «Прага» вечер

Немногих лесогорских гостей вчерашнего торжества, прибывших на перрон железнодорожного вокзала, как и договаривались, за полчаса до отхода поезда, чтобы всем вместе дружной компанией отправиться домой, ждал приятно-щекотливый (чего-чего, но такого никто из них даже представить себе не мог!) сюрприз. Иван Семёнов, лично взявший на себя организацию отъезда, стоя в обнимку со своей любимой Наташкой у входа в вагон «СВ» и хитро ухмыляясь, вручил каждому его билет со словами:

– Отказ от подарка – великий грех!

На вопрос весёлого, ещё не отошедшего от вчерашнего Андрюхи Селиванова «а дело вкуса дозволяет обмен подарками друг с другом?»,

милостивым тоном разрешил, махнув рукой:

– Да хоть всю дорогу меняйтесь! Так даже веселее будет. Только, чур!.. Завтра по прибытии – сдать все подарки в целости и сохранности для отправки тем же вагоном обратно в Москву.

– Ну, ты, Иван, изобретатель… посмотрим, посмотрим, что там у тебя…

Заинтригованные лесогорцы, а это были Аркадий Синберг, Георгий Скоробогатов, Арсентий Тараканов и уже упомянутый Андрей Селиванов, при входе, согласно указанным в билетах местам, каждый в своё отдельное двухместное купе, прямо с порога один за другим остолбеневали в растерянном восторге: у заставленного изысканными яствами и дорогими напитками столика в наисоблазнительнейшей эффектной позе ожидала своего на всю дорогу до Лесогорска повелителя-возлюбленного юная и прекрасная, каких только на обложках иностранных журналов для мужчин и увидишь, жрица любви. В четырех следующих, «резервных» купе в точно такой же обстановке расположились ещё четыре подобные жрицы – так называемая «скамейка запасных» на случай, если их подруги из «основного состава» притомятся, либо кто-нибудь из мужчин пожелает сменить партнёршу или создать себе обстановку восточного гарема с двумя или даже несколькими одалисками сразу.

Последнее, девятое, то есть, по нумерации, наоборот – первое и ближайшее от служебных помещений проводников купе занял сам «хозяин-барин» Иван Иванович по семейному со своею возлюбленной.

Словом, как с некоторой завистью в душе констатировали все четверо «одаренных» мужчин, этот пройдоха Ванька опять обошёл всех: закупив весь вагон целиком, коварно ввергнув других в им же оплаченный самый что ни на есть классический разврат, сам остался относительно их всех на некоторой высоте – спать будет сегодня с «законной» постоянной любовницей.

Ни один из восхищённо затаивших дыхание лесогорцев, при всей разности их натур, уровня общей культуры и личностного морально-этического и эстетического воспитания, независимо от степени их любви к своим жёнам (единственным холостяком здесь был Тараканов) не сделал шага назад, чтобы вежливо отказаться от своеобразного подарка. Весело перезнакомившись и тут же перезабыв имена друг друга, которые у девушек этой «профессии» всё равно были, как обычно и бывает в таких случаях, фальшивыми, вымышленными, компания точно по расписанию отправилась в путь.

Иван всю дорогу до Лесогорска провёл взаперти с Наташкой, разок-другой незаметно выскользнув в туалет, который, благо, находился рядом, сразу за купе проводников.

Андрюха Селиванов собрал в своём купе всех свободных от «вахты» девиц и всю ночь наслаждался как умел. А чего не умел – тому его легко научили «девчонки».

Арсентий Тараканов, кое-как, скоренько, больше для приличия, чтобы не очень выбиваться из общего ряда, чем в охотку, выполнил в отношении доставшейся ему красавицы свою «мужскую обязанность» и решил тут же хорошенько напиться да покрепче заснуть до утра, чтобы гостья-подарок не вздумала опять предлагать ему свои ласки, такие же на самом деле фальшивые, как и её имя. Эх, – зевая, мечтал привычно-быстро хмелеющий Сенька, – скорее бы Лесогорск! Чем, интересно, занят там сейчас Адам Альбертович? Тоже развратничает или, как и все вокруг, пьёт, отмечая всенародный праздник? Вряд ли. Алымов – человек ответственный, с государственным мышлением. Скорее всего работает и ждёт его, Тараканова, с докладом об этой московской поездке. А после доклада, который состоится не позднее, чем завтра вечером, – уже ставшая традиционной для них банька на двоих…

Аркадий же с Георгием, ставшие к настоящему моменту практически друзьями, немного поразвлекшись каждый со своим «подарком» (Синберг больше из любопытства – а каковы они на вкус, дорогие столичные проститутки? Скоробогатов исключительно из необходимости проявлять до поры до времени внешнюю лояльность ко всему, что происходит в окружении его свояка Ваньки) уединились в одном из свободных от интим-веселья купе для обстоятельной беседы, тема которой назревала давно, но получила последний толчок этим празднеством, устроенным так легко и непринуждённо новоявленным долларовым миллионером Иваном.

Поначалу пригласили было для участия в важном и могущем повлечь серьёзные последствия разговоре Тараканова как человека, при всей его ничтожности, самого, наверное, на сегодняшний день близко допущенного «к телу» быстро набиравшего общественно-политический вес Алымова. Вроде и шут гороховый этот редактор, а может ведь, каналья, со временем начать влиять на события. Но, успевший к этому моменту запустить в своё нутро труднопереваримую заурядным человеческим организмом дозу крепкого спиртного, Арсентий оказался мало пригодным даже для простейшего дружеского общения. И, попросив пару девиц отвести его в какое-нибудь купе и уложить спать, Синберг и Скоробогатов остались вдвоём.

Ах, если бы только беспечно храпящий в нежных объятиях своей Наташки Семёнов знал, о чём шла речь в купе двух законников – его друга и его свояка! И о чём на самом деле, не договаривая многого вслух, не доверяя до конца даже друг другу, думал в этот момент каждый из них…

В общих чертах содержание беседы, говорил в ходе которой большей частью Георгий Скоробогатов, было безобидным. Особенно в её начале. Подняли несколько тостов за ту же дружбу, за которую пили и вчера в «Праге», за удачу, за всё, что способствует правильному, логичному развитию событий и так далее. Затем Георгий плавно перевёл разговор в его основное русло. Сперва он, потом Аркадий, а дальше – в один голос оба одновременно, шутливым тоном, который был быстро, однако, не сговариваясь отброшен, посетовали на судьбу, на то, что не сумели на сегодня так «круто подняться», как Ванька, что не они – виновники вчерашнего бурного торжества и организаторы сегодняшнего весело-развратного «послесловия» к нему. Хотя, если объективно посмотреть, то и Аркадий, и Георгий имеют для подобных ванькиному триумфов не меньше оснований и, главное, возможностей. Возможностей, кстати, основанных на никак не худших личных способностях. Интеллектуальных и всех прочих.

Ну, почему сегодня именно Ванька, а не Георгий или, скажем, Аркадий сидят на мешках денег? Нет, Ваню мы, безусловно, уважаем, и даже больше – любим как родного брата… но, всё же…

…Уже под утро, в очередной раз чокнувшись полными стаканчиками, законники пообещали друг другу, что сделают всё во имя быстрейшего восстановления «попранной справедливости», чтобы каждый из них двоих как можно скорее получил от жизни то и столько, чего и сколько всамделишно заслуживает. А если кто-то вздумает им мешать, попытается встать на их пути или, ч-ш-ш…, не пожелает уступать не совсем правомерно захваченную пальму первенства, то уж извините…

Часть II.

ВЕРШИНЫ

Экваториальные воды

Атлантики, борт яхты

«Sunrise», декабрь 1991 г.

– Ну, вот с империей зла и покончено… – холёный седовласый, благородных черт и аристократической осанки джентльмен в тёмных очках и белой панаме сладко потянулся в своём шезлонге и изящным жестом взял со столика сигару, на мгновение застыв в привычном ожидании.

– Да, сэр, – непринужденно, но и незамедлительно отставив стакан с виски и услужливо щёлкнув гильотинкой для откусывания кончиков сигар, поддакнул ему «джеймсбондовской» внешности относительно молодой мужчина тоже в пляжных очках и светлой полотняной кепочке, призванной предохранить голову от солнечного перегрева, – наконец-то мир может спокойно вздохнуть. Относительно, хотел я сказать, спокойно…

– А вот в этом, дорогой полковник, обольщаться не стоит. Даже с поправкой «относительно». Ещё о-очень и очень далеко до спокойного общемирового вздоха в этом плане. Много крови прольётся, пока на обширнейшей территории бывших Советов всё «устаканится», как говорят русские, после неизбежных, поверьте уж старику, колоссальных потрясений. Как-никак, а, ни много ни мало, шестая часть суши с уникальными природными ресурсами, развитой промышленностью и довольно производительным на некоторых плодородных почвах сельским хозяйством, громадным как накопленным, так и практически неисчерпаемым на обозримое будущее научным, творческим, военным, наконец, потенциалом и прочими своими богатствами попала под оголтелую её делёжку обезумевшими толпами «джентльменов удачи» разнообразнейшего пошиба и всех рангов со всего мира. Это, милый вы мой, катаклизм таких масштабов и значения, реально оценить которые сумеют лишь наши потомки, да и то

неизвестно в каком поколении. Куда уж тут разборкам времён Клондайка!

– Да, сэр, распад любой империи, как свидетельствует история, чреват катаклизмами. Распад империй зла – естественно, злейшими катаклизмами. Но ведь… законы природы незыблемы. Например, глобальное равновесие положительного и отрицательного, хорошего и плохого, холодного и горячего, светлого и тёмного и так далее, помогающее жизни не остановиться, не застыть. Маятник качается вправо – влево, плюс – минус, через систему пружин и колёсиков воздействует на ось стрелки, в результате стрелка двигается по кругу… Время – вперёд! А круг бесконечен.

– Но не забывайте, что часы надо время от времени заводить…

– Да, сэр, полностью с вами согласен, заводить, конечно, надо… Но, позвольте обратить ваше внимание на немаловажный фактор: единство и борьба противоположностей предполагают прежде всего то, что природа не терпит, хочу я сказать…

– Интересно… Вы великий философ, полковник… Так чего же не терпит наша мать-природа?

– Сэр, я всего лишь хотел сказать, что если где-то кому-то очень хорошо, то по законам природы в это же самое время где-то кому-то плохо. И – наоборот. Причём, в абсолютном эквиваленте. То есть, если одному хорошо на миллион долларов, то другому плохо на тот же самый миллион. Или миллиону людей плохо на доллар каждому. И – опять наоборот. А так, чтобы всем хорошо и никому плохо, или всем плохо и никому хорошо – не бывает.

– И как же всё это соотносится с осмысливаемой нами сейчас

ситуацией?

– Сэр! С самого начала горбачёвской Перестройки 1985 года в России и окружающих её бывших союзных республиках почившего в бозе СССР каждый амбициозный «джентльмен удачи», как вы изволили выразиться, безусловно мечтает стать как минимум миллионером. А некоторые наверняка и в миллиардеры собрались. Естественно, на всех желающих не только миллиардов, но и миллионов явно не хватит. Следовательно, богатыми, а тем более сверхбогатыми в итоге сможет сделаться меньшинство. Абсолютное, хочу я сказать, меньшинство населения. За счёт, естественно, абсолютного его большинства. Это очень хорошо. Со временем вся ненависть логично обнищавшего большинства населения сосредоточится на этом абсолютном меньшинстве, и – скорее всего, поимённо. А тут уже полный простор для наших стратегов.

– Отлично, полковник, продолжайте!

– Спасибо, сэр, но прежде чем продолжить эту мысль, я… осмелился бы, по теме общего развития событий, напомнить вам о кое-каких, вами же время от времени упоминаемых высказываниях некоторых мудрых китайцев древности и совсем недавнего прошлого.

– Например?

– Ну, например о том, что если бушуют ураганы, то строить лучше не крепости, а – ветряные мельницы.

– А ещё?

– Ну, что пример лучше брать с охотника, наблюдающего с хорошо защищённой труднодоступной вершины горы, как внизу сильные разъярённые звери сцепились и дерутся насмерть из-за какой-нибудь лакомой добычи, а не с этих зверей. Ведь, когда кто-то из них падёт в борьбе, а другой, обессиленный схваткой, не сможет оказать теперь серьёзного сопротивления, наблюдатель может спокойно спуститься с горы и беспрепятственно забрать добычу, за которую звери только что так свирепо изничтожали друг друга. Да ещё, при желании, взять в плен уцелевшего, пока тот, израненный, беспомощен, заковать его в цепи и заставить себе служить. Примерно так, если помните, выглядела грандиознейшая схватка второй мировой войны между Германией и Советским Союзом в глазах китайских лидеров, потом подружившихся с выигравшим эту бойню СССР и извлекших из этой дружбы немало материальных выгод, выручая население экономически истощённой страны-победителя широкими внешнеторговыми поставками бытовых промышленных товаров.

– Что ж, полковник, быть вам генералом вне всяких сомнений. Поверьте,

я говорю без иронии. Кроме незаурядных данных тактика и стратега вы, оказывается, обладаете ещё и разносторонними историко-философскими познаниями – помните жизненно точные афоризмы исторических личностей относительно конкретных ситуаций в привязке к конкретным странам, и наверняка сумеете этими знаниями в нужный момент воспользоваться. Да-а… Великий кормчий²¹ знал, что говорил…

– Благодарю вас, сэр! С вашего позволения, теперь я бы продолжил свою мысль в отношении простора для наших стратегов в увязке с этими высказываниями.

– Так продолжайте же.

– Осмелюсь предложить, сэр, в связи с темой стратегии продолжить дальнейшую нашу беседу с участием нашего русского друга.

– Не спешите. Ему будет уделено достаточно времени и внимания. Но только тогда, когда он будет способен ясно воспринять всё, что потребуется. А в настоящую минуту, боюсь, он чувствует себя ещё не совсем хорошо после вчерашнего ужина. Как у них, русских, говорят по этому поводу?

– Не так жаль молодца битого, как жаль молодца похмельного… сэр.

– Вот именно!

– Да, сэр, русский человек непостижим для обычного цивилизованного понимания. Что дворник, что министр, что солдат, что генерал, что уголовник, что политический деятель – индивид любого уровня может удивить невероятной силой духа и уникальной работоспособностью, но и напиться при случае, как портовый докер. И даже уйти в продолжительный болезненный запой. Как у них любят говорить: пить, так пить, воевать, так воевать. Ни в чём русская душа не знает границ. В этом её величие и трагизм.

– Будем терпимы, полковник. Простим нашему гостю его некоторую национальную слабинку, которую, как умный, закалённый и хорошо

приспособляющийся человек, сумевший сделать незаурядную карьеру, он вряд ли часто демонтрирует.

– Да, сэр, по нашим данным, это весьма талантливый и перспективный общественно-политический деятель. К тому же, несмотря на необычную в высших советских властных структурах «молодость» – он ведь к моменту выдвижения на ответственную должность в ЦК КПСС не достиг даже пенсионного возраста – успевший добиться немалого личного влияния на текущие политические и макроэкономические процессы в стране.

– Под страной, полковник, вы подразумеваете всю территорию бывшего СССР или только пределы России?

– Увы, сэр, боюсь, что в данном случае нам с вами придётся довольствоваться лишь Россией. Слишком бурно на постсоветском пространстве развиваются события в межнациональном плане, и реальное влияние этого конкретного русского сегодня объективно ограничивается территорией Российской Федерации. Остальные богатства бывшей державы нам помогут осваивать другие люди.

– Ну вот, полковник, тем более пусть наш русский друг ещё немного поспит. Так на чём мы остановились?

– На стратегии, сэр…

– Вот-вот. Видите ли, полковник, стратегия, особенно относительно затронутой темы – штука, требующая осмысления куда более глубокого, чем может показаться на первый взгляд.

– Да, сэр, стратегия в данном случае…

– Поэтому, простите, что прерываю вас на полуслове, но перед сегодняшним визитом нашего высокопоставленного гостя, который прибудет, – джентльмен покосился на настенный судовой хронограф, – не позднее чем через час тридцать специально для контрольного знакомства с русским, нам с вами не помешает привести себя в надлежащий вид. И, вот что… Поскольку русский гость не владеет никакими другими языками кроме родного, позаботьтесь, пожалуйста, о его обеспечении персональным электронным автопереводчиком. А я найду какой-нибудь благовидный повод предложить, чтобы каждый из нас, если пожелает, в ходе встречи мог говорить на своём языке, а не обязательно на наиболее распространённом в

международном деловом общении английском.

– Вы абсолютно правы, сэр. В связи с этим позвольте мне на означенное время удалиться в свою каюту?

– Конечно…

– Честь имею, сэр! Через час двадцать пять я к вашим услугам.

– Я позову вас, когда понадобитесь… – джентльмен вынужден был прилагать немалые усилия к тому, чтобы не показать слишком открыто своего раздражения солдафонской ограниченностью навязанного ему спецслужбами в попутчики полковника, и когда за тем закрылась дверь, с облегчением выругался:

– Болван!..

И тут же задумчиво пробормотал вполголоса:

– Хотя и… говорят, муху из револьвера бьёт без промаха с нескольких метров почти не целясь…

Там же, через полтора часа

– Для начала, джентльмены, прошу принять мои извинения, и не счесть за негостеприимство, что столь важная встреча, организованная на нашей территории, проходит не совсем в подобающей её уровню обстановке, то есть не в моих апартаментах на крейсере, удобнее и безопаснее которого в этой части океана просто нет, – говорящий кивнул, приглашая обоих собеседников взглянуть в иллюминатор на маячивший у горизонта силуэт грозного суперсовременного линейного корабля, – а на этой относительно скромной, хотя и весьма уютной сугубо прогулочной яхте. Но, так лучше с точки зрения элементарной конспирации… Обсуждаемая тема стоит того, что даже персоны более высокого ранга, чем мы с вами, вряд ли погнушались бы на какое-то время поступиться привычными удобствами.

Хозяин яхты привычно потянулся к коробке с сигарами, жестом пригласив и других угощаться:

– Далее, специфика настоящей нашей встречи, прошу ещё раз простить,

требует конфиденциальности такого уровня, что беседовать мы будем, не зная и, следовательно, не называя подлинных имён друг друга. Да и численный состав, а нас здесь всего трое, говорит сам за себя – по одному участнику от каждой стороны, даже без секретарей и адъютантов. Встреча эта в данном составе – первая и последняя, вряд ли мы впредь когда-нибудь увидимся. И ещё, я начал беседу на русском языке исключительно из уважения к нашему гостю из России. Но каждый волен говорить на своём родном языке, пользуясь услугами персонального автоматического переводчика.

Прикурив от собственноручно зажжённой, за отсутствием выставленного на время беседы за дверь услужливого полковника, большой сигарной спички, седовласый модератор этой конспиративной встречи продолжил:

– Итак, к делу… Через несколько часов нам предстоит представить на утверждение Высшего Совета присутствующую здесь вот эту уважаемую кандидатуру, которой суждено сыграть решающую роль в судьбе своей страны, что, в свою очередь, повлечёт, благодаря трудноизмеримому и желанному для многих богатству этой страны, немалые изменения в политико-экономических раскладах на общемировом уровне. Роль этой личности в уже свершившихся событиях оценена весьма достойно – наш друг имеет на надёжных счетах в некоторых банках нейтральных стран подлежащие и дальнейшему пополнению суммы, благодаря которым он скоро сможет смело считать себя одним из богатейших людей мира. Пока, конечно, тайно. Но дело того требует, придётся какие-то годы и потерпеть.

Станет ли наш друг первым политико-руководящим лицом новой России, или займёт должность поскромнее, пусть даже не в высшем эшелоне власти – хоть и важно, но не главное. Главное, что именно он будет фактически управлять ситуацией на уровне и с возможностями, да и имиджем, которые Высший Совет сумеет ему обеспечить. Если, конечно, кандидатура будет утверждена…

– Насколько нашим русским другом осознана его роль в будущем своей страны, а также в некоторых нужных нам знаковых процессах на международном уровне и какова степень его как минимум моральной подготовленности к этой роли? – утонувший в мягком кресле некрупный, смугловатый, совершенно лысый «высокий гость» непонятной национально-расовой принадлежности и трудно угадываемого возраста, одетый на первый взгляд просто, но очень дорого, не прикуривая понюхивал, водя перед носом, сигару.

– Я готов… – русский явно чувствовал себя сейчас, в собеседовании на таком малопонятном пока высочайшем уровне, далеко не как рыба в воде. Несколько тормозило его реакцию вдобавок и неважнецкое самочувствие после вчерашнего перебора с изысканным спиртным под заморскую экстра-закуску, чёрт бы побрал всю эту экзотику.

– Готовы быть богатым человеком? По-настоящему богатым. Ведь это для личности, родившейся и воспитанной в ортодоксально-коммунистической стране, весьма непросто, в отличие от истинно богатых людей во многих поколениях… Возможно посложнее даже, чем управлять государством. Не сломаетесь? Понятно, что вы и до этого были не рядовым советским гражданином, а так называемым номенклатурным кадром, и пользовались кое-какими привилегиями. Но, всё же…