Kitabı oku: «Случай из жизни трейдера. Часть 3», sayfa 5
– А какой хрен разница, у кого я обучал вашу Надьку?
Тот бандит, который звался Игла, весь покраснел, а затем, ткнув огромный кулак мне в лицо, угрожающе зашипел:
– Ты, старый козел, отвечай, что тебя спрашивают, а не умничай. Понял?
Я ответил довольно робко:
– Понял.
Тут Игла говорит своему товарищу:
– Офицер, этого Филателиста нужно искать прямо сейчас, а то завтра будет поздно.
– Верно, Игла, – ответил Офицер.
Затем он довольно вежливо обращается уже ко мне:
– Владимир Васильевич, ты говорил, что этот Филателист живет где-то рядом?
– Да, недалеко, на Смоленской набережной.
– Вот и хорошо. Если вы там несколько раз были, то наверняка помните и дом, и подъезд, не так ли?
Я опять вспотел: «Да, бандюки работают что надо, и у мертвого все вытрясут».
– Ребята, – говорю я им, – мы уже здесь сидим полтора часа. Мне на работу надо идти.
– Никуда ты сегодня не пойдешь, – отпарировал Игла.
– Как это, не пойду? Мы так не договаривались…
Тут же я получаю легкий удар от Иглы в бок:
– Тихо, сидеть, тут все решаем мы. Давай, звони и откладывай свою работу.
Я про себя думаю: «Ну, твою мать, кажется, я попал по самый небалуй. Манеры у них и у Надьки сходные – и от нее, и от них, я слышу эту фразу, мол, откладывай свою работу, у нас мало времени». Набираю телефон Константина, его номер не доступен. Тут почему-то мои руки затряслись, и мобильник упал на стол.
Игла сразу же это отметил:
– Что это у тебя ручонки дрожат?
Я отпарировал шуткой:
– С вами не только руки, но и член дрожать будет.
Он усмехнулся и попросил официанта принести триста грамм водки. В это время я продолжаю набирать номер Константина, однако безрезультатно. Когда принесли водку, Игла молча налил себе в стакан для минеральной воды грамм сто, затем выпил, потом еще налил, а потом еще выпил, и все это, не закусывая.
– Звони, давай, звони, а то я сейчас сам позвоню.
Я опять набираю номер Константина. Уф, наконец-то он отвечает. Я ему говорю:
– Костя, привет. Я сегодня провести занятие не могу, так что выручай.
– А что случилось?
– Потом объясню.
– Ну, ладно. Сегодня я проведу занятие за тебя.
– Спасибо, до связи.
Игла спросил:
– Ну что, дозвонился?
– Да.
– Ну, и хорошо.
А сам еще водки заказывает. Наступает пауза. Мы сидим, ждем заказ.
– Ну, чего ты, Стар, съеборился? – вроде как даже дружелюбно кивает мне Офицер. – Ты нас не бойся. Если все нам будешь рассказывать честно, то мы тебя не тронем. Да еще и денег дадим.
Опять наступило молчание. Офицер его прервал, снова обратившись ко мне:
– Пока водку несут, расскажи нам, чему ты Надьку обучал. Все рассказывай, для нас каждая деталь важна.
– Чего рассказывать? Что-то я не очень понимаю, что вам надо.
– Рассказывай все, – Игла нахмурился.
Я опять пробую шутить:
– О себе, что ли рассказывать?
Игла позеленел от злобы и ударил кулаком по столу.
– Все о Надьке. Понятно тебе! – заорал он.
С соседних столов стали оглядываться. Бармен и официант, которые стояли у стойки, бросили на нас тревожные взгляды.
Я опять вспотел. Как можно спокойнее говорю:
– Спрашивайте.
Вдруг Офицер задает несколько странный вопрос:
– Как она выглядела?
– Женщина лет пятидесяти, небольшого роста, вообще говоря, обыкновенная. В молодости, наверное, была недурна. Женщина, как женщина, одним словом.
Офицер, Степану:
– Все записывай.
– Как одевалась? – продолжил свои расспросы Офицер.
– Очень просто. То свитер и джинсы, то светлый костюм, то…
Успокоившийся Игла в этом месте задал вопрос:
– Зимой, и в светлом костюме?
– Сверху дубленка была одета, – ответил я ему довольно резко.
– Она тебе о себе что-нибудь рассказывала? Ты говоришь, что несколько раз с ней вместе был, – Офицер был особенно любопытен.
Я довольно сухо отпарировал:
– Я с ней занимался вопросами фондового рынка России, а не просто с ней был.
– А как долго проходили ваши занятия?
– Обычно часа два, иногда три. Я ей объяснял правила внутридневной торговли, потом шел разбор ошибок.
Офицер меня перебил
– А ты сам-то хорошо знаешь эти правила?
– Я на фондовом рынке пятнадцать лет.
– А скажи нам…
В это время принесли водку. Игла обратился к своим:
– Мужики, выпьете со мной?
Степан покачал головой, мол, нет, Офицер же согласился:
– Налей мне грамм сто.
Наливая водку из графина Офицеру, Игла обратился к стоящей недалеко официантке, с лица которой не сходило напряженное выражение, видимо, краем уха она слышала наш разговор:
– Принеси десять бутербродов с красной икрой.
Игла с Офицером маханули водки. Затем, не оборачиваясь ко мне, Офицер задал довольно простой вопрос:
– Денег то на фондовом рынке поднять можно?
– Можно, – ответил я. – Но надо серьезно работать. Это бизнес специфический. Тут надо многому учиться.
Обращаясь к своим, Игла сказал:
– Я же говорил, что Надька вбухала свои миллионы в этот как его… В фондовый рынок.
– Значит, ты ее учил торговать, – Офицер возобновил допрос. – А скажи нам, Надька все-таки начала торговать на фондовом рынке, или нет?
– После наших занятий она несколько раз мне звонила, спрашивала мое мнение о том, куда пойдут цены. И я ей давал советы, что делать.
Игла в этом месте спросил:
– Она спрашивала, что ей купить, или просто интересовалась ценами?
Я про себя подумал: «Эти ребята схватывают тему очень быстро».
– Конечно, спрашивала. Однажды я посоветовал ей купить акции Газпрома.
В этом моменте и Офицер, и Игла подскочили на своих стульях:
– Когда это было? – спросил Игла.
– Я уже точно не помню, кажется в мае.
– Ну, и что, купила она акции, или нет?
– Я не знаю. Может, купила. А может, и не купила.
Тут я почувствовал, что инициатива в этой затянувшейся беседе переходит в мои руки. Игла и Офицер как-то обмякли. Я продолжил:
– Но после этого акции Газпрома крепко просели.
Офицер переспросил:
– Что это значит – просели?
– Это значит, что цена на одну акцию упала до двухсот двадцати рублей.
– Точно, Офицер, – зашипел Игла. – Это было летом. Надька вколотила в этот Газпром все свое бабло.
– Я думаю, – подхватил Офицер, – миллионов пять там точно лежат. Шеф считает, что у нее в это время было десять лимонов зелени, не меньше. Сдачу мы взяли всего на пять, а где остальные?
– Где, где… Ясно где, наверняка акции купила, – сквозь зубы выдавил из себя Игла.
Наконец принесли бутерброды с икрой. Бандюганы молча начали их жевать.
– А скажи нам, Стар… – Офицер начал новую тему, – не был ли ты у нее в гостях? Она у нас такая гостеприимная была…
Я опять вспотел и у меня задергался левый глаз.
– Нет, у нее дома не был. Не приглашала, – твердо сказал я.
– Значит, не приглашала… – как бы про себя, не обращаясь ни к кому, медленно вывел Офицер. – А на бирже, значит, играла. Хорошо.
И здесь неожиданно:
– Ну, и как у нее дома?
Я вспотел еще сильнее, сглотнул слюну, и осипшим голосом отвечаю:
– Не знаю, не был.
А про себя отмечаю: «Страшные психологи». Офицер на меня внимательно посмотрел и говорит:
– Значит, где она, говоришь, жила?
– Не знаю, где она жила, – я пытаюсь отпарировать их атаку с возмущением в голосе, но у меня это получается из рук вон плохо.
– Стар, зачем ты нам врешь? – к разговору вновь подключился Игла.
От напряжения у меня начала кружиться голова.
– Захар Иванович, помните, я вам говорил, что у нее был дом на Николиной Горе. Это дом ее мужа, – из угла стола подал голос Степан.
– Еще есть дом на Каширском шоссе, – продолжил перечисление Офицер.
– Она его достраивала, – подкорректировал Степан.
– Потом, – добавил Офицер, – апартаменты на проспекте Вернадского и квартира на Фрунзенской набережной.
В этом месте я чуть не упал в обморок. Изменение моего состояния не осталось незамеченным. Игла тут же спросил:
– Что это ты, Стар, побелел?
Я заплетающимся языком промямлил:
– Все в порядке.
Никогда бы про себя не подумал, что я такой трус.
– И еще у нее, кажется, была квартира в районе стадиона Динамо, – Степан решил подвести итог. – Когда наши пацаны ее в прошлом году вели, то заметили, что она в этом районе часто тусовалась.
У меня сердце ушло в пятки. Образовалась пауза. Трое бандюков смотрели на меня, пытаясь понять, лгу я им, или нет. Я содрогался под их взглядами, как броненосец «Князь Суворов» во время Цусимского боя содрогался под ударами крупнокалиберной японской артиллерии. В этом месте Игла, в котором неожиданно возгорелась искра милосердия, указал на бутерброды с красной икрой:
– Бери, Стар.
Я взял один бутерброд и стал есть. Он был очень свежий, но я этого не заметил. Я жевал его, как кусок глины. Несмотря на то, что я принял внутрь довольно большое количество калорий, я почувствовал, что стал уставать. Мои жизненные силы были на приделе. Не спрашивая разрешения у моих сотрапезников, я резко встал и вышел в туалет. Там я заставил себя быстро проанализировать сложившуюся ситуацию.
«Что я имею? Я имею трех наглых субъектов, непонятки с Надькой и ее счет в три с половиной миллиона долларов. И эти типы ищут Надькины деньги. Это очевидно. А почему ищут? Неясно. А что тут неясно, у них с Надькой какая-то своя каша. Ну и зачем мне в эту кашу лезть? А ты уже залез в эту кашу по самые уши… Ну, и как быть? Как быть, как быть… Видимо, надо продолжать эту камедь до победного конца».
– Ты где был? – мрачно спросил Игла.
– В туалете… А что, разве нельзя?
– Значит, ты не знал, где жила Надька? – Игла продолжил допрос с новой силой.
– Не знал.
В этом месте я подумал: «Если бы они имели информацию о точном месторасположении квартиры на Беговой, то наверняка потащили бы меня туда для опознания. Консьержка, отвратительная тетка, меня бы сразу выдала». Я с трудом доедал бутерброд.
– Ну, подкрепился, Стар? – ехидно спросил Игла. – Поехали дальше.
Здесь он обратился к Офицеру и к Степану:
– Надо наших московских пацанов поднять, и напрячь их с Надькой. Может, они чего вспомнят.
– Хорошо, я отметил, – прореагировал Степан.
Я опять занервничал: «А вдруг доберутся до дома на Беговой? Тогда мне несдобровать».
– Так ты говоришь, – сверкая золотой фиксой, опять запел Игла старую песню, – что она играла на бирже?
– Во-первых, я этого не говорил, а во-вторых, я не знаю, играла она на бирже или не играла.
– Но, как ты думаешь, – вновь подключился к допросу Офицер, – делала Надька какие-либо операции на бирже или нет? Да, кстати говоря, расскажи нам заодно, где вы познакомились?
– Я выступал в Сити-центре на дне открытых дверей от финансовой компании…
Тут раздался телефонный звонок на мобильнике Иглы.
– Але, але, да, да… Я тебе, лошара, еще раз говорю, что мы тебе дадим сто, сто пятьдесят тысяч зеленых, но ты найди людей, которые смогли бы сделать этот фильм. Понятно? Я так и думал, что тебе понятно. Но стой, самое главное, – тут он так заорал, что все в ресторане опять стали оглядываться на наш стол, – самое главное, чтобы я был в этом фильме продюсером, понятно? Ну, хорошо, пока. Так, на чем мы остановились?
Тут я заметил, что они тоже стали уставать. Степан заглянул в свой блокнот:
– Мы остановились на том, что Владимир Васильевич проводил в Сити-центре день открытых дверей.
Игла подтвердил:
– Да, в Сити-центре.
Опять раздался телефонный звонок, но уже на мобильнике Офицера.
– Да, слушаю, – он встал из-за стола и отошел к гардеробу.
Вернувшись через пять минут, он резко объявил:
– Все, расплачиваемся и пошли.
Игла спросил:
– В чем дело?
Офицер:
– Звонил шеф. Велел пробить Сергея Филателиста и затем доложить ему.
Я тоскливо подумал: «Копают, как негры в угольной шахте».
Одеваемся. Выходим их паба. На улице темно и сыро, время – часов семь вечера, но свежий воздух после нескольких часов допроса подействовал на меня живительно. Голова стала свежее, и мысли потекли более рассудительно.
Переходим Садовое кольцо, подходим к метро «Смоленская» Филевской линии, заворачиваем в Проточный переулок. Я иду впереди со Степаном, а «продюсеры» идут сзади, и на приблатненном языке, перемежая слова матерными выражениями, обсуждают текущее положение вещей:
– Захар, чего делать-то будем? – спросил Офицер.
Он обращался к своему товарищу по имени только в крайних случаях.
– Я твою мать, шефу говорю, давить надо было потом, пока все от них не узнаем, а он бля, мудак, говорит, что надо сразу всех. А потом, после этих дел, он улетел в Штаты… И у нас теперь почти ничего нет, кроме этого сраного брокера. Ни хера мы так не узнаем… И денег не увидим, и время потеряем, – ответил Игла.
На этом моменте разговора мои ноги стали подкашиваться, и я чуть не упал. Степан меня поддержал:
– Владимир Васильевич, аккуратнее, вы нам еще пригодитесь.
Про себя я подумал: «Да, пригожусь… Сначала Богу пригожусь, потом себе пригожусь, затем своей семье пригожусь, своим друзьям, может быть, пригожусь, а вам козлам…».
Офицер меня спрашивает:
– Правильно идем, брокер?
– Правильно.
И тут я вспомнил, как два года назад у Сергея я давал индивидуальные занятия милой девушке. Ее звали Леночка. Я вспомнил, как мы с ней сидели перед компьютером коленка в коленку, как Сергей, хозяин квартиры, всегда ставил перед нами вазу с яблоками и виноградом, а я объяснял Леночке, как анализировать графики цен с помощью «японских свечей». В перерыве она ела яблоко и мяукающим голосом просила: «Владимир Васильевич, поершите мне волосы на затылке, а то моя рука вся в яблоке», и я ершил и гладил ее, и моя рука уходила в ее роскошные волосы все глубже и глубже… Да, давно это было, с тех пор прошло уже два года.
Наконец дошли. Вот дом Сергея, вот второй подъезд. Стоим перед подъездом. «Продюсеры» мне говорят:
– Ну, давай, звони.
– Я не знаю номер его квартиры на память. Этот номер отмечен у меня в записной книжке. А она дома.
– А код знаешь?
– Откуда?
– А как же ты сюда ходил? Кода не знаешь, телефона не знаешь… – Игла начал опять заводиться.
– Давайте подождем, – предложил Степан. – Сейчас кто-нибудь выйдет из подъезда, а мы войдем.
Действительно, минут через пять из подъезда выходит девушка с рыжей собакой. Я думаю: «Обыкновенная девушка выходит из дома, чтобы погулять с собакой. Наверное, у этой девушки в жизни все хорошо». Я посмотрел на нее – и в моем взгляде было и отчаяние от того положения, в которое я угодил, и зависть к ее мирной жизни, к ее молодости, к ее красивой собаке, к ее независимости от «этих»… Поймав на секунду мой взгляд, она отшатнулась и ускорила шаг.
Мы вошли в подъезд. Сразу появилась консьержка:
– Вы к кому?
– К Сергею Сергеевичу, – отвечаю я.
– Из двадцать второй, что ли?
– Да, из двадцать второй.
– А там никого нет, полчаса назад все ушли.
В разговор резко вмешивается Игла:
– Куда ушли?
– Да я не знаю. Сказали вроде, что будут завтра.
Наступило тягостное молчание. Внутри меня поднималось ликование: «Класс! Сергеич уехал, допроса с пристрастием не будет».
– А фамилия его Мальцев? – Игла возобновил диалог с консьержкой.
– Нет, фамилия его Ефимов, – она оказалась разговорчивой. – Ефимов его фамилия, а вы что, его фамилии не знаете?
В этот момент она очень внимательно посмотрела на нас.
– Офицер, – обращаясь к своему товарищу, сказал Игла. – Кругом одни евреи.
Затем, повернувшись к Степану, он сказал:
– Все записывай! Номер квартиры, фамилию, адрес… Все записывай!
Выходим из подъезда. Офицер обращается к Степану:
– Возьми у этой тетки телефон Филателиста.
Степан вошел обратно в подъезд, а мы стоим, ждем. Девушка с рыжей собакой возвращается с прогулки. Проходя мимо нас, она непроизвольно прижимает собаку к себе, как бы пытаясь защитить ее от нас – непонятных, мрачных людей. Но в этот момент ее симпатичный рыжий пес со страшным рычанием кинулся на Иглу. Девушка с большим трудом его удержала на поводке. Игла тоже с большим трудом удержал себя от того, чтобы не достать пистолет и ни пристрелить собаку, ограничившись строгим замечанием:
– Блядь, профурсетка сраная, держи своего кобеля крепко, а то мы его корейцам продадим на пирожки.
Из подъезда вышел Степан. Игла его спросил:
– Записал?
– Все записал, – ответил Степан.
– Во, видишь, Стар, у нас, как в аптеке, – прокомментировал текущую ситуацию главный «продюсер».
Медленно идем по Проточному переулку к Садовому кольцу.
– Сколько времени? – спрашивает Офицер у Степана.
– Без десяти девять.
– Так, – говорит Офицер сам себе, – пора звонить шефу.
Он достает телефон и отходит в сторону. Мы стоим, ждем. Меня сильно знобит. Через минуту Офицер возвращается и говорит мне очень строго:
– Значит так. О нашей встрече никому ни слова. Ясно?
Отвечаю, что ясно. Офицер продолжает:
– Завтра опять встретимся. Ничего не планируй.
– В это же время? – слабым голосом спрашиваю я.
– Возможно, в это же время. Все.
Бандиты быстро поймали такси и умчались. Я сделал несколько шагов и прислонился к газетному киоску. Постояв так минут десять, я пошел к метро, волоча ноги, как старый дед. По дороге я зашел в зал игровых автоматов и начал бешено играть, заказав по ходу дела сто пятьдесят грамм. Я треснул водки и медленно стал приходить в себя. Мысли вертелись в голове как диски в одноруком бандите:
«Надька, продюсеры, деньги на счете, Сергей Сергеевич… Правильно ли я все сделал? Что они хотят? Денег они Надькиных хотят. Поэтому и копают со страшной силой… Стоп, Володя, давай по порядку. Что они знают? Они знают мою фамилию, мое имя и отчество, мой номер мобильника, наверняка, знают, где я живу, знают, чем я занимаюсь. Кроме того, знают о Сергее Сергеевиче, у которого я действительно проводил несколько занятий, правда, не с Надькой. Интересно, а зачем продюсеры так подробно копают? Вероятно, хотят прокачать весь круг моего общения. Ну, и дальше что? Выйдут они на Сергея, ну и что? А вот что… Они поймут, насколько он в этом процессе замешан, а также разберутся, вру я им, или нет. Значит, надо немедленно звонить Сергею и предупредить его обо всем. Но я не знаю номера его мобильного телефона. Так, а как быть? А вот как – надо перезвонить Константину, у него наверняка есть телефон Сергея. А теперь давай думать дальше. Про компанию Феко продюсеры уже знают, однако, по большому счету, козырей на руках у них нет».
Тут меня молнией пробила страшная догадка. Я вспомнил слова Иглы, которые он сказал, когда мы шли по Проточному переулку: «давить надо было потом, пока все от них не узнаем». Итак, теперь мне кое-что понятно. Надьки нет в живых. Вот почему молчит ее мобильник. И на этом месте меня так колыхнуло, что я едва удержался на ногах. Раздался звон, и рядом стоящий мужчина воскликнул:
– Гляди, папаша, ты бонус выиграл.
Я посмотрел на него, как через открытое окно, и вышел на улицу. Там шел дождь.
Я пришел домой очень поздно. Жена встретила меня на пороге квартиры:
– С каждым разом ты приходишь все позже и позже. Ты точно был на занятиях? А может, ты себе подружку завел?
Я взглянул на нее, как на ненормальную, и ничего не ответил. Я прошел на кухню и позвонил Константину. Мой партнер оказался дома и, несмотря на поздний час, еще не спал. Я ему говорю деревянным голосом, ни здравствуйте, ни до свидания:
– Кость, это я, ты не знаешь телефон Сергея Филателиста?
Константин отвечает:
– Сейчас посмотрю… Да, вот, нашел, записывай.
Я записываю номер, и сразу его набираю. Однако, телефон Сергея отключен. Жаль. Жена обиделась, ушла спать. Это хорошо, а то бы начала расспросы. Она у меня такая нервная, такая хрупкая, такая беззащитная. Вся в высокой музыке, сплошные эмоции, сплошные нервы. Тут же мне в голову пришла мысль о том, что Бог над нами существует либо в виде света, либо в виде струящихся звуков высокого порядка, либо как чудесный аромат, либо во всех этих формах одновременно.
Я прошел в библиотеку (это у нас в квартире третья комната), хряпнул еще водки и задумался:
«А чего я, собственно говоря, боюсь? Ну, соврал им слегка, кое-какую информацию утаил… И если Надьки нет в живых, то деньги на ее счете принадлежат… Так, стоп. А кому они принадлежат? Родственникам… Но, может, они ничего об этих деньгах и не знают? Так… А если компании Боцман плюс? Государству? Во всяком случае, они принадлежат кому угодно, но только не этим. А эти, – я еще хряпнул водки, – будут искать фирму, где Надька держит деньги. А пока у них ничего нет, поэтому они и пытаются что-то наскрести. Завтра, наверняка, они будут искать Надькины деньги с новой силой. Если же вспомнить сегодня, то сегодня я даже косвенно им не обмолвился насчет фирм… Нет, еще раз стоп. Когда я с Костей говорил по телефону о подмене, то упомянул Феко. Или рассказал им об этой компании раньше. Ладно, раньше, так раньше, не все ли равно – рассказал, так рассказал. Эх, черт возьми, они легко могут пробить все компании, с которыми я как-то связан. Но, с другой стороны, на каком основании эти фирмы будут выдавать неизвестным с улицы информацию о своих клиентах? Но продюсеры наверняка имеют какие-то рычаги неформального давления на персонал брокерских фирм, или просто денег дадут брокерам, есть, мол, такая Мельникова, и те за деньги могут всю важную информацию просто слить. Ах, да, вот еще что… Если продюсеры узнали мой телефон через Надьку, то наверняка в ее телефоне остались мои звонки к ней и ее ко мне, но, с другой стороны, там уже все стерлось и вообще неизвестно где ее телефон. Может, он лежит в сейфе начальника полиции Скотленд-Ярда. Эх! Надька, Надька… Что же произошло в этом туманном Лондоне»?
Спать я лег поздно, и, лежа в постели, ворочался с бока на бок. Слегка дремал, и в голове крутились мысли: правильно ли я все сделал?
«А что правильно? – думал я, – что не правильно? Какое это сейчас имеет значение? Сейчас надо спать. А все-таки, хороши продюсеры! Как копают, как копают! Да, есть у них мотивация. Знают, за что копают, деньги не малые. Володя, надо спать… А Надьку и ее мужика бандиты порешили. Денег с них дернули, да, видимо не все. Чувствуют, что где-то что-то осталось. Вот и напрягаются. Ну, хорошо, напрягайтесь ребята, напрягайтесь… Я нигде не засвечен, я все Надькины сделки исполнял через телефон. А в Боцмане что, мой голос разве записывали? Ладно, хорош, надо спать… Ну, а если эти выйдут на боцманов, ну и что? Что, разве компания им сразу кинется отдавать Надькины бабки? Кто вообще они такие, эти продюсеры? Бандиты – вот кто они такие. Спать, спать… Правда, я не знаю их шефа. Может, он велик… Приедет, даст налом один миллион долларов и представители компании Боцман плюс отдадут бандитам деньги Надьки. Да о чем это я думаю? Ведь брокерская фирма и так получит Надькины деньги через несколько лет, и, причем, безо всякого криминала. Хотя, по правде говоря, могут объявиться наследники, или государство наложит на эти деньги свою руку… Володя, давай засыпай, наверное, уже четыре часа утра. Однако, какой сон, если пошла такая игра? А все-таки интересно, есть ли у меня какие-то права, или нет? Да нет у тебя никаких прав, у тебя есть только пароли, явки и генеральная доверенности на вывод денег. Стоп! У меня есть генеральная доверенность. Да, у меня есть генеральная доверенность! А я совершенно забыл об этом… Так у меня есть генеральная доверенность! Но это уже другая песня. Хорошо, надо спать… Ну, как тут спать? Если у меня есть генеральная доверенность, то денег этим козлам я не отдам… Какие деньги? У них что, от Надежды есть генеральная доверенность? Нет у них ничего. Они бандиты. А я управляю деньгами Надьки. Я имею на эти деньги генеральную доверенность, значит, я должен деньги Надьки не только умножать, но и защищать! Вот, оказывается как! И только так».
Ночь тянулась, как подмокшая сигарета, едва тлея.
«А что я могу в такой ситуации сделать? Что, что… Только положиться на Бога. Деньги не мои, а Надькины. Но ее, по-видимому, нет в живых, а как это проверить? Надо подумать… Но, как противостоять этим? – и тут у меня закипела на продюсеров страшная злоба, – Кто им вообще дал право на деньги Надежды? Кто им дал право так со мной разговаривать? Кто они вообще такие? Однако, что это ты, Шацкий, такой смелый стал, лежа в постели? Несколько часов назад, разговаривая с ними, ты краснел, бледнел, и трясся от страха. А если ты такой крутой, взял бы и сказал им, что ты о них думаешь… Типа, вашу мать, – дал бы кулаком по столу, – пошли на хер, ничего не получите, это деньги Надьки, и я ими управляю. Но это путь порочный… Вспомни, у тебя был приятель, звали его Борис. Он был очень крутой, но на него наехали еще более крутые, а он их послал. Теперь на кладбище лежит. Ладно, хорошо, надо спать. Наверное, уже шесть часов утра».
После этого я провалился в какую-то мутную дрему.
На следующий день с девяти утра начинаю названивать Сергею. Как это ни странно, его телефон, несмотря на воскресное утро, уже включен. Я говорю ему быстро и собранно:
– Привет Сергей, это Стар. Слушай внимательно.
– Да, а что случилось?
– Сергей! То, что я тебе скажу – очень серьезно, поэтому слушай меня внимательно.
– А что случилось?
– Сергей, возможно, что сегодня или завтра к тебе подойдут мрачные мужики, понял, какие?
– Нет, не понял. А что случилось?
Я опять пытаюсь разъяснить своему товарищу суть дела:
– Слушай меня внимательно, твою мать, внимательно слушай.
– Да слушаю.
– Возможно, сегодня, завтра или послезавтра… Кстати, ты сегодня вернешься в Москву?
– Да, вернусь к вечеру.
– Так вот, сегодня или завтра к тебе подойдут или тебе позвонят неприятные люди. Понял какие?
Сергей ответил сдавленным голосом:
– Понял.
– Так вот, они начнут тебя расспрашивать, мол, знаешь ли Шацкого? Скажешь, что знаешь, понял?
– Понял, скажу, что знаю.
– Молодец. Дальше они тебя спросят, приходил ли Шацкий заниматься к тебе в феврале или в марте с некой ученицей по имени Надежда Мельникова. Скажешь, что приходил с какой-то Надькой, но фамилию не помнишь. Понял или нет?
– Понял, а что случилось?
– Потом, Сергеич, потом. На днях с тобой встретимся, и я тебе все объясню. Ну, давай, дорогой, и помни, что для нас все это очень важно.
– Давай, до встречи.
«Так, – говорю я себе. – А что дальше»? А дальше надо расслабиться. Сергеича я предупредил. Дома никого нет. Жена ушла на работу, сын пошел в колледж заниматься физкультурой. В час дня по мобильному телефону раздается звонок:
– Владимир Васильевич, здравствуйте. Это Степан, приезжайте к пятнадцати часам сегодня на то же место.
Я отвечаю:
– Хорошо.
А сам себе говорю: «А что тут, собственно говоря, хорошего? Опять пытать будут, козлы вонючие».
Приезжаю. Опять метро «Смоленская». Опять английский паб. Вхожу, смотрю, сидит один Степан. Я ему:
– Привет!
– Здравствуйте, Владимир Васильевич.
– Здравствуйте, Степан, а где же остальные? – вырвалось у меня.
– Позже подойдут. Что-нибудь выпьете?
– Давай коньяка, грамм сто.
Сидим, я потихоньку потягиваю коньяк, Степан тоже себе что-то заказал.
– Владимир Васильевич, а в каких фирмах вы читаете свои лекции?
Я про себя: «Все, начинается». Но этот вопрос я ждал:
– В компаниях Боцман плюс и Феко.
Я вижу, что Степан все аккуратно записывает.
– А где они находятся?
– Боцман на улице Мясницкой, дом шестнадцать. Феко – Котельническая набережная, дом девятнадцать или… Сейчас я не помню, но, если вам надо, то я уточню.
– Уточните, пожалуйста, нам это очень важно.
Тут в ресторан входят «продюсеры». Впереди Игла, за ним какой-то мужик с красной рожей, а после него Офицер.
Игла начинает разговор на веселой ноте:
– Привет, Степан!
И тут же официанту:
– Что-нибудь мясное и бутылку водки Абсолют.
Официант:
– Мясное блюдо всем пятерым?
Я сразу отказался, хотя время было обеденное. В такой компании кусок в горле застрянет.
Игла спросил у Степана:
– И, как наши дела?
– Владимир Васильевич рассказал мне, в каких фирмах он читает лекции.
– Ну, и в каких?
Степан заглядывает в свой блокнот и перечисляет компании, которые я назвал. Мужик с красной рожей поворачивается ко мне. Его глаза посажены недалеко друг от друга.
– Значит, в этих фирмах вы читаете лекции о фондовом рынке?
– Да, читаю.
– Как давно?
– Года три.
– Значит, Надежда Петровна Мельникова брала у вас уроки торгового мастерства на рынке ценных бумаг. Я правильно понял?
– Да, правильно.
– Как часто?
– Но вчера я об этом уже рассказывал.
Игла говорит очень мрачно:
– Отвечай, Стар. Не утомляй.
– Как часто, не помню… Но всего она взяла у меня три занятия.
Тот, что с красной рожей, продолжает допрос:
– И сколько вы брали с нее за урок?
– Одну тысячу рублей за один час.
Игла прокомментировал мой ответ с нескрываемой иронией:
– О, не мало!
– И она исправно платила? – продолжил допрос краснорожий.
– Да.
– И, как ученица, она была способная?
– Да, хотя фондовый рынок не создан для женщин. На рынке надо иметь мужскую хватку, а женщины – существа мягкие, нежные и миролюбивые. Фондовый рынок – это сплошная война!
– И зачем же вы тогда ей это ввинчивали, если знали, что у нее ничего не получится?
– А затем, что она мне деньги платила, и ей очень нравилось торговать.
Тут я понял, что допустил промах. Как раз этого им говорить не стоило.
– Во, как! – встрепенулся Игла. – Ей очень нравилось торговать. Значит, она торговала, а в прошлый раз ты нам сказал, что не знаешь, торговала она, или нет!
Я быстро нашелся:
– Дело в том, что когда ты обучаешь ученика, то желательно, чтобы он выполнял домашние задания. А эти домашние задания он выполняет через виртуальную торговлю, то есть, он торгует на листке бумаги. Виртуально купил – сделал запись. Виртуально продал – опять сделал запись. Такая торговля помогает ученикам понять происходящее на фондовом рынке, наработать некоторые навыки и освоиться в обстановке, не подставляя реальные деньги.
Всю эту тираду я выдал на одном дыхании. Возникла пауза. Игла молча наливал водку своим бойцам. Тот, что с красной рожей, маханул водки и, обращаясь к своим, произнес:
– Искать надо в этих фирмах.
– Верно, Юрист, – подхватил Офицер. – Надо пробить именно эти компании. Наверняка Надька сунула свое бабло в одну из них.
Я замер от напряжения.
– Правильно, Стар? – подмигнул мне Офицер.
Внутренне похолодев, я пожал плечами. Хотя я и ожидал такого поворота дел, но, все равно, с волнением справиться не мог.
Внезапно Юрист задает следующий вопрос:
– Она тебя ни о чем не просила, когда в Лондон улетала? – И его глазки хорька впились в мое лицо.
И тут на свое удивление я им говорю довольно жестко:
– Ребята, какого хера, вы ко мне привязались? Я вам еще раз повторяю, что вашу Надьку я не видел с марта месяца.
Юрист продолжил нажим:
– А может, ты чего забыл, или специально нас дуришь, а может ты… – и вот тут он выдает. – А может ты у нее управляющим был, или помогал ей советом, куда деньги вкладывать, а?
Я сильно побледнел и промямлил что-то вроде «да нет, не спрашивала она ничего». Тут Юрист схватил меня левой рукой за шею и привлек к себе. Я почувствовал его зловонное дыхание:
