Kitabı oku: «Синдикат Шивы. Детектив», sayfa 11

Глава 27

Оруженосец вздрогнул. Хлопок двери оказался настолько сильным, что выходивший из кабинета советника Омора невольно скользнул взглядом в сторону оруженосца. Тот бросил реплику:

– Что, не по нраву новые порядки?

– Идите к черту, франт! – раздраженно крикнул он в ответ. Затем вдруг приостановился и спросил:

– Не понял я вас оруженосец, какие порядки?

– Сегодня ночью умер самурай Уде Цынь, сделав себе сэппуку!

– Как?!!

– Так вот, капитан! – оруженосец сделал жест рукой, показывая, как делают себе харакири.

"Так вот почему Зуй взбесился. Теперь он правитель Эдзо?"

Омора быстро пошел в жилое крыло замка. Там в комнате Дайцуке сыщики начальника стражи Сакуры оживленно вели осмотр комнаты.

– И как, нашли что-нибудь? – спросил Омора у одного из них.

– Нет, следов борьбы и крови не обнаружено, но похоже, что его вытащили через окно.

– Как это так?

– Либо похитили, вытащив через крышу. Но на крыше следов никаких. Либо спустили вниз. Но там всю ночь был Сакура на посту сам лично.

– Вы допросили охрану?

– Да, дежуривший в ту ночь под окнами сам Сакура ничего

подозрительного не заметил. Другие же видели, как над дворцом и

парком кружил поздно ночью бесшумный летательный аппарат с опознавательными знаками личной охраны самурая Айна.

– Вы узнали, что ему было нужно?

– В дела личной охраны вождя мы не вмешиваемся. Но нам стало известно, что виманом управлял самурай Сарутоби.

"Гм! – подумал Омора! – кажется, все ясно. Друг повез прогуляться друга. Как ушли, так и вернутся". – Он посмотрел на снующих сыщиков. Кто-то, что-то сметал кисточкой с подоконника. Второй, и третий осматривали шерстяной плед из овечьей шерсти наконец они закончили.

– Господин можно вас! – обратился к Омору сыщик с подоконника. – Мы

уже закончили, комнаты подлежат опечатыванию.

– Разрешите мне осмотреть?

– Только ничего не трогайте.

Сыщики удалились в коридор. Омора осмотрел стены, и висевшие картины на

них. Затем деревянную кровать. Взгляд упал на подоконник. Он подошел ближе, просунул правую руку под него, ощупывая там что-то. Затем извлек из нагрудного кармана форменной куртки самурая металлическую подковку, отгоняющий амулет злых духов, быстрым движением прилепил ее липкой стороной к низу подоконника.

Постоял еще немного, осматривая окно, и вышел из комнаты.

Сыщики, стоявшие в стороне в коридоре, быстро опечатали дверь. Омора не стал разговаривать с ними. Он торопливо удалился коридором.

Крайне удрученный самурай Омора разговором со своим патроном. Омора не знал, что делать и что предпринять. Естественным его желанием теперь было поскорее добраться до своего дома и напиться. У него в запасе три дня, отведенных ему, три дня он еще на службе, три дня. Так пусть они превратятся в праздник. Он порылся у себя в памяти, но не нашел ничего утешительного, забытых сбережений не обнаруживалось, одни долги, которые складывались в приличную сумму.

“Черт побери, придется сидеть дома". Думалось ему. Он подскакал на лошади к маленькому особнячку, дарованному ему, Чуем за хорошую службу. У самых

ворот он спешился и отдал поводья слуге. Тот отвел лошадь в стойло, и стал ее поить из ведра с водой. Двухэтажный особняк представлял собой строение из красного кирпича, крытое черепицей, возвышавшееся посреди небольшого усаженного деревьями участка. Этот мини-парк со всех сторон был обнесен чугунной решеткой и имел выход через небольшую калитку на городскую улицу. Особняк стоял вблизи замка, так что в любой момент Зуй мог найти своего телохранителя, а тот молниеносно, если не считать времени на преодоление расстояния длиною метров триста к главным воротам крепости, явится. Итак, Омора взошел на второй этаж по деревянной лесенке к себе в спальню. Окна в комнатке под крышей были зашторены, на деревянной кровати разбросана постель. Омора, не раздеваясь, плюхнулся в постель, затем, лежа, снял кожаные перчатки и зашвырнул их в угол. Настроение было отвратительным, если не считать того, что сейчас он принадлежал себе на три дня службы. Со столика рядом с кроватью он схватил недопитую фарфоровую емкость саке, стал жадно пить из горлышка. Жидкость теплым, согревающим током разливалась по телу все больше и больше с каждым глотком. Допив, он швырнул пустой кувшинчик вслед за перчатками. Кувшинчик старинной работы фарфора Айнов, громко шлепнулась о стену, разлетевшись на мелкие осколки, и оставила мокрое пятно. Омора удовлетворенно поморщился. Затем заложил руки за голову, стал

думать. Мысли, согретые спиртным, вяло ворочались в усталом мозгу. Он вскочил с постели. Только беспокойство мучило его. Омора заметался по комнате, как загнанный зверь. "Безработица, скитания, насмешки" – неутешительная будущность терзала измученное самолюбие. И это ждет его. Он давно уже не мыслит существования без первого среди первых сильных мужчин, перед которыми жалкими выглядят даже его коллеги Дайцуке и Сарутоби, коллеги. А ведь Вождь Уде Цынь лично распорядился и закрепил приказом его за советником. Теперь, когда вождем стал самурай Айна, ой как не к месту эта ссора… Омора снова нервно стал ходить от двери к окну по мягкой дорожке. Его вдруг начал раздражать полумрак. Он остервенело дернул шторы. Свет на мгновение ослепил глаза. Омора отвернулся, зашагал к двери. Омора озадаченно лег на постель. Несколько мгновений он лежал не двигаясь. Затем встал, открыл тумбу столика, в которой обнаружился изрядный запас спиртного. Достал еще саке.

– Отметим восхождение на правление вождя самурая Айна из племени Айнов. Видно, я просчитался, а может быть, и к лучшему, черт знает, что за штучкой оказался бы

советник, дай ему власти. – В сердцах проворчал себе под нос.

Он вытащил пробку из фарфорового горлышка сосуда, налил в глиняную чашечку для сакэ и стал пить, закусывая ломтиками сушеной рыбы. Событие явления нового владыки острова Эдзо, да еще представителя коренного народа Айна, и выпитое изрядное количество водки ударили в голову. Омора запел:

– И розы зацветут в саду благоуханьем. И девушки споют моим, моим мечтаньям…

Он снял одежду и залез под одеяло. Только утром он проснулся, проспав остаток дня и всю ночь. Голова разламывалась от боли. Он дрожащей рукой налил в чашечку сакэ и поднес ко рту, сделав несколько глотков, с облегчением вздохнул. Затем поднялся.

После утреннего туалета и завтрака, которым его угостила служанка, толстая и тихая женщина лет пятидесяти, рекомендованная ему в свое время Чуем, он поднялся к себе в спальню и засуетился, надевая форму. Когда с этим было покончено, быстро сбежал по деревянной лестнице, мимо обеденного стола к двери, ведущей на улицу. Служанка покачала головой ему вслед, убирая в это время посуду со стола…

– Охрана?! – окликнул Омора начальника охраны стоянки виман самурая Айна.

– Слушаю вас, господин самурай Омора. – Отделившись от кучки сослуживцев, ответил начальник охраны, с которыми вел оживленную беседу.

– Мне необходимо выбрать виман для охоты.

Начальник охраны замялся, помня о случае с Сарутоби, спросил:

– А вы похищать никого не намерены?!

– Вы как разговариваете со мной, наемник?!

– Извините, господин самурай, я только хотел попросить вас, чтобы не увозить людей на вимане без разрешения начальства.

– Мое начальство советник, и не вам меня учить!

– Идемте. – Увлекая за собой, он показал Омора легкий виман, предназначенный для охоты. Омора осмотрел виман, затем подготовив его к полету, вошел внутрь, в прозрачный купол кабины диска. Машины бесшумно взмыла со стартового пятачка, и мгновенно скрылась из глаз в направлении гор.

– Странно. Зачем ему охотиться, когда любая закусочная его бесплатно кормит, поит и развлекает. – Проговорил вслух начальник ангара.

– Так, господин самурай, он же самому советнику задолжал. Насмешливо сказал подошедший механик вимана. На нем был рабочий комбинезон. С закутанных рукавов куртки торчали руки, вымазанные по локти в графитовой смазке, а невысокая фигура говорившего механика вся как-то съежилась, и если бы на нее посмотреть в этот миг со спины, то сразу можно было бы понять, что механик смеется.

– Ну, не нам судить. – С чувством зависти сказал охранник, удаляясь в ангар, где стояли еще два вимана одолженные Кшатром самураю Айна. Тремя боевыми виманами Айна с присланными Кшатром пилотами быстро разогнал воинство вождя Уде Цынь, а самого его взял в плен, провозгласив себя новым вождем и защитником острова Эдзо, и самураи, что раньше подчинялись Уде Цынь стали на сторону нового вождя самурая Айна. С тех пор на долгие годы прекратились стычки племени Айнов с переселенцами, и велась только интенсивная торговля, и взаимный обмен ремеслами и разной утварью…

Глава 28

Внизу проплывали пастбища. Ущелье, отсекавшее плато от хребта, зияло зигзаге подобным провалом на фоне зеленеющих холмов и предгорий. Его склоны то тут, то там были сплошь изрыты промоинами оврагов, в одних местах еще свежих, в других – уже давно покрытых порослью. Омора внимательно следил за проплывающей местностью вдоль ущелья. Исследования ущелья ему ничего не дали, и видно было, что эта процедура изрядно ему недоела. Он круто бросил виман вверх, Машина легко и послушно поднималась вверх, одновременно двигаясь вдоль хребта вперед. Стало тяжело дышать, так как виман для охоты не годился для полетов на больших высотах, где воздух разрежен. Слева на кресле пилота он нащупал кислородную маску и надел ее на лицо. Картина великолепия гор предстала перед глазами белыми шапками вершин и близких облаков. Хребет тянулся с севера на юг, исчезая в голубой дымке, усеянной кучной облачностью. Там, в направлении Юга, куда следовал Омора, взгляд различил разрыв хребта. Медленно выплывая из голубой дымки, он очерчивался в гигантский провал поверхности, заканчиваясь в восточной части сплошной тупиковой стеной

светло-желтого оттенка. Словно гигантский котлован трапециевидной формы, уходил провал к венцу сколы, острым белым зубом рвавшей облака в вышине. Омора снизился к середине провала, стал внимательно осматривать края, дно и скалы вокруг. Слева, с северной стороны, он обнаружил отверстие в породе. Приблизившись, долго изучал зияющую дыру в скале, затем отвернул машину, бросая вдоль стены на Восток к тупику. Там он наконец обнаружил интересовавший его объект. Он подогнал машину ближе, снизился до середины стены и внимательно осмотрел ее. Не сразу ему посчастливилось обнаружить карниз, ведущий к продолговатой черной дыре. Туда, к ней, он ближе подвел виман и замер, изучая каждый камешек возле пещеры. Внезапно в темном ее очертании появился седой старец. Он поднес ладонь ко лбу, внимательно всматриваясь в зависший металлический диск. Омора включил автопилот. Машина тут же уравновесилась и застыла, вздрагивая ежеминутно от корректировок автопилота. Затем взял подзорную трубу, которая лежала рядом на сидении, осторожно навел на отшельника. Из обучающего курса Виманика Шастра в Райской Обители, куда Айна отправил отобранных самураев, Омора усвоил также и подслушивающее устройство, в виде трубчатой оправки из торчащих приемников информации, что генерировало звуки речи и изображения в волновую нить, это позволяло передавать не только разговор, но и изображение. Устройство соединялось волновой невидимой нитью волны, когда оправка вставлялась в воспроизводящий приемник. И все, что ранее было записано этой оправкой, воспроизводилось на воспроизводящем экране устройства и звук, и цветное изображение. Достаточно поместить трубчатую оправку там, где необходимо слышать и видеть, что происходило в этом или ином месте. Омора для этого взял с собой арбалет и специальную стрелу, на которую установил оправку для записи. Взвел пружину арбалета, установил стрелу с оправкой и прицелился в оптический прицел…

– Фу, черт! – выругался Сарутоби.

– Посмотрите, Дайцуке, эти свиньи уже успели опечатать комнату. – Он повернул голову к другу, которого поддерживал за туловище.

– А, ерунда, что значат эти мелочи по сравнению с тем, что вы для меня сделали, Сарутоби.

– Пустяки, и, кроме того, это не я, а Отшельник.

– Каково, а! Не он. А то, кто же?!

Сарутоби возился с замком.

– Благо, что хоть замок не поменяли.

– А ну их к черту! – Дайцуке был поглощен чудодейственным исцелением, и только об этом мог говорить.

– Подумать только, три дня – и я здоров.

– Ну, дружище, нам еще два дня осталось. Вернее, завтра во второй половине и послезавтра и все.

– Да-а, а как вам удалось меня водрузить на карниз? вы знаете, Сарутоби, я, признаться, чуть в штаны не наложил.

– Ну, полно. Вы – и вдруг о таком!

– Да полежишь тут. – Щелчок замка прервал разговор. Они вошли вовнутрь комнаты.

– Вы, Сарутоби, дайте знать Сакуре, что со мной все в порядке.

–Ну, и Зуй надо бы сообщить.

– А, эта старая крыса сама пронюхает. Вот Сакуру жаль. Хороший парень.

– Что вы имеете в виду, то, что ему нет равных в выпивке, или в презрении к доносам?

– И то, и другое.

– Ха-ха-ха! А не отметить нам немного это событие? – усаживаясь в постель с помощью друга, предложил Дайцуке.

– Извините, самурай Дайцуке, но нам нужно еще два сеанса. В этот

провал пока долетишь.

– Да, конечно, но дыра страшная, бездонная пропасть. Я засекал время. Кресло падало ровно три минуты с карниза. Жутко.

– А для меня, Дайцуке, страшнее всего было продвижение

карнизом. Как мы почти ползком, но все же добрались до вимана.

– Хорошо, что ветра не было.

– Да, ну что ж, старик обещал поставить на ноги в три сеанса. Так что начихайте, Дайцуке, не самурайских лекарей. Ну, ладно, мне пора.

– До свиданья, друг. Жду вас завтра к обеду.

Сарутоби, ступая по ковру, вышел, осторожно закрыл дверь за собой.

Отшельник, шаркая ногами, озабоченно ходил взад-вперед узким пространством пещеры в крайнем замешательстве.

– Как же так! – говорил он старческим трескучим голосом. – Почему Светоч Мудрости принес мне это известие? Какой смысл заложен в нем? О, человеческое мышление, тебе не понять драгоценного напитка из сосуда Космической Мудрости.

Он вздыхал. Садился в раздумье. Снова вставал и долго шаркал ногами, семеня старческой походкой по выдолбленному полу.

– Смысл, смысл. Комета Галла, так называют ее астрономы.

Движется по направлению к планете. Период обращения четыреста

световых лет. Еще никто не знает об этом. Какая бесценная информация хранится в ней! Эх, дать бы ее в честные руки, как бы преобразилась жизнь!

Старик ворчал, сокрушался, затем пустился в длинные философские рассуждения о смысле бытия и слабости человеческого существа…

– Вы, Омора, спасли свою честь самурая! – вдруг выкрикнул Зуй, вскакивая с кресла, где он сидел у журнального столика, прослушивая запись.

Омора стоял у двери, выжидательно всматриваясь в непроницаемое лицо советника.

– Я старался, господин советник, и, как видите, небезуспешно.

– Что за объект – комета Галла?

– Я справлялся в санскритских источниках. Там ничего подобного не наблюдали.

– Подождем. И вот что, займитесь. Омора, вплотную этим объектом. Старик, исцеливший Дайцуке, владеет секретами астрономии, и информация, видимо, имеет смысл.

– Как прикажете действовать?

– Готовьтесь, и серьезно, к полету в космос, очевидно, к интересующему нас объекту…

– Комете Галла! – нетерпеливо перебил его Омора.

– Не будьте юношей, вы самурай! – иронически остановил его Зуй. – Я в свою очередь позабочусь о вимане и подготовлю этот полет.

– Когда лететь? – спросил вдруг с готовностью Омора.

– Вижу, что самурай Омора, готов даже в ад!

– Так точно, господин советник!

– Ценю вашу самоотверженность. Ну, а теперь идите. Я дополнительно сообщу вам о времени и месте полета. Думаю, это будет еще не скоро.

– Есть! – громыхая форменными ботинками по паркетному полу, Омора вышел из кабинета.

Глава 29

После похорон свергнутого вождя острова Эдзо Уде Цыня, Айна принимал гостей, вождей прилегающих к острову племен, которые жили на близких островах и переходили под его правление. Приемы длились в течение двух недель. Две недели и три дня Айна уже находился у власти. Он лично распорядился, чтобы самураи Дайцуке и Сарутоби, охранники-телохранители свергнутого Уде Цыня, оделись в парадную форму и неустанно дежурили по очереди у двери его кабинета. Айна, выслушав доклад советника Зуй,

сказал:

– Скажите моей охране зайти.

Зуй покраснел, он, почтенный человек, хоть и советник вождя, ходить в лакеях ему

Не пристало. Гнев залил глаза. Он поспешил повернуться спиной, чтобы скрыть бушевавшие чувства. За дверью грубо крикнул:

– Самурай Дайцуке и самурай Сарутоби, зайдите к вождю!

– Есть, господин советник. – Крикнули оба, вставая с дивана, на котором сидели у дверей.

Зуй, их уже не слышал. Гнев бушевал в сердце, он почти ослеп от прилива ненависти и быстро шел к своему кабинету, не обращая внимания на сновавших служащих, которые почтительно уступали ему дорогу. У кабинета его встретил Омора. Не удостоив вниманием телохранителя, Советник быстро проскользнул мимо в дверь своего кабинета. С порога он крикнул: – Чен! – и, прежде бросив папку на письменный стол, уселся

за ним. Лакей тенью тут же явился.

– Я слушаю, господин советник.

– Докладывайте! – приказал нетерпеливо Зуй.

Чен неторопливо достал из-под мышки красную папку, затем открыл ее и стал пробегать глазами мелко исписанные листки.

– Да читайте, черт побери, что там у вас? – в нетерпении вскричал Зуй.

– Как вы распорядились, я связался с доверенным механиком из ангара виманов вождя.

– Ну, ну, ближе к делу.

– Он за обещанное вознаграждение изготовит макет вимана и установит его в ангар вместо космического вимана, который увезет в космос самурая Омору в указанное вами время.

– Каковы гарантии секретности?

– Виман макет будет изготовлен под видом программы стрельб по мишеням на земле.

– Но они располагают свои заказы в Райской Обители.

– Здесь особый случай, связанный с демонтажом военных объектов, и кроме этого, полет на стрельбы из космоса самурая Омора на этом вимане будет предусмотрен, как тренировочный, и нигде не будет зарегистрирован.

– Вы, Чен, гениальный малый, хоть и ходите в лакеях.

– В лакеях ходил мой дед. Отец завещал мне эту службу. И если бы были у меня дети, то…

– Ну, ну! – удовлетворенно потер руки Зуй, – Очень хорошо!

Я вами доволен, Чен, и если вы желаете отдохнуть и развлечься,

то две недели отдыха теперь в вашем распоряжении.

– Когда изволите вернуться, господин советник? – тут же спросил Чен. Зуй, поколебавшись, назвал дату и протянул ему маленький квадратик, обернутый целлофаном в виде визитной карточки.

– Берите вам пропуск. С ним вас встретят как родного домочадца в любом уголке острова Эдзо. Чен взял пропуск, поклонился Чую, прижимая руки к туловищу, и тихо вышел в свою дверь. Советник, окончательно успокоившись, встал из-за стола, подошел к широкому окну, выходившему в старинный парк замка.

За окном стоял полдень. Деревья тихо шелестели листвой, бросая прохладную тень на стекла.

– Я тебе покажу, молокосос, дай срок. – Процедил Зуй сквозь зубы…

– Зачем это мы ему понадобились? – спросил Дайцуке у Сарутоби.

– Вы не знаете? – обратился Сарутоби к оруженосцу. Тот глупо захлопал глазами, затем сказал: – Наверное, хочет вас женить.

– Вы, как всегда, остроумны! – ответил ему Дайцуке.

Сарутоби был уже в кабинете.

– По вашему приказанию прибыли, господин командующий! – отрапортовал Дайцуке, как старший по званию.

– Внимание, господа! – начал Айна! – Кодекс самурая диктует мне ценить и дорожить преданными мне людьми, поэтому я пригласил вас выразить благодарность Сарутоби за то, что он вернул вас в строй.

– Рад служить Вам командующий! – сказал Сарутоби.

– Старые порядки пора забыть, я не правитель, а самурай, и прошу теперь меня величать так господин командующий.

– Так точно, господин командующий!

– Ну вот, когда выйдет Кодекс Самурая с моими поправками, все будут знать и обращаться, как положено. – Поучительно заметил Айна.

– А теперь мы последуем за нужным мне человеком, испытанным и доказавшим свою преданность мне в свое время.

– И кто же он: самурай, синоби или воин-тень?

– Он достоин звания воина и должности моего оруженосца, но это еще темное и дикое существо. И я пригласил вас за тем, чтобы вручить его в ваши руки.

– Что прикажете с ним сделать?

– Надо вылепить из него первоклассного бойца. По моему мнению, если есть молодость, ловкость и преданность, то все остальное придет.

Заранее восхищаясь будущим учеником, у Дайцуке и Сарутоби загорелись глаза.

– Давайте его нам, господин командующий, и мы сделаем из него бойца-тень, будьте уверены. – Сказал Дайцуке.

– Ну, если вы готовы, то в путь!

– В путь? – вырвалось у Сарутоби.

– Да. Я забыл сказать, он потомственный чабан.

На лице Дайцуке изобразилось недоумение, у Сарутоби презрительно скривились губы, он еле сдержался от нелестной реплики… В вечерних сумерках, по дороге, ведущей в горы, из поселка рыбаков шел молодой человек. Одежда на нем была сшита из грубо выделанной овечьей шкуры. Короткие штаны, куртка с длинными рукавами да островерхая из овчины шапка – вот весь наряд, из-за которого его вполне можно назвать пастухом. Шлепая босыми ногами по прибрежной гальке, он то и дело оглядывался в сторону города, но за ним не гнались китайцы. Это был Ник.

"Неужели он не погонится следом! – думал наивный пастух, – Ведь я ему так насолил, хотел сдать стражникам рынка, а ведь он меня ограбил и вытащил деньги. Весь путь от Шанхая до поселка он все ждал. Но погони не было. Вот уже знакомые с детства ворота старого дома. Теперь в нем живет сестра с мужем. Навстречу, ковыляя старыми ногами, вышел Джек. Он почти ослеп и долго принюхивался, шевеля черным носом, прежде чем подойти поближе. Наконец пес подошел к приближающемуся хозяину, лизнул его раз, другой в ногу выше щиколотки.

– Старый дружище. – Потрепал его по голове Ник. Как в детстве, он осторожно приблизился к освещенному окну. За тем же столом, где когда-то ужинала их семья, теперь сидел муж Гаяны, сама хозяйка и двое детей. Мальчик постарше, он сидел спиной к Нику, видна только его белокурая голова, девочка – напротив. Им прислуживала миловидная полная кухарка, которую Авар, так звали мужа сестры, нанял готовить и ухаживать за детьми. На деньги, которые Ник с Деном отдали, как преданное на свадьбу Гаяне Авар превратился теперь в Богача, сдавал в аренду свое пастбище и, занимаясь организацией купли-продажи овец, нажил от торговых операций не малое состояние. Между прочим, всерьез подумывал перебраться в Шанхай. Ник всей душой завидовал ему и боялся его. Но пустой желудок взял верх. Он постучал в окно. На пороге появилась Гаяна.

– Кто там?! – громко позвала.

– Я, сестричка!

– А, Ник, заходи в дом. Как раз к столу поспел! – весело защебетала она.

Ник чинно зашел в комнату.

– Добрый вечер. – Поздоровался он.

– Входи, входи. – Оборачиваясь к нему, сказал Авар.

Ник сел за стол. Тут же перед ним появилась полная тарелка супа. Он жадно набросился на еду. Ему не мешали.

– Вообще-то я! – хлебая суп, начал торопливо Ник! – к вам по делу.

Авар перестал кушать жаркое из барашка и уставился пытливым, внимательным взглядом в родственника.

– Давай рассказывай, что произошло?

– Я себе оставил один золотой. И вот решил пойти на базар в Шанхай, купить ботинки. Для важности мешочек с золотым прицепил на пояс, да еще, чтобы создать видимость, что там деньги, добавил туда гальки немного с пляжа. Пришел на базар, толкаюсь, вдруг рука хватает мой кошелек, я хватаю руку и дергаю ее с силой. Рука выпускает мой кошелек и как заорет!

– Кто? Рука?! – смеясь, спросил Авар.

– Да нет же, обладатель руки. Он стал кричать, что я ему руку сломал. Собралась толпа. Я протиснулся и убежал. Когда повернулся, то увидел, что его забрала правительственная машина. Он, похоже, сынок какого-то придворного. Как расскажет…

– Брат, мы тебя спрячем так, что родной отец не найдет. Поживи пока у нас.

Муж дальше не вступал в разговор. Авар молча, поглощал свое жаркое, запивая вином из бокала. Ник взглянул на него. Спокойное лицо, волевой подбородок и никакой реакции на просьбу. Это его немного успокоило, и он доел свой ужин с аппетитом. Когда все

встали из-за стола, Гаяна увлекла Ника в коридор.

– Послушай брат. Сегодня уже поздно, переночуешь в своей комнате, а завтра я тебя устрою.

– Ну, хорошо.

Ник вошел в давно забытую свою спальню. Гаяна появилась с бельем. Постелив постель, она пожелала ему спокойной ночи и закрыла за собой дверь. Усталый, он быстро и крепко уснул. Ему снились неизвестные пейзажи пустыни, где он ни разу не бывал. Море с огромными волнами, на нем и дремучий лес, непроходимой чащей ставший вдруг на пути.

– Эй, проснись. – Толкал его отец в плечо.

– Ты, отец?! Меня могут поймать. Я вывихнул руку сыну какого-то придворного. Я сам видел, как он садился в правительственную машину… Взволнованно говорил Ник, путая слова, рассказывая отцу все до малейших подробностей. И закончил словами, – Он будет мстить.

– А, ерунда! – хладнокровно заметил Ден! – давай собирайся, срочно овец выгонять, а ты тут прохлаждаешься. Давай, собирайся, да поживее!

Ник нехотя встал. Сон наваливался тяжелой ношей, еще пригибая к постели. Но он решительно выпрямился. Надел свею пастушью одежду, тихо, чтобы не разбудить домочадцев, вышел следом за отцом. На дворе сумерки уже посерели, но еще было темно. Отец еще влезал на дрожки, когда Ник подбежал и вскочил следом за отцом,

усаживаясь рядом на сидение.

– Я-х-о! – дернул вожжами Ден. Лошадка быстро вынесла тележку на улицу. За поселком дорога круто поднималась в гору. Небо на Востоке посветлело. Тонкая лента облаков, небрежно брошенная природой на небосвод, окрасилась в малиновый оттенок, постоянно меняющийся, светлея. В предутренней прохладе густо пахло сеном.

Справа вдруг запел жаворонок, ему стал вторить другой где-то вдали. Тележка въехали в сырое ущелье. Тут еще было темно. А вершины гор уже белели, очерчиваясь с каждой минутой все ясней и ясней. Солнце уже взошло, когда лошадь остановилась у порога

сторожки. Ден стал распрягать. Ник вынес седла.

– Давай седлай! – приказывал отец, – Завтракать будем на пастбище.

День прошел спокойно. Никто не искал Ника. На второй и третий день тоже никому из государственных чинов Ник не понадобился. Прошло еще пять дней. Ник успокоился, перестал думать о приключении на базаре, затем забыл вообще.

Пошла третья неделя с того самого момента, когда необычный летательный диск увез Айна в небо. Отец, как всегда, первым проснулся и стал будить сына. Ник нехотя открыл глаза, затем быстро вскочил с постели. Ушат холодной воды под блеяние отары в загоне да легкий ветерок с луга – что может быть приятнее для молодого пастуха, одержимого одним: как напасти досыта отару да приумножить поголовье овец. В то утро дул легкий прохладный ветерок.

– Вчера видел опять диск все тот же диск.

– А как ты узнаешь, отец, что это именно тот диск?

– По изображению меча не фоне темно-зеленого яйцевидного щита. Словно крест в зеленой оправе. Особенно ярко выделяются красная канавка посередине меча, словно кровь.

– Чего это он зачастил в горы? – испуганно спросил Ник.

– Чего, чего! – возясь с подпругой седла, говорил отец. – На охоту летают, наверное.

В его голосе слышались нотки зависти. Его давняя мечта об охоте вновь взбудоражила воображение, позвала давно зарытым чувством в молодость, когда он ставил силки на дичь и ходил с луком за добычей.

– Да-а, как давно это было! – задумчиво сказал он.

– Ты о чем, отец?

– Да так, давай лучше смотри, не растеряй овец.

Они ловко, управляя лошадьми, выгоняли отару из загона. Поднялась туча пыли, но как только овцы вышли на зелень луга, пыль усела, воздух снова обрел кристальную чистоту и прозрачность. В воздушной хрустальной чопорности ажурными узорами засияли

горы. Бесконечно меняющиеся переливы красок разворачивались перед околдованным взором. Чарующие светотени от нежно-фиолетовых оттенков до пурпурно-розовых перламутровых тонов создавали единый ансамбль утренней зари. Как легко дышится в этом целебном настое горного бальзама, состоящего из крутого аромата распустившихся

трав да дыхания ущелий. Солнце вышло. Оно засияло над пастбищем, овцами и Ником,

давая жизнь растущим травам, птицам, зверям, горам и людям, всему тому, что мы привыкли называть живым. День набирал свою силу. Это ощущалось по ярким, слепящим краскам жаркого солнца. По дуновению прохладного ветерка, прикасающегося к телу, сквозь щели кожаной одежды чабана. Высоко в небе парил коршун. Ник засмотрелся на птицу, лежа на спине, его поражала свобода полета и то, что ни малейшего взмаха крыльев – а подъем ввысь, и вот уже коршун – маленькая, еле заметная точка среди голубых просторов. Чудно. Только коршуны да орлы умеют так летать. Нет, пожалуй, еще аисты… Мечтая о полётах птиц, он уснул. Овцы паслись невдалеке, убаюкивая блеянием да похрустыванием обседаемой овцами травы. Ему снился полет. Он летел, как коршун, высоко над горами, внизу все было такое маленькое, но значительное, не важное, не

нужное. Вдруг внизу горы задрожали. Белые шапки вершин ринулись вниз, рассыпаясь в мелкие осколки, в пыль, везде слышался рокот, гул страшной катастрофы. Он вздрогнул во сне, открыл глаза, проснулся. Тяжелый диск плавно снижался прямо на него. Пастух вскочил, намереваясь бежать. Но, завидев отца, мчавшегося к нему на лошади, вдруг расхрабрился, стал ждать. Ден подоспел вовремя. Он заблаговременно спрыгнул с лошади и, приблизился к сыну. Опоры машины в это время коснулись луга, виман застыл на месте. Это был виман, принадлежащий лично Айна. Нижняя дверца люка в днище вимана наконец отворилась. Из ее овального отверстия вынырнул короткий трап. По нему на траву спустился Айна. Ден смял шапку и низко поклонился.

– Айна самурай. – Сказал он Нику.

Ник застыл, разинув рот, удивляясь тому, как самурай похож, как две капли воды на их чабана Айна, только без бороды, только без спутанных и грязных волос на голове, только в парадном самурайском мундире малинового цвета с эполетами на плечах. Айна подошел к Нику, запросто, без церемоний протянул ему правую руку.

– Ну, здравствуй. Ник!

– Откуда вы меня знаете? – несмело подавая свою, зачем-то вытерев кисть о штанину.

– Ты спас меня, ты выходил меня. Ну, вот теперь моя очередь тебя отблагодарить.

Пока Айна разговаривал, сзади подошли два высоких красивых офицера в черных походных комбинезонах, в малиновых шапках. Их пытливые глаза шарили по фигуре Ника, одетой в нелепый костюм пастуха.

– Зачем они на меня так смотрят? – спросил, смутившись, Ник. Отец подвинулся вдруг вплотную и стал толкать сына в бок.

– Проси, пусть заплатит, он же теперь самурай, богач.