Kitabı oku: «Тадж-Махал», sayfa 3
Индия Агра 1632 год
Солнце быстро уходило за горизонт, золотя последними своими лучами воды реки Джумны. Шах-Джехан стоял у окна и смотрел на заходящее солнце.
– Мумтаз Махал, – прошептал он.
Мир погружался в темноту. Из сада слышались крики павлинов, цветы издавали аромат, привлекая к себе ночных бабочек, слышался смех людей. Всё радовалось ночной прохладе. Только султан оставался печален. Год назад он потерял свою любимую третью жену Мумтаз Махал, которая умерла при родах четырнадцатого ребёнка. Её смерть была большим горем для него, и он до сих пор не мог оправиться от этого, так велика была любовь к ней. И вся страна, вместе с ним, была погружена в траур, который султан ввёл на два года. Мумтаз Махал была не только любимой женой: она была для султана советником и другом. Во дворце, полном завистников и недоброжелателей, это был островок любви и спокойствия. Он взглянул на портрет любимой, который висел в комнате. По законам Шариата людей не разрешалось рисовать, но султан понимал и ценил искусство, и он мог себе позволить то, что не мог ни один из смертных. Последний луч света коснулся портрета, и в обманчивых сумерках Шах-Джехану показалось, что её глаза ожили и посмотрели на него с любовью. Он подошёл ближе, но луч света погас, и всё погрузилось в темноту.
– Вот и всё. Ты ушла также быстро, как и солнце.
В комнату вошёл слуга с горящим светильником и, поклонившись, произнёс:
– О, повелитель, по вашему приказу музыканты и певцы уже собрались в Диван-и-Кхас.
Шах-Джехан молча повернулся и вышел из комнаты.
В коридоре его ждал Садулла-хан.
– Пойдём, Садулла-хан, пойдём, друг мой, в Диван-и-Кхас. Я приказал музыкантам, певцам и поэтам сочинять гимны в честь моей несравненной Мумтаз Махал. Сегодня они должны показать свои творения. Теперь каждый день я буду отбирать лучшие песни о ней, чтобы потом, когда тоска и одиночество одержат верх, через них снова остаться наедине с любимой, хотя бы мысленно. Хочу навеки запечатлеть её образ в этом бренном мире, чтобы люди помнили о ней и о моей Вечной любви.
Султан со свитой вошёл в зал. Все низко поклонились ему. Рядом с троном стояли большие вазы с лилиями. Он остановился, глядя на цветы. По его приказу их теперь каждый день приносили сюда.
«Она любила эти цветы, они как весточка от неё, – подумал он. – О, Ардтуманд, когда же Аллах захочет, чтобы мы встретились? Сколько мне ещё ждать этой встречи?»
В полнейшей тишине все ждали приказа султана. Он сел на трон и закрыл глаза, вдыхая аромат цветов. Подал знак. И полилась тихая нежная музыка. Певец запел о Вечной любви, в центр зала выбежали несколько танцовщиц. Султан равнодушно смотрел на их танец, не понимая, зачем они здесь. Закрыл глаза, и образ любимой сразу появился перед ним:
«– Душа моя, где вы?
Тяжелый полог откинулся, и в комнату вошла Мумтаз Махал.
– Где вы? – удивленно спросила она.
Шах-Джехан тихонько подошёл сзади и закрыл ей глаза рукой.
– Его здесь нет, – на ушко прошептал он ей.
– Я говорю с шайтаном? – притворно испугалась Мумтаз Махал, прижавшись к нему.
– Нет.
– Я говорю с Дэви? – спросила она радостно.
– Нет.
– О, Аллах, с кем же я тогда говорю?
– Со своей Душой.
– Душа моя не хочет взглянуть на своего сына? Он сделал первые шаги.
– Ауренгзеб пошёл ножками? Какой молодец! Пусть принесут его сюда, я хочу на него посмотреть.
Мумтаз Махал хлопнула в ладоши и в комнату вошла няня с малышом. Мумтаз взяла на руки сына и отпустила кормилицу. Поставив на пол, на неокрепшие ещё ножки, она стала придерживать его за ручку. Шах-Джехан сел на ковер на небольшом расстоянии от них и протянул к сыну руки.
– Иди ко мне мой будущий повелитель.
Будущий повелитель оторвался от материнской руки и, улыбаясь, сделал первый шаг к отцу.
– Он действительно будет править государством?
– Так говорят астрологи.
Султан взял ребёнка на руки и стал с ним играть.
– Ауренгзеб, сын мой, – он нежно поцеловал малыша в легкое облачко волос на макушке. – Надо подобрать ему самых лучших учителей. Он должен быть умным и образованным, ведь в его руках будет жизнь целого государства. Даже не верится, что этот беспомощный маленький человечек – будущий император страны.
– Да. Но вы не должны выделять его среди других детей. Этот ребенок может стать императором, но «может быть» ещё не значит «будет». Просто звёзды более благосклонны к нему.
– Как бы мне хотелось увидеть его на троне.
Мумтаз Махал грустно посмотрела на мужа с сыном.
– Когда-нибудь вы это увидите, мой государь.
– Почему такая грусть в словах? – он передал ребёнка вошедшей кормилице и вместе с женой вышел на террасу из белого мрамора, выходящую в сад, где били фонтаны и по мозаичным дорожкам ходили павлины, раскрыв веерами хвосты.
– Аллах не даст мне возможности увидеть это.
– Не говорите так! Ваши занятия астрологией мне не нравятся! Пусть этим занимается придворный астролог и врач Абу-ибн-Загреддин. Я поговорю с ним, чтобы он не учил вас ненужным наукам!
– Простите, я не хотела вас расстроить. И Абу-ибн-Загреддин здесь ни при чем, всё в руках Аллаха, и когда-нибудь наши души соединятся с Его Душой. Мы вчера говорили на эту тему с Абу-ибн-Загреддином…
– Опять?! Он суфий!
– Да, но что же в этом плохого?
– Он смущает умы! Он не должен говорить с вами на такие темы!
– Хорошо, я не буду говорить с ним на эти темы.
– Я не хочу вас потерять! О, Мумтаз Махал! – Шах-Джахан остановился и сжал в объятиях свою жену.
– Мы будем жить вечно и счастливо! И я всегда буду рядом с вами, чтобы не случилось. Я буду в цветах, в луче солнца, в музыке. Но пообещайте мне, если когда-нибудь… без меня… к вам придёт суфий, выслушать его. Он ничего дурного не скажет, ведь во всем надо искать истину.
– Обещаю! Но пообещайте и мне, что больше на такие темы мы говорить не будем.
– Как пожелает, Душа моя!
Шах-Джехан обнял жену и, целуя её прядку волос, прочитал стихи Саади Ширази:
Если в рай после смерти меня поведут без тебя, -
Я закрою глаза, чтобы светлого рая не видеть.
Ведь в раю без тебя мне придется сгорать как в аду.
Нет, Аллах не захочет меня так жестоко обидеть!»
Музыка затихла. Султан открыл глаза. Рядом стоял, нёсший в этот день караульную службу, эмир Дианет-хан.
– Государь, пришёл дервиш. По внешнему виду суфий. Он просит, чтобы вы приняли его.
Шах-Джехан вздрогнул.
– Дервиш? Суфий? Приведите его.
В зал вошёл полуголый, обросший волосами человек, с атрибутами на поясе, по которым можно было догадаться, к какому учению он относится. Дервиши всегда считались посланниками Аллаха, к их речам прислушивались. А этот дервиш был приверженцем суфизма, религиозного мистического учения, утверждавшего, что Аллах – это всеобщая Душа, а всё живое на земле – частицы этой Души, стремящиеся воссоединиться с нею. Суфисты утверждали, что человек живёт на земле не один раз.
– Ты хотел мне что-то сказать, дервиш? Говори, – произнес Шах-Джехан.
– О, повелитель, слышал я, что твоя несравненная Мумтаз Махал умерла, и ты оплакиваешь её.
Султан молчал.
– Известно мне, что ты приказал музыкантам и поэтам слагать гимны о ней, чтобы запечатлеть её образ в веках. Но пройдут годы, умрут те люди, которые знали её. Вновь родившиеся будут сочинять и слушать другую музыку. Листы со стихами сгорят в огне жизни. И никто не вспомнит о Мумтаз Махал, – дервиш замолчал, чтобы султан понял всю суетность этой жизни.
Султан молчал.
– Государь, создайте музыку в камне. Камень вечен. Пройдут сотни лет, и когда-нибудь Мумтаз Махал воплотившись на земле, вспомнит всё. И она поймёт, как вы любили её.
Глаза дервиша и Шах-Джехана встретились. Мудрец понял, что его слова дошли до сердца султана.
– А сейчас разрешите мне уйти, повелитель, – поднявшись с коврика, попросил он.
Султан молча кивнул.
Рано утром, когда солнце только-только поднималось над горизонтом, и все птицы приветствовали его своими трелями, Шах-Джехан и его любимый визирь Садулла-хан стояли на берегу реки Джумны.
– Я плохо спал сегодня ночью, Садулла-хан. Аллах показал мне то, что он хочет видеть на этой земле. С его соизволения я принял решение: я построю на этом берегу реки прекрасный и величественный мавзолей для моей несравненной Мумтаз Махал. В мире не найдётся равного ему. Он будет из белого мрамора с четырьмя минаретами по краям, а на другом берегу построю точно такой же для себя, но из чёрного мрамора. Между двумя этими мавзолеями через реку Джумну перекину мост. Река будет олицетворять время, а мост – это путь через это время. И когда-нибудь мы с ней встретимся на этом мосту. Никто и ничто во Вселенной не сможет разлучить нас!
– На это потребуются большие деньги, мой государь.
– Да, Садулла-хан, затраты будут немаленькие.
Теперь всё время султана было занято постройкой мавзолея для любимой жены. Он сам нарисовал на бумаге то, что хотел видеть на земле, сам выбрал место для него.
Здание возводилось на протяжении двадцати двух лет. На строительстве мавзолея беспрерывно работали более двадцати тысяч мастеровых.
ПРОШЛО ТРИСТА ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ
Россия семидесятые годы ХХ столетия
Валерия сидела в своей комнате и чертила на планшете курсовой проект по архитектуре. Рядом на кровати спала младшая сестра семиклассница Галина. Зазвенел будильник, стрелки показывали 6.30 утра. Валерия хлопнула его по макушке, чтобы не трезвонил на весь дом. Сестра проснулась.
– Ты что, ещё не ложилась?! – удивленно спросила она.
– Нет.
– С ума сошла, каждую ночь не спишь!
– Не каждую.
– Опять что-то сдаёшь?
– Сдаю, – не отрываясь от планшета, ответила Лера.
– А что сдаёшь?
– Курсовой по архитектуре.
Сестра села на кровати.
– Покажи. Это что?
– Автостанция.
– Здорово! А чего она такая?
– Какая надо, такая и есть. Вставай давай, в школу опоздаешь!
– Не опоздаю, мне сегодня к девяти, у нас математичка заболела, – Галя зарылась в подушку и сладко зевнула. – Когда я окончу школу, в институт не буду поступать, там даже поспать не дают.
– Сначала окончи, а там видно будет.
В дверь заглянула мама.
– Девочки!.. Встали?.. Хорошо. Быстро умываться и завтракать… Валерия, опять не спала?!
Мать подошла к дочери и стала рассматривать то, что было нарисовано на планшете.
– Что же за профессию ты себе выбрала, дочка?
– Профессия как профессия. Ну всё, кажется, закончила, – сказала Лера, откладывая рейсфедер в сторону и потягиваясь. – Сегодня в двенадцать просмотр. Думала, не успею доделать.
– Лучше бы в педагогический техникум пошла. Была бы воспитателем как я. А то – архитектор.
– Ты сама всегда говоришь: пути Господни неисповедимы. Значит так надо.
– Надо, так надо. Иди, завтракай, а то на занятия опоздаешь. А эта красавица, почему в постели? Вставай и не забудь сделать зарядку!
– Мам, ну кто в праздник делает зарядку? – заныла Галя.
– А какой сегодня праздник? – удивилась мама.
– Нашу математичку радикулит разбил, – хмыкнула Галина.
– Не смешно! – строго сказала мама.
На маленькой кухоньке, допивая чай, мама быстро что-то писала на листочке. Галина нехотя ковыряла вилкой в тарелке.
– Галя, вот список на продукты и деньги. После школы полы помоешь, отец сегодня из командировки прилетает. Всё, девочки, я побежала, опаздываю в детский сад.
– Нетушки! Полы пусть Лера моет! А я только продукты куплю!
– Я сегодня допоздна в институте, – заталкивая планшет в специальный чехол, из прихожей отозвалась сестра.
– Кажется, придётся все-таки поступать в институт, – вздохнув, произнесла Галина, глядя на ведро с тряпкой, которое стояло под раковиной.
Огромный вестибюль политехнического института с трудом вмещал толпу студентов. Сдав в гардероб пальто, Лера подошла к зеркалу, у которого толпились студентки.
– Привет! – к зеркалу протиснулась Лерина подруга Ольга с таким же планшетом.
– Здравствуй.
– Курсовой доделала?
– Ага. А ты?
– Кое-что не успела. На второй паре доделаю. Пошли быстрее, а то опоздаем.
Подхватив планшеты и сумки, девушки побежали на лекцию. В коридоре их догнал сокурсник Володя.
– Девочки, привет!
– Привет!
– Что у нас по расписанию?
– История искусств.
– Чудненько!
– А чего хорошего? – дернула плечом Ольга. – И кто додумался поставить этот предмет на восемь утра?! Сейчас свет выключат, и все опять спать будут!
– Зато, выспимся. А то сегодня ночь бессонная выдалась. Мы с ребятами всю ночь в соседней общаге просидели.
– Курсовой делали? – поинтересовалась Лера.
– Да сначала начали, а потом в преферанс решили поиграть, так до утра и просидели.
В аудиторию вошёл невысокого роста коренастый мужчина. Студенты встали, приветствуя преподавателя.
– Садитесь, – зайдя на кафедру, сказал Валерий Трофимович, оглядывая всех присутствующих. – Тема сегодняшней лекции «Архитектура Индии». Коля, – обратился он к лаборанту, – аппарат готов? Тогда выключите, пожалуйста, в аудитории свет, начнем лекцию.
Погас свет, и на экране появился белый квадрат от проектора.
– Итак, Индия.
– Ну, вот теперь и поспать можно, – за спиной у девушек начал удобнее устраиваться на парте Володя.
– Индийская архитектура представляет собой уникальное явление, поскольку представлена синтезом многих цивилизаций и религий. За исключением гражданской архитектуры, обнаруженной при раскопках Индской цивилизации (Мохенджодаро и Хараппа), практически вся древняя и средневековая архитектура представлена молельными сооружениями и мавзолеями, – слышался монотонный голос с кафедры. Под жужжание проектора на последних партах тихо посапывали студенты.
Успевая наскоро зарисовать в тетрадь, появляющиеся на экране изображения памятников архитектуры, Валерия с Ольгой болтали всю лекцию о своих делах.
– Ты не представляешь, что вчера было! – шептала Оля.
– А что было?
– Помнишь Витьку с автодорожного факультета?
– Не помню.
– Ну как не помнишь? Мы этой осенью с их группой в одном совхозе на картошке были!
– Так у них три Виктора в группе.
– Тот, который помогал наш комбайн наладить.
– А-а-а…вспомнила…
– Он вчера после занятий встретил меня и предложил прогуляться.
– Правда?
– Ага. Мы целый вечер гуляли, зашли в кафе, посидели…
На экране появился новый архитектурный памятник.
– Тадж-Махал – жемчужина Индийской архитектуры 17 века. Выдающийся памятник мирового зодчества.
Девушки записали «Тадж-Махал» и быстро набросали в тетради его контуры, продолжая болтать.
– Тадж-Махал находится в Агре, бывшей столице Индии, расположенной в ста двадцати километрах от Дели, – доносился голос с кафедры.
– Он проводил меня до самого дома. Мы ещё час у подъезда простояли.
– Когда ты успела курсовой доделать?
– Так в том-то и дело, что не успела, хотя всю ночь просидела. Сейчас теоретическая механика будет. Сяду на заднюю парту и доделаю. Знаешь, оказался очень интересный мальчик. Он мне такого нарассказывал…
– Этот мавзолей был построен Шах-Джеханом, в память о своей горячо любимой жене Мумтаз Махал, которая умерла при родах четырнадцатого ребенка, – читал лектор. – Имя Мумтаз Махал ей было дано при дворе, на самом деле её звали Ардтуманд Бану Бегум.
– Погоди! Что он сказал?! – резко выпрямившись, удивленно спросила Лера.
– Кто? Виктор? Он сказал…
– Да нет! Валерий Трофимович, что сказал?!
– Тадж-Махал построен из белого мрамора на берегу реки Джумны, – продолжал лектор.
– Он сказал «Тадж-Махал».
– Мавзолей поражает своими пропорциями, архитектурным решением и пышностью внутреннего декора, где стены и перегородки из белого мрамора обильно инкрустированы драгоценными и полудрагоценными камнями.
– Нет! Перед этим, что сказал?
– Он и сказал «Тадж-Махал». Ты же записала.
– Да не то!
– Откуда я знаю что? Я же с тобой разговаривала!
– Что же он сказал? Он что-то важное говорил, – волновалась Лера. Она ткнула в спину, сидевшего впереди паренька.
– Серёжа, что он только что сказал?
– Он сказал «Тадж-Махал».
– Что он говорил перед этим? Ты записал? Покажи тетрадь!
Она выхватила у него тетрадь, но там ничего не было.
– А чего ты тогда всю лекцию пишешь?
– Лекции по термеху списываю, сегодня проверять будут. А у вас что, лекции по термеху есть?
– Есть! Лекции писать надо!
– Ну вот, – опять зашептала Ольга, – мы с Витькой решили завтра в кино…
– Да погоди ты со своим Витькой! – резко и взволновано бросила Валерия.
– Ты чего? – опешила подруга. – Подумаешь, кто-то что-то сказал!
Не слушая её, Лера повернулась к задней парте.
– Володя, что он говорил?
– Про какой-то мавзолей рассказывал.
– А что рассказывал?
– Не знаю, я сплю.
Валерия перегнулась через проход и дернула за рукав на соседней парте студента.
– Саня, ты лекцию пишешь? Дай прочитать!
Паренек нагнулся к ней и прошептал:
– Не пишу. Мы с Женькой в морской бой играем.
Лера села за парту. Что-то очень важное для неё было в словах лектора, и это важное она не услышала. Это «что-то» перевернуло всё внутри, на душе было грустно, и хотелось плакать. Она даже не могла объяснить себе, что же с ней происходит. Лера сидела и рассматривала мавзолей на экране, не понимая, что же в нём так тронуло её.
– Что же он сказал? – прошептала она. – Понимаешь, он сказал что-то важное для меня. У меня внутри, как будто что-то… – она не нашла слова, чтобы объяснить, что же произошло в её душе.
– Если для тебя это так важно, – в сердцах сказала Ольга, – подойди после лекции к Валерию Трофимовичу, скажи, что прослушала часть лекции, и попроси, чтобы он повторил.
– Как я ему объясню, почему прослушала лекцию? Потому что с тобой болтала?
Две подруги сидели надувшись и отвернувшись друг от друга.
Валерия вернулась домой поздно. Не включая в коридоре свет, устало присела на небольшой стульчик. На душе было пусто и тоскливо. Из комнаты вышла мама:
– Ты чего сидишь в темноте? И не разделась. Не приняли проект?
– Приняли. Я пятёрку получила.
– Ну, а чего сидишь грустная?
– Просто устала. С ребятами в библиотеке долго сидели, курсовой по термеху делали.
– Тебе отдохнуть надо. Раздевайся, пей чай, и ложись-ка спать.
– Папа приехал?
– Приехал. Спит уже, намаялся в дороге. Магнитофон вам привёз.
Лера встала.
– Магнитофон – это хорошо, – без всяких эмоций сказала она. – Я сейчас приму душ, а потом немного порисую.
– Господи! Какой «порисую»! Двенадцатый час ночи! Все нормальные люди уже спят!
– Мамуличка, не кричи, – Валерия поцеловала мать в щеку, – лучше завари чай покрепче. Мне всё равно наброски каждый день надо делать. Я и так не успеваю их рисовать, а скоро зачёт по рисунку.
Стоя под душем Валерия думала:
«Что со мной? Что же он на лекции сказал такого, что не дает мне покою? И такая тоска на душе! Что со мной происходит?»
Приняв душ, и завернув на голове большое махровое полотенце в виде чалмы, девушка рассматривала себя в зеркале.
«Красиво… полотенце как чалма, – думала она. – А если нарисовать автопортрет в чалме?»
Она зашла в свою комнату. Галя уже спала. Вытащив большой лист ватмана, Лера приколола его на планшет. Сев на пол по-турецки, она поставила на стул небольшое зеркало, так, что бы в нём было видно себя. Вытащив кусочек угля, сделала первую линию. Работа на удивление шла быстро. Точные линии, растушевка…и скоро на бумаге появилась голова в чалме вполоборота. Особенно выделялись глаза. Они смотрели прямо на Леру.
«Интересно, – Лера отодвинулась от рисунка и прислонилась к кровати, рассматривая его. – Как странно смотрят глаза, как живые».
Линии на листе стали растекаться, превращаясь в сероватый туман. Не менялись только глаза, они, казалось, прожигали этот туман, и жили отдельно от портрета. Лера потрясла головой. Туман рассеялся.
«Кажется, я, действительно, устала».
Она снова взглянула на рисунок. Глаза внимательно наблюдали за ней, гипнотизировали, притягивали к себе. Стало страшно, и появилась какая-то нервозность. Так бывает, когда человек что-то забыл, и не может вспомнить. А это «что-то» очень важное для человека.
«Я должна вспомнить… Но что? Что?! Эти глаза…Это же…Нет, не помню… Не помню… Как страшно!.. Как больно!… Ничего не хочу вспоминать! Не хочу!!»
Вдруг резкая боль ударила изнутри в области сердца, но эта боль была не физической. От такой боли хотелось кричать, но рядом спала сестра, а в соседней комнате родители. Лера впилась зубами и ногтями в одеяло, чтобы не закричать.
«Что это?!.. Как больно!!.. Господи, я ничего не хочу вспоминать… Не хочу!!.. Не хочу!! Что же со мной?!»
Боль прекратилась также внезапно, как и началась.
«Как быстро прошла боль!.. Что это было? Что происходит?»
Лера разжала руки и повернулась. На кровати мирно посапывала сестра. Портрет вызывал неприятные эмоции, хотя страха уже не было, глаза на портрете светились каким-то приглушенным светом. Девушка пнула ногой планшет, и он упал на ковер.
«Всё! Спать! Перезанималась».
Не раздеваясь, она упала на кровать и сразу уснула.
Валерии снился странный сон. Она в подвенечном платье под руку с каким-то мужчиной в синем форменном костюме стояла у закрытой двери. Дверь открылась, и они вошли в большую комнату, сделав три шага, остановились. Все стены казались чёрными, но не материальными, а как будто сотканными из пространства. Было светло, свет шёл ниоткуда, он просто был. В этой пустой комнате напротив них висело в пространстве большое зеркало в красивой массивной деревянной раме. Валерия взглянула в зеркало и увидела там себя под руку с мужчиной.
«Как странно, – подумала она, – я должна отразиться в зеркале напротив себя, а стою с другой стороны. И платье на мне не белое, а голубое с жёлтым. Даже прическа другая: распущенные волосы до плеч. Как всё странно!»
Вдруг сознание раздвоилось. Пока Валерия с интересом рассматривала Валерию-2 в зеркале, Валерия-2 из зеркала рассматривала Валерию-1. Причем они думали и делали разные выводы одновременно.
Валерия-2 рассматривала мужчину, который стоял с первой Валерией. Это был военный в синем форменном костюме с галунами, но лица его не было видно, оно было подёрнуто дымкой.
«А я неплохо выгляжу в подвенечном платье. Интересно, к какому роду войск относится эта форма? Как я мало знаю о военных,– думала Валерия-2. – И почему не видно лица того, кто стоит рядом со мной? Оно подёрнуто серой дымкой».
Вдруг сознание расстроилось. Лера поняла, что она смотрит на Валерию-1 и Валерию-2 из правого угла этой комнаты. Как будто кто-то подвёл её к игрушечным декорациям и показывал живых кукол. И хотя три Валерии думали и отмечали что-то про себя, это не мешало им быть одновременно одним сознанием.
Валерия-3 рассматривала себя в подвенечном платье с длинной фатой. Платье было до пола с двумя воланами внизу, с рукавами в три четверти. Фасон был простенький, но красиво облегал фигуру.
«Какие странные босоножки: белые на чёрной платформе. Разве на свадьбу такие босоножки покупают?» – подумала Валерия-3.
«Мужчина в зеркале другой! – воскликнула Валерия-1. – Высокий, с длинными волнистыми волосами до плеч. Как он странно одет! А лица не видно, оно подёрнуто дымкой!»
Она посмотрела на рядом стоящего мужчину в военной форме. Он был худощавый и выше её всего сантиметров на десять. А там, в зеркале, она была тому мужчине по плечо, и телосложение у него было другое.
«Это же разные мужчины!»
Стены комнаты закачались, всё стало искажаться и куда-то поплыло.
Лера не слышала, как прозвенел будильник. Она проснулась оттого, что кто-то легонько тряс её за плечо. На кровати в ночной рубашке сидела Галина.
– Лера, это ты сама нарисовала?
– Что? – спросонья не совсем понимая, о чем идет речь, спросила Лера.
– Вот это! Это ты нарисовала? – сестра указывала на стоящий рядом планшет.
Лера повернулась и увидела рисунок. В голове зазвенело, забытый за ночь страх, стал снова подниматься где-то внутри.
– Поставь это за шкаф, – она снова легла, отвернувшись к стене.
– Но это же ты?
– Я.
– Здорово! А меня так же нарисуешь в чалме?
– Нет.
– Почему?
Лера молчала.
– А по-другому нарисуешь?
– Нарисую. Только убери планшет за шкаф, я его видеть не могу.
Отвернувшись к стене, Лера думала о только что виденном сне.
«Какой странный сон. Растроение сознания. Одно в трёх, и три в одном. Но до чего же интересное состояние растроения. Почему мне всегда снятся такие странные сны? Вот недавно какой-то рынок видела, на котором продавали апельсины. И как будто наяву это было, вроде и не сон вовсе. Выбрасываю его из головы, а он не уходит, так и стоит перед глазами: и ворота, и лужа, и апельсины. Похоже, и этот сон не забудется, останется в голове надолго как многие другие. Но что же со мной происходит?»
Лера вздохнула, пора было вставать и собираться в институт.
Вечером после занятий Валерия с Ольгой бродили по набережной по жёлтой опавшей листве.
– Как я люблю, когда облетает листва, и деревья стоят голые, – задумчиво сказала Лера.
– Чего хорошего? Красиво, когда они стоят зелёные.
– Да, красиво. Но когда облетает листва, видишь удивительную графику веток. У каждого дерева свой узор, как будто природа вяжет для земли кружевное одеяние. А люди идут, уткнувшись под ноги, и не замечают этой красоты.
– Лера, что с тобой происходит?
Девушки стояли на мостике, облокотившись на перила, глядя на пробегающую под ним воду.
– Как будто время течёт…
– Что течёт? – не поняла Ольга.
– Вода течёт как время.
Подруга покосилась на Валерию, но ничего не сказала.
– Оля, у тебя когда-нибудь душа плакала?
– Что плакала?! Душа?! И это мне говорит комсорг группы! У тебя что, крыша съезжает?
Не слушая её, Лера продолжала:
– Я вчера поняла, что это значит, когда болит душа. Я рисовала, и вдруг что-то ударило вот сюда, – Валерия приложила руку к груди. – Было так больно! Это не была физическая боль, но было намного больнее. Я никогда не думала, что душа может плакать и так болеть.
– Ты – дура! Забиваешь себе голову всякой ерундой! Начиталась в детстве сказок! Душа у неё плачет! Глупости всё это! Нет никакой души!
Они замолчали, глядя на пробегающую под мостом воду.
– Оля, скажи, кто из военных носит синюю форму?
Ольга фыркнула:
– Лётчики-налётчики. У них синяя форма в цвет неба. А что?
– Ничего, теперь буду знать.
На аллее появился юноша.
– Оля! – крикнул он.
– Ой, Витька! Ладно, я пошла! Мы сегодня в кино собрались. Пока!
– Пока!
Валерия стояла и смотрела вслед подруге, та обернулась.
– Знаешь, что тебе нужно? Влюбиться! Тогда вся дурь из головы выветрится. Правильно Вовка говорит,– ходишь как спящая красавица, никого вокруг себя не видишь!
Ольга махнула на прощание рукой и побежала к Виктору.
Тамара Николаевна, Лерина мама, готовила на кухне ужин. Хлопнула входная дверь, в коридоре послышались приглушенные голоса. В кухню заглянула старшая дочь.
– Мам, привет, это я! Я не одна, нас несколько человек. Мы позанимаемся у нас дома?
– Конечно, какой разговор.
Лера выглянула в коридор.
– Ребята, раздевайтесь, проходите в комнату.
Мимо кухонной двери один за другим проходили студенты, здороваясь с Тамарой Николаевной. Многих она уже знала и, здороваясь, называла по именам.
– Мам, ты что делаешь? – вытянув из чашки соленую капусту, Лера сунула её в рот.
– Почему грязными руками берёшь?! Руки помой! И сними пальто!
Валерия начала снимать пальто.
– Пальто снимают в коридоре, а не на кухне.
– Ага, – повесив пальто, дочь снова зашла на кухню. – Ты нам чаю сделаешь? Мы все голодные.
– Сделаю. Я как раз на печенье тесто завела.
– Мы сегодня в библиотеке сидели, а она закрылась раньше, – тараторила дочь. – Послезавтра зачет сдавать, а в библиотеке книга по искусству оказалась в единственном экземпляре. Мы директрису упросили, она разрешила нам её выдать на два дня на мой паспорт, потому что прописка городская только у меня, другие в общаге живут. Поэтому мы ко мне и пришли.
– Ладно, иди гостей принимай, а я какие-нибудь бутерброды сделаю и печенье постряпаю.
Когда Тамара Николаевна вошла в комнату, там сидело, кто где мог пристроиться, по меньшей мере, человек пятнадцать. Ольга читала вслух толстую большую книгу. Здесь же примостилась Галина, слушая, о чем читают, и исподтишка наблюдая за студентами.
– Ну, вот и чай пришёл, – Тамара Николаевна внесла большой поднос с бутербродами. – Лера, помоги принести чашки и печенье с конфетами.
– Давайте, я помогу, – вызвался высокий черноволосый студент.
– Помоги, Володя, помоги. Галя, а ты что здесь делаешь? Ну-ка быстро на кухню помогать мне.
– Сейчас. А хотите, пока вы не читаете, я вам музыку поставлю? Папа недавно из командировки магнитофон привёз, – предложила Галина.
– Валяй.
– Хотите, я вам Валентина Калинина поставлю?
– Поставь, – согласились студенты, жуя бутерброды.
– Откуда у нас Калинин? – удивилась Лера.
– Мне вчера Лёшка подарил, он знает, что мне нравится Калинин.
Комнату наполнили звуки музыки.
На сцене Дома культуры провинциального города шёл концерт артиста эстрада Валентина Калинина. Прозвучала последняя песня, и певец с букетами цветов ушёл за кулисы.
– Валя, – окликнули певца, – тут тебя спрашивают.
– Кто?
– Вон та женщина.
В коридоре стояла средних лет женщина, чуть полноватая, с забранными на затылке в тугой узел волосами. Валентин подошёл к ней.
– Здравствуйте, вы ко мне?
– К вам.
– Я вас слушаю.
– Можно поговорить где-нибудь в другом месте?
– Пойдемте в гримёрную комнату.
В маленькой гримёрной никого не было, предложив гостье единственный стул, артист присел на краешек стола.
– Слушаю вас.
– Меня зовут Галина Петровна. Для вас моё имя ничего не значит, но здесь в районе меня знают многие. Мне очень нравится ваше творчество, Валентин.
– Спасибо.
– Но, кроме того, что я ваша поклонница, я могу предсказывать будущее.
– А вы считаете, что мне надо знать своё будущее? – усмехнулся певец.
– Раз я здесь, значит надо. Это решаем не мы, это решает Бог. И раз такая встреча была суждена, я и пришла.
– Хм, – хмыкнул Валентин.
– Вы сейчас подумали, что я сумасшедшая или женщина со странностями?
– Ну что вы, – запротестовал артист.
– Подумали, подумали. Я не обижаюсь на такое, привыкла. Если человек отличается чем-то от всех, и это непонятно для других, то его всегда сочтут сумасшедшим или не от мира сего. Разве с вами не так?
– Пожалуй, вы правы.
– Не бойтесь меня. Я слыву в этих краях знахаркой. Этим занимались моя мама и бабушка, так что я – потомственная… ведьма, – засмеялась женщина. – Чтобы вы мне поверили, что я, действительно, вижу будущее, я расскажу вам то, что было в прошлом.
– Прошлое не тайна, его можно узнать от моих друзей, знакомых. Я ничего не скрываю.
– Я вам скажу то, что не знают ни друзья, ни знакомые.
– Даже представить себе не могу, что бы это было. Я никогда ничего не скрываю. Интересно послушать.
– В юности у вашей старшей сестры было красивое красное платье.
Валерий пожал плечами.
– Это было её любимое платье, – продолжала Галина Петровна. – Делая химический опыт дома, вы случайно капнули на него соляной кислотой, и она прожгла дырки на платье.
