Kitabı oku: «Физрук 3: Назад в СССР», sayfa 3

Картинка складывалась весьма стройная. Рогоносец Сильва каким-то образом вышел на обиженную на меня девицу, которую я считал когда-то своей невестой… Выйти на нее было вовсе не трудно, ведь супруга капитана могла ему рассказать о бывшей старшей пионервожатой… И вот встретились два одиночества и решили мне отомстить… А почему бы и нет?.. Ну или, скорее, Киреев решил использовать обиду своей сообщницы против меня… Ладно, все это детали!.. Главное, что нападение на меня не обошлось без Симочки, а, значит, она связана с моим главным противником.

Другой вопрос, что я с этим своим знанием буду делать?.. Ну поговорю с Екатериной Семеновной, может что и выясню… Если муженек решил ей отомстить тем же самым, то есть, изменив с Симочкой, химичка должна это почувствовать… А может, ей прямо сказать об этом?.. А что? Он же пытался поссорить меня с Илгой, пусть получает ответку… Мелочно, не по-мужски?.. А по затылку меня лупить чужими руками по-мужски?.. Имея такого противника, играть в благородство не просто глупо – самоубийственно!

До дома я добрался благополучно. Никто на меня ни сзади, ни спереди не напал. Женщины встретили как родного, накормили, напоили, разговорами отвлеченными развлекли. С утра я пошел в поликлинику, закрывать больничный, а потом – в школу. Коллеги в учительской встретили сочувственными вопросами и новостями из школьной жизни. Уловив взгляд Екатерины Семеновны, я ей подмигнул, чем вверг в недоуменное смущение.

Прозвенел звонок, я взял журнал своего восьмого «Г», по которому, как ни странно, соскучился, и очень надеюсь, что они по мне тоже. Встретили пацаны меня нормально. Ура не орали, вопросов лишних не задавали, но занимались отлично. Глядя на них, я невольно сравнивал своих недавних оболтусов со всеми этими С-славиками, Фомками, Сараями и Борзыми. Сразу видно, не было у тех придурков нормальных учителей. У меня вон даже «Чапаев» стал вести себя по-человечески. Не говоря уже об остальных…

Нет, я не настолько самовлюблен, чтобы считать это преображение исключительно своей заслугой. И Карл Фридрихович и Виктор Сергеевич и даже – Петр Николаевич – все воспрянули. Перестали отбывать повинность. Да и Григорий Емельяныч, как только с Серафимой Терентьевной разбежался, тоже почувствовал себя не просто школьным военруком, а офицером, примером для пацанов, будущих защитников Родины. Кстати, это он меня подменял пока я был на больничном.

Так что с меня бутылка. И вообще, надо бы собраться с коллегами, посидеть, потрепаться за жизнь. А пока мне надо потрепаться с химичкой. Я посмотрел расписание и увидел, что и у меня и у нее во время третьего урока «окно». И решил этим воспользоваться. Едва прозвенел звонок, и школьные коридоры опустели, я вошел в дверь кабинета химии и биологии. В самом учебном классе Екатерины Семеновны не было, и я решил заглянуть в ту комнатенку, где хранились препараты. И угадал. Химичка была тут. Сидела спиной к двери, за столом, положив голову на скрещенные руки. Плечи ее беззвучно вздрагивали.

– Екатерина Семеновна, – проговорил я. – Да что это с вами?

Глава 5

– А, это вы, Саша… – пробормотала химичка, поднимая голову и вытирая слезы. – Я не слышала, как вы вошли… – Да ладно тебе! – буркнул я. – Мы же одни… Чего нам тут политесы разводить… Ты лучше скажи, кто тебя обидел?.. Я этому козлу враз морду сворочу! Она улыбнулась. Слезы высохли. – Этому – не своротишь… – Что, неужели он так силен? – сделал я вид, будто не понимаю, о ком речь. – Да что ты! – отмахнулась Екатерина Семеновна. – Если бы не погоны, этот сморчок вообще ничего бы из себя не представлял… – Погоны? – удивился я. – Неужели ты о своем Сильве?.. Он кажется у тебя капитан чего-то там… – Милиции, – уточнила она. – В ОБэХаэСэС служит, ловит разных жуликов, которые обманывают государство… – Тогда почему же он козел? – продолжая разыгрывать из себя неосведомленного лопуха, спросил я. – Девку себе нашел, сволочь… – преподавательница химии употребила иное слово, не принятое в педагогической среде. – Комсомолочку… – А ты его разве любишь? – Этого подонка? – изумилась химичка. – Да меня тошнит от его постной рожи… – Что же ты тогда плачешь? – Да за что мне такая судьба? – в отчаянии проговорила она. – Почему я должна терпеть рядом с собой этого козлину?! – Так разведись! – Не даст он мне развода… – вздохнула Екатерина Семеновна. – Это может запятнать его репутацию, как сотрудника правоохранительных органов… Ему могут отсрочить присвоение очередного звания. – М-да, положение… – вполне искренне посочувствовал я. – Слушай, а ты же можешь ему испортить карьеру… Насколько я понимаю, аморалка похлеще развода будет… – Думала я об этом, – призналась химичка. – Но ведь у меня только подозрения, а не факты… – А подозрения откуда? – Да видела я их… – Где?.. – В парке… – принялась рассказывать она. – Идут, шерочка с машерочкой… Он ей что-то вкручивает, а она заливается… А мне слова доброго не скажет, только бурчит… – Ну парк к делу не пришьешь… – вздохнул я. – Их бы в койке застукать, да еще и сфотографировать… – Сфотографировать? – удивилась химичка. – Мы же не на Западе… Это у них там частные сыщики за неверными мужьями с фотоаппаратами следят… – У них там все ради денег делается, – подыграл я. – А у тебя цель иная, ты хочешь прощелыгу и карьериста на чистую воду вывести… Как он может выявлять расхитителей социалистической собственности, если сам не прозрачен, как кристалл?..Екатерина Семеновна посмотрела на меня с надеждой и безнадежно покачала головой. – Одна я с этим не справлюсь… – Я помогу. – Правда? – Правда… – не покривив душой, ответил я. – Ты только скажи, как ее зовут, разлучницу?.. – Ой, да ты ее знаешь! – усмехнулась химичка. – Эта Симочка, бывшая старшая пионервожатая наша… Она ведь и тебе глазки строила… Ты из-за нее даже с военруком цапался… – Было дело… – не стал отрицать я. – Так значит, она теперь твоему глазки строит… – Я бы ей их повыцарапала… – без всякой логической связи с предыдущими своими словами произнесла она. – Только вряд ли их удастся застукать в койке, – продолжал я. – Эта целочка и твоего к себе не подпустит… Зачем ей женатый мужик?.. Она выискивает холостого… Я проверял решимость Екатерины Семеновны на прочность. – Достаточно будет зафиксировать хотя бы попытку совращения, – сказала моя почти уже сообщница. – Ну вот, теперь ты мыслишь конструктивно, – похвалил ее я. – Как мы организуем слежку? – Я позвоню тебе, если он куда-то соберется вечером… – А если он соберется куда-нибудь в течение рабочего дня? – Да, это может быть, – проговорила химичка. – Что же делать? – Не проще ли установить слежку за Симочкой? – Наверное, но кто из нас это будет делать? Мы же оба работаем! – Вот если бы можно было следить за передвижениями интересующих нас субъектов, не бродя за ними по пятам… – пробормотал я. Екатерина Семеновна посмотрела на меня вытаращенными глазами и прошептала:– Есть такой способ! Покинул я кабинет химии и биологии даже более удовлетворенным, нежели прежде. Разговор с химичкой оказался куда плодотворнее, нежели я рассчитывал. Отныне я был не один. Конечно, я не рассказал своей бывшей любовнице о том, что ее муженек на меня зуб точит и козни строит. Пусть думает, что я действую из бескорыстного желания ей помочь. Ведь и меня она готова использовать для того, чтобы то ли наказать своего муженька, то ли избавиться от него. Это хорошо, когда интересы партнеров, ну или – сообщников, совпадают в целом, разнясь лишь в некоторых деталях. Способ слежки, предложенный Екатериной Семеновной, был не оригинален, но гениален, хотя и отдавал киношным трюком. Какая разница! Главное, что он позволял уточнить маршруты передвижения ее мужа-рогоносца, не рискуя попасться ему на глаза. Можно ли желать большего?.. Само собой, его шашни с этой вертихвосткой Егоровой меня совершенно не интересовали. Другое дело, если мне удастся понять, что против меня задумал Киреев? Ради этого я готов поиграть в частного детектива. Эта идея меня так вдохновила, что не терпелось уже приступить к ее осуществлению. Хотя никто не отменял исполнения моих прежних обязанностей. Я честно отработал первый после больничного рабочий день. Вечером у меня еще была секция, так что расслабляться не приходилось. После уроков я отправился домой, где меня ждала мама. Не моя, но какая разница! К своей я ни пойти, ни поехать не мог. И если учесть, что часть души Шурика – судя по приступам жалости и чуткости к людям, мне совершенно не свойственным – все еще жила во мне, я смело мог называть Пелагею Ивановну матерью. Что ни говори, а матери – это единственные женщины на свете, которые никогда не предают. Лопая ужин, я рассказывал ей о школьных делах, разумеется, за исключением разговора с химичкой. А вообще от Пелагеи Ивановны оказалось гораздо труднее скрывать свое душевное состояние. Признаться, я так до конца и не был уверен, что она не почувствовала в своем сыне нечто чужеродное. Иногда я ловил на себе ее задумчивый взгляд. Так смотрят люди, которым очень хочется что-то спросить, но в последний момент они останавливаются в нерешительности. Сердце матери не обманешь, потому что бескорыстная любовь дает ей особую силу. Иногда я пытался представить себе разговор с Пелагеей Ивановной, во время которого она бы прямо спросила меня, кто я такой, а я бы ей честно все рассказал. Поверила бы она? Не исключено. Подняла бы шум, требуя вернуть ей сына?.. Не знаю… Вообще – поверить в такое, с ума можно сойти. А как жить, зная, что твоего сына уже нет и в то же время вот он, живёхонек?! Нет, добровольно я ей точно ничего не скажу. Я не убийца. К счастью, мама вскоре должна уехать. Ее отпуск заканчивается. Поймал себя на мысли, что буду скучать, но зато вздохну свободнее. Илга снова была на дополнительных занятиях, так что мы с Пелагеей Ивановной мирно поужинали вдвоем. Я немного повалялся на диване с книжкой – пристрастился блин – и отправился на вечерние занятия. На этот раз я сделал крюк по освещенным и, по вечернему, оживленным улицам. Не потому что боялся, просто не хотел давать врагу лишнего повода. Помимо всех этих игрищ в частного детектива, меня весьма интересовала личность старшего сержанта Гришина. Как бы на него выйти?.. Впрочем, второе отделение – это то самое, где я выписывался из общаги и прописывался в квартире. Там же служит старшина Сидоров, а так же старший лейтенант Красавина. А что, если поговорить с ними насчет нехорошего, прямо, скажем поведения их товарища по службе? Не выдавая всей известной мне информации? Пусть прищучат гада по закону… А то ведь, если я начну с ним толковать по-мужски, мне, чего доброго, припаяют нападение на сотрудника милиции! То-то капитан Киреев обрадуется!.. Короче, надо обдумать эту идею. Занятия в школьной секции шли своим чередом. Пацаны все больше меня радовали. Надежда на то, что мы достойно выступим на городской спартакиаде, укреплялась во мне. Особенно меня порадовал Вадик Красильников. Оказалось, что пока я бездельничал на больничном, он провел два занятия без меня. О чем мне и доложил. Мне даже стало жалко, что он не в моем классе. Хотя какая разница? Он – в моей команде! И не только – в спортивной. Без него наше кино либо не получилось бы, либо получилось хуже. Если у меня будет когда-нибудь сын, пусть он будет таким. После занятий я даже решил проводить его. Просто для того, чтобы поговорить. До сегодняшнего дня мне это не приходило в голову. Мы вышли из школы и, не торопясь, двинулись к его дому. Подмораживало, с черного неба сыпался снежок. Хрустел под каблуками ледок в замерзших лужах. Сначала мы поболтали о самбо, о карате, потом переключились на кино. Выяснилось, что Вадик, в лице Толика Кривцова обрел единомышленника – оба интересовались серьезным кинематографом, как отечественным, так и мировым. А потом мой собеседник решил поделиться со мною жизненными планами. – Я хочу во ВГИК поступать, – признался он. – Как вы думаете, примут? – Если у тебя это серьезно, то почему бы и нет, – откликнулся я. Сейчас Вадику семнадцать, в этом году он окончит школу и может рискнуть. Правда, ему еще в армию идти, но если в ВУЗ поступит, получит отсрочку. Примерно, в году восемьдесят пятом окончит, еще успеет до развала СССР сыграть несколько ролей в перестроечном кино. Это хорошо, что он самбо занимается. Боевики как раз станут самым востребованным жанром в отечественном кинематографе. Во всяком случае – без работы не останется. Мне даже уже стало казаться, что я слыхал что-то о киноактере Вадиме Красильникове. – Я знаю, там большой конкурс, – проговорил парень, – но ведь рискнуть стоит. Верно? – Стоит, – сказал я. – Советую сразу подать документы не только во ВГИК, но и в несколько театральных училищ. Абитуриенты так делают, я знаю… – А как же я подам документы сразу в несколько ВУЗов? – Для первичного прослушивания, по-моему, достаточно просто заявления, – сказал я. – Не пройдешь в один, пройдешь – в другой. – А если пройду сразу в два? – Тогда выберешь тот, который тебе больше нравится. – Спасибо за совет! – сказал Красильников. – Мне бы и в голову не пришло, так поступить. – Спорт тоже не бросай, – продолжал я раздавать советы. – Хочешь, я с тобой каратэ позанимаюсь? – Хочу! – обрадовался Вадик. – А с английским у тебя как? – Ну, у нас же немецкому учат, – проговорил парень, – но я зубрю самостоятельно… – Отлично! Тогда я тебе дам книжку на английском по каратэ. И в языке попрактикуешься, и стойки с ударами выучишь. – Здорово! Спасибо! – Тогда завтра и принесу. На этом мы и попрощались. На следующий день не произошло ничего из ряда вон выходящего, чему я был только рад. Приключения хороши, когда они редки, а когда идут подряд, то быстро перестаешь понимать, зачем вообще живешь на свете? Не затем ли, чтобы шишки сыпались на твою голову с такой скоростью, что не успеваешь от них отбиваться?.. Кстати, о шишках… Моя-то зажила, но это не значит, что ее появление можно простить старшему сержанту Гришину. Однако жаловаться на него старшине и инспектору по делам несовершеннолетних было бы странно. Тем более, что они все равно отправят меня… к следователю Свиридову и будут правы. Так что, надо либо идти к оному, либо что-то придумать самостоятельно. Если капитан уговорил своего младшего по званию сослуживца напасть на прохожего, значит, они с ним находятся в о-очень интересных отношениях. Прямо скажем – во внеуставных. Что отсюда вытекает?.. Отсюда вытекает предположение, что деятельность сотрудника ОБХСС отнюдь не ограничивается рамками не только служебных обязанностей, но и закона. Может, ну ее на фиг, эту детективную самодеятельность? Не спокойнее ли сообщить все известные мне факты в инспекцию по личному составу и умыть руки? Это были весьма разумные мысли, но что-то мешало мне вот так сразу отправиться в УВД Приречного района и заявить и на Гришина и на Киреева, а заодно – и на С-славика с Симочкой. Попади все эти персонажи под пристальное внимание товарищей в погонах, и песенка их будет спета!.. Стоп-стоп-стоп… Допустим, Свиридов выпотрошит бывшую старшую пионервожатую и ее приятеля студента и те дадут показания против двух оборотней в погонах, что дальше? Дальше двумя ментами займется инспекция по личному составу… А если выяснится, что охламоны оговорили сотрудников нашей славной милиции и рогоносец Сильва не будет обезврежен?.. Тогда он примется за меня с удвоенной энергией. И мне точно крышка!.. Нет, основываясь только на показания ссыкуна Гроздина и трех дворовых хулиганов, можно сильно промахнуться. И чтобы этого не произошло, я должен собрать на Киреева такой компромат, что тот уже не отвертится. В субботу мама уезжала, и я поехал ее провожать на речной вокзал. Она купила билет до Перми – ведь Проныра впадала в Волгу, куда в свою очередь впадала и Кама. В этом уральском городе Пелагея Ивановна собиралась посетить школьную подругу. До вокзала мы доехали на такси. Я вытащил из багажника мамин чемодан, и мы пошли на пристань, где был пришвартован речной теплоход «Владимир Маяковский». До отправления было еще около получаса, и мы могли нормально попрощаться. – Погостевала у тебя, сынок, спасибо, – сказала Пелагея Ивановна. – Хорошо у вас, хотя и обстановка в квартире простенькая… Ну ничего, обживетесь еще… Девушка твоя, Илга, ничего, уважительная… Только редко дома бывает… Даст бог, поженитесь… Еще внуков мне нарожаете… Больше не от кого мне ждать внуков-то! Произнеся это, мама так пристально посмотрела мне в глаза, что я едва не отшатнулся. Она словно разглядела во мне… меня!.. Неужели Пелагея Ивановна все поняла или просто материнское сердце подсказало ей, что с ее сыном приключилась беда?.. Как бы то ни было, она вдруг отняла у меня чемодан и, не оглядываясь, зашагала к трапу. Молодой матросик помог ей подняться на борт теплохода и, взяв все тот же чемодан, повел вдоль надстройки на средней палубе, видимо, для того, чтобы проводить до каюты. В смешанных чувствах я отправился восвояси. У меня сегодня были занятия секции в «Литейщике». Родителям из местной элиты быстро надоело наблюдать за неуклюжими движениями своих отпрысков, и они все чаще отправляли их с персональным шоферами и няньками. А то и просто привозили их в начале занятий и забирали в конце. Такое доверие со стороны «лучших людей города» можно было только приветствовать. Оставшись без родительского пригляда, мои мелкие подопечные стали заниматься заметно лучше. Не перед кем стало выпендриваться. Не появлялась больше и любительница сладкого. Ну это понятно, миссию свою она выполнила. Скорее всего – эта пожирательница монпансье вообще не имела отношения ни к одному из моих воспитанников и с самого начала была подослана своим дружком, Киреевым. Впрочем, выполнила она его задание настолько топорно, что провалила его в зародыше. Зря этот рогоносец делает ставку на баб в своих попытках со мною поквитаться. Сладкоежка подпортила ему провокацию, и бывшая старшая пионервожатая подпортит, хоть к бабке не ходи. Да уже подпортила! Вот только неужели весь этот сыр-бор из-за личной неприязни Киреева, из-за того, что я ему рога наставил? Что-то тут не сходится, как-то мелковато, что ли… М-да… Интрига, блин, закручивается всё сильнее и сильнее. Ладно, разберемся… Хорошо смеется тот, у кого зубы здоровые. По окончанию занятий я отправился прошвырнуться по магазинам. Надо было купить разную бытовую мелочь. К тому же вчера в учительской говорили, что в местный ЦУМ завезли электрические чайники. Мне хотелось купить этот немудрящий прибор – надоело греть воду на газе. Я и в самом деле обнаружил в свободной продаже пузатое никелированное чудо советской техники. Довольный приобретением, я двинулся к отделу музыкальной аппаратуры. Хотел присмотреть еще проигрыватель, как вдруг меня окликнули:– Гражданин, можно вас на минуточку?

Глава 6

Я оглянулся. Какой-то милиционер. Незнакомый. Судя по погонам – старший сержант. Не Мишаня ли?

– Слушаю вас? – вежливенько так произношу я.

– Старший сержант Гришин, – откозырял он.

Был бы он не был в форме, ей богу, врезал бы от души. Нельзя.

– Отойдем в сторонку, – предложил мент, ибо звание «милиционер» ему точно не подходит.

– Я что-то нарушил? – с издевкой в голосе спросил я.

– Нет, – покачал головой Гришин. – Мне нужно кое-что вам сообщить.

– Любопытно будет узнать, – пробурчал я.

Мы отошли в закуток между лестничным пролетом и большим стеклянным окном. Меня и в самом деле разбирало любопытство узнать, что он мне скажет? Начнет угрожать или извиняться? Я как-то не принял во внимание, что допросы, учиненные мною С-славику и трем его дружкам вряд ли останутся тайной для Киреева. Ведь Симочка ему наверняка доложила о своем посещении меня в больничке и о том, что я потребовал от нее прислать мне своего воздыхателя. Что ж, так даже лучше. Пусть этот рогоносец знает, что я не собираюсь терпеть его подлости.

– Хотел принести вам свои извинения, гражданин Данилов, – сказал старший сержант. – Я был введен в заблуждение.

– Когда родная милиция извиняется, не удобно сказать – нет, – продолжал я в том же тоне. – А кем вы были введены в заблуждение и с какой целью?

– Это служебная тайна, – откликнулся мент и снова взял под козырек. – Здравия желаю!

И он двинулся вдоль прилавков, что-то или кого-то высматривая. Я глядел ему вслед и думал о том, что ведь кто-то же перенес меня от стадиона во двор. Причем – явно на руках, а не волоком. Одежда-то, когда мне ее выдали при выписке, была относительно чистой. И так как хулиганы свалили, то сделать это мог только такой здоровяк, как Мишаня. Только куда он меня тащил и почему в этом дворе бросил? Загадка! Ну да ладно, как ни крути, а благодаря ему меня быстро обнаружила гражданка Балан и вызвала скорую.

С нею, кстати, тоже нужно поговорить – с гражданкой Балан, а не со скорой – поблагодарить, то, сё… Может, какая ниточка появится… И все-таки, почему Гришин стал извинятся? Совесть замучила?.. Тогда почему он не написал рапорт своему начальству?.. Понятно, почему ему этого не хочется делать, ведь признание в подобных поступках чревато, как минимум – служебным расследованием, а значит – отстранением от службы. А он ничего, в форме разгуливает. Получается, что дело не в совести.

Вероятнее всего, Мишаня остается верным псом Киреева, а через его «извинения» капитан дал мне понять, что ему известно о моих попытках выяснить причину нападения на мою персону. Что ж, игра становится все интереснее. По всему видно, что вовсе не месть за поруганную мужскую честь движет капитаном ОБХСС, здесь причины посерьезнее и ставки – тоже. И если я совершу промашку, не сносить мне головы. Так что следует быть максимально осторожным.

Проигрывателя я так и не купил, вернулся домой с электрочайником. Мелочь, а приятно. Я давно смирился с отсутствием самых разнообразных гаджетов, заметно облегчавших жизнь в XXI веке, но вот все же мне их не хватало. Даже этот чайник, который не умел автоматически отключаться, поэтому на нем нельзя было поставить греть воду и забыть, все же был крохотным шажком к более комфортному существованию. В доме не хватало не только проигрывателя, но и пылесоса со стиралкой. Все это можно было купить, чуть поднакопив деньжат.

Раздался телефонный звонок, я взял трубку:

– Алё!

– Это Карл! – послышалось в телефонном наушнике.

– А-а, привет!

– Привет!

– Ты как, свободен вечером?

– Да.

– Тогда приходи ко мне. Будем обсуждать творческие планы.

– Приду! – пообещал я. – Что-нибудь захватить?

– Если в смысле спиртного, то у нас сегодня сухой закон, а если что к чаю купишь, не обидимся.

– Тогда – иду.

Я понял, что за всеми этими больнично-детективными делами и впрямь соскучился по нашим творческим посиделкам. Поэтому мешкать не стал. Оделся и побежал. Заскочил по пути в кулинарию, купил коробку пирожных «Картошка». В подъезде я поздоровался с фрау Миних, которая меня уже узнавала. Позвонил в квартиру Рунге. Мне открыла Эмма Францевна, которую, вслед за супругом, все друзья семейства называли Гретхен. Едва я пересек порог, как услышал гвалт, который доносился из гостиной.

– Здравствуйте, Саша! – сказала хозяйка.

– Здравствуйте, Гретхен! – откликнулся я, протягивая ей коробку с пирожными.

– Спасибо! Проходите, там вас уже заждались, – сказала она.

Разувшись и сняв куртку, я пошел на шум. В чопорной, набитой антикварной мебелью и раритетными книгами, гостиной дым стоял коромыслом. Хорошо хоть – в переносном смысле. Кроме хозяина здесь находилась вся инициативная группа – брат и сестра Красильниковы, Абрикосов и Кривцов. Великолепный старинный стол завален исчерканными бумажками. Спор был в самом разгаре и на меня даже не сразу обратили внимание. Первым заметила мое присутствие Женя, улыбнулась и поманила рукой – дескать, незаметно присоединяйся.

– Ну, что вы тут задумали? – спросил я.

– Второй фильм обсуждаем, – сказал Карл.

– И какие есть идеи?

– Да вот Алька говорит, что герой должен собрать отряд пионеров, которые проникнут через дупло в прошлое и устроят там революцию, – сказал Толик Кривцов. – А я считаю, что тамошние мальчишки и девчонки должны сами все устроить…

– Говоря иначе, – вмешался хозяин квартиры, – товарищ Абрикосов предлагает экспорт революции, а товарищ Кривцов уповает на внутренние силы.

– Ну как они сами сделают революцию! – кинулся в бой Алька. – Их же там воспитали в покорности богу и королю!

– Ага, а те, кто приходят из другой страны, чтобы свергнуть местную власть и установить свои порядки, как называются? – ехидно поинтересовался Толик.

– Какую власть?.. – переспросил его оппонент. – Советскую что ли?.. Нет! Власть короля и кардинала! А они – угнетатели народа!

– Вообще-то идея экспорта революции осуждена партией, – сказал Рунге. – Наша страна помогает освободительным движениям в разных странах мира, но не навязывает свою политическую систему. И это правильно, потому что народ сам должен решать свою судьбу.

На это Абрикосов не нашел, что возразить. Он только насупился и сжал кулаки. Стало понятно, что лично он готов хоть сейчас сбросить короля с трона. И я решил примирить спорщиков. Меня осенила идея.

– Слушайте, коллеги, – сказал я. – А зачем нам вообще снимать продолжение?.. Продолжение хорошего фильма всегда хуже…

Присутствующие озадаченно на меня уставились.

– Ну мы думали, что у нас есть костюмы, декорации, реквизит… – задумчиво проговорила худрук драмкружка Дома Пионеров. – Для совершенно нового фильма придется создавать новые…

– А если их использовать снова, но для другой истории!

– Для какой? – спросил Алька ревниво.

– Кто-нибудь читал «Трудно быть богом» Стругацких?

– Я читал! – откликнулся Вадик Красильников.

Остальные промолчали.

– Тогда вкратце расскажу, о чем там речь, – сказал я. – Действие происходит на другой планете, где царит что-то похожее на земное средневековье… Там тоже есть король и кто-то похожий на кардинала… Наука запрещена, книжки жгут, ученых и писателей убивают… И вот с нашей планеты туда отправляют наблюдателя, который не должен ни во что вмешиваться, но не вмешиваться он не может…

Сюжет этой книжки я помнил смутно, ибо читал ее примерно в Алькином возрасте, то есть – не исключено, что читаю ее прямо сейчас, в военном городке под Кушкой. Однако по глазам пацанят я увидел, что идея им нравится. Они начали переглядываться и пихать друг друга локтями.

– А что, – веско произнес Вадик. – Перенесем действие из Средневековья в семнадцатый век, а все остальное оставим то же самое.

– А у тебя эта книжка есть? – тут же спросил Абрикосов.

– Есть, – ответил Красильников.

– Дашь почитать?

– Конечно! А то как вы, с Толиком сценарий писать будете…

– Ура! – заорали оба сценариста.

– Ну вот и отлично! – подытожил результаты обсуждения Рунге. – Думаю, что наши сценаристы прочитают книгу, предложат свои идеи по сюжету будущего фильма, и мы снова соберемся. А пока – прошу к столу.

– Мальчики – мыть руки! – скомандовала Женя.

Команда касалась всех, но в первую очередь в ванную были отправлены представители младшего поколения. Взрослые задержались.

– Нам, наконец, утвердили создание детской киностудии, – поделился новостью Карл. – Официально мы будем числиться при Доме Пионеров, и наш руководитель – Евгения Ивановна.

Красильникова кивнула.

– Так что теперь мы ее подчиненные, – продолжал хозяин квартиры.

– В связи с этим, товарищи, – сказала Женя, – нам нужно будет провести официальное совещание в Доме Пионеров.

– Назначайте время, товарищ начальник, придем, – откликнулся я.

– В понедельник, в восемнадцать ноль-ноль.

– Будем обязательно.

– Буду ждать. А теперь – мыть руки!

Потом был обычный ужин у семейства Рунге, поражающий своей щедростью и кулинарным совершенством. Я, как человек имеющий возможность сравнивать, не мог не отметить отличия в том, как дружили люди в советское время и как будут дружить после. В СССР дружили с людьми, близкими по духу, а в постсоветской действительности – только с теми, от кого может быть польза. Советские люди охотно пускали друзей в свой внутренний семейный мирок, а в новейшей истории – старательно ограждали его от посторонних, включая друзей. Я немного утрирую, но не сильно.

Разошлись мы уже совсем вечером. Я проводил пацанов, зная по собственному опыту, что вечерами улицы могут быть небезопасны. Зима вступала в свои права. По ночам было морозно, да и снежок сыпал вовсю. Зимняя шапка и ботинки у меня были, а вот куртка – на рыбьем меху. Парень я, конечно, спортивный, но о чем-то потеплее подумать не мешало бы. Надо напомнить Илге, она умеет подыскать в магазинах что-нибудь подходящее. Вот завтра воскресенье, пусть бы и поискала.

Оказалось, что напоминать не нужно. Когда я вошел домой, Илга встретила меня известием, что приобрела для меня отличную дубленку. Та и впрямь оказалась мне впору. Надев ее, я сразу почувствовал себя модным советским парнем, образца 1980 года. Что ж, не расцеловать женщину, ее купившую, я не мог. И даже не спросил, где она достала столь дефицитную шмотку? В конце концов, у каждого могут быть свои маленькие тайны. Тем более, что одна из моих тайн мне тут же и позвонила.

– Добрый вечер! – сказала химичка. – У меня все готово. Завтра можно начать.

– Привет! – откликнулся я. – Когда и где начинаем?

– В девять, возле магазина «Тысяча мелочей», Энгельса четырнадцать.

– Буду! – коротко ответил я.

– До завтра! – сказала она и положила трубку.

Я еще с минуту стоял, держа ту-тукающую трубку в руке, а потом положил ее на рычажки. Детективная лихорадка охватила меня с новой силой. Я даже рано лег спать, чтобы поскорее наступило завтра. Утром, наскоро перекусив, я надел новенькую дубленку и покинул квартиру. Илге, куда направляюсь, я не сказал. Да она и не спрашивала. У нее были хлопоты по домашнему хозяйству – стирка, уборка и так далее – и я скорее послужил бы исполнению этих планов помехой.

Похоже, что снег падал всю ночь, потому что город преобразился. Таким Литейск я еще не видел. До улицы Энгельса пришлось добираться на общественном транспорте, который буксовал на заметенных улицах, и я стал опасаться, что опоздаю. Так в общем и произошло. Было уже десять минут десятого, когда я выскочил из троллейбуса у магазина «Тысяча мелочей». Почти сразу я увидел Екатерину Семеновну, которая топталась на свежевыпавшем снежку в импортных бежевых сапожках, белой шубке и шапке, и в темных очках. Странно, раньше я за химичкой не замечал склонности к модным прикидам или это она на работе старалась выглядеть серой мышью? Ладно, какое мне дело?

– Опаздываешь! – буркнула она.

– Извини, – отозвался я. – Куда идем?