Kitabı oku: «Древние города», sayfa 5

Глава 7
Мэши. Там, где нет Настоящей Матери

1

Ополченцев было столько, что казалось, будто фиолетовая темень неба дробится на части, рождая новых и новых воинов на ящерах. Хорошо выдрессированные животные летели молча, и лишь сухие хлопки крыльев возвещали об их присутствии.

Расчет был верен. Ночью драконы не летают, и мощное войско Всадников не сможет дать отпор.

Мэй растерялась, не зная, что теперь делать.

Послушный Енси тихо взмыл в небо вертикальной, резкой линией и мгновенно набрал высоту. В него полетели стрелы, но Костровая Башня оказалась хорошим укрытием, и дракон остался невредимым. Он залетел за спасительные стены, стал подниматься вверх и, как только оказался над пангусами, издал свирепый хриплый крик, наполнив воздух яростным огнем из глотки.

– Ты будешь жечь? – задохнулась Мэй.

– Иначе они будут жечь нас! – крикнул Люк.

– Нет, лучше стрелять по ящерам! Пусть падают в песок, а воины уже сумеют с ними сразиться. Люк, они все совсем молоды, они еще дети! Я тоже могла бы быть на этом ящере, если бы отец меня не увел!

Люк не ответил. Мэй почувствовала, как напряглись его руки. Вот появился арбалет, вот легла в паз стрела. Люк не промахивался. Каждый его выстрел нес смерть пангусу: длинные стрелы попадали прямо в головы.

Ополченцы падали вниз под короткие хрипы погибающих животных. Некоторые из них поняли, что враг над головой, но стрелять в того, кто летел гораздо выше, было неудобно. Хотя увидеть – проще простого. Свет Буймиша, слабый, ровный, заливал и фигуры ополченцев, и грозного Енси. Но он был один против сотни, и его не боялись. Пусть несколько пангусов рухнуло вниз, остальные летели к самому костру – и тишину разорвали взрывы.

Песок вздрогнул, темнота озарилась желтыми всполохами. И Мэй поняла, что ополченцы кидают взрывательные шары прямо в гущу людей. Не жалея, не выбирая. Туда, где находились Ник и Жак, малышки Гимья и Ейка. Там, где совсем недавно нарядные женщины хлопали в ладоши, а Люк приглашал танцевать Мэй.

– У меня нет выбора, Мэй, – жестко и горько проговорил Люк. – Прости, но у меня нет выбора. Енси, огонь на поражение, всех!

И дракон изрыгнул пламя. Огромное, мощное, всепоглощающее пламя, охватывающее одного пангуса за другим. Спасения не было для тех, кто попадался на пути дракона. Никому. Видимо, ополченцы не рассчитывали, что останется дракон, способный летать. Такого раньше не случалось. Потому ровные ряды охватила паника. Крики боли звучали теперь не только внизу, но и в воздухе.

А Енси не останавливался. Его чешуя вибрировала от ярости, его глотка издавала яростный рев, его пламя бушевало. Теперь воняло горелым мясом и раскаленным песком. Свистел в ушах воздух, и трепались за спиной волосы. Один на сотню пангусов – это слишком мало, но только если ты не огромная машина-робот, не знающая страха, не испытывающая усталости, не колеблющаяся при виде опасности.

Пангусы не выдержали. Их инстинкты оказались сильнее дрессировки, и они стали снижаться, ломать строй и уходить. Некоторые сбрасывали с себя ополченцев-наездников, и те летели вниз. Некоторые ящеры, охваченные огнем, издавали жуткие, страшные крики и пытались хоть как-то спастись.

Мир пылал. Внизу горели костры и ямы от взрывов. Вверху горели люди и ящеры. И над всем этим реял огромный яростный дракон.

Не совсем скоро, но пангусы убрались: видимо, ополченцам отдали приказ отходить. Многие остались внизу, обугленные и страшные…

Люк наконец посадил машину и кинулся помогать тем, кто выжил. Мэй осталась сидеть на драконьем седле. Перед ее глазами расстилалось страшное пепелище, на котором горе людей смешивалось с болью и страхом.

– Почему? Почему? – шептала Мэй.

Ей казалось, что земля вот-вот разойдется и появятся мощные корни Деревьев-Гигантов, которые наведут тут покой и порядок. Вот если бы они появились, если бы они помогли!

Не появятся. Тут же песок! А Гигантам для жизни нужна земля. Нужна Настоящая Мать.

А здесь нет Настоящей Матери, здесь люди живут, как сироты, и убивают друг друга. Здесь их ничто не сдерживает…

2

Отец Гайнош, мать Еника и все девочки остались живы. Возможно, это было чудо. Ник получил довольно сильные ожоги – его руки по локоть были покрыты ранами. Он кричал, пока отец обрабатывал его раны.

Мэй и Люк слетали за лекарствами, теми самыми, что удалось наворовать в Третьем Городе. Но их было так мало, так мало!

Никто не покидал место у Костровой Башни, все ждали восхода. Обрабатывали раны, особо тяжелых уносили в Башню. Отец ходил от одного человека к другому, очищая, перевязывая ожоги, поддерживая уцелевших и закрывая глаза умершим. Он лишь коротко обнял Мэй и проговорил в самое ухо:

– Береги себя, Мэши… – и все.

И больше никаких разговоров. Ни слов утешения, ни слов ободрения. Ободрять было нечем, как и утешиться. Погибло слишком много людей, и среди них тот славный и храбрый воин с драконом на груди, назвавший Мэй избранницей Настоящей Матери.

Погибших складывали прямо на песок, у все еще пылающих костров. Мэй не подходила к ним, потому что в этот самый момент ее охватил ужас. Она поняла, что никогда – никогда! – не услышит голосов погибших людей. Не увидит их блестящих глаз, не почувствует их тепло и дружбу.

Те самые люди, которые совсем недавно хлопали ее танцу, сейчас мертвы.

Почему? Почему это случилось?

Ответа не было. Сама война казалась чудовищным, несправедливым злом, которое невозможно было остановить. Как называлась та штука, которая открывалась Третьим Ключом?

«Смертельная Опасность» – вот как это называлось. «Смертельная Опасность» поглощает все живое на планете Эльси. И людей поглощает тоже. Люди сами становятся «Смертельной Опасностью» и несут гибель друг дугу. Люди становятся вирусом. Страшным, опасным вирусом злости и ярости, не имеющим жалости, не имеющим милосердия.

Но почему? Почему?

Никто не сможет ответить на эти вопросы. Никто не знает. Никто не ведает.

Все они заложники своей сущности, как Цемуки стали заложниками своей звериной сути.

И может быть, все они такие же звери, как Цемуки, только имеют вид людей, а на самом деле внутри – жуткие монстры. Только монстры могли оставить после себя обгорелые трупы женщин, детей, мужчин.

И Мэй только что, совсем недавно летела на драконе, который сжигал людей. Живых людей. Сжигал огнем, сеял смерть и ужас.

Все повязаны в страшном клубке войны, нет ни правых, ни виноватых.

Люк сказал, что ополченцам нужен источник Живого металла, что только ради этого они совершили ночной налет.

– Пока наши драконы бессильны, они надеялись попасть внутрь Костровой Башни.

– И что это даст?

– Подземный ход, ведущий в Храм Живого металла, начинается там. Его непросто найти, но они бы взяли кого-то в плен и выпытали. Верное дело, они все рассчитали.

– У них не вышло.

– Да, не вышло. Зато они умудрились уничтожить нескольких драконов. Для клана это большая потеря. Если сейчас уцелевшие отцы отыщут платы, оставшиеся от машин, мы вырастим новых роботов. Но если чей-то дракон не успел оставить плату, то клан окажется в бедности и слабости. У нас не будет достаточно машин, чтобы остановить нападение в случае войны.

– Нам надо привезти еще лекарств, на всех не хватит, – ответила ему Мэй, чувствуя, как расползается внутри пустота.

– Надо еще лекарств. И слетать и проверить, как там остальные кланы. Еще много чего надо сделать.

Люк замолчал, посмотрел на Мэй черными, полными горечи глазами и тихо добавил:

– Агинья погибла. Та самая, которая приезжала ко мне. Мэй не ответила ничего. Сухой и жесткий ком встал в горле, но слез не было. Только горечь и песок на губах. Только сажа и пепел. Только жар и пустота.

Люк убедился, что сестренки в порядке и младшие девочки уже укрыты за стенами Костровой Башни, а после сказал, беря Мэй за руку:

– Нам надо наведаться в соседние кланы. Вот-вот наступит рассвет, и тогда драконы встанут на крыло. У нас есть еще энергики для машины. Я рассказал отцам клана, как можно заставить машины летать ночью, у них тоже есть энергики. Они останутся тут защищать народ. А мы полетим в соседние кланы и узнаем, как у них дела. Вдруг там тоже нужна помощь. Я… – Люк замялся, тревожно всмотрелся в лицо Мэй и продолжил: – Я хотел бы, чтобы ты осталась тут, под присмотром отца, и тогда мне было бы спокойнее… но ведь ты не останешься.

– Нет. Я буду с тобой. – Мэй сжала ладонь Люка. – Я буду только с тобой. Так будет спокойнее.

– Значит, летим.

3

Енси снова поднялся в небо, оставив позади пепелище и смерть. Мэй боялась смотреть вниз, но от жуткого зрелища негде было укрыться. Мертвые тела ополченцев, опаленные огнем и слегка присыпанные песком, казались беззащитными и печальными. Среди них могли быть знакомые. Друзья, может, даже одноклассники. Те, с кем когда-то Мэй дружила, играла, общалась.

Внизу лежала часть ее жизни, уничтоженная навсегда.

И у Мэй просто не было выбора! Она не могла ничего сделать!

Зачем, ну зачем они прилетели в Камлюки?

Ради Живого металла? Опять война за драгоценный металл, рождающий могущественных роботов? Только Городским-то он зачем? Что это даст? У них ведь нет плат кроме леков, они не смогут вывести ни одной машины. И создать тоже не смогут!

Енси между тем обогнул длинный оранжевый отрог горной гряды, и в слабом розовом свете восходящего Светила Мэй увидела еще одно пожарище. Разрушенные стены Костровой Башни, развороченные части драконов. Мертвые тела людей и все еще догорающие костры.

– Это был клан Мигайев, – тихо проговорил Люк.

Навстречу им вынырнул неповоротливый дракон: ему едва хватало розовых лучей Светила, чтобы немного подняться над землей. Махнув рукой, Всадник приказал Люку и Мэй спускаться.

Енси сел в песок, и к ним тут же направились мужчины – те, кто уцелел. Их было не много, раненных, уставших и почерневших от горя.

– Да будет к нам милостива Настоящая Мать, – проговорил Люк, спускаясь вниз. – Я из клана Рика-Им-Наи. Нам удалось отбить нападение, наши машины уцелели. Почти все.

– У нас большие потери. Половина драконов обездвижена, но их можно восстановить. Трое взорваны, из них лишь один успел оставить плату, – пояснил человек с перевязанной головой и ярко-оранжевой накидкой на оголенных плечах.

– Что это за девушка у тебя на драконе? – спросил еще один, высокий и худой воин.

– Это моя невеста Мэй, она избрана Настоящей Матерью, – поторопился пояснить Люк.

– Мы слышали о ней, – сказал воин с повязкой на голове, и остальные мужчины закивали. – Предсказания сбываются. Часть предсказаний. Осталось только увидеть белых зверей – и война вернется. Она уже возвращается, война за Живой металл. Напали на все кланы, и на Вурногов тоже, и их источник захвачен. Мы не пришли на помощь, потому что вынуждены были защищать наших жен и детей.

– Мы тоже не смогли прийти на помощь. Драконы наши не летают по ночам. Только мой дракон – и то, потому, что Мэй-Си сумела прочесть знаки на его хвосте и воспользоваться камнями энергии. Драконы могут летать, если есть энергики. Достаточно вставить в пазы у хвоста несколько штук, – устало проговорил Люк.

– Откуда вы знаете, что источник Вурногов захвачен? – осмелилась спросить Мэй.

– Мы видели пожарище с нашей Костровой Башни. И мы видели, как ящеры опускались на крышу башни. Источник Вурногов слишком близко к поверхности, он совсем рядом. До него легко добраться. Мы видели, как Городские ополченцы напали, но не видели, как они улетали. А те, что были у нас, направились в сторону Вурногов, – пояснил высокий и худой.

Остальные молча кивали.

– Вурноги не исполнили свое предназначение и не сохранили источник Живого металла, – добавил воин с небольшим дракончиком из красного металла на шнурке.

Глава 8
Люк. Работы предстоит немало

1

Светило поднималось медленно и тяжело. От бессонной ночи и усталости ломило в затылке и хотелось лечь и уснуть. Чтобы без сновидений, без звуков, без мыслей. Чтобы забыть мертвые лица знакомых и друзей, забыть посеревшее лицо матери и застывшие глаза Мэй.

Мэй! Его Мэй, которой пришлось сегодня воевать против своих…

Она всегда переживала лишь об одном: чтобы не убивать. Желала этого больше всего, была готова пойти на уступки. Ее трепетное отношение к человеческой жизни тронуло Люка, и какое-то время он думал, что так можно. Так выйдет, так получится. Изредка воровать и никого не убивать.

Теперь не осталось ни надежды, ни веры. Ничего не осталось.

Мир рухнул в одночасье. Развалился на куски.

Они вместе с Мэй слетали несколько раз за водой, чтобы наполнить резервные бочки в Костровой Башне, затем еще два раза за дровами. Большая часть драконов оставалась в воздухе и охраняла народ от нападения. Несколько машин заботилось об уцелевших мьёках. Мьёки были залогом выживания, источником еды и питья. Перевезти их к Костровой Башне было нереально и невозможно, потому животных постарались собрать в резервные загоны.

Беременные матки вот-вот должны разродиться. Они, конечно, справятся и сами, без помощи людей. Но их надо было кормить, поить и чистить загоны. Прямо сейчас, прямо сегодня. А люди еще не похоронили своих родных: мужей, жен, детей, отцов, матерей… Погибших было так много, что скорбь заливала, захлестывала с головой.

Семье Люка в этот раз повезло, неслыханно повезло. Все целы, и даже Ник с его обожженными руками уснул после того, как мать напоила его кинелем и устроила на толстых шкурах в удобной нише в Башне. Дети и женщины все еще оставались под прикрытием: было неясно, чего следует ожидать к ночи.

Мужчины поговаривали о совете всех кланов Инимайтов, но для этого надо было собраться где-то в одном месте, оставив женщин и детей одних. А это явная опасность. Кто его знает, когда вернутся ополченцы? В том, что это только начало, никто не сомневался.

Пока решали главные, основные проблемы. Вода, еда, лекарства и безопасность. В Костровой Башне было четыре уровня, круглые помещения которых имели удобные ниши-комнатки с небольшими очагами, скамейками, каменными полками и множеством мешков с муккоки и тимайю. Так было принято у них в клане, что после каждой удачной охоты немного злаков ссыпали в хранилище Башни, на «трудные времена». Надеялись, конечно, что такие времена не скоро настанут.

Вот теперь эти запасы оказались как нельзя кстати. Еще Люк намеревался забить одного мьёка и раздать его мясо тем семьям, чьи мужчины были заняты охраной или ранены. Остальных животных требовалось загнать в пещеру, налить им воды и накидать травы. И только после этого можно будет лететь к Башне и хоть чуть-чуть поспать до наступления ночи.

Люк не медлил. С собой он прихватил Жака. И еще с ним была Мэй. Светловолосая не оставляла Енси, вместе с Люком набирала и таскала воду, рвала траву и не жаловалась на усталость и сонливость. Сжимала губы, вытирала пот с лица, хмурила брови. И молчала.

Ни жалобы, ни стонов, ни слез. Она и так была не слишком болтливой, его Мэй. А сейчас и вовсе замкнулась. Снедала ее внутренняя боль, Люк это понимал. Он не знал, как помочь, не знал, чем утешить. Может, чуть позже, когда все будет сделано, когда можно будет хоть немного разогнуть спину и скинуть напряжение.

К мьёкам Мэй тоже полетела вместе с Люком и Жаком. Светило все еще скрывалось за Буймишем, посылая на землю скупые лучи света. Снова поднялся ветер, воздух наполнился песком, и пришлось направить машину как можно выше, чтобы не скрипели на зубах песчинки и не засыпало глаза. Пустыня не поменялась за эту страшную ночь. Все так же темнели ярко-оранжевые барханы, все так же выделялись на их фоне коричневые палатки. Только жара отступила, и долгожданная прохлада немного остужала кровь.

Мьёки нервничали – впрочем, они так всегда вели себя на Затмение. Самочки должны были вот-вот принести приплод, и их железы вырабатывали особые вещества, которые улавливало остальное стадо. Это были особые дни, и мьёки беспокойно передвигались по загону, гудели, наклоняли головы и грозили друг другу рогами.

Впрочем, до стычек не доходило, единственный самец, которого в это время запускали в стадо, умел навести порядок. В это же время и происходило зачатие новых детенышей. Дни Затмения были слишком важны, чтобы пропустить их.

– Хвала Настоящей Матери, ополченцы не навредили мьёкам. То ли не заметили, то ли не понимают, что это такое. Без мьёков мы обречены на вымирание, – пробурчал Люк, спрыгивая на землю.

Мэй слезла за ним и сказала:

– О мьёках не знают.

Люк оглянулся и вдруг приблизился и прижал Мэй к себе. Крепко и жарко. Прошептал, пряча сквозящую горечь в голосе:

– Прости, Мэй. Прости, пожалуйста…

Мэй не отвечала, но тут и не было ответа. Что она могла сказать? Разве словами вернешь умерших?

– Ты меня тоже прости, Люк. Это же наши… Это все сделали наши…

– А до этого нападали мы. Правых нет, все виноваты…

Мэй обхватила руками его шею и поцеловала в губы. Это был первый поцелуй, который она начала сама. Первый раз она сама поцеловала Люка.

Захотелось закричать. Захотелось бить по чему-нибудь или по кому-нибудь. С силой, с яростью.

Не так хотел Люк строить отношения с Мэй, не так хотел целоваться. Они мечтали о вечерах на острове, о костре, о реке, о фруктах. Вот тогда они бы целовались, жарко и страстно. Но не сейчас, не теперь. Не с песком на губах и черным пепелищем в сердце…

Будь она проклята, эта война!

Люк отстранился и глухо сказал:

– Нас ждут большие беды, Мэй. Тебе и моим сестрам надо спрятаться. Отцы клана Мигайев правильно сказали о пророчествах. Белые Цемуки уже появились. И появилась ты. О тебе тоже было предсказание, правда, до конца его не смогли прочесть. На стене в Храме Живого металла.

– Почему не смогли прочесть до конца?

– Потому что не все знаки мы помним. Утратили старые знания. Но может, однажды ты прочтешь нам все, что начертано на стенах Храма Живого металла.

– Если я туда попаду.

– Попадешь. Возможно, новых драконов будут выводить уже этой ночью. Если только не будет нападения.

2

Мэй не дрогнула и не отвернулась, когда Люк метким выстрелом в лоб завалил здоровенную самку-мьёка. Светловолосая была рядом, пока он вместе с младшим братом сливал кровь, снимал шкуру, вытаскивал внутренности и сжигал их на огне. У мьёков ели только мясо. Потроха сжигали, это считалось «гадким мясом». Почему – сейчас уже мало кто из Всадников мог объяснить. Старое правило, сохранившееся с древних времен.

Да и не нужны были эти потроха. Мяса было столько, что Люк, щедро пересыпав солью и терпкими приправами, набил им пять больших кувшинов. Здоровенную шкуру он еще раз зачистил специальными скребками и растянул сушиться на длинных палках. Через сутки ее можно будет замочить в особом растворе, а после еще раз вычистить и растянуть для окончательной сушки. Потом уже мать вычешет шерсть, скроит квадратное одеяло и обработает края цветными нитками.

Мэй только наблюдала. Сказала, что работа трудоемкая и долгая, – и больше ничего.

Но зато после несколько дней обработки шкура станет меховым одеялом, согревающим в ветреную ночь. Такое одеяло служит долго и незаменимо во время долгих ночевок около мьёков.

Уже когда были погружены кувшины с мясом и зарыты в песок остатки костра, раздался низкий рев одной из самочек. Люк кинулся к отдельным загонам, глянул и вернулся.

– Начались роды. Теперь их лучше не беспокоить, иначе они сильно нервничают.

Остальных мьёков загнали в пещеру. Там было темно, и это раздражало животных. Ничего, придется этим большеголовым малость потерпеть, пока не утрясется с клятой войной…

Каменная пластина с тихим стуком закрыла пещеру, последний раз скрипнуло опускающее колесо, и Люк взлетел в драконье седло.

Бросились в глаза ладони Мэй с въевшимся травяным соком – она сегодня рвала траву не меньше других. Люк положил руку на шею Енси и нечаянно дотронулся пальцами до руки Мэй. На самом деле ему хотелось обнять светловолосую и уже не выпускать. Хотелось чувствовать ее кудряшки на своих щеках, ее дыхание, слышать ее голос совсем близко, совсем рядом. Но впереди было еще немало дел, и Люк хлопнул дракона, приказывая ему возвращаться к Костровой Башне.

– Погнали! – с готовностью прокричал за спиной Жак. Между тем Светило окончательно освободилось от Буймиша и теперь заливало прощальным пурпуром оранжевые, потемневшие пески. Все горело в огне гнева и отчаяния. Пустыня пылала в последних лучах, и Люку приходилось щуриться, иначе яростные лучи слепили глаза.

Скоро оказались над опустевшими палатками семьи, над погасшей печью и осиротевшим общим столом. Теперь никто уже не мог знать, когда семья Люка сможет вернуться в свой дом, когда эти палатки опять наполнятся детскими голосами. А может быть, уже к утру палаток и вовсе не останется.

Потому растянутая на просушку шкура мьёка будет как нельзя кстати.

Люк посадил дракона около родного гнезда и велел Мэй и Жаку прихватить как можно больше одеял и покрывал.

– И подушки тоже берите. А твой рюкзак, Мэй, с драконьей платой и так с нами. И пусть будет с нами всегда.

Ночь они проведут в Костровой Башне. И следующую тоже наверняка. Так что лучше устроиться с комфортом, в тепле и уюте. Чтобы и малышки не на холодном камне сидели, а на удобных подушках и одеялах. Люк даже прихватил их нехитрые игрушки – тряпичные куклы и разноцветные лоскутки. Пусть хоть немного поиграют, авось ужас войны и забудется. Дети ведь все-таки…

И вот нагруженный Енси снова поднялся в небо. Оставалось совсем недалеко, и тут у Люка родилась довольно здравая мысль. А что, если заставить Енси подняться как можно выше и долететь до Вурногов? И посмотреть, что там делают клятые Городские? Это не так далеко, как кажется, всего лишь за два горных отрога. Если быть на достаточной высоте, то пангусы могут даже и не заметить.

Главное, вовремя убраться оттуда. Так и надо сделать.

Люк хлопнул по шее Енси и приказал подниматься вверх. Как можно выше и как можно быстрее.

3

– Ты рискуешь и очень сильно. – Мэй разгадала его маневр без труда.

Может, потому, что и сама думала о том же.

– Только один круг – и все. Один круг – и убираемся. На высоте. Зато будем знать, что у них творится…

– Возможно, ваши уже слетали и все знают.

– Возможно. Если у них нашлось достаточно времени и свободных машин. Не забывай, часть драконов пострадала. А вода и еда нужна всем, не только нашей семье.

– То есть ты думаешь, что никто не нашел времени для разведки?

– Я могу ошибаться. Но мы это сделаем.

Мэй только кивнула в ответ и вытянулась вперед, поглаживая чешую дракона.

Его Мэй – храбрая девочка, и она не спорит. Если надо делать – она делает. Если надо лететь – она летит. В этом вся Мэй, и так было всегда.

Светило почти опустилось к барханам, когда внизу промелькнули острые вершины скал и сразу за ними показались остатки разрушенной Башни Успокоения. Два ее узких зубца, поднимающихся над крышей, превратились в жалкие обломки, в верхнем уровне зияла здоровенная дыра, черные узкие окна казались пустыми и пугающими.

Выход из башни был тщательно расчищен от песка, а на проглядывающей скале стоял ряд странных высоких фигур. Лучи Светила отскакивали от их серых сверкающих тел и разливали в воздухе странное красное свечение. Будто сам воздух был наполнен кровью.

Длинные руки фигур доходили почти до колен, а на гладких головах не было и намека на волосы.

Они были роботами, эти блестящие высокие фигуры. И они подчинялись Городским. Ровными рядами роботы выходили из Башни Успокоения и строились, строились на песке, чуть дальше от входа.

– Что это такое? – прокричал за спиной Жак.

– Я знаю, что это, – с потрясающим спокойствием проговорила Мэй. – Я догадываюсь. Это леки, которых напоили Живым металлом и которые стали большими роботами. Вот для чего предназначались наши леки! Они должны были стать роботами-убийцами. Или роботами-работниками. Что прикажут хозяева, то они будут делать.

– Они нападут на нас ночью, – резко сказал Люк. – Енси, давай назад, к Костровой Башне. Надо приготовиться к атаке.

– Зачем им нападать? – засомневалась Мэй. – Источник у них есть, Вурногов они уничтожили. Зачем им нападать?

– А зачем им роботы? Как думаешь? У Вурногов был только источник, а сам Храм Живого металла у нас. Там хранится немало секретов, которыми Городские хотят обладать.

Мэй больше ничего не ответила. Да и не нужно было ничего отвечать.