Kitabı oku: «Как не обидеть дракона», sayfa 5

– Вы расскажете мне ещё про них, учитель? Это очень интересно!

Этчеверрия покачал головой:

– Это уже работа академии. Там вас просветят. Твари как Твари. Наш язык не могут выучить. Совершенно не понимают фразеологизмов – наотрез. Скажи ему «с гулькин нос», так он и пойдёт гулькин нос искать.

И тут Лиас вспомнил, как перед вторым посещением холма он встретился с молодым человеком в зелёном, который представился иностранцем. Его сердце забилось чаще от неприятного предчувствия. Ах, если бы он только рассмотрел лицо того Зелёного на площади!

– А вот и гонг!

И тут же все замолчали. Несколько человек в хитонах вышли из подворотни и проследовали на середину площади.

– Великие Архитекторы Гильдии, – ответил маг на немой вопрос ученика.

Фигуры разошлись по периметру серого особняка, расположившись правильным семиугольником. Конечно, с балкона открывался вид лишь на пятерых, но Лиас чувствовал, что и прочие, скрытые зданием, не нарушают этого порядка. Появились ещё Белые. Они что-то устанавливали на линиях символа.

Этчеверрия пояснил, что строится барьер, а для чего, скоро и так будет «видно видимым видом».

Спустя какое-то количество минут всё закончилось. Волшебники, выполнившие свою часть труда, заняли места на ступенях дворца.

– Начинаем! – чей-то громоподобный голос заставил город отказаться от шумов.

Здание и Строители, в магическом смысле, больше не существовали. Их оградил прозрачный, но слегка мутный силовой барьер. Пятеро воздели руки.

То, что секунду назад было огромным особняком, медленно осело и начало рассыпаться, утопая в вертикальных колоссах пыли. Рядом с площадью образовался пустырь, посреди которого возвышалась неровная горка каменной стружки.

Работа тем временем продолжалась: Архитекторы застыли в различных позах, и от каждого в центр семиугольника протянулась струя слегка окрашенного света. Сливаясь вверху завала, они формировали круг, совсем как над зданием Храма.

Круг начал вращаться, порождая пламя. Оно било прямо в пыль, сразу же начавшую плавиться, разливаясь в чётко очерченных пределах жидкой лавой. Скорость круга увеличивалась. Уровень лавы достигал почти пятнадцати метров, и она стала уходить в почву, бесследно дематериализуясь.

Толпа зевак, поражённая таким решением проблемы строительных отходов, восторженно загудела. Но от Лиаса не укрылось, как озадаченно переглянулась пара ближайших к нему Архитекторов.

И снова – стремительность круглой Энергии. Задрожала земля. Безумный столб пожирающего огня буравил твердь.

Полчаса движения непрерывного Потока – и под ними колыхалась полынья из жара и дыма. Было страшно смотреть вниз – он выдержал.

Так и длилось всё это – сладкий дар видеть своё вымышленное отражение в лаве. А потом, в один миг, весь свет устремился в одну точку – и пропал. Толпа выдохнула. Над площадью царило ожидание.

Архитекторы явно устали, но выглядели счастливыми, улыбались. Один из них, тот, что в белом, порылся в складках одежды и извлёк оттуда бриллиант размером с перепелиное яйцо. Лучи весело заиграли в многочисленных гранях. Игра продолжалась в полёте, когда брошенный Архитектором камень угодил точно в центр творения.

И лава вернулась. В воздух взметнулись сотни кубометров красных рек, которым, казалось, не будет конца. Лиас услышал дикий рёв толпы и почувствовал, как заскрипел от сверхнапряжения барьер.

На глазах у изумлённых людей вознёсшаяся к небу материя шипела, обретая вполне совершенные формы головокружительного купола.

Часть 2.
Война не началась

Мир Фэнби Империя

Кумр Графство Гиос

Из актов

Воспоминания приёмных родителей, хроника приведена священником Гейром: «Ребёнка того на пороге нашли. Лежал и плакал. А мы чего? Мы ничего – подобрали и воспитывали. Атом назвали, потом Атцем, потом Атцелем стал, значит… На что жили? К нему ж деньги приходили… Как? А никак. Раз в неделю один серебряный появлялся. Леший его разберёт. Хватало и на сестру. Да вот в школу послали… (неприличное слово). Не учились у нас дети отродясь, да и ладно. От этих талмудов-то чего? А ничего. Голова только ноет-то. Работать дети на поле не хотят – на столе пусто. А этого ещё как лошадь кусила чтось… Учиться начал, да. Читал, всё интересовался ерундой, вкалывать в поле не хотел…»

Воспоминания наставника деревенской школы Ванера Миопа, специалиста по наукам земельным. Судебный протокол: «Трудный был ребёнок. Вот ругаешь поганца, а он на тебя смотрит так, что прямо дрожь берёт. Неудивительно, что так вот закончил… преступлением. Ему аж не пикни поперёк – сразу в драку. Вроде самым сильным среди своих не слыл, но если уж дерётся, то до крови, до того, что либо покалечится, либо другого прибьёт, ага. И было ведь такое: еле спасали недругов-то его. Не один раз случалось в драки вмешиваться, ведь гадёныш душить принимался… Парень крепче него раза в три – как вцепится жуткой хваткой в горло, и спасай родимого… Дикий… Словно жил для потасовки».

Из заключения окружного суда графства Гиос: «Двенадцатого числа сего месяца мальчишка Атцель двенадцати лет отроду напал на девицу Соль, свою сводную сестру, и совершил с ней против её воли неприличное. Мальчишку приговариваем к округлению. Учитывая, что преступник сей скрылся от справедливого суда, разрешаем мы легионерам Гиоса заколоть негодяя, коли узрят они его».

Мир Фэнби

Империя Кумр

Столица империи город Кумр

аалатон Ваальсен, гроссмейстер Ордена борьбы с магами, рыцарь и граф Кумра, не разбирая дороги, брёл в никуда. Он совсем было заблудился в сети узких

улочек и проспектов, но через час бесполезных скитаний всё-таки узнал площадь Яростного Дракона. Напряжённое движение толпы утомляло – приходилось сражаться за право двигаться свободно. Однако даже в хаотичности живой массы направление точно просматривалось – в центр. Эта река из коленей и локтей донесла его до улицы Амнила-основателя, а затем и до самой Императорской площади.

Люди удивлённо шарахались от перепачканного сажей и грязью прохожего, не подозревая в нём одного из первых защитников страны от магов. Впрочем, знаковые события, в отличие от значимых, в Кумре происходили регулярно, и герои появлялись каждый второй день, как правило, собирая деньги на благотворительность и священные походы. Некоторых, тех, кто пытался призвать к новой религии или вселенском добру, казнили, конечно, но Паалатон явно к добру призывать не собирался – скорее наоборот.

Сегодня, в день возвращения Гильдии магов в Кумр, всеобщий интерес был прикован к вечернему небу, где под переливы музыки расцветали фигуры сложных иллюзий.

В толпу с верхних этажей щедро бросали подарки, и люди, радостно крича, ловили дармовые монеты, пряники и неопределённую мишуру. Где-то пели. Паалатон обернулся на музыку и остолбенел.

Там, где раньше красовались развалины старого Эльтонского посольства, возвышалось сооружение, которое, казалось, подпирало собой горизонт, отрицая законы человеческой архитектуры. Поразительно изящное внизу, оно постепенно набирало массивность, и каждый, впервые видевший это чудо, мог бы поклясться своим местом в Круге, что громадина вот-вот рухнет.

Рыцарь не стал исключением. Только спустя минуту он медленно начал привыкать к тому, что не придётся ждать конца света под обломками незнакомой башни.

– Правильно, – истерически улыбаясь, граф повёл сам с собой тихий разговор, не отрывая глаз от нового строения. – Кто-то проболтался, и они уловили момент, чтобы похоронить нас. Здорово спланировано. Что же, раз уж вы так паникуете в ожидании расплаты, гады, то считайте мою жизнь своей смертью…

– Враги в городе! – заорал он посреди веселящейся толпы таким страшным голосом, что несколько человек прекратили бессмысленное движение и уставились на «юродивого» (толпа раздаёт прозвища так же быстро, как плохой полководец награды).

Паалатон ошибочно принял общее ошеломление за проявление внимания к собственному горю.

– Веселитесь? Думаете, вас и дальше пряниками кормить будут? Они уничтожили пятьдесят лучших людей страны, а вам танцевать неймётся? Да вы что, заколдованы?

– Парень, не волнуйся, – откликнулся добродушный толстяк в первом ряду всё прибывающих любопытных. – Всё нормально. Шёл бы, а то сейчас возьмут да уведут…

Шаг вперёд – и вот уже ворот несчастного мещанина в кулаке Паалатона.

– Мне успокоиться?! – кричал он в лицо «утешителю», практически оплёвывая собеседника. – Да я тебя, как орка, на четыре части разломаю, ты, предатель!

– Простите, я же хотел… лучше… – торопливо бормотал толстяк.

Гроссмейстер брезгливо оттолкнул добряка, и тот без всякой грации, но эффектно скрылся за чужими спинами.

– Гады! – рыцарь демонстративно отвернулся от зрителей и вознёс эти слова небу, то есть башне.

– Гады! – крикнул он громче, наслаждаясь возрастающим интересом публики.

– Гады!

Троекратно повторённое оскорбление потеряло свежесть, потому что не обещало отзвука свыше. Паалатон сплюнул и продолжил путь молча.

Толпа провожала чудика глазами, но когда стражники (сердобольные граждане всегда вызывают стражников, если чего-то не понимают) добрались до подножья башни, никто им не показал направления, в котором исчез смутьян. Сумасшедшие сродни магам: их можно не любить, но показать на них – грех…

«Sagen Sie mir nochmal, mit welchem Zweck Sie nach Kumr fahren?»

«Lehrer, ich fahre nach Kumr, um die Drachen zu untersuchen».

«Und Sie haben sich aus dem Kopf geschlagen, irgendwie die Welt zu retten, die Menschen besser werden zu lassen oder gar die besten Wissenschaftler von dort zu unterstützen?»

«Ja, mein Lehrer, Drachen – nur die Drachen».¹

Столица империи город Кумр

Министерство путешествий

Министр путешествий империи Кумр, который работал в столице империи Кумр – городе Кумре, от повторяемости слова «Кумр» постоянно кривился, подписывая официальные бумаги.

Сейчас он не кривился, а растерянно переводил взгляд со своего стола, точнее с возлежащей на нём грамоты, на своего посетителя, окружённого государственными гвардейцами – аж целой дюжиной. Он ещё не принял никакого решения, да и как?

Представьте себе, что с утра к вам врывается некий сумасшедший, пусть и с манерами, но только что без слюней на подбородке, весь в саже, копоти, и именует себя рыцарем, гроссмейстером, представляется именем гиосского графа Ваальсена и кричит о государственной измене…

Двух охранников полуживыми затащил за собой, гад, ковры попортил их амуницией…

Слава богу, не нападал. Но зато пришлось выслушать его историю, пока секретарь Черыш в панике вызывал подмогу.

На данный момент опасности не было: когда появились эти самые гвардейцы, гость уже был достаточно смирным, так как выговорился и ожидал ответов. А не давать никаких ответов и тянуть с ними до последнего – специализация Ублизнюкавру Каха, недаром же он министр путешествий, фактически посол императора за границей, через пару лет – первый министр империи.

За те двадцать минут, которые прошли в нервном ожидании, Ваальсен, непрерывно ругаясь, успел выложить на красивом гиосском жаргоне с вкраплениями приличной речи многое, и ничто не укладывалось в голову, ничто не походило на правду. Он-де, Паалатон В., рыцарь некоего Ордена борьбы с магами при его императорском величестве Круимраре. Этот самый Орден некогда изгнал магов из Кумра, после чего был засекречен в особом подземелье, где и готовился отразить – повторное нападение колдунов.

Рыцари Ордена вкупе со своими жёнами, детьми и слугами – все якобы пребывали в состоянии постоянной боевой готовности. Подземелье было настолько секретным, что только сам гроссмейстер Ваальсен-старший (то есть папа неожиданного гостя) иногда выходил на круглый свет и давал императору отчёт о состоянии дел борьбы с Белыми, то есть магами.

И вот именно сегодня, за месяц до нового отчёта, подземелье сотрясло, стены укреплений дрогнули, несущие арки рухнули, и все, кто находился на этом засекреченном объекте, включая папашу Ваальсена (Ках упрощал формулировки в уме), погибли, заживо похороненные под давлением чего-то, что неожиданно возникло сверху.

Сам же Паалатон Ваальсен спасся банальнейшим образом. Он был молодым человеком с довольно «интересной», как он выражался, биографией и правами сына гроссмейстера, поэтому самовольно время от времени выходил наверх. К тому же он был единственным неженатым членом Ордена, поэтому у него были определённые потребности. В этот день случилось так, что его хорошая знакомая ночью решила отоспаться и договорилась с ним на утреннее рандеву.

Возвращаясь с довольно приятного свидания, молодой человек спустился уже почти по ступенькам до конца первого коридора, в котором планировал окликнуть часового (Каху не следовало знать, как именно Паалатон это делает), как вдруг всё дрогнуло, ступеньки под ногами поплыли и начали рушиться, пыль затрудняла дыхание – гость Каха, по его словам, вынужден был цепляться за какие-то булыжники, чтобы выбраться наверх. Его оцарапало падающими камнями, он получил многочисленные ушибы, а когда чудом выбрался, провалялся минут тридцать без сознания.

Позже гость Каха убедился, что вверху, прямо над подземными вотчинами Ваальсенов, возникло здание, да не какое-нибудь, а здание Гильдии магов Кумра, построенное на глазах читателя в первой части (о чём, впрочем, министр путешествий не мог знать без подготовки, потому что читателем нашей книги не был).

Таким образом, получалось, что маги отомстили Ордену, некогда изгнавшему их из Кумра. И получалось, что все эти ежегодные поздравления, национальный праздник, речи императоров и принудительный сгон народа с шариками в первый день весны, равно как и расхаживание с портретами мёртвых рыцарей по публичным домам – всё это было зря.

Всё это Ках выслушал с искренним смирением доктора – и даже умудрился всунуть секретарю Черышу записку, которая предписывала отправить бузотёра в соответствующую лечебницу, но сейчас, когда прибыли гвардейцы, министр путешествий передумал.

Кто его знает почему. Чиновники должны обладать определённой степенью интуиции, кроме того, прозвучала фраза: «Борьба с магами», а Ках, как читатель помнит, в любом обличии ненавидел Белых. Поэтому, когда двенадцать мечей стали гарантией его безопасности, Ублизнюкавру поступил несколько по-другому.

Он отправил во Дворец страданий (он же Дворец скорби) – так официально называли императорский замок – записку, изложив коротко бред сумасшедшего, и попросил поторопиться с ответом.

Чтобы не терять времени, министр предложил Паалатону помыться и переодеться, что тот выполнил по-солдатски, без лишних вопросов.

И когда на месте отвратительного старика-погорельца перед Кахом предстал юноша лет двадцати с чёрными волосами и военной выправкой, Ках уже обдумал ситуацию.

Да, действительно, в городе построили здание Гильдии магов.

Когда-то давным-давно покойный император изгнал магов из Кумра. И Орден действительно существовал на тот момент, но он был распущен за ненадобностью, и последний его гроссмейстер, совершенно не Ваальсен, кстати, погиб от алкогольного отравления в положенной герою по статусу бедности лет этак пятьдесят назад.

Какие подземелья? Какие землетрясения?

Страной управлял молодой император Круимрар. Но он только недавно достиг совершеннолетия, и даже сейчас не стал бы перенимать дела всерьёз, если бы не смерть регента – министра Ализовата. Старый негодяй умер совершенно неожиданно, всего-то в сто десять лет, и его величеству волей-неволей пришлось вникать в сложные государственные дела.

До сих пор магия в Кумре (в стране, а не в городе) была разрешена только отдельным практикующим и только для узких целей. Объединяться, создавать концессии, занимать рынки, участвовать в политике и финансировать производство Белым было строжайше запрещено. Такова была воля Ализовата.

Император решил всё переиграть.

Открытие здания Лиги магов в Кумре означало признание Лиги в качестве законной дипмиссии со всеми вытекающими обстоятельствами. Все ограничения отменялись. В страну получили право въезжать маги, которые были сильнее по своим возможностям, чем священники Храма, что раньше было разрешено только в графстве Бэлтон.

В чём была выгода императора – кто его знает. Поговаривали, что Круимрар и сам не без магических способностей, но вопросы его величеству задавать не принято, а на намёки он только улыбался, гладя свои золотые волосы.

Но Ордена не было! Его не могло быть! И уж точно, что любимец императора Ках должен был быть в курсе существования подобной организации.

Секретаря Черыша ожидали почти молча. Паалатон не хотел дальше говорить. Он насмешливо поглядывал на гвардейцев, а они на него – с явным опасением и некоторой степенью уважения: не каждый может смять двух стражников и протащить их за собой, при этом оставив в живых. Все стояли неподвижно, только Ках иногда позволял себе отходить к окну. Пришла грамота из Дворца страданий. И она сразила министра окончательно, просто выбила из седла, поразила в самое сердце, потому что всё, что говорил этот человек, согласно записке из секретариата его величества, было правдой. Перед ним действительно стоял рыцарь-магоборец Паалатон Ваальсен. Он не был сумасшедшим. Он действительно имел право называть себя сыном гроссмейстера Ордена борьбы с магами, а теперь – гроссмейстером, потому что Ваальсен-старший действительно покоился под обвалом.

Орден существовал. С буквой «л» на конце слова «существовал», потому что – прошедшее время. И спившийся гроссмейстер-забулдыга был всего лишь легендой, которую Ализоват придумал для сохранения тайны.

Проклятый министр даже из могилы не уставал плести интриги, как кровавый тиран, последствия действий которого приносят людям вред десятки лет после его смерти.

Про Орден просто, банально, глупо и по-бюрократически… забыли.

Ализоват, покойный регент, знал о нём и вёл соответствующие записи.

Но император разбирал архив министра со скоростью непослушного мальчишки, идущего в школу. Император в записке подчёркивал своё удивление и досаду. Император предлагал Каху извиниться, загладить вину икак-тоутихомирить Ваальсена. Император обещал наказать виновных.

Ках знал цену казённым клятвам. Он громко вдохнул, покачал головой и приказал гвардейцам покинуть помещение, освободив гроссмейстера Ваальсена, что те с явным удовольствием и сделали.

– Я, кажется, должен извиниться, – произнёс Ках. – Вы действительно Паалатон Ваальсен, и даже, если эта бумага меня не обманывает, у вас есть второе имя?..

Паалатон неопределённо кивнул головой:

– Атцель. У приличного человека должно быть много имён.

– И много работы в разных странах и в разные времена, верно? Вы были шпионом среди гномов…

Ках, читая большое канцелярское дело, которое внесли заодно с запиской от императора, на этом месте стрельнул глазами в Ваальсена и прокашлялся.

– Потом, в пятнадцать лет, вы руководили целым отрядом герцога Мангольда, сильно досадили князю Логанда… Неплохо, чёрт побери. И тут ещё и убийство мага!

Он опять закашлялся и вопросительно посмотрел на своего собеседника.

– Да, – не без гордости подтвердил тот, – и убийство мага.

– Вы приговорены к смерти в Мангольде, Логанде и гномами – в Иргольде… А, вот ещё и в Гиосе за изнасилование сводной сестры…

– Последнее – ложь, – возразил Паалатон.

– И при этом вы живы. Забавно.

Ках положил канцелярскую папку на стол.

– Вас явно кто-то всё время спасает, господин рыцарь. И даже сегодня вот…

– Ваша бумага, наверное, подсказывает вам, что меня надо немедленно арестовать по законам Мангольда и Логанда?

– Не без того… Но император отзывается об Ордене положительно, а значит, все его члены тоже хорошие люди. Верно? Да вы садитесь, что ли…

Паалатон нехотя принял приглашение: эмоции за время ожидания остыли, страшно хотелось есть и спать. Царапины от камней оказались не такими уж значительными – они ныли, но не требовали быстрого лечения. Голова гудела, но можно было потерпеть.

– Вы сказали, граф… – продолжал Ках. – Вы же граф, верно?

– Да, это титул моего отца.

– Граф… Гроссмейстер… Рыцарь Ордена… Как много и как мало теперь… Вы утверждаете, что выходили время от времени наверх, к нам?

– Да.

– И вы ничего не знали о том, что Гильдия снова в городе?

– Мы, конечно, были в курсе, что идут переговоры, но нас никто не предупреждал о том, что они закончились таким грандиозным предательством… Мой отец как раз готовил отчёт для министра Ализовата!

– Министр Ализоват мёртв, – почти с наслаждением выговорил Ках. – Уже несколько месяцев. Скажите, как функционировала связь с Дворцом страданий? Я, видите ли, министр всего несколько недель, и многое от меня осталось в тайне…

– Министр Ализоват, то есть покойный министр Ализоват, где-то раз в несколько месяцев получал наш отчёт.

– Раз в несколько месяцев, – Ках сразу понял, что это означало.

Ализоват и думать забыл про Орден, оставив своих сумасшедших слуг внизу, где от них меньше вреда. Но почему? Ализоват ненавидел магов? Он не считал Орден боеспособным? Загадка за загадкой.

– Раз в несколько месяцев… Видимо, получилось так, что после смерти министра императора не поставили в известность… Было согласовано крайне неудачное место для строительства…

– Согласовано! Маги воспользовались неопытностью императора и уничтожили нас!

«Отлично, – подумал Ках, – этот фанатик ничего против императора не имеет, хотя исключительно нежелание его величества знакомиться с архивами стало причиной гибели Ордена».

– Скорее всего, именно так, – проговорил Ках. – Видимо, маги всё рассчитали. Они могли быть виновны и в смерти Ализовата: в конце концов, он очень странно умер, его даже не позволили осмотреть в анатомическом театре…

– Да! – вскричал Паалатон. – Мы срочно должны сообщить об этом императору: вы и я!

«Пойти к императору, когда тот от стыда может приказать казнить и меня, и оставшегося свидетеля? Нет, спасибо».

– Предоставьте это мне, – сказал Ках вслух. – Пришло время тайных ходов и переговоров с императором при помощи Храма. Нас ведь постоянно прослушивают эти Белые.

– Маги, – подтвердил Паалатон. – Хорошо, я жду вас тут. Передайте императору, что мне нужны средства и время для восстановления Ордена. Его обманули. Я лично должен сообщить его величеству, почему допуск Гильдии в Кумр – роковая ошибка.

– Это невозможно, – Ках театрально пригорюнился.

– Я не попаду к императору ни завтра, ни послезавтра, ни даже через неделю. Интриги, придворные, бюрократия, сами понимаете. Знаете что?

– Да? – спросил озадаченный Паалатон.

– Снимите номер в гостинице и поживите там пару недель. Я за вами пришлю. Я найду вас. И передам ответ от императора. Думаю, две недели не приведут нас к краху. Гильдия уже здесь – хуже не станет. Но держитесь настороже: маги повсюду!

Паалатону ничего не оставалось, как нехотя согласиться. Он очень устал и понимал, что предпринимать какие-то действия сегодня было бы ошибкой. Ках дал ему небольшой мешочек с золотыми монетами, которого хватило бы на месяц-другой даже самому привередливому рыцарю, и отпустил.

– Черыш, – сказал он секретарю, – нужно сделать так, чтобы этот человек исчез из Кумра. Я про столицу империи, а не про империю. Но мирно. И нужно, чтобы он оставался в поле моего зрения. Он мне понадобится скоро, но не раньше чем через год. Ясно? Он должен получить какое-то поручение, от которого не сможет отказаться. Что-то связанное с борьбой с магами, но ничего серьёзного или опасного. Это понятно?

– Да, господин министр. Я подключу к этому делу Храм.

Не возражаете?

– Вы умный человек – действуйте.

И ещё один мешочек с золотыми покинул выдвижной ящик министерского столика.

Уже на пороге Черыш обернулся.

– Простите, министр, – сказал он. – Но почему эти люди вообще ушли под землю сразу после победы?

Ках задумался на мгновение, а потом улыбнулся, отвечая:

– Видите ли, мой дорогой, для некоторых людей война важнее победы. Победа переводит нас в ранг героев вчерашних дней (красивая фраза, я пошлю её в Новое Фаншо одному музыканту – уверен, он напишет на неё стихи и музыку), а никто не хотел бы быть записанным в герои вчерашних дней… В изоляции геройство можно растянуть во времени, как и при шизофрении…

Черыш покинул помещение. Ках некоторое время подумал, потом перешёл в подсобную комнатушку. После того как он закрыл дверь и несколько раз проверил надёжность щеколды, он направился к стоящему на полу сундуку, распахнул его крышку и извлёк наружу небольшой деревянный посох, который явно был предназначен для существа в два раза меньше ростом, чем министр.

Набалдашником он три раза прикоснулся к стене и резко обернулся. Вовремя. Рядом с ним возникла маленькая фигура в жёлтой куртке: капюшон натянут на голову, из-под капюшона торчит длинный нос и ярко светятся два хищных зелёных глаза.

– Приветствую тебя, мастер, – произнёс Ках, становясь на колени. Он делал это не для того, чтобы унизиться перед гномом, а для того, чтобы говорить с ним на равных – глаза в глаза. – Прости, я не могу превратиться снова и встретить тебя так, как это полагается твоему ученику. Превращение занимает много времени, а у нас его нет.

– К лешему формальности, – ответил тот, кого назвали мастером. – Зачем ты вызвал меня сюда? Я занят. Мы считаем деньги за последний месяц.

– О деньгах и речь, – возразил Ках. – Я только что встретил того, кого люди называют Паалатоном Ваальсеном, а его настоящее имя… Это то имя, которое мы, гномы, не можем произнести и не умереть. Или не убить.

Гном сбросил капюшон. Его голова: непричёсанные длинные волосы, цепкие глаза, слишком большой рот, мощный подбородок – всё это явилось миру, и во всём этом чувствовалось торжество.

– Он умрёт, – заявил мастер. – Он обязательно умрёт.

Но надеюсь, ты его не убил?

– Я не мог… Когда я узнал его, вокруг было слишком много Серых.

– Ещё рано, – гном потрепал своего ученика по щеке.

– Ещё очень рано. Всему своё время. Молодец, ты верно служишь горам Иргольда.

Яркая вспышка – снова наброшен капюшон, и фигура исчезла из комнаты, как будто её и не было. Министр Ках положил посох в сундук и вернулся к своим обычным рабочим делам.

Бегом в центр. Миновав очередной вонючий переулок, магоборец осмелился осмотреться. Даже в тесноте построек башня выглядывала практически отовсюду.

Увидев её, Паалатон не сдержал внутренней дрожи. Неподвижно застыв посреди улицы Старых Пекарей, он сопротивлялся чувству подавляющего страха, которое вопреки его желанию всё глубже проникало в сознание.

Маги… Уже два года он готовился под землёй с ними бороться, потерял отца (хотя по-настоящему он с ним так и не сошёлся), а вот пришла беда, и он – как ребёнок у доски перед строгим учителем.

«А вот и площадь».

Здесь по-прежнему царило волнение. Обыватели, которым не удалось поприсутствовать при воздвижении здания, теперь решили нанести визит в центр, чтобы лично оценить чудо-строение из расплавленной пыли и мусора.

– Выше Дворца страданий!

– Потрясающе! Красиво!

– Величественно!

Паалатон не прислушивался: мотивация толпы его ничуть не интересовала. Он прошёл мимо зевак прямо ко входу в башню. Рыцарь почти достиг цели и собрал все силы в кулак, готовясь прорываться сквозь охрану, как внезапно наткнулся на невидимое препятствие. Что-то откинуло непрошенного гостя в сторону, будто воздух перед зданием был противной кашей из пенок и комков. Пришлось сделать шаг назад.

Сзади раздался смех и знакомый голос:

– Куда прёшь, деревенщина? Магистры, дурачина, барьер поставили, чтобы…

Магистрами в Кумре называли любых учёных, изобретателей, магов – всех, чьи действия были непонятны простому люду.

Паалатон обернулся. Смех принадлежал тому самому толстому человеку, который пытался спасти его от стражников несколько часов назад.

– А, это ты? Иди-ка сюда.

Встретившись с ним глазами, бедолага осёкся, приглашение и манящий палец проигнорировал и второй раз за день, вопреки старой хохме о чести, предъявил рыцарю свой тыл. Всё по науке – даже сумку обронил, чтобы не замедляла.

– Ещё раз увижу, придушу!

Вокруг строения кипела работа, входили и выходили люди. Проплывали предметы мебели, грузчики тащили книги, картины, ковры, элементы интерьера и быта.

Всё пиршество вкуса двигалось по коридору, образованному шеренгами гвардейцев. Паалатон отошёл и стал наблюдать. К вечеру он понял, что попытки осчастливить своим появлением тех, кто был за барьером, обречены на провал. Два или три посетителя за вечер сумели просочиться внутрь: видимо, у них нашлись пропуска.

Среди баловней судьбы выделялись солидный господин и молодой аристократ (видно по повадкам) – его спутник или ученик. Похоже, у них имелась возможность поговорить с Белыми, правда, только коротко: их сразу выставили за барьер.

Не отдавая себе отчёта зачем, Паалатон задумал проследить за ними. Путь оказался недолгим: пройдя через толпу, парочка скрылась за дверьми «Императорского гостиного дома». Паалатон вернулся к бессмысленным наблюдениям.

На следующий день всё повторилось. Вокруг башни кипела та же суета.

Стояла невыносимая жара. К полудню улицы почти опустели. Верны присяге были лишь гвардия да колдуны, которым, похоже, наплевать на то, как старается светило. Гроссмейстер вспотел.

Закрепив за собой территорию вплотную к барьеру (для чего пришлось сломать несколько носов и вывернуть несколько рук местной публике), рыцарь всё ещё не знал, что делать дальше.

Единственное, что приходило в голову, – поймать момент, когда кто-то проскочит в здание, и пристроиться за ним, возможно, взять в заложники. А там уже найти начальника, объявить войну и пуститься на поиски новых солдат. Не ахти какой план, но лучше, чем ничего. Могут и отпустить.

– Слушайте, мастер, нам же ясно доложили, что заняты, а сегодня… – как сквозь сон долетел до слуха юный голос, который раздражённо перебили.

– Помолчи, молод ещё. И не лезь ползуче в дела деловые, что не понимаешь.

«Вчерашние, – вспомнил Паалатон. – А что, если?..» Свежая идея захватила полностью, и даже тот факт,

что придётся отдать с трудом завоёванную позицию вновь прибывшим зевакам, не стал на пути мечты.

«В принципе, должно сработать, – рассуждал воин, внимательно следя за стариком и юношей. – Да и что я теряю? В крайнем случае шею. Дед, хоть зуб давай, маг опытный, а этот как есть лопух».

Ученик: «А почему больших магов называют мастерами?»

Учитель: «Потому что они создают новую реальность».

Ученик: «А люди могут быть мастерами?»

Учитель: «Конечно, насколько старая реальность им позволит».

Мир Фэнби

Империя Кумр

Столица империи город Кумр

Молодой маг целый день бродил по улицам, точнее по одной улице. И хотя он изучил её вдоль и поперёк, а пригородные буржуа уже издали узнавали любопытного провинциала, юноша всё-таки не решался сойти с проторённой тропы и пуститься в авантюру открытия новых кварталов. В гостиницу возвращаться не хотелось. Мастер пока что не удостоился аудиенции в Гильдии магов, был раздражителен и старался выместить зло на окружающих, а поскольку окружал старого нарцисса один Лиас, то… Куда лучше занять себя прогулками. Вечерело. Лучи предзакатного солнца по-новому раскрасили фасады и черепичные крыши домов. Улица постепенно пустела, но юноша предчувствовал: вскоре она заполнится. Честные граждане, прохаживающиеся в светлое время, поплетутся к семьям, и те, кто правит бал ночью, воскреснут из небытия.