Kitabı oku: «Без Веры…», sayfa 3
Из "мужского воспитания" в жизни мне пригодился только ремонт квартир, ставший для меня профессией. Да и то, благодарить за это нужно не отца. Хоть он и снискал себе лавры за эту инициативу, но на самом деле идея принадлежала не ему, а одному из волонтёров клуба, отвечавшего у нас за компьютеры. Да и с ремонтом папаня появлялся на стадии фотографирования "до" и "после", помогая разве что привезти стройматериалы. Иногда.
Вся эта рукопашка, военщина и уставщина – к чёрту! До тошноты, до блевоты… как отрезало после армии. Единственное, последние пару лет начал где-то раз или два в неделю заниматься боксом, да и то, сугубо в качестве кардио, в межсезонье. А так – пеший и горный туризм и базовый, простейший воркаут.
Я и подрался-то за все последующие годы всего трижды. Хотя казалось бы, бытие нелегального эмигранта располагает… Но нет. В двух случаях нарывался сам, да и третий… я не то чтобы нарывался, но легко мог избежать драки, притом без всяких унижений.
Пацифистом я в итоге не стал, но понял, что взрослые люди умеют решать вопросы, ведя переговоры, а кулаки, да и оружие вообще, это уже самый крайний случай. Хотя габариты и уверенность в себе, они тоже не лишние… и сеансы у психолога, не без этого.
* * *
Не без некоторых усилий закончив копаться в прошлом, переключился на настоящее, а оно тоже ничуть не радужное. Даже если отставить в сторону грядущий Апокалипсис, у меня есть серьёзные проблемы со здоровьем, в том числе и психологическим.
Это там, в двадцать первом веке, я с помощью специалистов встретился со своими детскими страхами и комплексами, и если не избавился от них полностью, то как минимум понял, принял и изрядно ослабил. Здесь же всё печальней…
Взрослое сознание, смешавшись с детским, несколько ослабило проблемы, но они никуда не ушли, затаившись в подсознании. Я всерьёз опасаюсь, что раз уж моё взрослое сознание может хотя бы отчасти влиять на физическое и психическое самочувствие в детском теле, то верно и обратное!
Не психиатр и даже не психолог, так что диагнозы ставить не могу и не буду, но соответствующий опыт имеется, а симптоматика откровенно настораживает. Состояние у ребёнка до моего…
Слияния? Вселения? Обратной реинкарнации с вспоминанием будущей жизни?
… было депрессивным, а это – очень, очень плохо! Даже если это всего лишь угнетённая обстоятельствами психика, не требующая медикаментозного вмешательства и не выходящая за рамки нормальности, хороших новостей мало.
Как человек, не понаслышке знакомый с психотерапией и психологией, я на собственных примерах разбирал, насколько сильно могут влиять на жизнь детские травмы, комплексы и обиды. Человек крайне редко может осознать, что он делает что-то не потому, что это надо именно ему, а потому, что он пытается соответствовать каким-то установкам, вбитым в детстве.
Это только кажется, что достаточно вдумчиво прорабатывать свои решения, разбирая их на составляющие и выписывая на листочке "за" и "против". В реальной жизни значительную, если не большую часть решений мы принимаем быстро, фактически спонтанно. И потом уже (может быть!) садимся и разбираем – надо оно нам, или нет. Но де-факто, решение уже принято, и мы просто подгоняем уравнение под ответ.
Не сказать, что всё настолько уж страшно, и если б я попал лет этак двадцать-тридцать назад, во времена застойные, то разобрался бы потихонечку и сумел бы сделать со своей жизнью что-то достойное. Но поскольку времена впереди непростые, а надежды на родных у меня ровным счётом никакой, то проблема спонтанных решений встаёт в полный рост.
Спонтанность во времена предстоящих испытаний, это… скажем так, на любителя. Шансы на выживание уменьшаются геометрически.
Другая проблема – здоровье физическое. Характеристика "Чуть ниже среднего", данная мне гимназическим педелем и засевшая в голове ржавым гвоздём, не вполне верна.
Учусь я посредственно, но отнюдь не плохо, так что слова "Чуть ниже среднего" означают не только оценки, но и, скажем так – место в школьной иерархии. Я не пользуюсь авторитетом ни среди одноклассников, ни среди учителей. Бывает.
Классическая "Белая ворона" в коллективе. С возрастом это обычно если и не проходит, то как минимум, неровности характера и поведения шлифуются жизненным опытом. Да и… дети жестоки!
Депрессивное состояние после ухода матери, наложившееся на отношение отца и сестёр, не могло не сказаться. Вся эта неуверенность в себе, засевшее на уровне подсознания чувство вины перед всем миром разом, да плюс нередкая для "книжного" ребёнка погружённость в своё Я.
Это ещё не аутсайдер, но если поместить такого в жесточайшую, душную атмосферу гимназии, да в класс из сорока мальчишек, то результат никого не удивит. Нет, не пария… но именно что "чуть ниже среднего".
В нормальной ситуации это можно было бы хоть отчасти компенсировать оценками и учёбой вообще. Не факт, что завоевал бы уважение одноклассников, но как минимум, был бы налицо рост самоуважения! Но… здесь в полный рост встала проблема здоровья физического.
Диагноз, даже сам себе, поставить не берусь, но быстрая утомляемость и частые головные боли учёбе не способствуют. Утомляемость у меня не только в физических упражнениях, но и в концентрации на учёбе.
Физически тяжело просто высидеть часы в гимназии, по возвращению домой я как выжатый лимон и просто не в состоянии заниматься уроками. Два, максимум три часа подряд полноценных умственных усилий, это всё, на что я способен, потом нужен длительный перерыв.
Но гимназические реалии таковы, что всё здесь строится на зубрёжке. Помимо уроков непосредственно в гимназии, на выполнение домашних заданий уходит от трёх до шести часов, а на выходные педагоги, будто соревнуясь друг с другом, просто заваливают учеников!
Выезжаю за счёт хорошей памяти и интеллекта явно выше среднего. Этих двух-трёх часов вечером, даже за минусом мигреней, во время которых я заниматься не могу физически, в принципе хватает, чтобы учиться более-менее нормально.
Ещё одна проблема – возраст. Мою юное Альтер-Эго привыкло, как и все дети, приближать зрелость. На самом же деле, тринадцать лет мне будет только летом, и пусть я не самый молодой ученик в классе, но нас таких человек пять… а нет, шесть!
В гимназию здесь принимают не ранее восьми лет и не позже десяти, притом сперва идёт подготовительный класс. Я, научившись читать в четыре и писать к шести, поступил без труда, а остальные… по-всякому.
Чаще всего поступают в девять-десять лет, да плюс достаточно много второгодников. Парахину, к примеру, пятнадцать, и он не самый великовозрастный в классе.
Вообще же, есть у нас в гимназии ученики, которым уже за двадцать. По закону, в гимназии можно учиться до двадцати трёх лет, и некоторым этого времени не хватает…
Прискорбно то, что получить аттестат можно никак не раньше шестнадцати! Не скажу, что вот так уж легко сдал бы экзамены на аттестат зрелости, но вот скажем, математику, черчение и языки я могу сдать хоть сейчас, без какой-либо подготовки. Биологию и ряд предметов нужно подтянуть, но в общем – ничего сложного.
– Ага… – кажется, я ухватил за хвост какую-то мысль! – Экстернат? А это идея…
Память подсказала, что экстернат в Российской Империи явление более чем распространённое, и единственное – на экзаменах к таким ученикам придираются куда как строже. Считается, что педагог неплохо знает способности учащихся в своём классе, и потому нет необходимости гонять их на экзаменах по всем темам и вопросам. Экстерны же, будучи для учителей "терра инкогнита" опрашиваются куда как обстоятельней.
– Да и по башке получать не хочется, – криво усмехнулся я, оглядывая перед зеркалом жёлто-лиловые разводы на скулах, – здоровья это не прибавляет!
В голову настойчиво полезли сладкие и вкусные мысли о мести, проталкиваемые моей детской половиной. В этом горячечном полубреду я бил морды первым силачам школы, говорил красивые фразы в позе Наполеона и уходил в закат, то бишь вон из класса. А все они, учителя и бывшие соученики, сразу всё осознавали, проникались и начинали жалеть, что не дружили со мной раньше.
– Н-да… – невесело засмеялся я, не без усилий выкинув из головы эту ерунду, – вот и попёрло влияние физиологии на разум!
Побить того же Парахина… хм. Я покатал эту идею и не без сожаления её отставил. В принципе смогу, да… Не вот прямо сейчас, но если займусь собой на летних каникулах – вполне! Даже в так называемом "честном" бою. Разница в физических кондициях велика, но и опыт рукопашного боя у меня более чем приличный.
– Могу, но… – я заткнул сладкое чувство мести, – не буду. Если сам не полезет, а вот тогда – да!
Внутри отозвалось успокоенностью, а затем и предвкушением. Н-да… мне тоже не очень верится, что не полезет! Напомнить, так сказать, о себе перед каникулами – чтоб веселей отдыхалось. А потом и после… Есть у него такая фишечка.
Ничего! В бытностью свою школьником, дрался я не только на соревнованиях, но и на улицах, притом не так, чтобы редко. Ну и спортивная среда, она и сама по себе… специфическая. Много интересного знаю, умею, практикую…
В смысле, раньше практиковал. Но уличные ухватки такого рода особой физической формы не требуют. Улица на то и улица, что драки, если ты не гопник, случаются чаще всего в максимально неудобной ситуации. Численное превосходство противника, неудобная одежда, состояние подпития и прочее, прочее… Да и всё больше не на татами или хотя бы на ровном асфальте, а в запомоенном мусором проулке, в тесноте подъезда или на ледяных торосах тротуаров.
– Если что, – пообещал я себе, – колено ему вынесу на хрен!
Использовать ноги здесь не то чтобы совсем не принято, но всё ж таки считается не вполне допустимым, если это не массовая драка, когда лежачего добивают ногами. Собственно, именно поэтому я в той драке и не использовал даже простейшие стопорящие удары. Подсознание, мать его, сдерживало!
– Но при подобной разнице в возрасте и габаритах, я думаю, не осудят, – пробормотал я, мысленно проигрывая перед собой сцены драки и примериваясь примерно, как можно действовать в этом случае, – А если и осудят, то хер с ними! Лишь бы не лезли… Этот сукин сын меня минимум раз в месяц по голове лупит, так и до эпилепсии доиграться можно!
Я встряхнулся… и сморщился от головной боли. Ничего, ничего…
– На повестке дня два вопроса, – пробормотал я, взяв со стола карандаш и чистую тетрадь, – Во-первых – пережить время до экзаменов, благополучно сдать их не получить по голове! Во-вторых – экстернат!
– С первым… – я задумался, – сложнее. Н-да… характерец-то поменялся, а учителя, они непонятное не любят. Да и однокласснички… Нюхом такие вещи чуются! Будут, непременно будут проверки на прочность! Со всех сторон! Ладно, решаемо… Две недели до конца учебного года уж как-нибудь продержусь.
А вот с экстернатом, пожалуй, будет попроще. Не быстро, вот уж нет! С папенькой в лоб идти не надо, исподволь работать придётся. Но несложно.
Юрий Сергеевич хотя и закручен хитрым винтом, но кунштюки его, по большому счёту, работают только с порядочными и законопослушными людьми. Ну и опыт, не без этого.
В остальном же – вполне заурядный алкоголик, который хотя и не пропил ещё остатки мозгов, но внушаемость у него повыше среднего. Экономия, опять же… За учёбу в гимназии вынь да положь двадцать пять рубликов, а держать экзамен экстерном – десять! Притом, как подсказывает память, при успешной сдаче часть средств возвращается.
А форма? Даже подержанная, как у меня, она ни черта не дешёвая! Все эти пуговицы, кантики, хлястики, гимназические шинели, фуражки и ранцы… тоже ведь денег стоят, и немалых! Обычная детская одежда, даже "дворянского" покроя, будет куда как подешевле.
– А ещё – свобода… – будто бы сами произнесли губы, – Никаких кондуитов7, педелей, запретов на посещение всего и вся, просиживания штанов за партой!
… память подсказала мне, что не всё так просто, но я отмахнулся. Плевать! Хоть что-то… хотя бы иллюзия свободы!
Глава 3
ГГ перестаёт рефлексировать и начинает действовать
Дверь чёрного хода закрылась за служанкой, и я, выждав для верности несколько минут, вышел в гостиную. С Фросей у нас что-то вроде холодной войны, только что односторонней в силу травоядного характера младшего Альтер-Эго. Не любит она меня, и крепко не любит…
Я же воспринимал это несколько отстранённо, и пожалуй даже, как нечто заслуженное. Не всегда замечая её отношение, но принимая с неизменной покорностью, за что презираем как сёстрами, так и служанкой. Папенька иногда одёргивает её, но в целом, Фрося воспринимает моё непротивление со злобным торжеством мелкой, подлой душонки, уверяясь в своём праве на такое ко мне отношение.
– А ведь с этим что-то придётся делать, – высказался я вслух, обойдя квартиру и подёргав ручки входных дверей, – Я… хм, другой отныне, и терпеть такое отношение не намерен. А что там придёт в голову глупой и злобной бабе, когда всё сделанное и сказанное начнёт возвращаться к ней бумерангом, предугадать почти невозможно. Тем более, Фроська твёрдо уверена, что она "Право имеет".
Проблема, на самом деле, более чем серьёзная. Подгадить она мне может – будь здоров, и это даже не переходя черту. Вариантов, на самом-то деле – масса!
Она может ежедневно раскачивать мне психику десятками мелочей, каждый из которых в общем-то несущественен.
– Хм… – память тут же подкинула мне фактов, на которые ранее я просто не обращал внимания. Чуть пересоленный суп… у всех или персонально в моей тарелке? Брюки, которые внезапно, всего-то после выходных становились тесными и лопались по шву в паху. Благо, произошло это событие не в гимназии, а когда я обувался в прихожей, шнуруя ботинки. Я тогда изрядно опоздал на первый урок, получил запись в кондуит и был оставлен после занятий на два часа. Мелочь? А ведь это только самое яркое, выпуклое!
Таких пакостей, на самом-то деле, ох как много… Возможно, я пристрастен, и не ко всем домашним неурядицам приложила руку служанка. Сестрички у меня тоже… не ангелы. Не думаю, что шестнадцатилетняя Люба будет так мелко пакостить, а вот Нине одиннадцать лет исполнится только в начале августа. Возраст этот, как я помню по себе, весьма пакостливый и дурной.
Есть ещё и повседневные мелочи, которые изрядно раздражают, осложняя жизнь и раскрашивая её в чёрно-серые тона. Все эти поджатые при виде меня губы, неоправданно резкий голос, мелочные придирки и попытки саботирования любых просьб. Ежедневное, едва ли не ежечасное напоминание, что в мире Фроси мне нет места.
А если она пойдёт в разнос? Я ведь не травоядное… характерец у меня, несмотря на сеансы у психотерапевта и несколько лет посещения психолога, не самый простой.
Нарвётся ведь! Укорот я ей дам, и притом быстро. Фактов, фактиков и домыслов в копилке моей памяти предостаточно. Не о своих обидах речь поведу, а вскрою тему небрежения по поводу сестёр, к примеру.
Пусть не сразу… но непременно вспомнят всё сказанное мной и сделанное служанкой – так, что обычная бабья лень вперемешку с дуростью, засунется под микроскоп переходного возраста и амбиций моих сестёр. А на самом ли деле Фрося плохо ухаживает за их одеждой от того, что завидует их молодости и… хм, красоте, или просто она наглая и ленивая особь с руками из жопы, не суть важно. Вдвоём они её с костями сожрут! Сёстры у меня те ещё… щучки.
Или "сердечную симпатию" открою, то бишь приказчика из москательной8 лавки. Папенька, даром что сам блядун известный и регулярно навещает бордели, к женским изменам относится крайне нервно.
Поймав себя на мысли, что начал уже продумывать обвинительную речь и выстраивать в уме как общие тезисы для такой беседы, так и манеру поведения, усмехнулся.
– А впрочем… – достав тетрадь, я скорописью и понятными только мне сокращениями сделал несколько пометок, пока не забыл. Пусть даже планы у меня и несколько иные, но как пойдут дела, предсказать невозможно. А Фрося… на самом деле проблема может резко стать куда как более острой, чем кажется на первый взгляд.
Интеллектом она не блещет, и это мягко сказано. Но считает притом, что "Право имеет", да и психика у неё расшатана смутными обещаниями папеньки. Видит себя "госпожой Пыжовой"… а это, как по мне – диагноз!
На что может решиться неуравновешенная дурная баба, я лично предсказать не возьмусь. От неё можно ожидать как заявления на "совратителя", до мышьяка или цианида в пирожных, поданных в воскресенье к чаю для всей семьи.
А пока… отложив тетрадь, я разделся и встал перед большим зеркалом в прихожей, пристально рассматривая своё тщедушное тельце, не забывая прислушиваться, не начала ли открываться входная дверь. Не дай Бог, кто-то из домашних застанет меня в таком виде!
– Н-да… – только и сказал я, качнув пальцем болтающийся между худых ног писюн. До наименования "членом" ему ещё и расти и расти, а насколько я помню, поллюций у меня ещё не было, – Надеюсь, в зрелом возрасте картина будет не столь печальной.
Ноги худые, костлявые, но – стройные, от чего я не то чтобы испытал радость, но некоторое удовлетворение всё ж таки получил. Хоть и небольшой, а плюсик… и признаков рахита нет, что очень и очень радует. Чёрт его знает, почему, но вот ожидалось… А-а! Точно… в моём детстве таких дрищеватых ребят во дворе рахитами почему-то дразнили!
– Телосложение, близкое к швабре, – удручённо бормочу я, без особого удовольствия глядя в зеркало. Не то, чтобы я не знал этого раньше, но… вот честно, считаю такой интерес совершенно естественным!
Не в эстетике и не в любопытстве дело, или точнее, не только в них. Это немаловажно, но важнее оценить заготовку, с которой предстоит работать. Тренерский опыт, пусть и небольшой, у меня имеется, и я считаю, что нужно изначально здраво оценить свои возможности.
Судя по быстрой утомляемости и общей "дохлости" организма, второго Поддубного из меня не выйдет, даже если наизнанку вывернусь. Обидно… вот до слёз, реально до слёз!
Несколько дней субьективного времени назад я ходил на маршруты повышенной сложности с тяжёлым рюкзаком, жал на тренировках полтораста (притом, что никогда не увлекался железом!), и без особых на то усилий выглядел так, что все мои подруги норовили меня потискать, укусить или лизнуть. А сейчас…
– Шкилетик, – констатировал я, поворачиваясь боком и без труда диагностируя у себя ещё и сколиоз, – обнять и плакать!
– Хотя… – я внимательней глянул на свою физиономию в зеркале и скривился, – обнимать как-то не тянет. Н-да… подозреваю, в будущем мне придётся завоёвывать симпатии женщин умом и деньгами, раз уж с внешностью такой напряг. Ну и обаянием, если получится, и если таковое вообще проклюнется в будущем.
Физиономия у меня не то чтобы вовсе некрасивая. Черты лица соразмерны и симметричны, вполне укладываясь в "золотое сечение". Но вот детали… Нос чуточку крупноват, что в общем-то не страшно. Однако же он костист и хрящеват, а кончик носа нависает над губой этакой сливой. Не сильно, но…
… такие же хрящеватые, костистые уши, ломаная линия скул и подбородка, слишком высокий лоб. Не урод, нет… просто откровенно некрасивый при всей правильности черт, и вот ну ни капельки обаяния!
– Н-да, – одевался я как в армии, перекрыв все нормативы, и что-то подсказывает мне, что ещё не скоро захочу повторить этот несомненно полезный, но не слишком-то эстетичный опыт.
Настроение уверенно поползло вниз, и как бы я не напоминал себе, что "мужчина должен быть чуть красивее обезьяны", самовнушение ни черта не помогало! Это как пересесть с новёхонького "Мерседеса" представительского класса в "Ладу-Гранту" от бывшего таксиста, и уверять себя, что "Автомобиль не роскошь, а средство передвижения".
Ладно бы только внешность, но и здоровье под стать! Утомляемость ещё туда-сюда, но вот мигрени… До появления качественной фармакологии ещё мно-ого лет! А пока, насколько я помню, сифилис лечат препаратами ртути… и иногда даже помогает. Говорят.
Мигрени, если мне не изменяет память, маменька лечила лекарствами с кокаином, н-да… Не она одна, впрочем. Здесь добрая половина лекарств – кокаин, героин, морфий, ртуть… детям прописывают, не подозревая о последствиях. Ну и ромашка с подорожником и корой дуба для публики попроще.
Папенька кокаин не уважает, но – пьёт. Крепко. И дедушка пил, и прадедушка… Хорошая у меня наследственность. Аристократическая.
Всё промотали! Всё, что предки брали на саблю в Диком Поле. Всё, что удерживали не одно столетие. Всё, подаренное царями и императорами, приумноженное взяточничеством на службе государевой. Три поколения вырожденцев, скатывающихся ниже, и ниже… и я как итог. Белая кость, голубая кровь, потомок старинного рода московских бояр. Даже фамильного серебра не сохранилось!
Врать не буду, жалко. Даже зная, что это неправедные, кровавые деньги, всё равно жалко. Даже зная, что приближающаяся Революция разорит большую часть аристократии, оставив от былых состояний крохи, да и те в эмиграции утекут сквозь пальцы.
В голове возникли параллели между власть имущими в этом времени, и их идейными наследниками в будущем, и я непроизвольно рассмеялся. Действительно, очень похоже!
– Н-да… кто бы мог подумать? И ведь уже не так жалко былого состояния предков… Так, Алексей Юрьевич? Так, так… себе врать – последнее дело. Есть злорадство, есть! А с другой стороны – карма у меня чистая, как хлоркой оттёрли!
Утешение, впрочем, помогло слабо. С деньгами возможностей как-то больше, притом при любой власти. А кровавые они там или нет, не то чтобы вовсе неважно, но будь у нас… у меня какие-то средства, гораздо проще было бы эвакуироваться из раздираемой на части Российской Империи.
А с другой стороны, при наличии пьющего папеньки и моём несовершеннолетии… пожалуй, нет никакой разницы, есть ли у меня деньги. Пробираться же самостоятельно через пол страны, зашив в подкладку какие-то ценности – бред! Рожа у меня не рабоче-крестьянская даже издали, и первые же "социально близкие" разуют-разденут-обыщут просто ради удовольствия.
Да и господа-офицеры, они всякие бывают. После нескольких лет в окопах, сознание, как мне кажется, упрощается очень сильно – в сторону выживания. Дворянская среда, она и так… больше разговоров о Чести. А после – "Бога нет, царя не надо, губернатора убьем. Платить подати не будем, во солдаты не пойдем" шприцем с морфином влетело в вены тем, кто ещё держался за былое.
Зато воспоминание об опиуме и героине всколыхнуло давно забытые ужасы зубных клиник в глухой российской провинции.
С помощью зеркальца проверил зубы, и выдохнул облегчённо. Ну хоть с этим проблем нет! Пока нет. Вроде как даже и не болели ни разу, что вовсе уж диво-дивное.
Посидев немного, нашёл в себе силы перебороть дрянное настроение и накатившее желание лечь и просто лежать, не думая ни о чём, занялся тестированием организма. Не физкультура, куда уж мне с отбитой башкой!
Осторожничал я сверх меры, и как выяснилось, не зря. Вестибулярный аппарат у меня оказался ниже всякой критики, и вот гадай – я по жизни такой неудачник, или это последствия травмы?
– Счёт к Парахину становится всё весомей, – запалённо пробормотал я, усаживаясь на покрытый половиком пол и морщась от медленно отступающей головной боли.
По-хорошему, мне ещё денька три-четыре двигаться в режиме эстонской улитки, но чёртов эскулап дал мне на выздоровление недостаточно времени. И как я уже хорошо осознаю, никто в гимназии не будет делать скидки на то, что ещё недавно валялся в постели.
Педагогов я опасаюсь, но не слишком. Я взрослый… пусть даже отчасти взрослый мужчина, и многие вещи, о которых переживают дети и подростки, мне совершенно побоку.
Больше всего переживаю, что просто не сдержусь, когда меня начнут распекать с переходом на личности, или как здесь принято – хватать за уши и за волосья. Это не то чтобы поощряется, но и жаловаться бесполезно. Знаю случаи, когда ребятам надрывали уши или выдирали буквально клоки волос так, что на голове проступала кровь, и ничего!
"– Сильный педагог" – говорят родители, умудрёно кивая головами, – "Как ещё с ними обращаться"?
Права ребёнка здесь – пустой звук, и даже в интеллигентных семьях, глава которой под рюмочку рассуждает о "Слезинке ребёнка", лупят порой так, что чадо валяется в горячке. Это, конечно, скорее исключение, но субботняя порка по итогам накопившихся за неделю действительных и мнимых грехов – норма во многих семьях. Ну и в промежутке…
Тестирование показало, что я хоть и дохлый, но шустрый. Даже сейчас, даже с больной башкой, я заметно быстрее себя-прежнего. Даже для легковеса у меня более чем достойные результаты, а если учесть, что я в принципе не тренировался в этой жизни, то и вовсе!
– А это открывает некоторые перспективы, – пробормотал я, потирая ноющий локоть и пытаясь унять плохо склеенные корометражки в моей голове, в которых я лихо резал противных супостатов красивым (почему-то непременно булатным) ножом и затыкивал их вытянутым из трости итальянским стилетом. Может и придётся… но сильно не факт, что я вообще смогу убить человека – тем более ножом. Не каждый сможет нажать на курок, а уж вот так, вблизи…
– Быстрый и гибкий, – подытожил я пятнадцать минут спустя, окончательно вымотавшись, – Очень быстрый и очень гибкий. Но дохлый… и запястья слабые. А ещё пару лет назад медик поставил мне диагноз "Привычный вывих лодыжки".
Как с эти справиться, я в общем-то знаю. Проблема в том, что результаты будут не ранее чем через полгода, и это самый оптимистичный вариант. По-хорошему, со скидкой на неизбежные в процессе тренировок травмы, мигрени и общую дохлость организма, рассчитывать нужно скорее года на полтора.
– Хреново… – я озабоченно потёр запястье, не вполне понимая, как не выбил их в драке с Денисом, если они заныли уже после простейших тестовых упражнений. Чудо? А может, остаточная матрица меня-взрослого… то есть всё равно чудо.
– Бинтовать запястья здесь не принято. Хотя… – взгляд мой упал на чистый носовой платок, – Хм…
Расправив его, повертел в руке, и после нескольких попыток достаточно крепко обмотал запястье. Подвигал, прислушиваясь к ощущениям… и сморщился.
– Эрзац! – сморщился ещё сильней и постановил:
– А деваться всё равно некуда, Алексей Юрьевич! Ведь придётся, точно придётся драться!
Настроение сразу же испортилось. Я вообще не вижу в сложившейся ситуации ничего положительного. Драться с подростком… увольте, мероприятие более чем сомнительное для взрослого человека.
С другой стороны, этот сукин сын не первый год осложняет мне жизнь. Издёвки, щипки, тычки, подзатыльники и плюс-минус раз в месяц – избиение, замаскированное под "поединок". По здешним нелепым гимназическим правилам, отказаться от вызова на драку без серьёзных последствий просто невозможно.
Собственно, есть только два варианта, если человек не хочет или не может драться. Первый, и самый распространённый, это просто терпеть. Засунуть язык в жопу, пореже выходить из класса на перемены и пытаться делать вид, что щипок с подвывертом, от которого потом остаются багровые синяки, это такая дружеская шутка. Ха-ха! А подзатыльники, от которых гудит потом голова, уколы булавкой и пинки, это знаки несомненной симпатии и приязни.
Второй вариант, это найти себе покровителя, или на здешнем гимназическом жаргоне – сюзерена. Ну и далее терпеть унижения только от одного человека, довольствуясь ролью шакала Табаки. Здесь как повезёт. Иногда "вассалитет" перерастает в дружбу или хотя бы приятельские отношения, пусть даже с оттенком покровительства.
В моём случае всё осложнялось богатым воображением, начитанность и низким уровнем социального взаимодействия с окружающим. Ну и хорошо развитой мимикой… что не всегда хорошо. Отсюда, к слову, и нелюбовь многих педагогов.
Осторожные попытки встроиться в систему я перестал предпринимать к концу второго класса, потому как – ну полная безнадёга! Сложно показывать уважение к кому-то, если в глубине души считаешь его не то чтобы недалёким человеком, а скорее – заготовкой человекообразного! Причём по делу…
И мимические мышцы, предатели, очень уверенно это отношение показывают… и к педагогам это тоже относится.
Ещё один момент – социальный статус. Когда "прогибается" под сюзерена мещанин Струков, это никому неинтересно и не вызывает удивления. А вот когда ищет покровителя отпрыск боярского рода, интерес окружающих на порядок выше… и не сказать, чтобы этот интерес был благожелательным.
Повертев сложившуюся ситуацию так и этак, я окончательно испортил себе настроение. По-хорошему, мне бы продержаться пару недель до конца занятий, не высовываясь и не показывая изменений. Потом, на летних каникулах, дожать дражайшего родителя и перейти в экстернат.
Но… не выйдет. Дело даже не в гордыне, а в ином психотипе. Там, где Алексей замыкался во внутреннем мире, как улитка в раковине, я действовал. Да и по башке лишний раз получать не охота.
– Бить подростка… – я сморщился, но память вовремя подкинула, что сейчас я и сам – ребёнок! Не подросток даже, а ребёнок, а разница почти в три года в таком возрасте – это не просто размах рук и весовые категории, как у взрослых мужиков, а куда серьёзней.
… а потом всплыло в памяти, что в ноябре-феврале Парахин настолько довёл меня, что я всерьёз раздумывал о самоубийстве. Притом, как я могу оценить с позиции человека, знакомого с психологией не понаслышке, доводил он меня вполне целенаправленно. Не думаю, что он имел в виду моё самоубийство, но это была именно травля, а не просто дурная прихоть подростка, не вполне научившегося понимать, что такое хорошо, и что такое плохо.
Не то чтобы другие мои недруги не доводили меня, но… сейчас я могу сказать, что в большинстве своём они делали это походя. Либо не имея в виду именно меня, а просто выцеливая как первого попавшегося аутсайдера, либо вполне искренне считая себя весёлыми шутниками.
А Парахин… вот хоть убейте, он меня врагом воспринимает! Понятия не имею, где и когда я ему дорогу перешёл, но Дениса я раздражаю самим фактом существования, притом давно уже.
– Н-да… – я покрутил головой, пока архивы моей памяти распаковывали соответствующую информацию, – однако!
Удержался я тогда от самоубийства каким-то чудом, да может быть тем ещё, что заболел тогда воспалением лёгких и слёг в постель почти на месяц. Физического здоровья мне это не прибавило, но мысли о самоубийстве отступили на время. Потом моральных сил давали приближающиеся летние каникулы, да отчаянная надежда, что после них всё чудесным образом переменится.
Воспоминания о желании покончить с собой чудесным образом перевели почти неизбежную драку из статуса мероприятия сомнительного в ранг едва ли не воздаяния. По крайней мере, детская часть меня пылала жаждой мщения и справедливости, отстаивая самый решительный и жёсткий вариант.
