Фритиоф, скандинавский богатырь. Поэма Тегнера в русском переводе Я. Грота

 
Прекрасен, будто Бальдер, могуществен, как Тор.
У Ингеборги вспыхнул румянец на щеках;
Так северным сияньем пылает снег в полях;
Вздыматься стали перси, как бурною порой
Две лилии речные качаются волной.
 

Ринг восклицает: «Хоть и страшен Фритиоф, но одержу над ним верх, при помощи Фреи, Тора и Одина!» Ответ Фритиофа – гром и молния. Он называет себя другом детства Фритиофа и клянется быть его защитником.

 
Тогда с улыбкой конунг сказал: «Твой смел язык;
Но речь вольна в чертогах у северных владык;
Жена, попотчуй гостя вкуснейшим ты вином;
Надеюсь, с незнакомцем мы зиму проведем».
. . . . .
Потупя взоры, гостю дает она вино.
Трепещет, и плеснуло ей на руку оно.
Как блеск вечерний пышет на лилиях порой,
Горели темны капли над белою рукой.
И гость, взяв рог, с улыбкой поднес его к устам.
В наш век не осушить бы его и двум мужам;
Но мощный не запнулся и весь в один глоток,
Прекрасной в угожденье, он осушил тот рог.
 

Затем песни скальда —

 
Стал петь он о Валгалле, о мзде за смерть в боях,
О подвигах норманнов на суше и в морях.
За меч бойцы хватались, и взор у них пылал,
И прежнего быстрее кругом ходил бокал.
 

Весна. Ринг собрался на охоту.

 
Вот сама царица лова! Бедный Фритьоф, не гляди!
Как звезда, она сияет на богатой лошади —
Это Фрея, это Рота, по еще прекрасней их;
На главе убор пурпурный с связкой перьев голубых.
Не гляди на светлы очи, не смотри на блеск кудрей!
Дальше! стан се так строен, перси так полны у ней!
Не любуйся на лилеи и на розы этих щек,
Не лови ты звуков, сладких, будто вешний ветерок!
 

Фритиофа мучит грустное раздумье; он уже раскаивается, что увидел Ингеборгу. Между тем, вместе с Рипгом, он отстает от охотников, и усталый Ринг хочет отдохнуть; Фритиоф стелет на траве плащ, и Ринг преклоняется головою к его коленям. Демон искушения, в виде черной птицы, преклоняет Фритиофа убить спящего Ринга; песня белой птицы прогоняет искушение – Фритиоф далеко от себя бросает меч свой. Тогда Ринг признается ему, что его сон был притворный; он знал, что его гость не кто иной, как «ужас народов и богов» – Фритиоф.

 
Сед я, видишь; скоро, скоро под курганом буду я;
Ты тогда возьми и край мой и жену: она твоя.
Будь дотоле нашим гостем: я – второй тебе отец;
Без меча, ты – мой защитник; нашей давней пре конец.
 

Жалеем, что место не позволяет нам выписать ответа Фритиофа, где он от всего отказывается и хочет ехать в море, на борьбу с бурями, на битвы, которые одни могут заглушить мучения его совести за сожжение храма Бальдера и утишить волнение его страсти. Это сама поэзия, – мрачная, гордая, могучая поэзия севера!

Ринг умирает, и народ, избирая Фритиофа опекуном его сына и правителем страны, требует, чтоб он женился на Ингеборге; но Фритиоф возвращается на родину, воздвигает новый, великолепный храм Бальдеру, узнает о смерти Гелга и, подходя к Гальфдану для примирения, —

 
«В сей распре, – с кротостью сказал он, – будет тот
Великодушней, кто сперва предложит мир».
Тут Гальфдан, покраснев, совлек с руки своей
Железную перчатку, и опять сплелись
Давно разрозненные длани; как скала,
Надежно, крепко было рукожатье то!
Старик тогда сложил проклятие с главы
Изгнанника, – того, кто «Волком храма» слыл.
И в тот же миг явилась Ингеборга к ним,
В наряде брачном, в горностаевом плаще,
И девы шли за ней, как звезды за луной.
В слезах она в объятья Гальфдана спешит,
А он, растроганный, прекрасную сестру
Склоняет к Фритьофу на грудь. И вот она
Пред жертвенником руку предает тому,
Кого от сердца любит, кто ей с детства мил.
 

Вот содержание поэмы лауреата Швеции^{2}. Какие элементы жизни, и как было такому даровитому поэту не создать из них такой превосходной поэмы! Великодушное геройство, неукротимая, рьяная любовь, стремление к славе и великим делам, ненасытимая жажда мести за оскорбленную честь и достоинство – и готовность прощать; бурное, гордое вольнолюбие – и благоговейное уважение к законам нравственности и истины; любовь к женщине, могучая, беспредельная, страстная и, вместе, кроткая, нежная, покорная, девственная, чистая: – вот они, эти романтические элементы, это зерно будущего рыцарства! А между тем нравы дики, воинственность отзывается зверством, право сильного торжествует, кровь льется беспрестанно! Да, народная поэзия такого племени доступна всем народам и всем векам: из нее смело могут черпать поэты новейшего времени и из ее элементов созидать произведения мировые и вечные! Все дело в идее: чем общее идея, тем родственнее духу человеческому форма, выразившая ее^{3}. А какая же идея общее, человечнее, родственнее всем векам и народам, как не идея мужества, доблести, правды, любви и всего, чем гордится человечество, в чем люди сознают свое братство, свое единокровное родство в боге?..