Kitabı oku: «Наш Сталин: духовный феномен великой эпохи», sayfa 4

Сталин был одним из немногих, кто не верил в скорую советизацию Европы, и глубоко сомневался в том, что польский пролетариат готов поднять восстание, чтобы помочь Красной Армии. Развивая мысль о влиянии тыла на фронт, он предостерегает ретивых сторонников «польского похода»: «Ни одна армия в мире не может победить (речь идет, конечно, о длительной и прочной победе) без устойчивого тыла. Тыл для фронта – первое дело, ибо он, и только он, питает фронт не только всеми видами довольствия, но и людьми – бойцами, настроениями и идеями. <…> Тыл польских войск в этом отношении значительно отличается от тыла Колчака и Деникина к большей выгоде для Польши. В отличие от тыла Колчака и Деникина тыл польских войск является однородным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение – «чувство отчизны» – передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость. Отсюда стойкость польских войск» [144, с. 323].

Сталин исходил из того, что для польских пролетариев национальные приоритеты стоят выше классовых интересов, поэтому они будут сплоченно действовать против русских «братьев по классу». В связи с этим он считал достаточным освобождение от польского владычества украинских и белорусских территорий и говорил: там нас встречают как освободителей и даже атакуют польские позиции с тыла, а вот поляки поведут себя совершенно иначе [Там же, с. 324—325]. Вопреки намерениям Политбюро ЦК во главе с Лениным он призывал ограничиться обороной Советской республики от вражеского нападения и был категорически против «марша на Варшаву». Тогда Политбюро отстранило его от решения польского вопроса.

Тем временем командующий Западным фронтом М. Н. Тухачевский, активный сторонник мировой гражданской войны, не имея резервов, рассчитывая лишь на поддержку польского пролетариата, рвался вперед, – к этому его побуждали и требования РВС республики во главе с Троцким. Однако вторгшиеся на территорию Польши войска Красной Армии вместо классовой солидарности встретили (как и предполагал Сталин) враждебное отношение большинства польского населения и были остановлены регулярной армией.

Сталин же не только возражал против похода на Варшаву, – он действовал последовательно и принципиально: когда войска Западного фронта застряли на подступах к польской столице, он, будучи членом РВС Юго-Западного фронта, отказался (вместе с командующим фронтом А. И. Егоровым) завизировать приказ главнокомандующего С. С. Каменева о передаче трех армий фронта, в том числе знаменитой 1-й Конной, в распоряжение Тухачевского. Видя бессмысленность варшавского похода и не веря в его успех, Сталин не собирался ослаблять свой фронт, которому надлежало обеспечить безопасность границы с Румынией и блокировать армию барона Врангеля в Крыму. 16 августа поляки контратаковали войска Западного фронта, разгромили их и отбросили в Восточную Белоруссию.

Сталин был снят с постов комиссара и члена РВС Юго-Западного фронта и полностью отстранен от военных дел, но своего отношения к войне с Польшей не изменил. На IX партийной конференции Троцкий пытался обвинить его в поражении наших войск под Варшавой. Находясь в больнице после операции, Иосиф Виссарионович в письме, направленном в президиум конференции, возложил ответственность за поражение, в результате которого в польский плен попали 100 000 красноармейцев, на командование Западного фронта и потребовал создания комиссии для выяснения причин катастрофы. По его словам, заявление Ленина о том, что ЦК не допустил при этом стратегической ошибки, не соответствует действительности: «Я был, кажется, единственный член ЦК, который высмеивал ходячий лозунг о «марше на Варшаву» и открыто в печати предостерегал товарищей от увлечения успехами, от недооценки польских сил. Достаточно прочесть мои статьи в «Правде» [176, с. 135].

Так в ходе гражданской войны еще более определенно, чем раньше, выявляется идейно-политическая позиция Сталина, трезво оценивавшего перспективы пролетарских революций в Европе. Он отвергал попытки вооруженного их подталкивания и отстаивал возможность движения России по пути социализма независимо от судеб мировой революции. Последовавшее затем поражение революций в Баварии и Венгрии подтвердило правоту воззрений Сталина.

При всем том война не была для него единственным делом. Находясь на фронтах, он одновременно выполняет важнейшие задачи государственного строительства, возникшие вслед за политическим переворотом. В Совете Народных Комиссаров, сформированном II Всероссийским съездом Советов, он занял пост народного комиссара по делам национальностей. Но его деятельность далеко выходит за рамки наркомата. Наряду с Троцким и Свердловым он участвует в решении важнейших государственных вопросов как один из самых близких и доверенных сотрудников Ленина. Принимая решения, Ленин, по словам Троцкого, предварительно консультируется со Сталиным.

Пост народного комиссара по делам национальностей был не только одним из самых важных, но и труднейшим в стране, к той поре распавшейся на множество самостоятельных национально-государственных образований. Вместе с Лениным Сталин был автором декрета «О праве наций на самоопределение», принятого Советским правительством 15 ноября 1917 года. В январе 1918 года он представил на рассмотрение III Всероссийского съезда Советов проект основных положений конституции Советского государства, утверждавший федеративный принцип его устройства.

Троцкисты в то время жестоко расправлялись со всеми заподозренными в нелояльности к новой власти, в том числе – с целыми межнациональными группами населения. В частности, на Северном Кавказе ими проводилась политика «расказачивания». Директива, подписанная Я. М. Свердловым (циркуляр Оргбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года), требовала: «Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно» (Известия ЦК КПСС. – 1989. – № 6. – С. 177—178).

Требования «циркуляра» дополнялись и развивались постановлением Донбюро ЦК РКП(б), в котором ставился вопрос «о полном, быстром, решительном уничтожении казачества». Председатель Реввоенсовета республики Л. Д. Троцкий требовал «уничтожить казачество как таковое». 3 февраля 1919 года он подписал приказ «О расказачивании», 5 февраля такой же приказ был издан РВС Южного фронта. Этими и другими распоряжениями предписывались: ликвидация всех вооруженных формирований, расстрел не сдавших оружие вместе с семьями, взятие и расстрел заложников, рассеяние казачьего населения по сопредельным областям. Троцкист И. Э. Якир от имени РВС 8-й армии приказывал своим подчиненным применять «расстрел на месте всех имеющих оружие и даже процентное уничтожение мужского населения» (Москва. – 1989. – №2. – С. 151).

Такая политика вызвала резкий протест со стороны Сталина, и сразу же после смерти Свердлова, 16 марта 1919 года постановление Оргбюро о «расказачивании» было отменено пленумом ЦК РКП(б) как ошибочное. Оно действовало 52 дня, но этого времени оказалось достаточно для организации троцкистами кровавой расправы над донскими казаками и выселения значительной их части за пределы мест компактного проживания. В результате из четырех миллионов казачьего населения на Дону остались два. Подобные меры принимались и командованием Восточного фронта против уральского и оренбургского казачества.

Сталин сразу же после отмены директивы Оргбюро выступил за реабилитацию казачества и за формирование казачьих кавалерийских бригад. Когда чеченцы и ингуши, вставшие на сторону красных, получили «зеленый свет» на захват казачьих станиц на Тереке и выселение жителей, в некоторых случаях уничтожалось до половины выселяемых, – за полтора года здесь было убито около 70 тысяч человек. Сталин, выступая на съезде народов Терской области 17 ноября 1920 года в Грозном, предупреждает: «…Вследствие того, что некоторые группы казаков оказались вероломными, пришлось принять против них суровые меры, пришлось выселить провинившиеся станицы и заселить их чеченцами. Горцы поняли это так, что теперь можно терских казаков безнаказанно обижать, можно их грабить, отнимать скот, бесчестить женщин. Я заявляю, что если горцы думают так, то они глубоко заблуждаются» [148, с. 400]. Таков он по отношению к русским казакам, пусть и «провинившимся». Но его вскоре отозвали в Москву, и террор против русских на терской земле продолжался.

В отличие от адептов троцкизма, Сталин в своей национальной политике проводит в жизнь выдвинутый им принцип «самоопределения трудящихся масс». Этот интернационалистский принцип, опирающийся на единство интересов трудового народа, способствовал сближению национальностей. Применение его позволило создать своего рода «единый фронт» трудящихся против созданных буржуазией «национальных правительств». «Так сложился социалистический союз рабочих и крестьян всей России», – констатировал Сталин. Этот союз и стал основой для решения национального вопроса в 20-е годы. Вместе с тем, будучи последовательным диалектиком, Сталин хорошо понимал, что такой союз станет надежным фундаментом межнационального единства и новой российской государственности только при ведущей роли великого русского народа.

Подтвердив сформулированный Лениным еще до революции принцип самоопределения наций, большевики приложили все усилия к тому, чтобы нации «определялись» в составе единого российского государства. Это не везде оказалось возможным: от России отошли Польша и Финляндия, имевшие глубокие и прочные традиции самостоятельной государственности. Прибалтика была по существу отторгнута немцами и англичанами. Народы этих стран по своей культурно-цивилизационной ориентации были близки к европейскому Западу, и это учитывалось в политике Сталина. Именно он на съезде финских социалистов в ноябре 1917 года провозглашает независимость Финляндии.

Иное дело – восточные окраины страны, населенные по преимуществу мусульманскими народами. Здесь около 10 миллионов человек вели тогда кочевой образ жизни, их общественная организация сохраняла черты родоплеменного строя. Сталин пристально отслеживает политическое положение в обширном пространстве Востока. В яркой призывной статье, посвященной этой теме, он прозорливо связывает с Востоком будущее социализма и эмоционально подчеркивает: «кто хочет торжества социализма, тот не может забыть о Востоке» [143, с. 173].

Сталинский принцип «самоопределения трудящихся масс» реализуется в создании осенью 1918 года Центрального бюро мусульманских коммунистических организаций, деятельность которого обеспечила преимущество интересов трудового народа перед местным национализмом. За этим шагом последовало создание на протяжении 1920 года в мусульманских регионах страны советских автономных республик – Башкирской, Татарской и Казахской, а также автономных областей – Чувашской, Удмуртской, Марийской и Калмыцкой. В ноябре 1920 года Сталин предпринимает поездку на Северный Кавказ, и вскоре там тоже были созданы советские республики – Горская и Дагестанская.

Наиболее сложной оказалась ситуация в Закавказье, где проживало восемь коренных национальных групп, причем различные этносы часто переплетались друг с другом самым причудливым образом. Так, в Тифлисе армян было значительно больше, нежели грузин, а в Баку армяне и русские почти полностью вытеснили азербайджанцев. В Азербайджане и Грузии армян было больше, чем в самой Армении, что создавало антиармянские настроения на этих территориях.

В 1918 г. под нажимом турецкой армии была создана Федеративная Закавказская Республика, в которую вошел весь регион, кроме Баку, где армяне вопреки протурецким настроениям азербайджанцев создали советскую республику. Федерация вскоре развалилась, турки захватили Армению и Азербайджан, а Грузия подписала с Германией договор о размещении на ее территории немецких войск. Вскоре, однако, Турция и Германия вынуждены были покинуть Закавказье, и их место заняли англичане. Через год им тоже пришлось уйти, после чего началась советизация Закавказья, завершившаяся только в 1921 г.

Добавим к этому, что, оставаясь наркомом по делам национальностей, Сталин возглавил 9 апреля 1919 года вновь созданный наркомат государственного контроля, преобразованный позднее в наркомат рабоче-крестьянской инспекции. Кажется непостижимым, что такой гигантский объем работы по строительству нового государства он совмещал с решением труднейших военных задач. Несомненно, однако, что его деятельность в эти грозовые годы стала незаменимой, поистине уникальной школой руководства большими массами людей, сформировавшей его и как государственного деятеля, и как военного стратега. Первое из этих дарований Сталина выявится в полной мере с окончанием гражданской войны, а спустя два десятилетия от него вновь потребуется слить воедино военно-стратегическое и государственное руководство.

И хотя все это еще впереди, в те далекие, окутанные романтической дымкой годы, строгая история, как бы в предвидении трудного будущего страны, торопится выдвинуть Сталина на ключевые позиции в политике большевистской партии и Советского государства. Рубежной в его политической биографии и знаковой в судьбе страны стала дата 3 апреля 1922 года, когда на пленуме Центрального Комитета РКП(б) он, по предложению Ленина, оставаясь членом Политбюро и Оргбюро, был избран на учрежденный XI съездом партии пост Генерального секретаря ЦК.

Сам факт этого выдвижения говорит о том, что Сталин был признан в качестве наиболее работоспособного партийного руководителя и организатора. Заметим между тем, что пост генсека, по первоначальному замыслу, не был ключевым в ЦК. До его введения была должность ответственного секретаря, но никто из занимавших ее (Е. Д. Стасова, Н. Н. Крестинский, В. М. Молотов) не мог претендовать на лидерство в партии. Да и с учреждением новой должности слово «генеральный» в ее названии писали с маленькой буквы. Но воистину «не место красит человека, а человек место»:

Сталин, никогда не стремившийся к публичности и предпочитавший ей организационную работу, именно на этом посту становится духовным и политическим вождем большевистской партии и советского народа. Созидательная энергия его духа превратит этот пост в капитанский мостик государственного корабля. Вскоре он выступит с планом, в котором отчетливо проявятся «державные» приоритеты его политики. Это план государственного устройства новой, советской России.

Еще в октябре 1920-го в программной статье «Политика советской власти по национальному вопросу в России» он пишет: «Требование отделения окраин от России, как форма отношений между центром и окраинами, должно быть исключено не только потому, что оно противоречит самой постановке вопроса об установлении союза между центром и окраинами, но, прежде всего, потому, что оно в корне противоречит интересам народных масс как центра, так и окраин. Не говоря уже о том, что отделение окраин подорвало бы революционную мощь центральной России, стимулирующей освободительное движение Запада и Востока, сами отделившиеся окраины неминуемо попали бы в кабалу международного империализма» [145, с. 351].

Сталин рассматривает идею государственной целостности страны как важнейшее геополитическое условие ее «авангардного» движения по пути социалистического созидания и как стратегический плацдарм своей деятельности. В 1921 г., выступая на X съезде партии, он говорит, что прообразом будущего объединения независимых советских республик является РСФСР. 12 января 1922 года он обращается в Политбюро ЦК РКП(б) с запиской, в которой, предлагая практические шаги по подготовке создания единого советского государства, определяет цель этих шагов как достижение «объединения всех независимых республик с РСФСР на началах автономии» (Правда. – 2012. – 15—18 июня). Уже 16 января Политбюро постановило принять предложения Сталина как руководство к действию.

Наркоматом по делам национальностей была проделана вся необходимая работа, и в августе Политбюро решает создать комиссию Оргбюро по подготовке на очередной пленум ЦК вопроса «О взаимоотношениях РСФСР и независимых республик». Сталин предложил на рассмотрение комиссии план «автономизации» национальных образований в составе РСФСР. План состоял в том, что все независимые советские республики входят в РСФСР на правах национальных автономий, и таким образом возрождается историческая Россия, «единая и неделимая».

План Сталина был принят комиссией и разослан для обсуждения в центральные комитеты компартий республик. Он был одобрен ЦК КП Азербайджана и Армении. Против выступил ЦК КП Грузии, предложив конфедеративный вариант объединения. ЦК КП Белоруссии высказался за сохранение существующего положения. ЦК КП Украины заявил, что исходит из принципа независимости Украины. Между тем, идея «автономизации» имела много сторонников на различных уровнях власти, в партийной среде и в широких народных массах, что в ходе дальнейшей работы комиссии позволило ей повлиять на позиции центральных органов государственного руководства независимых советских республик.

В результате, собравшись 23 сентября на свое заседание, комиссия поддержала сталинский проект, – за него проголосовали представители всех республик за исключением Грузии, представитель которой при голосовании воздержался. Уже на следующий день, 24 сентября все спорные вопросы, касающиеся объединения путем «автономизации», были решены. Однако Ленин, который был болен и участия в работе комиссии не принимал, неожиданно выступил против самой идеи «автономизации». 26 сентября он направил членам Политбюро письмо, в котором подверг резкой критике план Сталина и предложил создание союза равноправных советских республик. В ответ Сталин обвинил Ленина в «национальном либерализме».

Ленина можно было бы понять, если б согласие об «автономизации» еще не было достигнуто, следовательно, реализация плана Сталина могла усугубить разногласия и воспрепятствовать объединению народов распавшейся Российской империи. Но в сложившейся к тому времени обстановке план Сталина был, как мы видели, вполне реален, и позицию Ленина нельзя оценить иначе, как следствие неоправданной уверенности в том, что вот-вот грянет мировая социалистическая революция, и тогда возникнет препятствие к новому объединению в виде… Советской России. Поэтому надо, настаивал Ленин, создать союз национальных советских республик, в самом названии которого отсутствовало бы имя России. К такому союзу в дальнейшем могли бы присоединяться на основе полного равноправия (с правом выхода из союза) все новые советские республики, которые будут возникать вследствие грядущих революционных потрясений.

Не приходится сомневаться, учитывая авторитет вождя революции, что ленинская установка во многом определяла позиции членов Политбюро, да и ЦК РКП(б) в целом. Поэтому Сталин не мог, в сложившейся ситуации, получить там большинство. После долгих споров он отступил, согласившись внести поправки, на которых настаивал Ленин. Но, уступая, Сталин не собирается отказываться от своих взглядов на строительство Советского государства. Сохранились записки, которыми он обменивался с Каменевым во время заседания Политбюро 27—28 сентября, при обсуждении поправок к тексту резолюции возглавляемой им комиссии. Сталин пишет: «Нужна, по-моему, твердость против Ильича». Каменев отвечает, что если Владимир Ильич настаивает, лучше не сопротивляться. Сталин, видя, что поддержки не будет, тем не менее, многозначительно заключает: «Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению» (Известия ЦК КПСС. – 1989. – № 9. – С. 209).

Сегодня многие склонны считать, что разногласия между Лениным и Сталиным по вопросу об устройстве государства были неким досадным недоразумением. Дескать, Сталин в ходе беседы с Лениным понял свою ошибку и согласился с ним. В действительности все обстояло куда более серьезно. Ленин был против самой идеи единой российской державы, стоя на позициях всемирного союза социалистических республик. Все послереволюционные годы он пребывал в ожидании скорой мировой революции. Так, в предельно кратком обращении к пятому съезду РКСМ (октябрь 1922 года) он, помимо приветствия и пожелания успеха, ограничивается только одним – призывает молодежь «ко времени назревания следующего момента мировой революции оказаться вполне на высоте задачи.» [82, с. 219].

Поэтому он жестко выступает против идеи воссоздания централизованного российского государства. Буквально сразу же после подписания союзного договора он предлагает «вернуться на следующем съезде Советов назад, т. е. оставить союз советских социалистических республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность» [84, с. 361—362]. И хотя Сталин после их сентябрьской беседы никогда не возвращался к плану автономизации, Ленин видел в нем опасного для мировой революции носителя российской великодержавной идеи. В диктовке от 30—31 декабря, известной под названием «К вопросу о национальностях или об «автономизации»», он требует сделать Сталина и Дзержинского политически ответственными «за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию» [Там же, с. 361]. По-видимому, не случайно и то, что через три дня после завершения диктовки он делает добавление к своим запискам от 24 декабря (известным как «Письмо к съезду»), в котором предлагает заменить Сталина на посту генсека другим человеком [83, с. 346].

Таким образом, создание союза равноправных республик на месте единой и неделимой России явилось результатом ошибочной оценки Лениным перспектив мировой социалистической революции, а также недооценки им исторического опыта и традиций социального жизнеустройства в судьбах народов. «Европоцентристские» настроения Ленина мешали ему по достоинству оценить характер русской культуры, ее «пронизанность» коллективизмом и социализмом. Они помешали ему понять, что другой такой страны, как Россия, в Европе нет, и мы долго еще будем в одиночестве, пока наш социализм не обнаружит свои преимущества и не станет примером для других стран и народов.

Сталин же понимал нашу революцию как «цивилизационное» явление, обусловленное спецификой русской культуры, он скептически смотрел на возможность скорого развертывания революционных движений в западных странах и повторения опыта нашей революции. Он умел по достоинству оценивать имперский исторический опыт страны и понимал необходимость воссоздания единой и неделимой России. Он видел, что как раз коллективистский, «советский» характер культуры, присущей народам России, делает ее «слабым звеном» в мировой системе капитализма, что и позволило ей совершить революцию. В то же время, эти черты народной культуры придавали стране силу, опираясь на которую, она была способна первой в истории строить социалистическое общество.

30 декабря 1922 года на досрочно созванном и проведенном под руководством Сталина съезде Советов делегаты РСФСР, Украинской ССР, Белорусской ССР и Закавказской СФСР подписали союзный договор. Так еще при жизни Ленина и вместе с ним Сталин заложил основы государства по имени Союз Советских Социалистических Республик, которое ему предстояло сделать великой народной державой.

СССР, несмотря на ошибку, допущенную при его рождении, был превращен усилиями Сталина в единое государство с централизованным управлением, способное и на интенсивные социально-экономические преобразования, и на сопротивление внешней агрессии.

Однако в начале 90-х, когда в стране возникла ситуация глубокого политического кризиса, когда на передний план общественной жизни стала выходить «новая буржуазия», поощряемые центральной властью «национальные элиты» в одночасье развалили уже давно ставший единым – экономически, политически и ментально – и казавшийся нерушимым Советский Союз. Великая держава была разорвана в клочья и в один момент исчезла с политической карты мира.

Это явилось поразительно легким делом, ибо наше государство формально не было единым и неделимым. А ведь фиксация в союзном договоре статуса единой державы, заложенного в сталинском проекте, за прошедшие десятилетия сделала бы «неделимость» фактом общественного сознания и тем самым послужила бы серьезным препятствием на пути разрушителей. Кроме того, соответствующая конституционная норма могла стать эффективным правовым оружием в руках противников расчленения Советского государства. Было бы приведено это оружие в действие или нет, остается вопросом, – речь идет лишь о том, что сторонники сохранения давно ставшего единым Союза этого оружия были лишены. Его не оказалось потому, что за семьдесят лет до этого Ленин не захотел понять Сталина. Не правда ли – блестящая иллюстрация к вопросу о роли великих личностей в истории?

История СССР – свидетельство правоты и дальновидности Сталина: он сумел построить народное государство, основываясь на глубоко традиционной идее российской великодержавности, в противовес ортодоксально-марксистским представлениям о мировой революции пролетариата. И именно в этом качестве – как великая социалистическая держава – Советский Союз стал оплотом мирового социализма. В течение трех десятилетий сталинский гений вел созданное им государство по пути крутого восхождения и обретения им статуса великой мировой державы.

***

…А тогда все было еще впереди. Над миром только-только взвилось пурпурное знамя, призванное зажечь зарю социализма. Начиналась сталинская эра отечественной и мировой истории. Она ознаменовалась чередой грандиозных свершений, которые явились, как и всякое великое деяние, результатом реализации великого замысла. Это был оригинальный теоретико-стратегический замысел, сделавший его автора на три десятилетия главным действующим лицом всемирно-исторической драмы.