Kitabı oku: «Ретроспектива», sayfa 18

– Вот теперь попалась, – в медовом голосе Теодора растекалось удовлетворение. – Насколько ты можешь доверять мне, будучи в моей власти?

– Полностью.

– Да? Ты зависима от меня. От моей милости, от моего решения и моих желаний. Ты раскрыта для меня. Ты беспомощна. Уже не такая храбрая, как совсем недавно, пока ещё могла управлять своими конечностями, не так ли? Теперь ты не просто не хочешь ёрзать. Твоё тело поставило блок на любое движение, потому что это привлечёт моё внимание. Потому что теперь ты под моим контролем. А значит, оцениваешь каждый свой шаг на степень риска, подозреваешь в каждом из них угрозу. Никогда не знаешь наверняка, что я захочу с тобой сделать. Придётся просто принять то, что тебе дадут.

– Да…

– Да? Увереннее!

– Да!

Он пристроился у вздёрнутой в воздухе задницы Миры. Новое проникновение заставило её глаза широко распахнуться. Кожа была как в огне, словно под ней тлели угли. Теодор склонялся, проникая глубже. Грудь Миры удобно легла в его ладони.

Выпрямившись, он нажал на распорку и толкнул ноги Миры. Те раздвинулись минимум на три фута. И обратно их никак не сомкнуть. Теперь дыхание Миры скандировало с какими-то задушенными звуками.

– Ты рычишь? – подразнил Теодор. – Порычи. Это всё, что тебе сейчас доступно.

Он двигал бёдрами как поршнями. Мира ощущала в себе каждый его дюйм. Каждое движение сдвигало её вверх по матрасу. Удары бёдер о ягодицы сливались, путаясь меж собой. Почти непристойное созвучие.

Обострённого слуха коснулось хлёсткое ругательство сквозь зубы. Совершенно лишённое привычной вычурности, свойственной Теодору.

Ого. Дважды за вечер.

Ты умеешь ругаться.

Бранное слово точно плеснуло бензина в огонь. Взявшись за перекладину распорки, Теодор повернул Миру на сто восемьдесят градусов. Мира шлёпнулась на спину, из груди вышибло весь воздух. Быстро отстегнув её, Теодор отбросил адово-райское приспособление в сторону. То с грохотом приземлилось на пол.

– На хрен. Позже. Позже. Потом.

Трижды за вечер.

Он раскинул конечности Миры в стороны и устроился между её ног. Игра Теодору отчего-то надоела. Или показалась лишней. В этот момент он хотел наслаждаться откликом своей партнёрши. Вколачиваться в податливое тело. Наблюдать порочным взглядом, как исчезает внутри него дюйм за дюймом.

– Двигайся, как тебе хочется, – нависнув сверху, сказал он.

Всё вокруг сузилось до ощущений от веса его тела. Мира сомкнула щиколотки на пояснице Теодора, а руки – на его шее.

– Моя нежная, – на контрасте с жёстким темпом прозвучал ласковый шёпот в губы.

Он вдруг вырвался из неё, заставив ахнуть от резкого ощущения покинутости.

– Что ты делаешь? – Мира встала на локти, но, потеряв равновесие, тут же грохнулась обратно на спину.

Теодор изящно прогнулся в спине. Лопатки его смотрели вверх, черноволосая голова склонилась к паху.

– Что ты…

Рот его теперь ласкал там, где только что побывал его член. Знакомые волнообразные и подманивающие движения, взмахи мягкого, плоского, упругого языка чередовались с редкими поцелуями. Теодор заставил принимать каждое прикосновение. Мира вытянулась, издав хныкающий звук. Тело мелко содрогнулось от мощного прилива. Теодор не остановился, пока Мира не обмякла в его руках. И только потом снова навис над ней и глубоко толкнулся внутрь. Сердце Миры стучало в горле. Колени соскальзывали с влажных мужских ягодиц от каждого толчка. Скопившееся внизу живота остаточное удовольствие вынырнуло на поверхность в тот момент, когда бёдра Теодора замерли и задрожали.

***

Два тела образовались в позе инь-янь. Кожа была липкой, а простынь неуютно остывала. Даже лёгкие прикосновения вызывали у Миры протесты.

– М-мх, – недовольно промычала она.

– Больно?

– Нет.

– Ты под напряжением, как оголённый провод?

– Да. У меня ноги до сих пор дрожат.

Теодор невесомо поцеловал её колено. Только что он вертел ей, как ему вздумается, а теперь, как прежде, смотрел с придыханием.

– Душа твоя – коварная сирена.

– Разумеется, во всём виновата я, я тебя соблазнила, да-да.

Сиротливо валяющаяся на полу распорка притягивала взгляд.

– Почему эта штука находится в твоей спальне?

– Заготовлена заранее. У меня были на тебя планы.

Вскоре Теодор устроился за спиной Миры и, обняв её, зарылся носом в запутанные волосы.

– Я вся мокрая и липкая.

– Да. И пахнешь мной.

– Это мне подходит, потому что ты пахнешь изумительно, – повернувшись в его руках, Мира забросила на бедро Теодора ногу. – Ты пахнешь… хм, кожаным салоном дорогого авто, глянцевыми страницами нового журнала… И немного грейпфрута.

– К сожалению, не я, а «Том Форд».

– Нет. Это ещё и ты. Не смейся, я упражняюсь в литературности.

– Я польщён. Мой запах ещё никто так высоко не оценивал. И всё же это просто парфюм.

– И всё же я останусь при своём мнении.

– Как и обычно.

Какое-то время они молчали. Теодор гладил её волосы. У Миры сил не осталось, поэтому она обводила лишь взглядом его нос, губы, выточенную линию челюсти.

– Прости за сегодня. Я не хотел быть грубым.

– Я хотела, чтобы ты был груб.

– Речь не об этом. А о том, что я наговорил тебе.

– Зато наконец-то сказал всё, что думаешь.

– Неважно, что я думаю. Ты такая, какой пожелаешь быть. И никто не в праве тебе указывать.

– Да. Поэтому меня твои оскорбления не задели.

– Всё равно. Я не хотел грубить.

– Хорошо, – Мира нажала губами на его подбородок. – Ты уже достаточно попросил прощения.

– Значит, всё в порядке? – изумился Теодор.

– Конечно. Извинения приняты. Почему тебя так это удивляет?

– Ты всегда меня удивляешь, – привычный недоответ.

После душа Мира собирала разбросанную по дому одежду. Теодор любезно предложил помощь. Но взамен одеваться ей пришлось под его пристальным, почти маньяческим присмотром. Едва Мира собиралась надеть бюстгальтер, Теодор отобрал его. С невозмутимостью он помог Мире натянуть блузку на голое тело.

– Просвечивается, – заметила она.

Большим пальцем Теодор погладил её сосок сквозь ткань.

– Безупречно выглядит.

Мира оценила себя в зеркало и усмехнулась.

– Ну ладно, – она откинулась спиной на его грудь. Взяла Теодора за руки. – Завтра мне нужна моя машина. Прямо с утра.

– Хорошо. Я отвезу тебя домой.

– Я поеду на метро… И знаешь, почему?

– Да.

– Да. Потому что со мной ничего не случится.

Теодор кивнул. Мира обернулась к нему лицом.

– Теодор. Я понимаю, что ты ничего не можешь с собой поделать. Эта отравляющая фобия каждый раз оказывается сильнее. Но она будет только расти, если давать ей питаться. Можно и дальше ей потакать. А можно просто начинать сражаться. Она никуда не денется, если ты для этого ничего не сделаешь. Ты не в силах оградить меня от всего на свете. А постоянный страх однажды разрушит тебя.

– Я знаю, – снова ответил он, и Мира с облегчением поняла, что он действительно знает.

***

Есть что-то особенное в метро. В его шуме. В его сквозняках. В царствующем здесь запахе машинного масла и металла.

В волосах Миры гуляло дыхание Теодора, его руки лежали на её талии. Ближе стоять было уже невозможно, но Мире казалось, они всё равно недостаточно близко. Внутри остановившегося вагона она выловила взглядом надпись: «Не прислоняться». Ирония случая.

Здесь, в месте, где расставаться – обычный ход вещей, рождалось что-то новое. Оно просачивалось в каждый уголок души струйками. Или сбивало с ног, точно поезд. Мира не была уверена, как именно оно действует на неё. Она просто позволяла этому ощущению зарождаться в солнечном сплетении, встречала его сердцебиение и дыхание жизни. И вот – оно уже было повсюду. Ложилось нежностью на ресницы, скапливалось под веками. Трогало губы робко, как первый поцелуй.

В какой момент понимаешь, что человек тебе дорог? Когда это происходит? Если бы Мире пришлось выбирать, она бы сделала ставку на этот самый момент в метро.

Мимо спешили люди, но Мире казалось, они с Теодором – двое в огромном мире. Два сердца посреди перрона. В замершем мгновении. Здесь и сейчас плёнка киноленты остановилась. И это прощание – не обкрадывающая бессмысленность.

– Уже мой третий поезд ушёл, – слова Миры потонули в стуке колёс вагона.

Теодор не ответил. Только поводил носом по её виску и снова застыл. Мира тоже больше не заговорила. Её заполняло трепетом. Так много, что казалось, там, внутри неё, нет столько места. Несмотря на все передряги, сегодняшний день останется в памяти любимым воспоминанием. И Мира больше никогда не сумеет воспринимать подземку как прежде. Она крепче прислонилось к фигуре Теодора. Тело хотело запомнить этого человека здесь и сейчас. Оно желало выточиться под него, научиться идеально соприкасаться с ним всеми точками. Чтобы быть повсюду. Чтобы сплетаться с ним в танце единения.

Свет окон разгоняющегося вагона снова замелькал, от движения образовался ветер. Но образ мира вокруг слился для Миры в ненужный фон.

Кажется, я что-то чувствую к тебе. Настоящее.

Мира уехала только спустя десяток пропущенных поездов.

Глава 21

На улице царствовала мерзость: снег вперемешку с дождём и порывами ветра обрушились на город ещё прошлой ночью. Но в салоне автомобиля было тепло и сухо. Покидать уютное место Мире не хотелось не только из-за непогоды за окном. Теодор массировал её руки. Каждый сустав он растирал своими чуткими немного прохладными подушечками пальцев. Мягко, плавно, без лишних усилий. Обычно Мира не жаловала массаж из-за ощущения жирного масла на коже. Но «сухой» массаж пришёлся ей по вкусу. Вдобавок, тот, кто исполнял его, посылал в каждую клетку её тела импульсы. Конечно, лишь игра воображения, и всему виной – личность Теодора. Всё ещё будоражащая, заставляющая вспыхивать и ёрзать.

– А действительно помогает, ты не преувеличивал.

Улыбка дёрнула уголки губ Теодора.

– Экспресс-способ снять тревогу. Пальчики – основной инструмент познания окружающего мира. Они непрерывно находятся в движении. Поэтому тоже устают и заслуживают отдыха.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Мой учитель китайского однажды поделился секретом, как быстро снять стресс.

– Ты изучал китайский язык?

– Да. Какое-то время.

– Ого, – Мира без преувеличения удивилась. – Это… восхищает. Круто! Сложно, наверное?

– Не самое сложное, что мне доводилось осваивать, – заметил Теодор, а затем произнёс настоящую абракадабру.

– И что это значит? Переведи.

– Просто сделал тебе комплимент.

Мира озадаченно заморгала и улыбнулась.

– Хм-м. Ну ладно.

Однажды он заявит, что открыл химический элемент или летал в космос. Или признается в чём-то другом не менее грандиозном – так же буднично. И Мира поверит. Ведь неизвестно, на что этот человек способен ещё.

Закончив с массажем, Теодор оставил руки Миры между своими ладонями.

– Понравилось?

– Очень. Спасибо. Я и правда меньше нервничаю теперь.

– Рад стараться.

Мира заворочалась в пассажирском кресле, устраиваясь на боку. Перед её взглядом Теодор выстоял недолго.

– Что значит ваша лукавая улыбка, мисс Эллиот?

– Не могу дождаться, когда ты уже попросишь остаться у тебя.

– А мои уговоры сегодня возымеют успех?

– Этот этап всё равно неизбежен. Время идёт. Давай уже поспорим, и я пойду.

– То есть, ты вообразила, что я и на этот раз сдамся?

– Конечно. Я выиграю.

– Ты намеренно науськиваешь меня начать умолять, хотя уже давно всё решила?

– Вроде того.

– И тебе просто нравится надо мной издеваться, не правда ли?

– Возможно, – Мира прикусила губу. – И ещё дело в том, что я обещаний на ветер не бросаю. Я однажды сказала, что не стану за тобой бегать никогда больше. Вот, держу слово.

Теодор возвёл лицо к потолку.

– Боже, дай мне сил, – проворчал он, однако, без раздражения.

– Иногда я намерена тебя поощрять за то, что ты прилежно несёшь этот нелёгкий крест. Вот, например, завтра. Сдам последний в этом году экзамен и сразу к тебе.

– А послезавтра ты улетаешь в Португалию.

– Увы, вот тут незадача, – Мира хихикнула. – Ну прости. Я не смогу готовиться к экзамену, если буду с тобой.

– Почему?

– Потому что ты будешь меня отвлекать.

– Не буду я тебя отвлекать.

– Хм. Тогда зачем мне оставаться?

Теодор красиво ухмыльнулся.

– Хочешь, выделю тебе комнату. Даже заходить туда не стану. Ты сможешь готовиться, сколько потребуется.

– Я уже съехала из общаги в отдельное жильё, чтобы сосредоточиться на учебе. Последний год, как-никак. Мне надо стараться. Сто двадцать кредитов для диплома сами себя не получат. А если я хочу в магистратуру, мне необходим высокий средний балл. К тому же кроме аттестата и табеля оценок потребуются рекомендации от профессоров или преподавателей. Значит, мне следует зарекомендовать себя. А ещё впереди госэкзамен…

Теодор не сводил с Миры испытывающий взгляд. Но Мира держала марку, продолжая перечислять очевидные вещи.

– И, конечно же, дипломный проект, который мне предстоит защитить в течение семестра. А залог успеха для каждого важного дела – иметь силы. Так что придётся не только готовиться усерднее, но и высыпаться.

Выражение лица Теодора было бесподобным. Он догадывался, над ним нещадно потешались, но стойко дослушал парирования Миры. И только затем сказал:

– Останься.

– Я выдала целый список увесистых «но», а ты просто говоришь: «Останься»? Где контраргументы? Сдаёшь позиции, Вермеер…

Теодор склонился над Мирой. Кончик его носа обвёл раковину её уха, спровоцировав мурашки.

– Останься, – прошептал он снова. – Если хочешь, ничего не будет.

– То есть, ты думаешь, я ухожу из-за этого, а не из-за горы дел на моей шее?

– Причины, почему ты от меня постоянно убегаешь, могут иметь под собой разную почву. Возможно, я тебя…

– Ну скажи это вслух… – Мира растянулась в широкой улыбке. – Может ты меня что?

– Утомил, – подобрал слово Теодор.

Мира заливисто расхохоталась. Надо же, какое речевое па! Мира выразилась бы конкретнее. И стала бы свидетелем, как чёрные глаза напротив распахнутся.

– Значит, ты подумал, я захотела домой, потому что ты меня утомил?

– Или ты хотела подумать.

– О чём?

– Я не знаю. Сама скажи.

Мира понятия не имела, что он имел в виду. Его мозг способен породить несусветные версии.

– Мы ведь уже стоим у моего дома…

– Мне ничего не стоит увезти тебя обратно к себе.

– Проехали столько, чтобы вернуться? Нерационально, – Мира звучала всё неубедительнее: у неё кончались аргументы. – Да у меня даже комплекта одежды нет. Я твои рубашки таскаю. Кстати, клетчатую ты обратно не получишь. Во всяком случае, пока не отдашь мои вещи. Белый бра точно у тебя.

– Ничего не видел.

– Ты его спрятал. Отдай, он мне нравится.

– Поищу, – Теодор был весь в своих мыслях, но вежливо ждал, когда Мира закончит измываться над ним. – Перевози свои вещи ко мне, – сказал он вдруг.

– То есть, переехать? Так это называется.

– Да, – прибавил Теодор уже твёрже.

– М-м. Что ещё прикажете сделать, господин Вермеер? Вы бы могли носить меня в своём кармане, чтобы всегда иметь под рукой.

– Не обязательно сразу все вещи. А часть. Пока.

Мира не с нашлась с ответом. Ей предложили переехать. Просто. Прямо. Без обиняков.

Затянувшаяся пауза прозвучала лучше всякого ответа.

– Я слишком тороплюсь? Произвожу впечатление подозрительного типа, от которого стоит держаться подальше?

В Теодоре Мира никогда не подозревала угрозу для себя. Неподходящий ей человек. Сложный. Путанный. Но никак не способный причинить ей вред. Но предложение переехать не вязалось с её картиной мира, с её сложившимся о Теодоре мнением. И даже не в этом был камень преткновения. Миру что-то смущало, но что? Она никак не могла поймать эту разгадку за хвост.

– Сначала ты говоришь, что хочешь видеть меня двадцать четыре на семь, а затем отказываешься встретиться со мной.

– Когда?

– Допустим, позавчера. Я предложила отправиться со мной и девочками в бассейн.

Теодор отвернулся к лобовому стеклу. Челюсть его крепко сомкнулась.

– Я не плаваю.

– Там быстро приручат…

Молчание.

– Есть проблема?

– Никакой. Я ведь сказал, что не люблю это.

Ему будто навязывали что-то аморальное. Есть причины так рьяно открещиваться от пустяка? По каким соображениям этот человек бойкотирует общественные бассейны?

– Это же просто весело, – без надежды объяснила Мира.

– Сомневаюсь.

– Да почему?

– Терпеть не могу воду. Что мне в этом заведении, прикажешь, делать? Я даже плавать не умею и никогда не хотел учиться.

– Кого-то мне это напоминает.

Ухмылку Миры встретили холодно.

– Тема закрыта, – она подняла ладони в защитном жесте.

Гулкая тишина снова наваливалась со стен автомобиля.

– Завтра в девять начало экзамена, – повторил Теодор. – А потом я тебя забираю к себе.

– Да.

– И ты моя на остаток дня.

– Да.

– И на всю ночь.

– Да, я же сказала, – Мира изумлённо хохотнула: уточнения были на уровне следственного допроса под лампой.

Теодор переплёл их пальцы и, поднеся к своему лицу, поцеловал костяшки рук Миры.

– Удачи.

– Сделаешь завтра такой же массаж? После экзамена я тоже буду на нервах.

– Я сделаю для тебя всё, что пожелаешь. Только приезжай.

Щёки Миры запылали.

– В нашем плане на завтра есть одна загвоздка.

Теодор вздохнул.

– Ты бога переживёшь, лишь бы внести свои коррективы во всё на свете, не так ли?

– Я не специально. Просто я собиралась послезавтра оставить машину на стоянке у аэропорта. А если завтра планирую ночевать у тебя, нужно взять её с собой.

– Я всё учёл. Ты оставишь свой автомобиль дома. Завтра я заберу тебя из университета, мы захватим твой чемодан и отправимся ко мне. А послезавтра в аэропорт поедем вместе. И, разумеется, я встречу тебя, когда ты вернёшься.

– Зачем столько перемещений ради меня одной?

– Мира, я уже всё решил, – строгость и забота в голосе гармонично переплетались. – Я хочу проводить тебя!

– Знаешь, как в кино: герой бежит через аэропорт, ведь это последняя возможность сказать своей женщине всё, что он давно собирался сказать. А если она сядет на самолёт, то на этом всё. Она уже никогда не поднимает трубку, никогда не прилетит обратно. И он больше никогда не увидит её и не услышит.

– Это отголоски времён, когда не было смартфонов, и у людей постоянно менялись номера. До мобильной связи и соцсетей навсегда потерять человека было гораздо проще, чем сейчас. А к чему ты это ввернула?

– Вдруг я останусь в Португалии?

Теодор тяжело на неё посмотрел.

– Там мои родители, – прибавила Мира невинно.

– Мне стоит начать беспокоиться?

– Не исключено.

На такой расклад Теодор явно не рассчитывал. Но быстро сообразил, что Мира ехидничает, и остыл.

– Маловероятно, что ты не вернёшься. Ты ведь ещё не получила диплом.

– Или я вспомнила эту историю, потому что тебе стоит присоединиться ко мне.

Всё. Она это сказала. Прощупать почву уже давно пора. Во-первых, Мире нужно выяснить отношение Теодора к поездке в Европу, откуда тот однажды сбежал. Сбежал, и никак иначе. Вывод напрашивался сам, судя даже по скупым рассказам Теодора о своём прошлом. Во-вторых, Мира хотела знать, не против ли он отмечать Рождество вместе с ней.

Ответа от Теодора предсказуемо не последовало.

– Ладно. Мне пора. До завтра, – Мира чмокнула его на прощанье и быстро открыла дверь.

***

У вендингового аппарата в университете стояла Грейс.

– Привет.

– Салют, красотка. К экзамену готова?

– Да.

– Как всегда умница. А я забыла всё на свете. Посмотри, руки трясутся, – Грейс всовывала смятую купюру в автомат, но тот её упрямо выплёвывал.

Мира прочистила горло. Поправила лямку сумки на плече

– Ты избегаешь меня?

– И зачем мне так поступать?

– Например, потому что мы должны поговорить, а ты этого по каким-то причинам делать не хочешь.

– А мы и поговорим. Просто я была занята. Ты же знаешь меня, я постоянно пропадаю, потом появляюсь. Потом снова, и так по кругу, – Грейс стукнула автомат носком ботинка.

– Слушай. Если хочешь, я не ничего не спрошу, – предложила Мира. Ей страшно надоела эта недомолвка. – Просто я волнуюсь за тебя.

– Ты включила госпожу прокурора, – весело отозвалась Грейс. – Я же сказала, мы обязательно поговорим. Сдадим этот треклятый экзамен или сдадимся сами. Ну, ты-то точно всё напишешь, а вот я под вопросом.

– Кто это был? Тогда, в участке, – прямо спросила Мира.

– Друг.

– Друг…

– Надеюсь, не просто друг, – Грейс не оценила её по-начальски требовательное лицо. – Чего? У меня что, не может появиться личной жизни?

– Она у тебя есть всегда. А вот что-то серьёзное…

– Всё не вечно под луной. Даже сучка Валенти прогнулась под институтом серьёзных отношений. Так, кстати, эту фразу говорят?

– Но всё в порядке? – Мира не поддавалась манёврам подруги перевести тему.

– Конечно. Не переживай из-за меня. И вообще это пока не очень-то и серьёзно.

Мира переступила с ноги на ногу, заправила волосы под воротник.

– Значит, друг.

– Хороший приятель.

– С привилегиями.

– Точно.

– Он такой…

– Старый для меня, знаю…

– Нет, я хотела сказать… Серьёзный. Угрожающий. И весь…

Заговорщицкий тон подруги заставил Грейс улыбнуться. Мира последовала её примеру.

– Весь такой… внушительный.

– Авантажный?

– Авантажный.

– И солидный.

Это была их локальная штука, она всегда сглаживала острые углы. В газете, где когда-то подрабатывала Грейс, выдвигались смехотворные требования к материалу. Если статья написана без десятка красочных эпитетов, её не принимали в печать, а журналисту за «сухое изложение», как местные редакторы это называли, делали выговор. Позже работа на ту газету стала лучшим приколом, в котором Грейс довелось поучаствовать. А связанные с этим байки веселили до сих пор.

– У нас экзамен через десять минут.

– Да-да. Идём. Увидимся после за кофе?

– Уже есть планы. А завтра я улетаю к родителям.

– Маякни, как вернёшься, – победив непреклонную машину, Грейс наконец-то всунула в купюроприёмник деньги.

***

Домой Мира ехала с ветерком, под громкие басы магнитолы и подпевала:

– Две дурочки из трейлерного парка нарезают круги, нарезают круги! Угадайте, кто вернулся. Кто вернулся снова. Шейди вернулся, расскажи об этом другу. Угадайте, кто вернулся. Угадайте, кто вернулся⁵.

Впереди ждали соблазнительные выходные. Свобода! Отличное настроение захватывало дух. Такое огромное, что им хотелось поделиться.

Мира подобрала валяющийся на пассажирском сидении телефон и открыла диалог сообщений.

Мира: «Я закончила немного раньше. Тест оказался лёгким».

Теодор: «Горжусь тобой».

Мира: «И я направляюсь домой. Заберу вещи и сразу к тебе».

Теодор: «Ты должна была дождаться меня, Мира».

Мира: «Ничего не поделаешь».

Теодор: «Ты постоянно нарушаешь мои планы».

Мира: «Так бывает. Иногда мир перестаёт вращаться вокруг ваших желаний, мистер Вермеер».

Мира: «Всё в порядке. Я сильная женщина и сумею самостоятельно уложить чемодан в багажник».

Теодор: «Не сомневаюсь. Но моё желание заботиться – не есть доминирование над твоей силой».

Мира: «Как завернул».

Мира: «Надо что-то привезти?»

Теодор: «Только себя».

Мира: «Ладно, я почти приехала домой. Уже возле шланблаунда».

Теодор: «Шланблаунда? Занятно».

Мира: «Опечатка».

Теодор: «Шланблаунд. Какая прелесть».

Мира: …

Теодор: «Какой нетривиальный неологизм».

Мира: «Ну хватит!»

Теодор: «Вы гениальны, редактор».

Мира: «Ты закончил?»

Теодор: «Официант, принесите моей даме бокал Шланблаунда 1876 года».

Мира: «Ты ужасен! Возвращаешь должок за все мои поддёвки?»

Теодор: «Лишь пленён твоими авторскими новообразованиями».

Мира: «Просто опечатка, я же за рулём».

Теодор: «Тогда почему ты пользуешься телефоном? Ты представляешь собой угрозу на дороге. Для себя в том числе».

Мира: «Справедливо. Всё. Скоро буду».

***

Едва Мира переступила порог, Теодор сгрёб её в объятия, точно она ничего не весила. Мира еле дотягивалась носочками до пола.

– Откуда в тебе столько сил? – пробурчала она, почти втиснутая в чужое тело.

Он расстегнул её пальто. Губы коснулись шеи, чувствительного места за ухом.

– Теодор…

– М?

– Потерпи пару минут.

– Это просто поцелуй.

– Знаю я эти самые «просто».

Из глубины соседней комнаты доносилась фортепианная музыка. Теодор стал покачиваться в медленном темпе, увлекая Миру в подобие танца. Никогда прежде она не слышала этой мелодии. Может, это игра Теодора? Стал бы он включать своё исполнение? Считают ли музыканты подобное самолюбованием? Мире хотелось спросить. Как и массу всего другого. Но она поступилась своим любопытством. Тема для Теодора болезненна, связана с прошлым. К тому же его музыкальное образование – вещь, в которую не поверишь, пока не убедишься в ней воочию. Именно поэтому Мира легко игнорировала этот факт его жизни.

Теодор сделал последний поворот и выпустил Миру из рук.

– Спасибо, что приехала. Твоё пальто, – он забрал её верхнюю одежду и отправил в шкаф. – У меня для тебя кое-что есть, – встав у Миры за спиной, Теодор осторожно повёл её дальше по гостиной. – Закрой глаза.

Мира послушалась.

– Не пугайся.

Глаза Миры тут же распахнулись.

– Я уже. В чём дело?

Теодор отодвинул носом её волосы и склонился к уху.

– Ты мне доверяешь?

– Да.

– Тогда выполни мою просьбу. Закрой глаза. Идём.

Он управлял её шагами, придерживая Миру за талию. Они шли вечность.

– Теодор?

– Я здесь.

– Что там такого?

– Ничего страшного.

– Тогда почему меня это должно напугать?

– Терпение!

Наконец, они остановились.

– Можешь смотреть.

Мира открыла глаза. На столе перед ней возвышалась ваза с цветами. На этот раз белыми.

– Поздравляю со сдачей экзамена.

– Букет? – облегчённо выпалила Мира. – Это ты хотел показать?

– И мне следовало тебя подготовить. В прошлый раз ты так испугалась…

– И сейчас! Ты меня чуть до слёз не довёл своими загадками.

– Как мне загладить вину? – ухмылка змеилась на его губах.

Миру вдруг озарило.

– Ты купил цветы, чтобы организовать шутку? Серьёзно? Растёшь!

– Шутку? – его брови дёрнулись. – Почему ты не умеешь принимать подарки? Они делают тебя обязанной?

– Я умею. Я так умею, что это другие чувствуют себя обязанными!

Силясь не закатить глаза, Мира посмотрела на цветы.

– Хорошо, ты права. Отчасти я хотел подшутить над тобой, – признался Теодор.

– Что это ты расшутился сегодня?

– Хорошее настроение.

– Да?

– Ты ведь здесь.

Спрятав лицо за волосами, Мира снова отвернулась к розам. Её уже штормило от испытанных эмоций.

– Опять без шипов.

– Опять критикуешь.

Внутри что-то тревожно ворочалось. Всё время, пока Мира была занята экзаменами, они с Теодором ждали часа вновь посвятить себя друг другу. И вот они наедине. У них есть всё время на свете, но неясно, что теперь делать с этим. Во всяком случае, не знала Мира.

– Жаль, у меня нет возможности на них долго любоваться. Завтра я улетаю.

Теодора очаровало капризное замечание. Немного поразмыслив, он сказал:

– Я что-нибудь придумаю.

***

После ужина Мира бродила мимо стеллажа с книгами. Теодор ненавязчиво следовал за ней. Он скучал по Мире и вёл себя соответственно своим чувствам. Вот только Мира не находила места, куда примкнуть. Душа была неуютно стянута, перекручена.

Теодор наблюдал, как она по второму кругу перебирала пальцами корешки книг.

– Хочешь заглянуть поближе? – одной рукой придерживая Миру за талию, он отодвинул в сторону створку шкафа. Внутри обнаружились стопки корреспонденции и шахматная доска. Мира аккуратно достала её.

– Сыграем?

– Почту за честь, – Теодор заметно оживился.

– Только я плоха в этом.

– Мне до гроссмейстера тоже далеко, но ради забавы – почему нет? Грех придаваться унынию, когда есть другие грехи!

Играть в шахматы они устроились прямо на ковре гостиной.

Теодор себя недооценил. Либо заявлением о неопытности намеренно усыпил бдительность соперника. Играл он отлично. Не только успел разгромить Миру в пух и прах, но и подсказывать ей. Занятый советами, собственные фигуры он двигал без стратегии. Впрочем, этого и не требовалось для его победы.

– Ты даже не посмотрел, как я походила! – Мира категорично скрестила руки на груди.

– Я и так знал, как ты походишь.

– Вот как с тобой играть? Ты меня унижаешь!

– Мои слова касались расклада на доске. А не твоих решений. И уж точно не твоих интеллектуальных способностей.

Мира поменяла позу, сев по-турецки.

– Это тяжко.

– У тебя преимущество.

– Какое?

– Ты играешь белыми. Ты открывала партию.

– Не особенно помогло.

– Ты развиваешь атаку. Поэтому нападай, а не защищайся.

– Я запомню.

Она с сомнением посмотрела на фигурки.

– Двигай короля сейчас, иначе потом не выведешь.

Послушавшись, Мира сделала ход. Теодор – свой.

– Конь открыт, обрати внимание.

– Спасибо! Что-нибудь ещё?

– Пожалуй, пока нет, – проигнорировал иронию он.

– Зачем тебя я? Ты сам с собой прекрасно развлекаешься.

– Прости, замолкаю.

Накручивая волосы на пальцы, Мира размышляла над каждым шагом. Долго, словно это бы её спасло. Но и бездумно ходить – равно выставить себя несерьёзным противником.

– Кто учил тебя шахматам?

– Не издевайся! Я же предупредила, что плохо играю.

– Я просто спросил, – безобидно заметил Теодор.

Оценив своё дерьмовое положение, Мира смахнула руками фигурки на доске и с вызовом подняла глаза.

– Ещё партию?

– Нет. Я и так уже три раза проиграла.

– Расстроена?

– Нет, боже, всё в порядке.

– У меня есть скрабл.

– Не хами. И зря паясничаешь, уж в скрабл я надеру тебе зад.

Они с Теодором пересеклись мутными взглядами. Мире хотелось рассмеяться, забраться на его колени, поглотить его губы поцелуем. Скользнуть языком в его наглый усмехающийся рот. И тогда бы Теодор уложил её на спину. Разбросанные вокруг шахматные фигурки впивались бы ей в бока…

– Мира?

– Эм. Ты что-то спросил? – она и не заметила, как ушла в себя.

Сдвинув в сторону доску, Теодор сел рядом. Его пальцы тут же запутались в рыжеватых волосах. Целуя Миру, он бережно уложил её на спину. Нет, ну точно умеет читать мысли. Узкие длинные ладони гладили тело, легли на грудь. Пролезли под футболку и нащупали бюстгальтер.

– Опять ты за своё, – пожаловался Теодор. Пальцы нырнули в чашечку.

Мира придумала не менее вредный ответ, но промолчала. Это так странно. Когда долго чего-то хочешь, а затем получаешь. И теперь не имеешь понятия, к чему приступить в первую очередь. Заметив отсутствие инициативы, Теодор сбавил обороты и отстранился.

Это очень хороший вечер. И Мира не даст его ничему испортить.

– Можно мне в душ? – спросила она.

– У меня есть идея получше.

***

«Экзамены – сложный этап. Ты чувствуешь себя батарейкой, из которой постоянно берут, но ничего не отдают взамен. Ты устала». Так Теодор объяснил приготовленную ванну с маслом, солью и пеной.

Прикрыв глаза, Мира откинула голову на бортик. Когда ей показалось, что она вот-вот уснёт, Теодор приоткрыл дверь и, тихонько постучав, вошёл.

– Чистые полотенца закончились, – он держал белую стопку, которую сразу же сложил в банный шкаф.

В самом деле закончились или повод войти сюда?

Мира села, подтянув к груди колени. Уходить Теодор не спешил. Невозмутимо, по-хозяйски он пристроился рядом на скамейке, где Мира раздевалась.