Kitabı oku: «У каждого есть выбор», sayfa 2

– Привет! Прекрасно выглядишь! Готова развлечься?

– Готова!

Минут пять они шли по улице, пересекли сквер, затененный могучими дубами, и оказались перед двухэтажным зданием без окон, но с красивой лестницей из белоснежного мрамора. Молодой официант встретил их у входа и проводил к столику. Джерри иногда бывал в этом ресторане. Ему в принципе нравилась местная кухня, но больше удовольствия он получал от богатого восточного убранства помещений. Помимо холла, здесь имелось три зала: большой, для важных гостей и кальянный. Пол в большом зале покрывала великолепная мозаика, на стенах красовались картины сирийских мастеров, старинная мебель была подобрана с отменным вкусом. В центре на возвышении находился похожий на большой казан предмет, но особенно нравились Джерри приглушенная музыка и молодые танцовщицы. Здесь он действительно отдыхал.

– Закажешь что-нибудь? – Джерри привычно откинулся на спинку. – Тут очень хорошо кормят и угощают прекрасным местным вином.

– Как красиво. – Симона смотрела по сторонам с нескрываемым восхищением. – Выбери на свой вкус, пожалуйста.

Джерри подозвал официанта и сделал заказ, краем глаза продолжая наблюдать за девушкой. Она была явно не избалована дорогими ресторанами и демонстрировала неподдельный восторг, как ребенок в магазине игрушек. Он расстегнул для усиления эффекта еще одну пуговицу на рубашке и, преисполненный собственной значимости, спросил:

– Нравится?

– Да… очень.

– Ну так откуда я тебе знаком? Сегодня утром ты назвала мое имя.

Симона с трудом оторвала взгляд от огромной хрустальной люстры, висевшей в центре зала, и, положив матерчатую салфетку на колени, ответила:

– Ну, у меня дома в Вильнюсе есть новостной канал, я смотрела твои репортажи, когда готовилась к поездке в Сирию. Джерри Хопкинс – достаточно легко запомнить.

– Давно ты в Сирии? – Джерри был явно польщен тем, что его узнали.

– Десять дней. Прилетела с грузом гуманитарной помощи. Четыре дня была в Дамаске, разбиралась с логистикой и ждала нового главу миссии. Вот теперь здесь. Это мое первое большое самостоятельное задание, я так боюсь что-то сделать неправильно.

– Все будет хорошо. Я буду тебя сопровождать, и ты можешь на меня рассчитывать.

– Да? Я никогда не была в зоне боевых действий и немного опасаюсь. Я вообще не понимаю, зачем люди воюют, неужели нельзя договориться?

– Они говорят, но не слышат друг друга, – Джерри искусно вошел в роль наставника, и в голосе проявились педагогические нотки. – Те, кто держат в руках оружие, ничего не решают. За их спинами стоят большие ребята с бейсбольными битами, поставившие серьезные деньги на результат матча, для них положить несколько тысяч жизней ничего не стоит. Но гуманитарные конвои они не трогают, так что бояться нечего.

– Я ничего не понимаю в политике, лишь хочу, чтобы люди не страдали и не гибли в бессмысленных войнах.

Официант принес заказ и разлил вино по бокалам. Джерри пригубил, вино было прекрасным, с неповторимым легким цветочным ароматом.

– Чирс! – он поднял свой бокал.

– Спасибо, Джерри! – Симона протянула руку, и их бокалы соприкоснулись. – Я впервые за две недели отдыхаю.

– Итак, ты мне обещала рассказать историю о русском, который тебя спас, – сказал Джерри и подвинул к себе тарелку с печеными баклажанами в гранатовом соусе, сирийцы называли это блюдо бабагануш. – Я заинтригован!

Симона смотрела куда-то вдаль, словно снова переживая какой-то момент своей жизни. Лицо ее было достаточно расслабленно, и Джерри сделал вывод, что воспоминания ей не столь уж неприятны. Она говорила плавно, без всплесков и будто отсутствовала за столом, пребывая в своих мыслях.

– Однажды, когда я училась еще в школе, мы с классом поехали в Грузию на отдых, это на Кавказе. Там мне очень понравился инструктор по горным лыжам, ему было лет двадцать пять, мне шестнадцать. В этом возрасте все девочки влюбляются в учителей, тренеров или просто папиных знакомых, и я не стала исключением. Я уже не первый раз была в горах и неплохо каталась на горных лыжах. На четвертый день мы с подругой не стали брать ски-пасс, а целый день провели на базе, играя в дартс и бильярд. После обеда появился ОН и предложил показать нам настоящие горы, а я была настолько очарована этим парнем, что не раздумывая согласилась. Когда мы поднялись на гору, уже начинало смеркаться, поднялся колючий ветер и снежинки больно впивались в лицо. Мы прошли за ограждение с предупреждающими знаками и оказались на другом склоне, где на веревке болталась еще одна табличка с характерным обозначением – перечеркнутым горнолыжником. Он обернулся и бросил: «Кто смелый – за мной», – а потом понесся по склону и скрылся за поворотом. Подруга явно побаивалась и, пятясь назад, сказала: «Я не самоубийца». Меня же было не остановить. Оттолкнувшись палками, я заскользила по снегу, все увеличивая скорость, пока не поняла, что практически лечу вниз, уклон составлял градусов сорок, а трассу явно подморозило, и она блестела недоброй ледяной коркой. Темные горнолыжные очки мешали, видимость была шагов тридцать, и, проскочив так несколько сотен метров и все-таки не справившись со скоростью на очередном вираже, я влетела в лесополосу. Ударилась левой ногой о дерево и покатилась кубарем вниз, потом снова стукнулась о дерево и потеряла сознание. Не знаю, сколько провела в отключке, но вместе с сознанием пришла и боль. Я лежала спиной к дереву, на голове все еще был спасший меня шлем, но мысли путались из-за дикой боли в правом бедре. Первое, что я увидела, с трудом переведя взгляд на ноги, был красный от крови снег. В правом бедре чуть выше колена торчал какой-то инородный предмет, наверное сучок, который прошел насквозь. Попыталась дотянуться до ноги, но боль пронзила все тело, и я опять потеряла сознание. Когда я очнулась во второй раз, уже заметно стемнело, и через пару минут меня начал бить озноб. Единственная мысль, которая вертелась в голове: мне конец, на этой стороне горы катались только сумасшедшие одиночки, и меня не найдут. Я попыталась закричать, но смогла выдавить из себя только какой-то хрип вместе с кровью, похоже, ребра тоже были сломаны. Потом боль ушла, стало тепло и меня начало уводить в сон. Я не могла разомкнуть веки, а время как будто остановилось. Открыв на миг глаза, увидела мужское лицо, склонившееся надо мной. Помню, что меня куда-то тащили, а потом я ехала на санках с горы. Очнулась уже в больнице, как оказалось, на третий день после произошедшего, в чистой белой палате. Первым делом попыталась сообразить, не приснилось ли мне все это, отвернула край одеяла и поняла, что нет. На правом бедре, выше колена белела повязка с темным пятном посредине, левая лодыжка закована в гипс. Я заглянула под больничную рубашку и увидела, что грудь плотно перебинтована, левая рука тоже в бинтах, лишь на сгибе в районе локтя оставлено место для капельницы. Потрогав голову, нащупала бинты и там. Улыбнулась про себя, что похожа на мумию, и попыталась приподняться, но головокружение заставило меня лечь обратно. И тут мой взгляд упал на штангу медицинской кровати, на ней висел этот самый ремень. Я погладила его правой рукой, он был мягкий на ощупь, с арабской вязью и большой железной армейской пряжкой со звездой. Я видела что-то подобное раньше, мой отец служил два года в советской армии и привез домой ремень с такой пряжкой.

Джерри слушал внимательно, не задавая вопросов. Он часто слышал истории о чудесных спасениях и геройских поступках, рассказанные на камеру, но то была скорее игра со зрителем, с расписанными ролями и срежиссированным сюжетом. А здесь ни пафоса, ни фальши. Не для книжек и репортеров.

– Потом вошла медсестра и, увидев, что я очнулась, позвала доктора. Он рассказал, как мне повезло. Я потеряла более двух литров крови, получила вторую стадию обморожения, перелом левой ноги, проникающее ранение правой, перелом трех ребер с повреждением легкого и тяжелое сотрясение мозга, не считая множественных ушибов и царапин. В больницу меня доставили вертолетом. Доктор сказал, что я должна молиться за своего спасителя, от смерти меня отделяло минут десять. Но он все сделал грамотно, ремнем затянул мне верхнюю часть бедра и замедлил кровопотерю, из палок и веток соорудил что-то вроде салазок и быстро доставил меня вниз, еще с горы вызвав спасательный вертолет.

Симона на мгновение остановила рассказ и отпила вино из бокала. Ее глаза подернулись влагой, хотя дыхание оставалось ровным и спокойным.

– Он навестил тебя? – Джерри задал вопрос, а про себя подумал, что этот русский напоминает ему Рэмбо в какой-то из многочисленных частей американского культового фильма.

– Нет. Пришла подруга и добавила деталей. Оказывается, это она подняла тревогу и, вернувшись к трассе, рассказала спасателям о своем беспокойстве, хоть не видела, как я разбилась. Они стали запрашивать по рации базу, пытаясь найти меня внизу. Мужчина лет сорока, который стоял рядом и все слышал, попросил показать ему место, с которого я начала спуск, и отправился вниз. Она вернулась к спасателям, а потом по рации передали, что тот мужчина меня нашел. Спустившись к базе, подруга увидела, как меня грузят в вертолет, а люди, высыпавшие на улицу, с интересом рассматривают санки, которые мой спаситель смастерил из обычных веток. Подруга узнала, что его зовут Сергей и предположительно он из России, но больше никто его не видел, а на память о нем мне остался только этот ремень, который доктор снял с моей ноги и повесил на кровать.

– Странно, – сказал Джерри, допивая вино из бокала, – в Америке этот человек стал бы знаменитым, неужели журналисты не заинтересовались твоей историей?

– Заинтересовались, ко мне приходили и полиция, и журналисты, даже в местных газетах появилась пара заметок с моим портретом и фотографией санок, которые он сделал. Но найти его не смогли, в отелях похожих постояльцев не обнаружилось, никто о нем ничего не знал.

– Удивительно, тебе очень повезло с этим русским, может, я сделаю репортаж о твоей истории когда-нибудь. Поражаюсь, как они сочетают в себе первобытную дикость с чертами супергероя?

– Может быть, а возможно, я сама его когда-нибудь найду и смогу поблагодарить. С тех пор я стала ходить в русскую православную церковь и всегда ставлю в храме свечку за его здоровье. А еще эта история направила меня при выборе профессии, и теперь я помогаю людям.

Они закончили ужин, вышли на улицу и медленным шагом направились к гостинице. До наступления комендантского часа оставалось еще немного времени. Воздух был свежий, наполненный крепким ароматом июньских цветов, и казалось, что никакой войны нет.

– Ты знаешь, – Джерри взял Симону под локоть, – я у тебя действительно возьму интервью и вставлю в репортаж. Не против?

– А я не знаю, что нужно говорить.

– Не волнуйся, я тебе буду задавать вопросы. Расскажешь о гуманитарной миссии и своей работе.

– Хорошо. Но только когда все закончится и я передам груз.

Тем временем они подошли к отелю и Симона повернулась к нему. Ее глаза блестели, на щеках играл вызванный вином румянец, и Джерри понял, что она готова предложить ему продолжение вечера. В другой ситуации он и сам был бы не против, но Хопкинс редко смешивал личное с работой и, на секунду опередив Симону, произнес:

– Прекрасный получился вечер. – Джерри все-таки решил перенести на потом более тесное знакомство. – Обещай, что после возвращения из восточного Алеппо мы еще раз поужинаем и отпразднуем завершение дела.

– Обещаю. – Симона явно смутилась и опустила взгляд.

Джерри мягко взял ее за подбородок и, глядя прямо в глаза, сказал:

– Ты очень хорошая. И я был бы рад продолжить знакомство.

– Да, я тоже. – Симона заулыбалась. – Спасибо за вечер, Джерри. Спокойной ночи.

Джерри поцеловал ее в щеку и, проводив до лифта, пожелал спокойной ночи. Они расстались. Он вернулся к бару и, заказав виски с содовой, опустошил бокал одним глотком, после чего направился к себе в номер, насвистывая мелодию из какого-то популярного бродвейского мюзикла.

Глава 2. Пальмира. Сирия

Уже пошел второй час, как группа спецназа ГРУ вышла на заданную позицию у заброшенной газонасосной станции в окрестностях Пальмиры, а бой у дороги все не утихал. Судя по интенсивности огня, он только набирал обороты.

Командир опустил прибор ночного видения, бросил взгляд на часы и, накрывшись плащ-палаткой, включил планшет. Еще раз оценив топографию местности, он снова прильнул к окулярам, буркнув в старомодные усы:

– Нет, вы все равно должны пройти здесь!

Людей, которых приказано было уничтожить, он условно называл «басмачами», по аналогии с вооруженными формированиями начала двадцатого века в Средней Азии, тем более что в переводе слово обозначает «налетчики». С конца марта город Пальмира находился под контролем правительственных войск, но в окрестностях было не спокойно, и боевики третий месяц оставались неуловимыми для сирийских солдат, наводя страх на местных и обрастая ненужными легендами. Игиловцы¹ неожиданно налетали на газораспределительные станции, взрывали оборудование, а сотрудников расстреливали, так что работа в этих местах практически была парализована. После проведенной операции «басмачи» мгновенно растворялись среди песчаных дюн пустыни, оставляя после себя разрушенные вышки и раскуроченную технику. Было похоже, что они использовали сеть скрытых подземных ходов.

В течение месяца вертолеты ВКС вели разведку, стараясь с воздуха отыскать их следы, но эти попытки оказались безуспешными. В итоге было решено отправить на ликвидацию боевиков группу спецназа под командованием подполковника Свята.

Он сразу приступил к выполнению задания и уже неделю тщательно изучал местность, дважды запускал дроны с камерой в интересующий его район, сверял данные, водя мозолистым пальцем по экрану планшета. Свят методично наносил на карту координаты предыдущих ударов повстанцев, возможные пути их отхода и в конце концов составил план уничтожения «басмачей».

Для его осуществления он запустил дезинформацию о прибытии в Пальмиру конвоя с новым газовым оборудованием. Слухи об этом быстро разошлись по сирийской провинции, наверняка достигнув ушей боевиков, осведомителей среди местного населения у них было полно. В город вела единственная дорога, и Свят был уверен, что атака случится именно там, в самом узком месте, которое называли здесь «бутылочным горлышком». Путей отхода было мало, шансы девять к одному, что «басмачи» попытаются уйти через заброшенную газораспределительную станцию, которая неприметно притаилась в складке местности.

В его группе было шесть опытных бойцов, которых он тщательно подбирал и пестовал в течение нескольких лет. Состав укомплектован давно, в последнее время, слава Богу, обходились без потерь. Если не считать выбывшую два месяца назад снайперскую пару – ребята глупо пострадали при отходе с задания, зацепив установленную противником растяжку. Пока они после незначительных ранений отлеживались на родине в госпитале, на замену прислали двух симпатичных коротко стриженных молодых девчонок с позывными Дума и Лесник.

Два месяца Свят нещадно гонял свою группу по выжженной солнцем сирийской земле, оттачивая взаимодействие в парах и присматриваясь к новичкам. Старики не роптали, терпеливо снося все тяготы тренировок и дельными советами помогая вновь прибывшим освоиться. Командование тоже не торопило, позволив Святу сосредоточиться на отработке слаженности действий в подразделении. В итоге девчонки прижились и ему понравились.

Девушку с позывным Дума звали Наташей. Худая и жилистая, она быстро приняла темп группы на заданиях, и Свят никогда не слышал от нее жалоб. Она вообще разговаривала мало, односложно, без литературных изысков и замысловатых оборотов. Должно быть, ее замкнутое поведение объяснялось тяготами детдома, через которые она прошла в родном Воронеже. Но снайпером девушка была от Бога, выцеливала противника на огромной дистанции, даже в плотной застройке, безошибочно выбирая основные объекты.

Ее второй номер – Лесник, в личном деле – Катя. Чуть за тридцать, маленькая и юркая, как пацан, она стала глазами и ушами группы. Розовощекая сибирячка поражала своей способностью подмечать самые незначительные вещи и феноменально ориентировалась на местности. Биография у нее была стандартная – в прошлом мастер спорта по биатлону, тренировалась в СКА, где после списания в запас ей предложили перейти в армию.

Еще одна пара – Пересвет и Якут, два друга не разлей вода. Абсолютно разные во всем, начиная с антропометрических данных и заканчивая темпераментом, они идеально дополняли друг друга, что не раз спасало им жизнь при проведении операций.

Пересвет – Саша, гигант, особенно с точки зрения диверсионной работы, в группе был пулеметчиком. Простоватый рязанский парень двадцати восьми лет от роду обладал чудовищной физической силой и с легкостью таскал на своих плечах боекомплект, вес которого был в два раза больше, чем у остальных. Свят нашел этого бойца на учениях ВДВ шесть лет назад и просто не смог устоять перед богатырской силой русского витязя.

Якут – Айдар, являл собой полную противоположность напарнику. Маленький и с виду щуплый, он тем не менее оказался призером чемпионата России по боксу в легком весе и в совершенстве владел искусством ближнего боя. Только из личного дела Свят узнал, что норильскому парню давно за тридцать, он имеет семью и троих детей. В группе он находился уже пять лет, заведовал связью и был душой коллектива, превращая любое слово в шутку или розыгрыш.

Еще двое: стрелки Малой и Кох – обоим по тридцатке, пришли одновременно два года назад. Долго притирались друг к другу, и когда Свят уже было решил, что в паре они не сработаются, случай расставил все по местам.

Кох был штатным медиком группы и как-то ночью при тренировочном выходе неудачно прыгнул с безобидного моста в реку, повредив ногу о проплывавшую в темноте корягу, и Малой был вынужден нести его на себе пятнадцать километров, попутно впитывая медицинскую науку на коротких привалах. А когда выяснилось, что они почти земляки, уроженцы благодатной белгородской земли, ребята по-настоящему сдружились, и вопрос пары был закрыт.

Седьмым был сам Свят – командир группы, Свят Сергей Валентинович. В специальных войсках не приветствуется позывной с производным от фамилии, а уж тем более полное совпадение, но Свят постоянно фигурировал под своей настоящей фамилией, даже в радиопереговорах, и командование бросило бесплодные попытки прилепить ему другой позывной.

Он попал в армию из родного Гомеля, что в Белоруссии, по призыву в 1985 году и был приписан к 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии под командованием генерала Грачева, будущего министра обороны России, попав в элитную восьмидесятую отдельную разведывательную роту.

Высокий и жилистый, он сразу обратил на себя внимание командиров. Свят с легкостью преодолевал бесконечные марш-броски на учениях, обладая феноменальной выносливостью. А еще умом и проницательностью, благодаря чему быстро решал оперативные задачи, перед которыми пасовали даже старослужащие.

Когда зачитывали приказ о прохождении дальнейшей службы в рядах ограниченного контингента на территории Афганистана, Свят, как и все, добровольцем вышел из строя и в девятнадцать лет попал на свою первую войну, которая сильно поменяла его мировоззрение и определила дальнейшую судьбу.

Он быстро дослужился до сержанта, заняв освободившееся место заместителя командира взвода, и заработал первую медаль «За отвагу», даже не получив ранения, что было редкостью. Затем его представили к ордену Красной Звезды, но документы завернули, после того как, возвращаясь с очередного задания, Свят поддержал своего командира и не дал штабным офицерам раздеть бойцов для обыска на предмет мародерства.

Демобилизовавшись из армии, Свят поступил в военное училище в Рязани. Уже тогда он заинтересовался созданием небольших подразделений специального назначения. Опыт Афганистана показал, что против разрозненных и малочисленных формирований противника общевойсковые соединения неэффективны.

А дальше, получив звание лейтенанта, Свят рискнул представить своему бывшему командиру части генералу Грачеву собственную концепцию подготовки ударных мобильных диверсионных групп и на удивление быстро получил лестную оценку. Уже в начале девяностых он сформировал свой первый отряд специального назначения, приписанный к Главному разведывательному управлению (ГРУ).

Свят уже и не назвал бы всех мест, где ему довелось побывать, зато помнил каждого бойца, который проходил службу в его подразделении. И вот недавно ему стукнуло пятьдесят, в связи с чем он получил очередное звание – подполковника, и, похоже, этот сирийский конфликт станет последней боевой командировкой в его насыщенной биографии. Пора было уступать дорогу молодым – предельный возраст, предельное звание.

Свят еще раз проверил дислокацию своих бойцов. Место для засады было выбрано идеально, между редкими строениями имелось достаточно свободного пространства, что облегчало работу снайперов. Ни намека на присутствие девочек, но он точно знал, что они там, заняли прекрасную позицию на небольшой возвышенности с максимальным сектором поражения. Возле первых бараков расположился сам Свят с Пересветом и Якутом, их задача – плотным огнем прижать противника к земле и заставить отойти за третий барак, где поджидала группа прикрытия Коха. Там же были аккуратно расставлены минные ловушки.

Бой у дороги уже минут двадцать как затих, слышались только отдельные беспорядочные выстрелы. Если сирийская армия выполнила свою задачу по постановке заградительного огня, а сам Свят все правильно рассчитал, то «басмачи» с минуты на минуту должны были появиться метрах в двухстах прямо по курсу. Только две вещи его беспокоили. Он не знал состав и численность группы противника, а еще проклятая полная луна поднялась у него за спиной и залила ровным серебристым светом выбранную позицию.

Через полчаса спасительная тень уползет окончательно, обнажая расположение снайперов, что будет совсем плохо. Свят уже подумывал свернуть задание, когда на дороге показались две группы вооруженных людей, быстро передвигавшихся по пересеченной местности метрах в десяти друг от друга. Он насчитал в обеих по шесть человек и удовлетворенно хмыкнул, могло быть хуже.

Он намеренно пропустил первую шестерку метров на десять дальше условленной точки и только потом подал знак открыть огонь. Пулемет Пересвета, поддержанный еще двумя стволами, мгновенно сотворил в воздухе плотную завесу из раскаленного металла. Застигнутый врасплох противник прижался к земле, пытаясь укрыться от свинцового дождя и организовать подобие ответного огня.

Шальная очередь неожиданно прошла совсем близко от головы Свята, и одна из пуль смачно щелкнула о камень в сантиметрах тридцати над ним. Отлетевшая крошка больно резанула щеку. На секунду отвлекшись от прицела, он с удовлетворением отметил, что из первой шестерки противника в строю остались лишь двое. Один решил спрятаться в какой-то штольне возле второго барака, другой заполз в крохотную деревянную хозяйственную постройку под прикрытие металлических конструкций газораспределительной станции. Правда, это его не спасло: Якут отметился точным попаданием из РПГ. Взрыв высоко и красочно взметнул в воздух обломки дерева, осветив ярким заревом место боя.

Четыре человека, оставшиеся от второй группы «басмачей», решили укрыться за третьим бараком, как и предполагал Свят, и вышли из сектора обстрела его группы и снайперов, но тут же сработали расставленные мины и раздался сухой треск автоматов группы прикрытия Коха, заглушивший последние крики обреченных.

Бой был короткий, не более трех минут. Оставалось зачистить последнего члена банды и отойти с позиции. Свят уже начал размышлять, как подобраться к штольне, но неожиданно оттуда вылетел автомат, а потом, причитая на арабском, выполз с поднятыми трясущимися руками человек, сильно припадая на правую ногу.

В лунном свете он смотрелся даже эпично, но группе было не до картин маслом, следовало завершить начатое дело. Соблюдать радиомолчание уже не требовалось, и в наушнике раздался голос Думы:

– Свят, груз берем?

– Нет.

Коротко. Ясно. В ту же секунду раздался одиночный выстрел, и последний боевик картинно повалился на пыльную дорогу, широко раскинув руки.

Свята давно не терзали глупые мысли о сострадании к сдавшемуся противнику. Это был вопрос выживания группы, и он всегда сводил возможный риск к минимуму. У боевика легко мог оказаться пояс смертника со взрывчаткой, а потом это действительно груз, и не малый. Он бы замедлил группу, а скорость передвижения при отходе была даже важнее, чем при выходе на позицию.

– Все, уходим. Кох, Малой, прикрываете.

Они быстро покинули место боя и двойками с интервалом в двадцать пять метров бесшумно растворились в ночной темноте. За час до назначенного времени прибыли в точку эвакуации, легко просочившись сквозь посты союзной сирийской армии. Рассвет встретили, заняв удобное место на скалистом склоне над дорогой, не без потехи наблюдая, как на фоне восходящего солнца два сирийских солдата копаются в моторе сломавшегося еще советского «Урала», пытаясь реанимировать окончательно заглохший автомобиль.

– Командир, может, им помочь, а то уже час маются? – спросил Малой, который прекрасно разбирался во всех образцах военной техники. Вопрос был риторический, все прекрасно помнили незыблемое правило, что никакими действиями, не связанными с непосредственным выполнением задания, нельзя обнаруживать себя. Но повод для разговора был вброшен, и группа активно включилась в обсуждение.

– Ага, иди окажи помощь братскому сирийскому народу, может, получишь пару лишних дырок под ордена! – Якут с готовностью ухватился за возможность побалагурить.

– Точно, – Пересвет тоже решил проявить остроумие, поскрипел мозгами, пытаясь выдумать какую-нибудь смешную шутку, но в голову ничего не шло. Увидев ухмыляющуюся физиономию Якута, он смутился и, пряча глаза, закончил фразу банальностью: – Я тоже так думаю.

Якут тут же переключился на лучшего друга.

– Саня, ты не торопись, мы все подождем, пока твое чувство юмора созреет. Я бы тебе посоветовал начать с каких-нибудь простеньких детских анекдотов, первое время их даже можно читать по бумажке, а не штурмовать вершины без соответствующей подготовки.

– А я и не думал шутить, – проворчал Пересвет, отправляя в рот галету из вскрытого пайка и делая вид, что усиленно наблюдает за дорогой.

– Вот это правильно. Главное – вовремя понять, что это не твое, и заняться тем, что у тебя действительно хорошо получается.

– Чем? – подставляя огромную ладонь под падающие изо рта крошки, спросил Пересвет.

– Жрать, Саня, жрать, что ты еще умеешь?

Вокруг послышались сдавленные смешки, и Пересвет, сжав упаковку от печенья в молотоподобном кулаке, приблизил его к лицу Якута.

– Однажды прибью тебя, клоп!

Солнечный диск уже вовсю красовался над горизонтом, когда из-за поворота показался БТР российской армии. Приняв условный сигнал, группа подполковника Свята быстро спустилась к дороге под недоуменными взглядами двух сирийских солдат. Уже через пару минут они удобно устроились внутри броневика, отдыхая после успешно выполненного задания.

Свят отстранил руку Коха, пытавшегося осмотреть его поцарапанную щеку, и, вытерев пыль с автомата, закрыл глаза. Под монотонное завывание двигателя, мерно покачиваясь на сиденье, командир дремал, покусывая зубами кусочек уса. Он знал, что ребята втихомолку подсмеиваются над этой привычкой, а хохмач Якут даже прозвал его Сомом, но не собирался реагировать на дружеские насмешки, позволяя бойцам расслабиться.

Они въехали в Пальмиру, когда жара уже начала постепенно накрывать древний город. Собственно, Пальмира – сирийская деревня, окруженная развалинами величественных архитектурных сооружений древнеримской цивилизации. Основанная хурритским царем Тукриша, Пальмира появилась в одном из оазисов как перевалочный пункт для проходивших мимо караванов, и арабы ласково называли город «невеста пустыни».

Вдоль центральной улицы высились колоннады и монументальные арки, а развалины древних храмов до сих пор поражали своей красотой. Еще за тысячу лет до наступления нашей эры израильский царь Соломон обнес город первыми стенами, рассматривая Пальмиру как передовой оплот, сдерживающий нападения арамейских орд на его владения, что нашло отражение в Библии.

Римский период был самым значимым для города, все эти монументальные постройки возведены именно в то время. После того как император Траян полностью разрушил Пальмиру во время войны с парфянами, другой император Адриан в начале третьего века восстановил город и переименовал в Адрианополь. Наибольшего расцвета он достиг при царице Зенобии, пока император Аврелиан не решил сломить сопротивление гордой правительницы и не принудил Пальмиру сдаться. Царица стала пленницей, а ее столица подверглась опустошению. Позже несколько раз город пытались восстановить, но после того, как арабы в 744 году окончательно разрушили его, Пальмира превратилась в небольшое селение посреди пустыни, и теперь лишь древние развалины напоминают о ее былой славе и могуществе.

Сирийские войска после ожесточенных боев отбили Пальмиру у ИГИЛ² в конце марта 2016 года, после чего археологи всех стран заполонили город, а Россия разместила здесь временную военную базу, которая, впрочем, состояла всего из полутора десятков армейских палаток.

Свят вошел в штабную палатку и, дождавшись, пока полковник Курочкин освободится, отдал честь и коротко доложил:

– Задание выполнено!

– Садись, подполковник, в ногах правды нет. – Курочкин стал колдовать над чайником. – Потери?

– Все целы. У противника двенадцать двухсотых.

– Не понимаю, как тебе это удается. Я, если бы знал, где бандиты вынырнут, послал бы туда не меньше роты.

– Твою роту еще на выдвижении бы срисовали, и черта лысого ты бы на позиции встретил. Пролежали б твои бойцы несколько часов в песках под яркой луной, это в лучшем случае, а в худшем – забрели бы на минное поле, быстренько организованное противником.

– Что со щекой? – полковник заметил запекшуюся кровь на лице Свята.

– Побрился неудачно.

– Ты на позиции и бриться успеваешь? Силен! – Курочкин замер посреди палатки с чашками в руках.

Свят не ответил. Он с удовольствием вытянул ноги в армейских берцах, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза. Обязанности командира подразделения он по-прежнему выполнял достойно, но возраст брал свое, и даже крепкие и тренированные мышцы Свята с трудом справлялись с запредельными нагрузками. Усталость после задания все чаще заставляла его некоторое время отлеживаться, так что он старался рачительно использовать каждую минуту отдыха.