Разговор с другом. Стихи

© Валерий Полетаев, 2023

ISBN 978-5-0059-4656-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От Автора

«Разговор с другом» – это книга стихов о самом важном для меня и, надеюсь, для моего Друга…

Я говорю с ним о путях развития общества, страны, человечества; о том, что тормозит наше развитие, о мёртвых идеях, об отживших принципах, о Боге и Дьяволе внутри нас, о личной ответственности за происходящее…

Но мой Друг – это не один человек, пусть и самый близкий мне по духу.

Мой Друг – это мой Читатель, понимающий меня, разделяющий мои принципы, но и Читатель, который внутренне спорит со мной, но с которым я очень хочу подружиться, которому очень хочу объяснить свое видение мира.

Мой Друг – это мои и первые школьные друзья, мои друзья по Ленинградскому государственному институту Культуры и Ленинградскому государственному институту Театра, Музыки и Кинематографии.

Это – друзья из Санкт-Петербургского академического театра Комедии и друзья из Санкт-Петербургского драматического театра Комедианты.

Но это и мои любимые поэты, писатели и философы, к творчеству которых я постоянно обращаюсь и с которыми мысленно разговариваю о жизни, о творчестве…

Которые как бы завещали мне продолжать их поиски Смысла Жизни…

Предисловие

И вот, мы открываем книгу уникальной, неповторимой по характеру поэзии!

Тонкий, требовательный Читатель, приготовься удивляться этим стихам, удивляться и радоваться стихам, в которых вы ощутите дерзкий вызов Автора ко всему привычно пошлому и банальному.

Вы будете свидетелем его яркой отповеди цветущей лжи и прячущейся за трусостью полуправде.

Смелый взгляд в лицо современной действительности, обличение её пороков, вопиющей глупости, ограниченности, интеллектуальной скудости и скудности, сожаление и горькое переживание за судьбу страны и человека в этой стране – вот суть, содержание и боль гражданских стихов и в целом всего поэтического творчества Валерия Николаевича Полетаева.

Свободная мысль и свободная совесть во все времена были самым желанными и самыми запретными потребностями людей.

Кто защищал и сохранял эти высокие и жизнеутверждающие человеческие качества, награждался неподдельным восхищением и вечной памятью.

Так и в каждом произведении Валерия Полетаева стремление к правде и праву свободного высказывания о ней летит лёгкими поэтическими строчками вперёд и дальше, открывая пласт за пластом глубину содержания, точность мысли и мгновенное радостное ощущение возможности выхода из тупика.

Нет в его творчестве двоемыслия, неопределённости, шатающихся взглядов. Честно и прямо, талантливо, с интеллигентным достоинством он говорит о пороках общества и необходимости их искоренения.

«Но от первого крика до хрипа,

До последнего смертного хрипа

Нам даются уста, чтоб кричать,

При луне и при солнца лучах

О вселенской и собственной боли,

Чтобы мир прекратил эту бойню!

И молить, и шептать, и кричать,

В небеса кулаками стуча!..»

Стихи завораживают своей обаятельной искренностью, которой так не хватает сегодня! И пусть это личные восприятие поэта, но пропущенные через сердце и обогащённые глубокими размышлениями они становятся такими знакомыми и близкими, что уже воспринимаешь их, как открывшееся лично для тебя Откровение!..

«И вставая с разбитых колен,

Растолкаем локтями народы,

Доказав, человек – прах и тлен,

Если правят страною уроды.»

Отчаянно смело, с художественным вдохновением обнажается то, что окружающие тебя люди скрывают под маской равнодушия и безысходности:

«Прекрасное Далёко спускается с небес —

И страшно за мальчишек, и горько за невест.

И больно за Отчизну, которую люблю,

И стыдно за народ мой, что мылит сам петлю…»

Мы больны притворством и боязнью честно посмотреть на свою искорёженную фальшивыми понятиями жизнь:

«Кот с жандармом – наша историческая плесень.

Бисер ожиданий перед свиньями мечу,

Но прошу: не надо от бессменной власти песен!

Ой, восстанет Муромец ко острому мечу!»

Валерий Полетаев с грустью констатирует в стихотворении «Мандельштаму»:

«Мы бредём в полудрёме труда и тоски,

безуспешно пытаясь раздвинуть тиски,

то ли новой свободной страны господа,

то ли вотчины нищей баранов стада…»

Очень часто в стихах с тревожной и драматической темой, с проникновенным философским взглядом на жизнь, мы замираем на мгновение, погружаясь в свои неудержимые думы и ловим себя на неожиданной, как в детстве, радости и восторженном открытии новых ощущений, явлений и восприятий.

«Как просто!.. Как трагична жизнь!

Но я кричу себе: «Держись!

Цари, герои, мудрецы —

Все лягут в землю, мертвецы…

И ты не лучше, так не ной!

А строй Ковчег, как строил Ной.

Нет времени на суету,

Войну, политику, туфту!

Построй свой дом, Ковчег, свой мир!..

Пусть будет он неповторим!..»

Сложно выделить несколько стихотворений, потрясает вся книга в целом, потрясает значительная и несокрушимая сила, с которой Автор говорит с тобой о жизненных противоречиях – и тяжело возразить или уйти в сторону, остаётся лишь признать, принять и почувствовать стыд и сожаление за свой уютный мир, в котором очень часто прячешься от жгучих поросов современности.

«Трон, опрокинутый когда-то, вновь сияет,

Красивой палкой машет новый полисмен —

И родины краснеют розовые дали,

И над страною трупный запах перемен…»

А потом вдруг понимаешь, если Автор будит в тебе живое, растапливает заледеневшее, освещает скрытое и проясняет туманное, то, значит, не всё потеряно в твоей жизни!

«Не сокрушайся, друг, что Бога не постигнуть —

В тебе заложена его бессмертная душа,

И веря в жизнь, не верь религиозной стигме,

И что нужны тебе, частице Бога, сторожа…»

И приходит вера, готовность преобразовать своё существование в этом яростном и непонятном мире!

А это значит – поэт оправдал своё предназначение!

……………………………………………………………………

И любовная тема не стоит особо, в стороне, а тесно переплетается с реалиями жизни.

Земная любовь с божественными понятиями.

Стихотворение «Жизнь без любви» – яркое подтверждение отношения автора к этому всепоглощающему чувству, от которого, действительно, зависит вся жизнь на земле.

Выстраданная поэзия, редкий несхожий ни с чем талант передачи чувств и ощущений действительности, увлекающий интерес к творчеству прекрасного поэта Валерия Полетаева ставит его на высокий пьедестал признания и восхищения!

Каждое его новое произведение открывается, как дверь в необъятный, не всегда счастливый, но такой милый, дорогой и желанный мир.

«Я танцевать буду с милой, с любимой, на сцене,

Даже с цветами движений вертеть кружева,

И расцветать веткой клёна, а не бизнесменом,

С птицами петь, а не с «фабрикой звёзд»,

не с их сменой,

Плакать, смеяться, рыдать над моею бесценной

Жизнью любимой чарующего колдовства!..»

Даже сквозь сожаление и печаль Читателя поэтические строчки Автора будоражат воображение, и придают новый смысла его привычному и усталому существованию в регламентированной, однообразной и скучной жизни.

Лариса Вехова,

Краснодар

Стон

«Не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать.» (Ис. 2:4)

 
Душа ведь живая!.. Не рвите на части
Игрою в войну на потеху чужих:
Озлобившись, сёстры, забыв о причастии,
Бока мнут друг другу близ узкой межи.
 
 
Опомнитесь, сёстры, душа ведь живая:
Не знаю я, прав кто, а кто виноват!..
Но вот уж и рана кровит ножевая,
Острее, чем нож, ранят злые слова.
 
 
А вот уже братья стеною на стенку
Встают друг на друга, не видя слёз жён,
За ними отцы, словно царь против Стеньки, —
И стяг на сундук с барахлом водружён.
 
 
Ну, будет, родные!.. Смеются соседи,
Им в радость, что рухнет большая семья!
Наслав на вас морок, запутали в сети,
И кровью уж полнится наша земля!
 
 
Ну, будет, родные, душа ведь живая!
Не рвите её – вас обеих люблю!
Я – мать ваша, дети!.. Знать, вам, не чужая…
…
Но дети не слушают – мылят петлю…
 

Лошадь

 
В мычании немых, в словах незрячих,
В несвязной речи не привыкших говорить,
Мы повторяем бред – больной, горячий
Живой империи, гниющей изнутри.
 
 
Власть пала, но не возроптала площадь —
Растаял морок, помрачение прошло,
Но снова Русь, как загнанная лошадь,
Везёт добро и зло, и дышит тяжело.
 
 
Мешки добра и тюки зла смешались,
И сыпется мука добра и зёрна зла
В сырую грязь, и кучер, потешаясь,
С больною страстью хлещет лошадь по глазам.
 
 
Но лошадь, терпеливая к побоям,
Покорно, как и сто, и двести лет назад,
Везёт добро – протухшие помои —
Назло своим врагам для дьявольских услад.
 

Храм

 
Строим храм, но никак храм не можем
построить!..
Вкруг и около ходим натруженным строем,
Молча спорим с собою, согласные с властью:
Мы – каракули детские… Власть для нас —
ластик.
Как стирали людей в то, советское время,
Так сотрут и сегодня, в империю веря,
В самобытность культуры, величье России
Веря в путь наш особый, особую силу…
Строим храм, но гноим человека веками,
Выбивая тоску и вбивая любовь кулаками,
И любить свою родину розгами учим,
Кто не учится – пуля в затылок – и с кручи!..
Строим храм, но нет веры, нет сил и ума —
Получается зона, барак иль тюрьма.
 
 
И отдельные вспышки науки, культуры
Не меняют податливой русской натуры,
Исковерканной стрессом, религией, страхом…
И всемирность России – пошла чёрным
прахом!..
………………………………………………………………
«Говорите Мне: Господи! Господи! Господи!..
А ни слов, ни Закона-то не исполняете!
Ну, пришли на молитву… Ну, роскоши россыпи
Вижу я… Так, о внешнем заботу имеете…
А о внутреннем есть беспокойство?.. Заповеди
Исполняете?.. А врагов своих любите?..
Нет и нет!.. И добро не спешите вы делать!
Нет и нет!.. И народ воевать вы свой учите!..
Фарисейство плодите, ханжите и лжёте!
За святых пред иконой себя почитаете!..
…………………………………………………………………
Висеть в петле – так романтично!..
Сигать с моста в глубь чёрной бездны —
классно!..
А лучше лечь на амбразуру – шума больше…
Зачем всю жить страдать и плакать?
Отдал жизнь Родине – свободен!
 
 
Пьянчуги знают, как отрадно
Принять пол-литра утром рано —
И целый день ходить свободным от державы!..
……………………………………………………………………
«В грядущем великое русское племя
Сумеет изречь окончательно слово
Великой, единой гармонии братской,
Согласия наций, племён и народов
Согласно Христову закону из книги
Христа откровений, евангельской cути…» —
Сказал Достоевский в слезах умиленья,
И рухнули стены живого собранья!
Стук стульев и крики слились воедино,
Свалился без чувств человек от волненья,
Весь зал встал в едином порыве любви!..
И плакали многие от потрясенья,
И поняли все: русский – брат всех людей!
Всех новых и главных идей прародитель!
Он – всечеловек!.. Всех зовёт к примиренью!..
И каждый почувствовал прелесть быть русским,
И каждый стыдился теперь говорить
по-французски,
Все-при-миренье! – пронзило ножом озаренье!..
Братались с оратором Анненков гордый,
В объятьях слились Серж Аксаков, Тургенев…
Ну, дьявольский хохот оркестра аккорды
Смогли заглушить, но смеялась геенна,
Хихикал и Чёрт, и рыдали от смеха
В кипящих котлах настоящие грешники:
«Всепримирение! Вот так потеха!
Так, русские – братья иль чёрта приспешники?»
 
 
………………………………………………………………
Не выхожу из комнаты… Остался дома…
Читаю физику: в чём суть закона Ома?
Учу английский, португальский и французский…
Но всё ж решил, что проще выучить мне
русский —
Нельзя ж всё время говорить на сленге матом,
Ведь я не в армии гуляю с автоматом!..
 
 
Смотрю в окно из комнаты – там операция
Специальная, ужасная реанимация
Всего что умерло и сгнило, и истлело,
Что целый век в стране до ужаса болело…
 
 
Не выхожу из комнаты. Такси не вызываю.
Весь день хожу по комнате, а ночью завываю
На жёлтую луну, что так красива и бессмысленна,
На новости: мол, классно то, что в принципе
немыслимо!
 
 
Завидую, кто в комнате танцует боссанову —
Я реквиемы слушаю… Мне на душе хреново,
Тоскливо, мерзко, слякотно, как будто злая осень
Висит лет двадцать над страной и климат стал
несносен!
 
 
Зачем идти из комнаты- на улице не Франция,
А у меня нет ни кольчуги, ни меча, ни панциря…
А если воспевание войны сменить на воспеванье
мира?..
Легко Ремарку было говорить – он был уже
кумиром…
 

Новый Сизиф

 
Подходит к концу жизни всей путешествие
И нет сожаленья оставить Россию:
Страна ль, государство ль, народ
в сумасшествии —
Для сердца закончилась анестезия.
 
 
Всё лживо, как лжив и фальшив
вечный двигатель —
Гнилое гниёт на корню, догнивает…
Прекрасного будущего моё виденье
Сулит с настоящим без слёз расставанье.
 
 
И театр не лечит, и книга не кормит:
Культура – больная старуха с котомкой…
Свинья, обожравшись, подрыв дубу корни,
«Майн кампф» оставляет в подарок потомкам.
 
 
Лишь музыка нежно царапает душу
Кошачьими мягкими, острыми нотами…
Оркестр играет, но мир мой обрушен
И не засияет он красками новыми…
 
 
Нет, жизнь не прожить пред собой притворяясь:
Мол, вместе с народом спасаю планету…
Народ одурманен родною заразой,
Что выросла в поле красивом без света.
 
 
«Не подвиг война, а болезнь, вроде тифа» —
Сказал и исчез в океане навечно…
Сменила Россия страдальца Сизифа
И катит свой камень сердечно-беспечно…
 

Матч

 
Ещё свистит судья, ещё шумят трибуны,
Ещё призывно кругл и твёрд манящий мяч,
Ещё по форме и одеты, и обуты,
Дыханье в норме, но проигран главный матч.
 
 
Ещё пружинят икры, рвутся в бой колени,
Просчитывает варианты ушлый мозг,
Ещё душа в мечтах о славе, словно пленник,
Но взорван между мной и этой жизнью мост.
 
 
Еще идут часы, назначено пенальти,
И хочется забить для всех красивый мяч!
Но вдруг я понял: сколько б мяч мы не пинали,
В конце концов проигран будет главный матч.
 
 
И силы есть, но сколько бы не рвал я жилы —
Судья купил диплом, подкуплен или слеп,
И уверенья в чести, как обычно, лживы,
И верующий в честь судьи глуп и нелеп.
 
 
Ещё силён запал, но полкоманды в травмах,
Дыханье сбито и победный тает форс,
И если лозунг «спорт, ты – мир!» не ложь,
а правда,
То мир до лозунга «мир – миру» не дорос.
 
 
А всё свистит судья, а всё шумят трибуны:
Какой там проигрыш?.. Даёшь красивый матч!..
Ещё все сыты, все одеты и обуты,
Но сам судья уже забил себе свой мяч…
 

Сон

 
Мы заснули в Москве,
А проснулись в Московии:
Бесы вышли на свет,
Набивают оскомину.
 
 
Тем, кто честен – на честь,
Кто бесстрашен – на подвиги,
У кого совесть есть —
На мучения подданных.
 
 
Крепостного клеймо
Не клеймо – украшение!
Крепостное ярмо
Не ярмо, а прошение
 
 
Нас посечь для ума,
Привести, чтоб в сознание,
Что страна не тюрьма —
Провиденья создание!
 
 
Что нам власть, словно мать,
Как детей держит в строгости,
Чтоб могли понимать:
Мир у атомной пропасти!
 
 
Ополчился на нас,
Не скрепляется скрепами…
Спустим мир в унитаз
Своею волей крепкою!..
 

Уста

 
Как легко нас заставить молчать!
Как легко всем поставить печать
На уста, что даны нам природой
За мучения женщин при родах!
 
 
Нам даются уста, чтоб шептать
О любви, той, которой под стать
Дрожь земли, изверженье вулкана,
Зной пустынь, глубина океана!
 
 
Для молитв нам даются уста,
Чтоб себя поддержать, кто устал,
Чтоб воды родниковой прощенье
Нам испить и уснуть с утешеньем.
 
 
И от первого крика до хрипа,
До последнего смертного хрипа
Нам даются уста, чтоб кричать,
При луне и при солнца лучах
О вселенской и собственной боли,
Чтобы Бог прекратил эту бойню!
И молить, и шептать, и кричать,
В небеса кулаками стуча!
 
 
Но велят рот закрыть и молчать!
Нам оставили право мычать:
Мы – едины, послушны и правы!
Мы исправим ваш мир, ваши нравы!
 
 
Но от первого крика до хрипа,
До последнего смертного хрипа
Нам даются уста, чтоб кричать,
При луне и при солнца лучах
О вселенской и собственной боли,
Чтобы мир прекратил эту бойню!
И молить, и шептать, и кричать,
В небеса кулаками стуча!..
 

Поэты

 
Сказки детям и взрослым, и утром, и на ночь
Убаюкали дух непокорной России:
По подвалам стреляли и падали навзничь —
Новый мир оказался жестоким насильем.
 
 
Бунт красиво в стихах «на борту обнаружив»,
Гумилёв, как и сотни других был расстрелян,
Настрогав с Мандельштама души
с кровью стружек,
Мир советский не плакал от этой потери.
 
 
Затолкав равнодушием в петлю Марину,
Бросив в бездну «глаз зелень», сломав
«нежный голос»,
Не смогли оценить, что она подарила,
Не смогли ощутить за неё боль и гордость.
 
 
Мы раздули пожар мировой для буржуев,
И гордились пожаром, и верили в счастье,
Что пройдёт по планете, искрясь и бушуя,
И что счастье придёт для страны в одночасье.
 
 
Большевистский ответ на террор дали белым!
Чтоб все знали: мы новый, мы светлый мир
строим!..
Просто Запад грозил – оттого много бедных…
Просто Запад грозит – вот и ходим все
строем…
 
 
Да, расстрелян Корнилов, воспевший прохладу,
Что встречала рабочих сияющим утром!..
Просто щепки летят для всеобщего блага:
Старый мир вырубали под звуки ноктюрна.
 
 
Да, средь общего счастья стрелялись и сами:
Вот, «бесценных слов мот и транжир»
Маяковский —
Исписался, видать, захлебнувшись слезами,
Воспевая Советы с трибуны московской.
 
 
Но не все же стрелялись, не всех же стреляли:
Выжил в лагере и Николай Заболоцкий!..
Кто тянул тихо, преданно общую лямку,
У того в супе плавали вкусные клёцки.
 
 
Ни Ахматову, антисоветчицу как бы,
Ни советского Зощенко не расстреляли!..
Пастернаку назвали предателем-гадом,
Умереть дали тихо враги-эскулапы.
 
 
И никто подпевалу кулацкого тоже
Не стрелял, не душил и, конечно, не вешал:
Много пил ваш хвалёный Есенин похоже —
В «Негодяев стране» автор тоже помешан…
 
 
Если сказки и дальше рассказывать взрослым,
То историю сделаем сборником сказок
И страна всем предстанет великой и рослой,
Самой главной по главному Бога указу!
 

Барабаны

 
Дробь барабанов всё слаще и громче,
Режет оркестр фортиссимо марш,
Армии шаг вдохновенно порочен,
Славу народу Полковник пророчит,
Правда, запал отсырел и просрочен,
Но капеллан пробуждает кураж!
 
 
Тих и задумчив, стою на параде:
Хочется с армией вместе шагать,
После победы хвалиться наградой,
Правда, волнует конец этой драмы —
Кровью истечь в чужеземном овраге
И не вернуться домой никогда…
 
 
Ночью, когда все уснули в квартире
Старую книжку зачем-то листал:
Всё повторяется в яростном мире,
Мучат и мочат друг друга в сортире,
И сообщают об этом в эфире —
И под себя пишут новый устав!..
 

Новое старое

 
Дверь закрыв на засов, я закутался в плед —
Но за дверью стальной я оставил свой след,
И по следу души, что кровит на асфальт,
Меня выследить будет опричнику в кайф.
 
 
Он придёт с автоматом, с мечом и копьём,
И увижу я Русь крепостную живьём,
Что на цепь сладострастно посадит меня,
Героизмом за деньги меня поманя.
 
 
Я живого сатрапа увижу лицо,
Что публично меня назовёт подлецом,
Ведь я, радости жизни безмерно любя,
Не хочу гнить в окопе, бессмертье губя.
 
 
Но опричнику любо пытать и топтать —
В этом видит опричник державную стать,
В этом видит опричник российскую суть,
Свой особый Божественно-дьявольский путь.
 
 
И пойду я особым российским путём
Фигурально в цепях, но с реальным ружьём,
Мозг ломая: «Прав Тютчев?.. А может, не прав?..»
На Руси тот и прав, у кого больше прав!..
 
 
Даже, если – дрожащий подонок и тварь,
На верху ты – мудрец и герой, и бунтарь!
Грозный царь – ты, и Сталин,
ты – вождь и главарь!..
Вроде, новое время, но всё – словно встарь!
 

Прекрасное Далёко

 
Прекрасное Далёко спускается с небес —
И страшно за мальчишек, и горько за невест.
 
 
И больно за Отчизну, которую люблю,
И стыдно за народ мой, что мылит сам петлю…
 
 
Какие песни пели!.. Как верили в добро!..
Прекрасное Далёко сломало мой народ.
 
 
Все нервы растоптало! Не стало мочи ждать,
Когда же над Россией свершится благодать?
 
 
Когда же нас полюбят за подвиг вековой?
Когда же мы уедем из зоны фронтовой?
 
 
Когда же манна с неба нам в руки упадёт?
Когда же голубь мира гнездо своё совьёт?
 
 
Прекрасное Далёко!.. О, как же ты жестоко!
И Маркс, и Ленин-Сталин, и Ельцин-Горбачёв —
Все знали, как однажды под рёбра, словно током,
Ты нож вонзишь глубоко, огрея кирпичом…
 

Ковчег

 
Какая боль!.. Какой безумный выбор
Мне предлагает вновь незрячая судьба:
Возможен вдох, но не возможен выдох —
Я должен выбрать полужизнь полураба!
 
 
Не жизнь, а полужизнь велят мне выбрать,
Чтоб пресмыкаться, словно скользкий,
жирный червь.
Я должен совесть, словно зуб свой вырвать,
Стерев с лица своеобразье ярких черт.
 
 
Все, как один! В одном строю! Как в Прошлом,
Безумном, вечном, разбивающем лицо,
Что стало Настоящим, приторно-киношным,
Уравнивающим героя с подлецом.
 
 
Я должен ликовать, что мы в ковчеге
Богоспасаемом плывём по воле волн,
А выйдя нА берег, в несмазанной телеге
Вдаль понесёмся, побеждая произвол.
 
 
Надеть, как тёплый шарф на шею, цепи
И проведя черту, спокойно выйти вон,
Раз не понятны и размыты цели
И оглушает мозг слов звонких перезвон.
 
 
Теперь, мой Бог, не так, как раньше было:
Дыши, люби, твори, свободный человек!
Абсурд и несуразность стали былью —
Ты – номер, воин!.. Ты – политики объект!
 
 
Как будто страшный фильм в пустынном зале
Смотрю один, и хочется бежать, но дверь
Закрыта за замок, и страх мой жалок,
И пробуждается в душе дремавший зверь.
 
 
Но как бы ни был тонок слой культуры,
Я обуздаю зверя, чтоб не воевать
Ни за, ни против в страшной авантюре —
Хоть этим поддержать рыдающую мать!..