Kitabı oku: «Шёл по городу волшебник», sayfa 2
Пулей Толик ворвался в подворотню. Коробок лежал на прежнем месте. Толик схватил его и помчался обратно.
Толстяк уже заворачивал за угол. Толик отвернулся к стенке дома, сломал спичку и шёпотом сказал:
– Хочу, чтобы этого толстого забрали в милицию.
Толстяк уже почти скрылся за углом. Постовой спокойно прохаживался по улице. Вдруг он остановился, подозрительно посмотрел вслед толстяку, поднёс к губам свисток и, отчаянно свистя, побежал наискосок через улицу. Он быстро догнал толстяка и сказал:
– Гражданин, пройдёмте в отделение.
Толстяк, ничего не понимая, повернулся к нему:
– Это вы мне?
– Вам, гражданин.
– Но за что? Что я сделал?
– Ничего не знаю, гражданин. Пойдёмте со мной.
Толстяк тяжело вздохнул, поправил расползающиеся свёртки и покорно пошёл вслед за милиционером.
4
Дверь Толику открыла мама. Ничего хорошего в этом не было. Он думал, что мама уже ушла на работу. Она возвратится вечером. А вечером можно было лечь спать пораньше. Никто не станет будить единственного сына, чтобы выругать его за утренние дела.
– Так… – сказала мама.
Мамино «так» тоже не предвещало ничего хорошего. Толик молча шмыгнул мимо неё в ванную. Там он открыл сначала горячую, потом холодную воду, потом сделал среднюю и долго мыл руки. Мама стояла в дверях ванной и молча наблюдала за Толиком. Пришлось мыть и лицо. С мылом. Но мама не уходила. Тогда он стал чистить зубы. И тут мама не выдержала.
– Ты где был? – грозно спросила мама.
– У-гр-р-р… бул… кр-р-л… – ответил Толик, не вынимая изо рта зубную щётку.
– Положи щётку.
Толик вынул щётку и набрал в рот воды.
– Ты где был? – снова спросила мама.
– Очень холодная вода, – сказал Толик и пустил погорячее.
– Я спрашиваю: ты где был?
– Я?
Мама взяла с вешалки полотенце, вытерла Толику рот и вытолкнула его из ванной. Толик хотел удрать в комнату, но мама взяла его за шиворот. Притащила на кухню и усадила на табуретку. Перед Толиком стояла тарелка остывшего супа. Толик схватился за ложку, надеясь оттянуть расплату.
– Не смей есть! – сказала мама.
– А я как раз не хочу есть, – тонким голосом отозвался Толик. – Знаешь, мама, у меня аппетита нет.
– Я тебе покажу «не хочу»! Ешь немедленно!
Толик запустил ложку в суп. Но мама быстро поняла свою оплошность.
– Положи ложку! Отвечай, где был.
– Знаешь, мама, – сказал Толик, – я по улице шёл, а там такое большое движение…
– Я опоздала на работу, – сказала мама. – Я всё время стояла у окна. Я думала, ты попал под автобус.
– Это не я попал, а Русаков. Но ты не бойся, его отвезли в больницу.
– Я боюсь, что ты растёшь бессовестным негодяем, – сказала мама, и в глазах её появились слёзы.
Теперь Толику на самом деле расхотелось есть. Он очень не любил, если мама плакала. Тогда он просто не знал, что делать. Ему было жалко на неё смотреть. И хотелось убежать из дому, чтобы не видеть, как она плачет. Но сейчас убежать было невозможно.
Толик посопел, повздыхал и принялся утешать маму.
– А знаешь, чего я на улице видел! – сказал он. – Там на улице один дяденька купил сардельки. Толстый такой. А один мальчик украл у него сардельку и побежал. А милиционер за ним погнался. И я тоже погнался. Я его первый догнал. А милиционер сказал мне спасибо и записал адрес, чтобы позвонить в школу. Этого милиционера преступники ранили. А я…
Но мама не дала Толику рассказать про преступников.
– Замолчи, врун, – сурово сказала мама. – Почему-то ни с кем другим ничего не случается. Только у тебя всё время какие-то преступники. Мне давно надоело твоё враньё. Три дня не пойдёшь на улицу!
Толик беспокойно завозился на стуле. Конечно, он виноват. Расстроил маму. Но три дня – это уж слишком.
А мама в это время пристально посмотрела на ноги Толика. Толик тоже посмотрел, но ничего особенного не увидел. Впрочем, и мама не увидела. Она услышала. Просто удивительно, до чего у всех мам чуткие уши. Кроме того, у них ловкие руки.
В одну секунду рука мамы оказалась в кармане брюк Толика и вытащила коробок со спичками.
– Толик, ты куришь! – с ужасом сказала мама.
Толик взглянул на коробок. Он совсем забыл про него, как только мама заплакала. И в ту же секунду он понял, что надо делать. Он выхватил коробок из маминых рук, бросился в ванную и сломал спичку.
Когда Толик вернулся в кухню, мама встретила его радостной улыбкой. Она обняла его, погладила по голове и поцеловала в щёку.
– Славный ты у меня мальчик.
– Угу, – ответил Толик.
– Как ты ловко выхватил коробок, – сказала мама. – Я так обрадовалась. Ты просто настоящий спортсмен.
– Мама, ты на работу пойдёшь? – спросил Толик.
– Нет, мальчик, сегодня не пойду. Как же я могу пойти на работу, если тебе нужно погреть суп? Ты ведь устал, бедный, на четвёртый этаж поднимался с этим батоном. А я, глупая, сама не догадалась сходить. А батон-то тебе дали какой грязный! Я сейчас сбегаю за новым.
– Не надо, мама. Я сам его испачкал. Я этим батоном в футбол играл, – сказал Толик, решив до конца выяснить могущество коробка.
– Батоном? В футбол? – спросила мама и засмеялась счастливым смехом. – Смотри, какой молодец! Я догадалась: у тебя не было мяча и ты играл батоном. Я всегда говорила, что ты сообразительный ребёнок. Но я куплю тебе мяч. Может быть, тебе иногда захочется поиграть мячом. Только ты не думай, что я тебя заставлю играть мячом. Если хочешь, играй батоном.
– Купи два мяча. И канадскую клюшку. И две шайбы, – сказал Толик.
– Обязательно, – сказала мама.
Между тем ловкие мамины руки делали всё, что нужно, и вскоре на столе появился подогретый суп, второе и даже банка консервированных ананасов, которые берегли к празднику.
Мама села напротив Толика и с доброй улыбкой наблюдала за тем, как он вылавливает пальцем кружочки ананасов.
– А почему ты не ешь суп и второе? – озабоченно спросила мама.
– Не хочу.
– Правильно, – сказала мама. – Всегда нужно делать только то, что тебе хочется.
Толик доел ананасы и сунул руку в карман – проверить, на месте ли коробок. Мама внимательно за ним следила. Она услышала бряканье спичек и тяжело вздохнула.
– Когда я увидела спички, Толик, – сказала мама, – я очень расстроилась. Я сразу догадалась, что ты начал курить. И я расстроилась потому, что во всех магазинах висят эти глупые объявления: «Детям до шестнадцати лет табачные изделия не отпускаются». А ведь тебе всего одиннадцать. Это просто ужасно, что ты не можешь купить себе папирос. Я теперь сама буду для тебя покупать.
Толик посмотрел на маму. Может быть, она всё-таки шутит? Чего-чего, а уж курить Толика не заставишь. Подумаешь, удовольствие – дышать всяким дурацким дымом!
Но мама, кажется, не шутила. Её доброе лицо просто светилось от удовольствия, что она видит Толика и разговаривает с ним. Сейчас она была готова выполнить любое желание сына. И Толик подумал, что если он вдруг поцелует маму, то она снова заплачет, но на этот раз уже от радости. На какое-то мгновение ему стало неловко, как будто он заставил маму сделать что-то нехорошее. И мама, словно маленький ребёнок, поверила обману и сделалась послушной, ужасно доброй, но перестала быть прежней мамой.
Однако Толик подумал, что всё это не так уж плохо. Ананасы, в конце концов, гораздо приятнее получать, чем подзатыльники. Два мяча и канадская клюшка тоже не помешают. А если искать виноватых, то Толик здесь ни при чём, а виноваты спички и мальчик со странными голубыми глазами.
Всё же, чтобы доставить маме приятное, Толик сказал, что он вовсе не курит и курить никогда не будет. И мама обрадовалась так же, как раньше, когда думала, что Толик начал курить.
Затем мама пошла в комнату и сложила в портфель учебники и тетради Толика. Она специально проверила по дневнику расписание уроков, чтобы положить всё нужное и ничего не забыть.
На прощание она ещё раз поцеловала Толика, открыла ему дверь и всё время махала рукой, пока он спускался по лестнице.
А Толик, спустившись вниз, остановился. Он засунул руку в карман, нащупал коробок и засмеялся от удовольствия.
Началась новая, совершенно сказочная жизнь.
5
Когда Толик вошёл в класс, все уже сидели на местах. Анна Гавриловна показывала что-то на карте. Она обернулась на скрип двери.
– Добро пожаловать, Рыжков. Ты почему опоздал?
– Я? – спросил Толик.
– Ты, – сказала Анна Гавриловна.
– Я… – произнёс Толик и задумался.
Учительница улыбнулась:
– Не успел ещё придумать?
– Я… нет… – сказал Толик.
– Садись на место, Рыжков.
Анна Гавриловна повернулась к карте и стала объяснять дальше. Толик сел на своё место.
– Отпустили? – спросил Мишка.
– А ты никому не говорил?
– Нет.
– Теперь можешь говорить, мне всё равно, – прошептал Толик и похлопал себя по карману.
– Чего там у тебя? – спросил Мишка.
– Ничего. Много будешь знать – скоро состаришься, – ответил Толик.
– Рыжков и Павлов! – сказала Анна Гавриловна, не оборачиваясь.
Мишка и Толик притихли и стали слушать. Анна Гавриловна рассказывала о том, как изменится карта нашей страны через десять лет. Она говорила о плотинах, которые построят за это время. Говорила о реках, как они разольются шириной чуть ли не с море.
– Я теперь могу любую реку переплыть, – шепнул Толик.
Мишка посмотрел на него и молча постучал по лбу согнутым пальцем. Но Толик даже не рассердился. Мишка ведь не знал ничего.
Потом Анна Гавриловна стала рассказывать о том, какие богатства скрываются на дне океанов: всякие водоросли, которые можно есть, нефть и что-то ещё такое, чего Толик не расслышал, потому что в этот момент говорил Мишке:
– Я теперь и океан любой могу переплыть.
Мишка снова постучал пальцем по лбу. На этот раз Толик обиделся.
– Сам дурак, – сказал он. – Не знаешь ничего – и молчи.
– Рыжков, – сказала Анна Гавриловна, – повтори, что я говорила.
Толик вскочил с места.
– Вы говорили про плотины и про водоросли.
– Что я говорила про плотины и про водоросли?
– Их можно есть.
– Плотины можно есть?
Ребята дружно засмеялись. Мишка тоже засмеялся. Толику стало совсем обидно. Если бы они знали, что у него в кармане, то не смеялись бы, а плакали от зависти.
– Плотины нельзя есть, – буркнул Толик. – Они железные.
– Они бетонные, – сказала Анна Гавриловна. – Ставлю тебе двойку за невнимательность.
Двойку Толику получать не хотелось. Двоек у него в этой четверти не было. Это не очень приятно – в первый раз получать двойку. И Толик сунул руку в карман.
– Ой, Анна Гавриловна, можно выйти на минутку?
– Что случилось?
– Мне… мне плохо…
Анна Гавриловна пожала плечами:
– Иди.
Толик выскочил за дверь. Пока он ходил, учительница открыла журнал и поставила против фамилии Рыжков двойку.
Толик вернулся почти сразу. Он скромно сел на место рядом с Мишкой и уставился на Анну Гавриловну. Учительница подняла голову.
– Рыжков, – сказала она, – я поставила тебе двойку за невнимательность. А теперь… я… переправлю её… на… пятёрку. Я делаю это потому, что… потому… Я не знаю почему. Так нужно. Ты… очень… хороший… ученик… Рыжков.
Анна Гавриловна подняла руку и устало потёрла лоб.
– На сегодня закончим, – сказала она и быстро вышла из класса.
Ребята все как один посмотрели на Толика. Они ничего не понимали. Они знали Анну Гавриловну с первого класса. У неё никогда не было любимчиков. Двойки она всегда ставила за дело. Пятёрки – тоже за дело. Ответил плохо – двойка, хорошо – пятёрка. Толик почти всегда отвечал хорошо. Но сегодня он, конечно, заслужил двойку.
Наконец Лена Щеглова не выдержала.
– Эй, Рыжков, – сказала она. – Отличник Рыжков. Расскажи ещё про железную плотину.
И сразу ребята повскакали с мест и окружили парту Толика.
– Отличник! – закричали они. – Отличник! Плотину съел.
– Она, может, пошутила, – отбивался Толик. – Может быть, у неё голова болит, вот она и ушла.
– Ни чуточки она не пошутила, – сказала Лена Щеглова. – Она переправила двойку на пятёрку. И даже кляксу поставила. Я сама видела. Она из-за тебя ушла.
А Лёня Травин – мальчик, который умел играть на скрипке, – сказал:
– Ты должен извиниться перед Анной Гавриловной.
– Чего мне извиняться! – возмутился Толик. – Я сам себе, что ли, поставил? Она сама поставила! Я за неё отвечать не буду.
– Тогда мы сходим и попросим, чтобы она тебе опять на двойку переправила. Потому что это нечестно, – сказал Лёня.
– И пожалуйста, – засмеялся Толик. – Всё равно она тебя не послушает. Ты лучше на скрипке играй.
– Кто пойдёт со мной к Анне Гавриловне? – спросил Лёня.
Но идти почему-то никто не захотел. Даже Лена Щеглова, хотя она и считала себя самой справедливой девочкой в классе. Наоборот, ребята один за одним стали отходить от парты Толика и рассаживаться по местам. И Лена отошла. Только напоследок она сказала:
– Трусливо и нечестно.
– После уроков получишь, – ответил Толик.
Возле парты остался один Лёня.
– Тогда я один пойду, – сказал он.
– Ха-ха-ха, – сказал Толик. – Ни капельки не страшно.
В этот момент открылась дверь, и в класс заглянул директор. Ребята вскочили. Четвёртый класс здорово боялся директора. Его и пятые классы боялись. И шестые, седьмые, восьмые – тоже. Потому что он мог исключить кого угодно в два счёта.
– Какой у вас урок? – спросил директор.
– Природоведение, – ответила Лена Щеглова.
– А где Анна Гавриловна?
– Она… ушла.
– Куда ушла?
Ребята молчали. Им не хотелось выдавать учительницу. Если директор узнает, что она поставила вместо двойки пятёрку, то может и её исключить в два счёта.
Наконец Лёня, который собирался уходить в музыкальную школу и потому немножко меньше других боялся директора, сказал:
– Очевидно, у неё голова заболела.
– Гм, – сказал директор и вышел.
И сразу все опять набросились на Толика. Ребята кричали, что из-за него теперь попадёт Анне Гавриловне. Может быть, её даже исключат из школы. Тогда Толик пускай лучше в класс не приходит. А Лена Щеглова предложила пойти и всё честно рассказать директору и попросить, чтобы он простил Анну Гавриловну. Тогда все набросились на Лену. Потому что если рассказать, то директор наверняка всё узнает. А так, может быть, и не узнает. В классе стоял такой шум, что никто не услышал, как вошла Анна Гавриловна.
– Почему вы так шумите? – сказала она. – Вас на одну минуту нельзя оставить. Садитесь по местам.
Ребята быстро расселись, поглядывая на Анну Гавриловну. Всем было интересно узнать, что сказал директор. А может быть, директор её и не встретил? Лучше, если бы не встретил.
Учительница сидела за столом, наморщив лоб. Она как будто хотела что-то вспомнить и не могла. И молчала.
Первой не выдержала Лена Щеглова.
– Анна Гавриловна, – сказала она, – а сейчас директор приходил.
– Я знаю, – кивнула Анна Гавриловна.
– А мы сказали, что у вас голова болит…
Анна Гавриловна обвела взглядом класс. Она увидела сияющие лица. Всем было приятно, что они так ловко обманули директора. Анна Гавриловна улыбнулась, и сразу исчезли морщины на её лбу.
– Вот вы какие заговорщики, – сказала она. – А я и не знала…
– Конечно, – ответила Лена. – Вы не бойтесь, Анна Гавриловна. Мы никому не скажем.
– Что же вы не скажете?
– Что вы Рыжкову пятёрку поставили.
– Ничего не понимаю, – сказала Анна Гавриловна. – Конечно, я поставила ему пятёрку. Почему это нужно скрывать? Он очень хорошо отвечал. Я ДОЛЖНА была поставить ему пятёрку.
Ребята переглянулись. Они никак не могли понять, что случилось с учительницей. На время все даже забыли про Толика. А Толик съёжился и сполз немного под парту, чтобы стать незаметнее. Уж он-то знал, в чём тут дело.
– Ничего не понимаю, – повторила Анна Гавриловна. – Почему вы на меня так смотрите? Что случилось, Щеглова?
– Я… я не знаю, Анна Гавриловна… – растерянно сказала Лена и села.
Учительница в недоумении посмотрела на Толика.
– Рыжков, может быть, ты объяснишь, в чём дело? Почему все так волнуются из-за твоей отметки?
– Я… я не знаю…
Толик поднялся за партой и склонил голову набок, будто и ему самому всё было удивительно. В этот момент комок жёваной промокашки стукнул Толика по уху.
– Громов, выйди из класса, – сказала Анна Гавриловна.
Женя Громов молча направился к двери. Его не в первый раз выставляли из класса. Но сегодня все понимали, что Громов пострадал ни за что. Все с сочувствием смотрели на Женю и потихоньку показывали кулаки Толику. Даже Лёня Травин показал кулак, хотя он никогда не дрался. Лёня боялся повредить пальцы. Тогда из него не получится великий скрипач.
Дверь за Громовым закрылась.
– Я жду, Рыжков, – сказала Анна Гавриловна.
Толик покраснел и завозил руками. Он очень жалел, что поступил так неосторожно. Он уже понял, что пятёрки надо получать совсем по-другому. С завтрашнего дня у него будут одни пятёрки. А сейчас… Сейчас надо что-то отвечать.
– Я, Анна Гавриловна, – начал было Толик, но тут же как-то странно дёрнулся и плюхнулся на скамейку. Это Саша Арзуханян, дотянувшись ногой под партой, стукнул его под коленку.
– Арзуханян, сядь на переднюю парту, – сказала Анна Гавриловна.
И Саша Арзуханян, который не боялся спорить даже с самой учительницей, на этот раз молча прошёл по классу и сел на переднюю парту.
– Сядь, Рыжков, – сказала Анна Гавриловна. Она обвела взглядом класс и добавила: – Я всегда думала, что мы с вами друзья. И у нас был уговор: всё честно рассказывать друг другу. Пока я выходила, что-то случилось. Но вы не хотите со мной разговаривать. Я вижу, что вы ко мне стали плохо относиться…
– Нет, Анна Гавриловна! Нет! – закричали ребята.
Но учительница продолжала:
– Подумайте и сами решите, будем мы с вами дальше дружить или нет. А наказывать я никого не буду. Ни Громова, ни Арзуханяна. Можете вести себя как хотите.
Раздался звонок. Анна Гавриловна взяла журнал, указку и вышла из класса. Ребята молчали. Потом Саша Арзуханян сказал:
– Ну ладно, Рыжков, пусть только уроки кончатся…
6
После уроков Толик вышел из класса последним. Он не пошёл сразу на улицу. Он походил по пустым коридорам, заглянул в спортзал. Там старшеклассники играли в баскетбол. Толик прокрался в зал и сел в уголке на скамейку. Несколько минут его не замечали, но потом мяч откатился к самым его ногам. Потный и свирепый десятиклассник подобрал мяч и закричал на Толика:
– Ты чего под ногами путаешься!
– Я не путаюсь, – сказал Толик.
– Ты ещё у меня поговори! – зарычал десятиклассник.
Толик встал со скамейки и тихонько пошёл к дверям. Бесполезно спорить с десятиклассником. Особенно если он проигрывает. Когда проигрывают, всегда злятся не на того, на кого нужно.
Толик поднялся на второй этаж, заглянул в пионерскую комнату. Там уже никого не было. На третьем этаже тоже никого не было. Лишь в дальнем конце коридора слышалось какое-то поскрёбывание.
Толик побрёл туда. Там была нянечка. Она вытирала пол сырой тряпкой. Она покосилась на Толика, но ничего не сказала. Толик стал смотреть, как она вытирает пол. Наконец нянечка не выдержала.
– Ты чего домой не идёшь? – сказала она. – Сегодня телевизор детский.
– Детский уже кончился, – ответил Толик. – Его в пять показывают.
– Ну всё равно – иди. Не мешайся, – сказала нянечка.
– А хотите, я вам помогу?
– Чего это с тобой сегодня случилось? – удивилась нянечка.
– А я вообще люблю помогать.
– Сказано тебе – иди, – рассердилась нянечка. – Ещё наработаешься.
Делать нечего. Толик медленно спустился по лестнице. Осторожно приоткрыл дверь и выглянул на улицу. За оградой школы, на тротуаре, стояли ребята. У Толика похолодело в животе. Он надеялся, что они уже ушли. Но они не ушли. Они ждали Толика. И вовсе не затем, чтобы пригласить его поиграть в футбол или шайбу.
Там были Женя Громов, Саша Арзуханян, Лёня Травин. Немного в стороне от них стоял Мишка Павлов. Мишка драться не будет, скорее всего – он заступится, потому что Мишка всё-таки друг. Травин тоже не в счёт. Если он придёт домой с поцарапанными пальцами, его за это не похвалят. Зато уж Громов и Арзуханян времени терять не будут. Они всегда ходят вместе, заступаются друг за друга. Их побаиваются даже пятиклассники.
Толик вздохнул и сунул руку в карман. Очень уж ему не хотелось тратить спичку на такие пустяки. Но ничего не поделаешь. Шишки получать ему не хотелось ещё больше.
Толик достал коробок. Прежде чем сломать спичку, он ещё раз выглянул за дверь. Может, ушли? Ну ладно, пускай стоят. Им же хуже. Теперь Толик знал, что загадать. Он сейчас такое загадает, что они не обрадуются.
Толик переломил спичку. Второпях он забыл про Мишку. Конечно, про него не надо было загадывать. Мишка, наверное, остался, чтобы помочь Толику. Но Толик об этом просто не подумал. Он загадал про всех сразу и вышел на улицу.
Ребята увидели его.
– Иди, иди, – сказал Арзуханян. – Иди, не бойся. Из-за тебя Анна Гавриловна с нами поссорилась. Сейчас ты получишь.
– Толик, не бойся! – крикнул Мишка.
– А ты, Павлов, лучше отойди, – сказал Громов. – А то и тебе попадёт.
– Не вмешивайся, Павлов. Я же не вмешиваюсь, – сказал Лёня Травин и засунул поглубже в карман свои драгоценные руки.
– А я и не боюсь! – крикнул Толик. И, чтобы ребята ещё больше разозлились, добавил: – Чихать я на вас хотел. Понятно?
Толик подошёл и встал напротив Арзуханяна. Тогда Мишка тоже подошёл и встал сзади Толика. А Женя Громов встал сзади Мишки.
– Да ты не бойся, – сказал Арзуханян и сплюнул на ботинок Толика, но не попал.
– Да я не боюсь, – ответил Толик и сплюнул на ботинок Арзуханяна и попал.
– Ах так? – сказал Арзуханян.
– Да, так… – ответил Толик.
– Ну, тронь… – сказал Арзуханян.
– А ты тронь, – ответил Толик.
– Я-то трону.
– Попробуй.
– Я-то попробую.
– Чего же ты не трогаешь?
– Я-то трону, – сказал Арзуханян, размахнулся и стукнул Громова.
– Ты чего дерёшься! – закричал Громов и стукнул Мишку.
– Ты чего пристаёшь! – закричал Мишка и стукнул Лёню Травина.
Лёня Травин очень удивился. Он подумал немного, вынул из кармана свои драгоценные руки и стукнул Арзуханяна. Началась свалка. Громов, Арзуханян, Травин и Мишка колотили друг друга, а Толик стоял рядом, но они как будто не замечали его. Они кричали:
– Вот тебе за Анну Гавриловну!
– Вот тебе за пятёрку!
В общем, поднялся такой шум, что ворона, примостившаяся на ночь под крышей школы, проснулась, посмотрела вниз, каркнула и полетела досыпать на другую улицу.
Интереснее всего было то, что Арзуханян всё время пытался стукнуть Громова, хоть они и дружили с первого класса. А Травину, который вообще уж ни в чём не был виноват, больше всего доставалось от Мишки. А сам Травин не обращал на Мишку внимания. Он вцепился в Арзуханяна и выкручивал ему ухо своими музыкальными пальцами.
Всё это продолжалось до тех пор, пока к ним не подошёл какой-то гражданин с веником под мышкой. Наверное, он шёл из бани, потому что лицо у него было красное, распаренное. Недолго думая, он хлестнул Травина по спине веником, затем оттащил Арзуханяна от Громова и сказал басом:
– А ну, кто хочет в милицию?
Больше он ничего не успел сказать. Через секунду на месте драки никого не осталось. Травин, Арзуханян и Громов удирали через проходной двор. Они бежали очень быстро, хотя за ними никто не гнался. А Мишка и Толик улепётывали на другую сторону улицы. Они пробежали квартала два и пошли шагом.
– Ничего себе дела, – сказал Мишка, когда немного отдышался. – Я даже не понимаю, чего я с ними драться стал. Я думал за тебя заступиться. А они тебя даже не тронули. Я драться не хотел. Только знаешь чего… – Мишка оглянулся и прошептал: – У меня руки будто сами размахивались. Честное слово! Я хочу в сторону отойти, а меня будто кто-то не пускает. И руки сами размахиваются… И я – бац! бац! А сам даже не хочу вовсе.
– У тебя, Мишка, руки правда сами размахивались, – подтвердил Толик. – Ты не виноват. Это я виноват. Я про всех загадал, а про тебя забыл загадать, чтобы тебе не драться.
– При чём тут «загадал»? – удивился Мишка.
– При том. Знаешь, у меня чего есть?
– Чего?
– А ты никому не скажешь?
– А я про милицию сказал? – обиделся Мишка.
– Тогда слушай, – сказал Толик. – Сначала ты не поверишь. Но я тебе докажу. У меня есть…
Но тут Толик замолчал. Он вдруг подумал, что Мишке не надо рассказывать про коробок. Конечно, Мишка – друг. Он никому не проболтался про милицию. Но одно дело милиция, а другое – коробок. За этот день Толик так привык к чудесам, что ему казалось, будто он всю жизнь живёт с этим коробком. А Мишка может кому-нибудь проговориться. Тогда у Толика коробок отнимут. Или стащат. Можно сказать, один раз в жизни повезло. Зачем же болтать об этом первому встречному? Конечно, Мишка не первый встречный. И Толик обязательно с ним поделится. Он даст Мишке пять спичек. Или даже десять. А может быть, половину. Но не сейчас. Потом. Завтра. Или послезавтра.
– Так чего у тебя есть? – нетерпеливо спросил Мишка.
– Да ничего у меня нет, – сказал Толик. – Просто я пошутил.
– А ты не врёшь? – подозрительно спросил Мишка.
– Нет. Когда я тебе врал? – спокойно ответил Толик.
– А за что тебя в милицию забрали?
– Дорогу перешёл неправильно.
– Я хотел с тобой вместе в милицию пойти, а потом испугался, – признался Мишка.
– Всё равно ты бы ничего не сделал, – сказал Толик. – Они же сильнее.
– Сильнее, – согласился Мишка.
Некоторое время приятели шагали молча. Они уже подошли к переулку, где жил Толик. И тут Мишка спросил:
– Толик, а почему тебе Анна Гавриловна пятёрку поставила? Ты же плохо отвечал. Я ведь сам слышал.
– Я неправильно загадал… – начал было Толик и спохватился. Конечно, загадал он неправильно. Нужно было загадать, чтобы хорошо ответить. А он сломал спичку и сказал: «Пускай мне поставят пятёрку». Анна Гавриловна ничего не могла поделать. Ей пришлось поставить пятёрку за плохой ответ.
А ребята всё заметили. Про них Толик ведь не загадывал. Больше он такой глупости не сделает. Но Мишке пока знать об этом совсем не обязательно.
– Чего ты неправильно загадал? – спросил Мишка. – Ты уже второй раз говоришь про «загадал».
– Я же не виноват, – сказал Толик. – Она сама поставила. Ты же сам видел.
– Я видел, – согласился Мишка. – Только я ничего не понимаю.
– До свиданья, Мишка, – сказал Толик. – Меня папа ждёт.
– Завтра придёшь? Будем самолёт доделывать.
– А хочешь, я тебе настоящий самолёт подарю? – засмеялся Толик.
Но Мишка, конечно, не догадался, что Толик говорит всерьёз. Он уже привык, что Толик любит сочинять небылицы. И, как всегда в таких случаях, Мишка постучал по лбу согнутым пальцем. И на этот раз Толик не обиделся. Ведь он говорил правду.
Через две ступеньки Толик взлетел на четвёртый этаж.
– Здоро́во, приятель, – сказал папа, открывая дверь.
– Телевизор кончился? – спросил Толик.
– Для вас кончился, для нас начался, – ответил папа. – Двоек много нахватал?
Толик швырнул портфель на стул.
– Одну пятёрочку нахватал, – сказал он небрежно. – Мама дома?
– Мама на работе. Есть будешь?
– Открой баночку ананасов, – попросил Толик.
– Я тебе дам ананасов, – пригрозил папа. – Я уж тут видел одну пустую банку. Твоя работа?
– Мама сама дала.
– Напрасно дала, – сказал папа. – Договорились же – к празднику. Я вообще не понимаю, что с ней сегодня случилось. Она звонила мне на работу и просила купить тебе два мяча, канадскую клюшку и две шайбы. Зачем тебе два мяча и две шайбы?
– Просто так, – сказал Толик. – Я пошутил. Можно один мяч и одну шайбу. Купишь?
– Посмотрим на ваше поведение, – сказал папа. – Ты, старик, на кухне сам справишься? А то у меня второй тайм начинается.
– Ты смотри, – согласился Толик. – Я сам погрею.
– Молодец, старик, ты у меня уже совсем взрослый, – сказал папа и убежал к телевизору.
У папы сегодня было хорошее настроение. Наверное, его команда выигрывала. Он всегда называл Толика «старик», если ему было весело. А маму тогда называл «старуха». Маме это не нравилось. А Толику было всё равно – старик так старик.
На кухне Толик допил остатки ананасного сока из банки. Затем он поставил на плиту кастрюлю с супом, достал из кармана спички и… сразу забыл про суп. Зато вспомнил, как глупо он израсходовал сегодня столько спичек. Эх, если бы начать день сначала. Ведь если говорить всерьёз, то почти все спички были истрачены почти зря.
Первую капитан сломал и выбросил в пепельницу, но ничего не сказал, и она пропала, как самая обыкновенная спичка.
Второй спичкой капитан превратил Зайцева в голубя. Зайцев не понравился Толику. Но оттого, что на свете стало одним Зайцевым меньше, а одним голубем больше, Толику не было никакой пользы.
Третья спичка отправила толстяка в милицию. Это ещё ничего. В другой раз не будет смеяться. Пусть поплачет вместе со своими толстыми детьми.
Четвёртая – маме. Хорошо это или нет, ещё неизвестно. Если купят мяч, клюшку и шайбу, тогда ещё ничего.
Пятая – совсем глупая. Ведь из-за неё пришлось потратить и шестую. А главное, ребята всё равно не забудут про пятёрку. Про них ведь Толик не загадывал. Ещё из этого дела придётся выкручиваться. Вот явится завтра Толик в школу, а его снова начнут спрашивать про пятёрку…
Толик вздохнул. Ничего не поделаешь. Надо потратить ещё одну.
Толик переломил спичку и сказал:
– Пускай ребята забудут про пятёрку.
Толик с сожалением разглядывал обломки спички. Это были мячи, клюшки, отличные отметки, банки ананасов и сотни порций мороженого. Всё это пропадало вместе со спичкой.
«А может быть, я могу загадать ещё какое-нибудь желание?» – подумал Толик и крикнул первое, что пришло в голову:
– Хочу сто сливочных тянучек!
Толик посмотрел на потолок, откуда, как он думал, свалятся тянучки. Но на потолке тянучек не было. Там сидела первая весенняя муха и потирала ладошки.
Одна спичка могла выполнить зараз только одно желание.
Толик выложил на стол все спички и принялся их пересчитывать.
В этот момент в комнате, где сидел папа, раздался оглушительный рёв телевизора. Затем выбежал папа и крикнул:
– Старик, наши ведут два – ноль! Будет тебе клюшка!
Толик быстро прикрыл спички руками, но папа не обратил на них никакого внимания и снова скрылся в комнате.
А Толик моментально собрал спички и отправился спать. Он очень устал сегодня и заснул сразу. Ему снилась прекрасная жизнь, в которой исполняются все желания. Ему снилось всё сразу: горы клюшек, тысячи мячей и ещё, как они с Мишкой летят на космическом корабле «Восток-1», а снизу стоит Гагарин, грозит им пальцем и кричит, чтобы они скорее спускались.
