«Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова» kitabından alıntılar, sayfa 41

Мне очень вредит моя деликaтность, онa исковеркaлa мне мою юность. Мое детство и отрочество... Скорее тaк: скорее это не деликaтность, a просто я безгрaнично рaсширил сферу интимного - сколько рaз это губило меня...

Но - пусть. Пусть я дурной человек. Я вообще зaмечaю: если человеку по утрaм бывaет скверно, a вечером он полон зaмыслов, и грез и усилий - он очень дурной, этот человек. Утром плохо, вечером хорошо - верный признaк дурного человекa.

— Нет. Что я сказал, то сказал. Первую дозу я не могу без закуски, потому что могу сблевать. А вот уж вторую и третью могу пить всухую, потому что стошнить может и стошнит, но уже ни за что не сблюю. И так вплоть до девятой. А там опять понадобится бутерброд.

— Зачем? Опять стошнит?

— Да нет. Стошнить-то уже ни за что не стошнит, а вот сблевать — сблюю.

На глазах у публики рушилась вся его система, такая стройная система, сотканная из пылких и блестящих натяжек. "Помоги ему, Ерофеев, - шепнул я себе, - помоги человеку. Ляпни какую-нибудь аллегорию или..."

Когда человек плачет, он просто не хочет, чтобы кто-то был сопричастен его слезам. И правильно делает, ибо есть ли что-нибудь на свете выше безутешности?..

Скучно было жить только Николаю Гоголю и царю Соломону

Вот, помню, когда мне стукнуло двадцать лет — тогда я был невозможно одинок. И день рождения был уныл.

Я, помнится, в этот день даже и не вставал с постели: я выпил пива и затосковал. Просто: лежал и тосковал.

Мне это нравится. Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости… Можно себе представить, какие глаза там. Где все продается и все покупается..

А надо вам заметить, что гомосексуализм изжит в нашей стране хоть и окончательно, но не целиком. Вернее, целиком, но не полностью. А вернее даже так: целиком и полностью, но не окончательно. У публики ведь что сейчас на уме? Один гомосексуализм.