Kitabı oku: «Арид. Моё проклятье», sayfa 2
Он все еще пытался разложить меня «по полочкам», и это бесило. По моей внутренней шкале это было хуже, чем «дернуть за косички».
Докуренная сигарета отправилась в пепельницу; взгляд светлых глаз опять смотрел в экран.
– Сертификат «Нао-Джи», тест «БР-3», диплом по метанию боевых ножей. А после, я глазам своим не верю, …военная школа разведки и тактики «Омрон»? Джейн, тебя вообще не трахали?
Эта фраза мгновенно и очень туго свернула все мои внутренние узлы. Я убью этого подонка. Я доберусь до его спины или шеи и всажу туда нож по самую рукоять. Я буду «пинать его жопу» так долго, пока моя собственная нога не устанет. Козел.
Наверное, он видел мои эмоции по моим глазам.
– В досье не написано, кто меня трахал и сколько раз? – меня нельзя ударять безответно. Даже на словах.
– Увы.
– Может, сам хочешь проверить?
– Я очень избирателен.
Это была война, он только что объявил её между нами. Пришла моя пора метать ядовитые дротики в цель, и это я умела отменно.
– А ты, бывший командир, почему сидишь здесь, в глуши? Скрываешься от тех, кого предал? Вяло отстреливаешься, в то время как за тобой тянется «хвост с душком». Может, ты просто постарел, помягчел?
Теперь война была объявлена обоюдно. Взгляд Арида стал зеркальным, и он мне не нравился, этот взгляд. Я порами кожи ощутила, как потрескивает между нами воздух, как налилась темным свинцом чужая аура.
– Хочешь проверить, насколько я «помягчел»? Я предоставлю тебе эту возможность.
«Грязноротая дура» – этого он не добавил, но ошибиться, читая посылы пространства, было невозможно. Мужчина, сидевший в кресле, давно испытывал злость, и сейчас я наступила на мину. Бомба еще не рванула, но начали обратный отсчет красные цифры на табло. Арид отложил ноутбук; я знала, что брошенные ему в лицо слова он мне не простит.
«Лучше бы ты заткнулась, Дэйзи…» Почему я никогда не умела делать этого вовремя? Только отступать поздно, да и не особенно хотелось. Я всю жизнь дралась за свои честь и достоинство, собиралась их отстаивать и теперь. Не будет какой-то мудак, пусть даже этот мудак – бывший командующий «Квадроном», судить меня.
– Давай, будь добр.
«Уймись, Дэйзи… Ради твоего же блага», – вечно беспомощный внутренний голос, на который я ни разу не обратила внимания.
– Любишь, когда тебя ломают?
– И не такие пробовали.
Я всю жизнь защищала внутреннюю скорлупу, никому не позволяла на нее наступать ни грязными, ни чистыми ботинками.
– Такие, как я, не пробовали.
Мне даже послышалось сожаление в его тоне. Сожаление за будущую меня, размазанную и распластанную, лежащую с хрустнувшим позвоночником.
«Мы еще посмотрим, кто кого» – не стоит мужланам недооценивать женщин. Женщины иногда коварны и всегда мстительны.
Арид тем временем подался вперед. Взгляд его глаз светлый, почти доброжелательный, вот только я не покупалась на ложные посылы, я читала людей между строк. И этот не «помягчел», нет. Собственно, старым он не был тоже, мужчина зрелый, в самом расцвете сил. Я вдруг подумала о том, что мне пришлось бы скверно, будь он действующим командиром, когда я явилась записываться в отряд. Сложно, потому что он отшил бы меня, я была в этом уверена (шовинист гребаный), сложно, потому что он красив, потому что он действительно умеет смотреть в душу. И его никогда и ни за что в душу пускать нельзя, потому что тогда треснет не только скорлупа, но и самая сердцевина. Удивительный вывод, учитывая, что пускать в собственное нутро я этого урода собиралась в последнюю очередь.
– Хочешь, я тебе расскажу, что будет дальше?
– Умеешь рассказывать сказки?
Его очень тщательно контролируемая ярость давила меня к матрасу.
– В данном случае невеселые сказки.
– Начинай.
Лицо Арида близко – теперь он сидел передо мной на корточках, как друг, как товарищ. И даже смотрел почти тепло, только тепло это отморозило бы мне ладони.
– Я сделаю для тебя исключение, капрал Джейн, и дам тебе шанс… Шанс уйти отсюда по-простому, но ты им не воспользуешься. Пожалеешь об этом почти сразу, попросишь о втором, но его не будет, это я тебе гарантирую.
– Как занимательно, – процедила я сквозь зубы. Хочет увидеть на моем лице страх? Не увидит. – Что дальше?
– Дальше я устрою тебе тесты на выносливость. На выдержку, на силу, на болевой порог. И ты взвоешь.
– С чего ты решил, что сможешь вовлечь меня в них? Силком будешь тащить на полигон?
– О нет, – светлоглазый командир улыбался, – я дам тебе кнут и пряник. Хороший пряник, и ты пойдешь сама. Вот только пройти ни один из них не сможешь.
– Обожаю самоуверенных идиотов. – Чем острее был мой язык, тем ласковее становилась его улыбка, не затрагивающая, впрочем, глаза. – А если я их пройду?
– Пройдешь хоть один – уйдешь домой. Целая и невредимая. Я даже поклонюсь тебе в пояс…
Что-то не нравилось мне в том, что он рассказывал. Ощущение, как будто я в будке предсказателя, и этот предсказатель – кукла-клоун со стеклянными глазами. Игрушка, ей бы не верить. Вот только каждое слово – правда… Пророчество. Не хотелось погружаться в эту ассоциацию, однако тревожно дергалась интуиция.
– Но ты не сможешь, цветочек.
– Я тебе… не… цветочек. – Будь у меня сейчас свободны обе руки, наверное, я бы попыталась его удушить.
– Хочешь меня убить?
– Хочу.
Я даже врать не стала.
– Я буду предоставлять тебе такую возможность каждый день. Но каждая проигрышная попытка будет сопровождаться болезненным наказанием. Как видишь, я справедлив.
Очень хотелось усмехнуться, а еще лучше – плюнуть ему в лицо. Вот только плевок обернется для меня ударом в лицо – непонятно, откуда я это знала.
– Так что там дальше в «нашей сказке»?
– Из меня хороший рассказчик? – его улыбка умела усыплять бдительность. Смена его настроений с тяжелого на легкое сбивала с толку. Все-таки он или псих, или отменный манипулятор. Возможно, он – сразу оба. – Дальше ты взвоешь от тяжести испытаний, устанешь от боли…
«Ой ли. Моя злость тоже уже кипела вовсю.
– А сам ты бы смог их пройти?
– Да. Все.
– Значит, и у меня есть шанс.
– Конечно. Но ты будешь проваливать одно за другим, не будешь достигать победы, даже приближаясь к ней. Выдохнешься. После предложишь мне себя.
– Никогда. – Сейчас я была гневливее анаконды, хотя голос мой был спокоен. – Никогда я не предложу тебе себя. Для меня любой труп привлекательнее тебя.
Во мне говорила ненависть. Сколько себя помнила, я терпеть не могла самоуверенных и самовлюбленных самцов, и неважно, насколько они мужественны и красивы.
Арид даже не разозлился, лишь едва заметно покачал головой.
– Не зарекайся. Это может легко измениться.
Он сидел слишком близко, и взгляд его в самую душу. Я впервые поймала себя на мысли, что рядом с ним не чувствую себя «капралом Джейн», но ощущаю себя обычной девчонкой. Совсем как когда-то. Давно, очень давно никто не мог разбудить во мне это чувство, и я с омерзением запихнула его туда же, откуда оно вылезло.
– Проедем эту твою несбыточную мечту. Дальше что?
Он продолжал смотреть. Его взгляд был спокоен и нагл, его взгляд уже знал, что пробрался туда, куда других не пускали. Но гости на то и гости, чтобы их выпинывать за порог. Пришел не значит остался.
– Дальше ты начнешь просить меня о милосердии. О том, чтобы я просто отпустил тебя домой.
– И?
– И если за то время, что ты проведешь в этом доме, ты переосмыслишь нечто важное и чему-то научишься, я подумаю.
– О доброте?
– О ней.
– Какая щедрость.
Я давно не испытывала столько кислотных чувств одновременно. То есть этот дядь думает, что я после его издевательств должна еще и поумнеть? Уровень моего «айкью» он забыл посмотреть в досье?
– А дальше?
– А дальше – думаю, этот вариант очень вероятен – ты умрешь. Потому что ничего не переосмыслишь.
Теперь какое-то время молчала я. В сказанном не ощущалось, что Арид собирается порешить меня своими руками, скорее, это сделает нечто косвенное. Очередное хитро обставленное испытание?
– Грустная какая-то сказка.
– Я предупреждал.
Так близко не сидят враги. Так близко может сидеть с тобой тот, кто хочет коснуться лица рукой, отвести от щеки прядь волос. Но Арид моей щеки не касался. Вместо этого он поднялся, застыл передо мной колоссом, опять неприступным, чуть снисходительным и ледяным. Оповестил.
– Начнем воплощать историю в жизнь сейчас?
Нехорошее предчувствие; тревога усилилась.
Экс-командир уселся в кресло, положил руки на подлокотники – как король, как очень уверенный в себе монарх. И лед в его глазах в очередной раз обжег.
– Ты можешь просто извиниться, капрал Джейн. За вторжение, за собственную слабость, потому что отказалась проходить испытания. Я сочту тебя трусом, но отпущу. Считаю до десяти.
Я аж звякнула цепью от наручника.
– Один…. Два…
Он считал неспешно. Но и не слишком медленно.
«Извинись, Джейн! Скажи ему что угодно…»
Вот только некстати вспомнилась фраза: «Тебя никто не трахал?» Черт бы подрал эту злобу, она никогда быстро не уходила.
– Три… Четыре…
«Я сочту тебя трусом…» А я трус? Он отпустит… И я пойду, повесив голову, до машины Прерика? Вернусь на базу, сообщу об убитых, выдержу косые взгляды сослуживцев. Вслух они не осудят, нет…
– Пять… Шесть…
Сука, но правда в том, что я хочу доказать этому мужлану собственную полноценность. Более того, я хочу свернуть ему шею, я хочу вернуться домой с трофеем в виде бейджа с его груди. Я хочу выиграть эту битву!
– Восемь…
Арид даже замедлился, чтобы не считать слишком быстро. Выдержал долгую паузу перед следующим словом.
– Девять.
Мы смотрели с ним друг на друга: я – растерянно, настороженно и ожесточенно, а он – с привычной насмешкой. «Беги, Джейн, беги… Ты девочка, ты ничего не умеешь. Просто спасай свою тощую шкуру, тонкие ноги, слабые руки…» И меня вдруг так мотнуло яростью, что я поняла: не побегу. Что костьми лягу, но мы еще посмотрим, кто кого. Это уже дело кровной мести.
– Десять, – прозвучало безэмоционально. Прозвучало штампом в бумаге: «В помиловании отказано».
Наверное, я только теперь поняла, что совершила ошибку.
Черт, я могла уйти…Я могла прямо сейчас слушать, как отстегивается наручник, подняться с этого матраса, зашагать к выходу. Понурая или какая угодно, но свободная и живая. Чертовы эмоции, почему они берут верх так невовремя?
– Послушай, ладно, я была неправа… Извини!
– Поздно, – он произнес это очень ровно, – время действия бонусного предложения истекло. Я предупреждал тебя, что дам шанс и что ты не используешь его. Так? Помнишь, о чем я предупредил дальше?
– Что не дашь второго.
– Похвально, что у тебя хорошая память, цветочек.
Он был холоден, он был неприступен, он был как монолит.
– Черт… Я опоздала всего лишь на секунду! – цепь от наручника дернулась сильнее, зазвучала зло. Запястье обожгло болью. – И я тебе не цветочек!
Арид просто поднялся и зашагал к выходу, погасил в комнате свет.
– Спи. Набирайся сил.
Спать сидя? Интересно, наручник позволит принять лежачее положение? С этой цепочкой я чувствовала себя рабом, чувствовала себя униженной, склоненной перед чужими сапогами. Гадкое чувство, рвущее на части. И опять добела раскалилась ярость.
– Не боишься, – процедила вслед спине, – что я доберусь до тебя?
Арид развернулся, даже облокотился на косяк, помолчал. А после легко обронил не то с насмешкой, не то с почти незаметной ноткой печали.
– Доберись.
Он уже ушел, а я все сидела, запутанная, растерянная, обиженная на себя. И задумчивая. Почему мне показалось, что в слове «доберись» прозвучал некий двойной смысл? Доберись… Он этого хотел? Чтобы я добралась до его души, до его человечности, до его тела? Да к черту, что мне там показалось. Завтра с утра я начну, как обычно, расхлебывать последствия из-за слишком длинного языка.
Лежачее положение принять все-таки удалось; в доме темно, тихо. Засыпая, я не могла понять, правильно ли я сделала, что не ушла. Никакого ответа, никакого однозначного вывода. Если я действительно взвою от боли испытаний, тогда неправильно. Если доберусь до чужой глотки, тогда все идет просто отлично. В одном я была уверена наверняка: бывший командир «Квадрона» умеет разбудить во мне вулкан эмоций. Однозначно.
Глава 2. Недруги
(Skycabin – Nerve)
Пахло кофе. Когда я проснулась, мужчина за столом, державший чашку, рассматривал меня. Кажется, он уже позавтракал, в то время как я неуклюже пыталась принять сидячее положение. Спать прикованной дерьмово. На одном боку почти нормально, но для того, чтобы развернуться, приходилось уползать по матрасу вверх и сгибать руку в локте за спиной. Поза раба. В сон я провалилась, конечно, поздно, иначе глаза открыла бы, как обычно, с рассветом.
На Ариде военный темно-зеленый бадлон – вещь практичная и удобная. Он похож на облегающую водолазку из влагоотводящей ткани, фигуру обтягивает как вторая кожа. Рукавов не имеет, на теле не ощущается, септирует пот. Но залипла я, рассматривая не облегающее одеяние, а открытые бицепсы, удивительно рельефные, мощные и красивые. Черт, я много бицепсов видела за свою жизнь – в спортзалах, на тренировках, в армии, но эти… Когда за столом в расслабленной позе сидит сильный и красивый мужчина, можно случайно забыть, что он тебе враг. Пришлось мысленным пинком вернуть рассудок на место.
«Сегодня начинается ад».
Тот, кто этот «ад» олицетворял, сделал военный и насмешливый приветственный жест рукой. Поздоровался коротко:
– Капрал? – мол, «с добрым утром, здравия желаю».
Что ж, кто сказал, что враги не могут друг с другом шутить. В большой и сложной игре можно все, и потому я совершила ответный жест, бросив:
– Майор?
Выдала наугад. На шее Арида до сих пор цепочка с жетоном, который он не сдал, покинув должность и отряд. Накануне как раз размышляла о том, в каком звании находился бывший командующий, дезертировав. Сам жетон под тканью, к тому же отсюда гравировку было бы все равно не разобрать. Интересно, угадала или нет?
– Низко берешь … – насмешливо отозвались из-за стола.
«Быть не может».
– … генерал-майор.
Я сглотнула. Это очень высоко, это очень-очень высоко. Уйти из «Квадрона», обладая подобными полномочиями? Немыслимо. Генерал-майор для солдат – почти бог. Для некоторых не почти.
– Упс. Генерал-майор, – поправилась я лжесмиренно.
Он был все тем же. С прохладцей в глубоком взгляде (я бы сказала, в очень глубоком и сейчас чуть задумчивом взгляде), с чуть изогнутыми улыбкой красивыми губами. И этой нечитаемой, но ощутимой, как давящий тебя к стене пресс, аурой. Что ж, придется научиться против нее стоять.
Кофе все-таки пах хорошо; к тому же меня смущал чужой совершенно незастенчивый взгляд. Он опять против моей воли лез куда-то в душу.
– В этом доме пленников кормят? Поят кофе, пускают в душ и туалет?
Арид пожал плечами, конечно же замечая, что я стараюсь не рассматривать его плечи, запястья, накачанную грудь под бадлоном. Не залипать на выпуклой вене на шее. Есть такие мужчины – рельефные. С маленьким процентом подкожного жира, мускулистые, очень привлекательные для женских глаз. С этими самыми агрессивными выступающими венами на руках, шее и кое-где еще… Хорошо, что мои мысли прервал чужой ответ.
– Зависит от пленника.
«Интересно, пленники – частое явление в этом доме?» Мне отчего-то казалось, что нет.
– И все-таки?
Хозяин дома пил кофе и молчал, размышлял. Я стоически выдерживала взгляд светлых глаз, хотя это было сложно. В них мне мерещилась ледяная стена, насмешка, глубокий колодец, бетонные препятствия, разрушающий кластер. И теплый солнечный луч. Совершенно нелогичное, запутывающее сочетание.
– Учитывая то, сколько калорий ты сегодня потратишь, думаю, накормить тебя надо.
Оказывается, за меня все уже просчитали: и энерготраты, и нагрузки. Майор – мне мысленно называть его «майором» было гораздо короче – отставил чашку, поднялся из-за стола и приблизился к моему матрасу. Опустился, как вчера, передо мной на корточки, и я, хоть и сидела у стены, не смогла не почувствовать запах лосьона для бритья. Запах мужского тела после душа, отголосок шампуня «морской бриз».
– Давай на время завтрака заключим пакт о ненападении, капрал. – Арид сделал еще один жест, использовавшийся только в «Квадроне», – жест клятвы. «Вилку» из указательного и среднего пальца, на которую, поклявшись в ответ, ты должен положить свою. Получалась этакая «клетка» для обещания, запертого стенами. Нерушимый обет.
Я не желала заключать этот пакт. Если представится возможность напасть, нужно ее использовать. Я не первый месяц в «структурах» и с рождения обладаю стратегическим мышлением; нельзя просто потому, что кто-то подошел и попросил тебя об этом, тут же кивать и упускать шансы победить.
Конечно, он читал мои нехитрые мысли, он их чувствовал. И потому насмешка сделалась прохладней.
– Я не хочу ломать тебе ребро. А я это сделаю, если ты нападешь, Джейн. Проблема в том, что со сломанным ребром шансы пройти испытания сокращаются примерно на пятьдесят процентов, а я хочу, чтобы все было честно. С полным запасом твоих сил. Итак, да или нет?
«Или выезжаю на тесты голодная?» Голод в течение первых суток не такая уж и проблема, к тому же, поклявшись, я могу и соврать. Вот только в «Квадроне» на «вилке» не врут. Если же такое случается, совравшего остаток жизни считают гнилью и житья не дают. Мне хотелось есть, хотелось, чтобы моим митохондриям сегодня было что жечь. К тому же завтрак – это только двадцать минут, будут и другие шансы. Следовало, однако, пользуясь случаем, прояснить кое-что еще.
– Ты обещаешь также, что отпустишь меня домой сразу, как только я пройду любое испытание? Живую и здоровую.
– Обещаю. – Он даже не размышлял. – Я держу слово, капрал.
Я вдохнула, выдохнула.
И положила свою «вилку» на его, образовав «тюрьму». Запомнила, правда, не торжественность момента, а наш зрительный при этом контакт. Очень глубокий, очень многослойный. И тепло мужских пальцев.
– Овсянка?
Обычная пакетированная овсянка, залитая кипятком? Правда, двойная порция. Без масла, добавок. И без круассанов к кофе.
За столом я сидела, вернувшись из ванной, где для меня нашлась одноразовая зубная щетка в целлофановой упаковке и даже мелкий новый тюбик с пастой. Умывшаяся, справившая нужду и даже чуть освежившаяся после отвратительного по качеству сна.
Арид склонился над моим плечом, я ощутила касание его щеки волосами. И просил мягко:
– Ты ведь не захотела быть девочкой, о которой заботятся, ты захотела быть солдатом. Поэтому тебе не привыкать.
И положил рядом джем – пластиковую коробочку чуть меньше коробка спичек. И на том спасибо. Я нехотя читала его «позывы», его мужские импульсы, его двойные смыслы. Все эти нарушения личных границ, случайные касания – он пытался меня соблазнить? Уменьшить мой агрессивный настрой, заставить взглянуть на него как на мужчину, запутать? Просто играл? Вдвойне опасен враг, которого ты не можешь понять, и я злилась на себя, потому что на «импульсы» реагировала. На близость его тела, на аромат его кожи, свежей одежды, на то, что его рука, положив джем, задержалась рядом чуть дольше, чем ей было положено.
«Джейн, не ловись на это!»
Легко сказать. На Арида, какие бы правила он ни пытался установить, реагировало мое тело – вдвойне обидно. Потому что, сколько я ни пыталась заинтересовать себя хоть одним из квадроновцев, у меня ничего, независимо от мужской внешности, не выходило. Даже нынешний майор Ларден, многократно намекавший на то, что не прочь увидеть меня у себя в кабинете «после работы», не вызвал моего интереса. Хотя перед ним, преследуя очевидную выгоду, следовало бы раздвинуть ноги. Только я не раздвинула, из-за чего окончательно снискала славу не то лесбиянки, не то фригидной стервы.
– У тебя десять минут, капрал. После выезжаем на полигон.
Пришлось поспешить. Добавить джем в горячую овсянку, начать дуть на ложку. Никогда не любила обожженное нёбо. К тому же следовало успеть выпить кофе.
2.1
(Future Royalty – Tear It All Down)
Девять утра; светило солнце. Двор подметен, у ворот уже ждет внедорожник. Сойдя с крыльца, я еще раз осмотрела дом – добротный, из темного дерева и каменных вставок, с балконом на втором. Лампы на заборе действительно оказались мощными, но в свете дня, молчащие, не показались, как ночью, прожекторами. Колючая проволока, скорее всего, всегда под напряжением, правда, сейчас контур разомкнут.
Двор подметен…
«Он подметал его ночью? Избавлялся от тел?» А выглядел вполне отдохнувшим.
Если бы не врожденная внимательность, я бы не сумела разглядеть бурые пятна в том месте, где лежал сержант. Но пятна крови, хоть и были занесены пылью и песком, разглядеть было можно. Они напомнили мне о серьезности происходящего. Рядом со мной не какой-то там «Арид» – рядом со мной зверь, который накануне недрогнувшей рукой остановил пульс двум снайперам, а после, не колеблясь, выстрелил в лоб Прерику. Ни переговоров, ни попыток перемирия.
Сделав пару шагов вперед, я застыла снова. Слабо и едва различимо накатила дурнота. Она редко меня посещала, но этот контраст солнечного дня, густого ароматного леса вокруг, выпитый недавно кофе… и воспоминания о телах сослуживцев. Будет непросто, и мне нельзя терять бдительность.
А Арид, вернувшийся от автомобиля и вставший напротив, свеж, спокоен, выбрит. Почти улыбчив, если бы не глаза, если бы не постоянное ощущение его напряженной, мощной и очень терпеливой энергии.
– Ты оставил меня в живых… – Я сама не знала, что именно хочу сказать.
Ему шел темно-зеленый цвет; в джинсах и этом боди без рукавов он смотрелся брутальным лицом журнала «Уэн».
– Пока оставил.
– Почему?
Я не всегда могла смотреть ему в глаза. Иногда его взгляд, как сейчас, накалывал меня, как бабочку, на тупую булавку. Не трепыхнуться.
– Претензии, капрал?
Я помолчала, прочистила горло.
– Никаких претензий, генерал-майор.
Ему это нравилось, нравилась моя покорность, пусть даже напускная. Даже будучи ненастоящей, она вершила то, что должна была, – прокладывала между нами невидимую границу, заставляла меня ощущать иерархию. Его – сверху, себя – на коленях, смотрящей в землю.
– В машину, – скомандовали коротко.
* * *
(Tommee Profitt feat. Quivr – Shoot To Kill)
Этот внедорожник мог проехать по любым ямам: высокая посадка, выпуклый рельеф на шинах. Все ведущие колеса, конечно же. Я пристегнулась сразу, как села; и поплыл мимо лес. Он удивительно прозрачно пах, этот лес – чисто, насыщенно, даже звонко, хотя этим словом никогда не описывают запах. Мирно вились в лучах солнца над соцветиями насекомые, в отдалении долбил ствол дятел – звук этот разносился далеко по округе. Низким басом рокотал мотор. Я, стараясь не коситься, незаметно рассматривала кожаный браслет на правом запястье водителя. Тройной, обвивающий кожу, как ошейник, – Ариду шло.
Утро свежее, утро удивительно нежное, а мысли невеселые.
Для чего на это задание отправил меня Ларден? Ведь знал боевую мощь противника, понимал, что велики риски «слечь». И если Прерик догадывался, кто был целью, то майор знал об этом наверняка. Мстил мне за несговорчивость? Или же играл в неясные пока моей логике игры, предполагая, что Арид, каким бы зверем тот ни был, женщину сразу уничтожать не станет? И во что, собственно, теперь играл тот, кто сидел рядом? Сплошные загадки, неясные тактические многоходовки, неприятные ребусы.
И хорошо бы, мелькнула острая, как край ножа, мысль, все-таки уложить противника, вернуться к «Тахо» и отбыть обратно на базу. Идеальный вариант. Арид, конечно, по-хамелеонски красив и притягателен, но я не собиралась позволять чьей-то внешности вмешиваться в глас рассудка.
«Он не пристегнулся». Сделав вид, что рассматриваю природу по обочинам, я отметила, что пряжка ремня безопасности болтается у верхней втулки. Получится? Или не получится?
На меня коротко взглянули – в глазах холодная улыбка. Мол, чем обязан твоему вниманию? Конечно же, я чуть задержалась, глядя на удивительно красивый профиль.
– Любуюсь, – отозвалась сдержанно.
– Нет, – Арид был устойчив в своих доводах, как бетонный постамент фонарного столба, – ты смотришь на мой ремень безопасности. И думаешь о том, чтобы резко на очередном повороте крутануть в сторону руль. Ждешь, когда я ускорюсь, чтобы наверняка.
С ним рядом я однозначно познала глубокий смысл слова «досада». Он читал мысли? Так или иначе, он оказался прав, я поджала губы.
– Джейн, тебя плохо учили в академии? – ощущение, как будто ты мишень, и в тебя летят тонкие стальные дротики чужих слов. – Вывернутый руль и перевернутый автомобиль – не гарантия поверженного врага. К тому же ты сама имеешь шансы травмироваться, нет? Осколки лобового стекла; ландшафт неровный, поваленные стволы, ветки…
«Все это может случайно оказаться в твоем горле».
Мне хотелось его удушить. Никогда не любила нравоучения.
– К тому же если ты меня не добьешь, раненый и злой я очень опасен. Чрезвычайно.
Почему-то я в этом не сомневалась.
– Так что, мне ускориться? – этот гад посмотрел на меня с насмешкой. – Попробуешь воплотить в жизнь свой хлипкий сценарий?
Он действительно был неуправляем. Он ощущался мне человеком, которого ничто не держало, который играл ради самой игры, который был готов рисковать ради азарта. Секунда, и он действительно даванет на педаль газа, а после собственноручно вывернет руль, чтобы мы посмотрели, кому из нас воткнется в горло ветка. Боковые окна-то открыты…
– Нет, – процедила я зло.
Сбоку усмехнулись. Мол, «ссыкло ты, цветочек».
Псих. Именно этим словом мне хотелось его припечатать. Настоящий психопат, неадекват, безумец гребаный. Даром, что красивый до невозможности и мужественный настолько, что логика, дай ей волю, давно бы закапала все слюнями. Представься мне реальная возможность его убить, стала бы я об этом жалеть? Если только задним числом – все-таки феноменальная, по моим внутренним меркам, внешность. Но опасность нахождения рядом с таким мужчиной выше любого притяжения.
К тому же я заметила кое-что еще – кобуру от ножа вдоль шва штанины. Как раз возле моей руки. Одна на поясе, да, вторая, запасная, рядом со мной, и длина лезвия достаточная, чтобы пропороть бедренную артерию. Если хватит времени на еще два удара, то один будет в шею, другой в сердце. Пусть только водитель отвернется… Хоть на секунду, чтобы не сработало отточенное замечать малейшие движения боковое зрение.
«Что-нибудь, – просила я мысленно невидимого Создателя, – пусть его отвлечет хоть что-нибудь».
Это случилось почти минутой позже – Арид посмотрел вбок. Налетел порыв, кроны заволновались, зашумели, сорвалась с одной верхушки крупная сухая ветка, полетела вниз.
В этот момент, не медля ни секунды, я выхватила нож.
Обычный человек, не служивший в армии, не имеющий нужды убивать, не знает о том, сколько сил требуется на то, чтобы решиться. Именно решиться. Собрать волю в кулак, сжаться до одного-единственного фокуса – «убить», а после начать действовать. Именно этот рубеж способен пройти далеко не каждый. Выхватив чужое оружие, я решилась. Знала, что вгоню его всюду, куда только смогу, что очнусь только тогда, когда бить поверженного врага не останется сил, «проснусь». И нахлынет усталость от перевозбуждения и перенапряжения, будет шуметь в ушах кортизол и адреналин – смесь для выживания.
И я бы ударила.
Вот только рукоять от ножа осталась рукоятью, лезвие отсутствовало. Оно было не то обломлено, не то спилено, и меня будто ударили под дых, сам факт отсутствия лезвия меня в прямом смысле оглушил. И я сидела, глядя на собственные пальцы, сжавшие обрубок, безо всякого понимания, что теперь предпринять.
А Арид смеялся. Я впервые видела его широкую белозубую улыбку – настолько же веселую и идеальную, насколько режущую без ножа.
– Я знал, Джейн, что ты это сделаешь. Как же иначе… Думаешь, я идиот?
Мне хотелось рычать от бессилия, рвать свои или чужие волосы, но я лишь разжала ладонь, и бесполезная ручка выпала вниз, куда-то на коврик.
Машина тем временем плавно затормозила.
Он все еще улыбался, когда выключил мотор, когда положил локоть на руль, когда покачал головой.
– Никто еще не держал меня за большего идиота, чем ты, капрал. Ты правда думала, что я бы это допустил?
«Сделал возможной твою дурацкую попытку убить меня моим же оружием?»
Конечно нет. О чем я думала? О том, что нужно использовать любую возможность, как же иначе? А этот хищник смеялся надо мной, просчитывая каждый мой шаг наперед, кажется, он мысленно себе аплодировал, когда пешка на карте двигалась именно в ту клетку, которую он для нее загадал. Моя ненависть к соседу росла в геометрической прогрессии.
Я взглянула на Арида как раз тогда, когда улыбка в его глазах погасла.
– Я ведь предупреждал, что буду наказывать тебя за каждую неудачную попытку нападения, так?
«Так?»
Есть вопросы, которые не требуют ответа, когда можно промолчать. Но этот взгляд требовал, чтобы я раскрыла рот, чтобы признала очевидное.
Я сдалась, когда поняла, что снова едва ли могу смотреть в холодные и «многоуровневые» глаза. Что меня мнет изнутри, как жестяную банку.
– Так, – прошелестела тихо.
– Хорошо, что ты об этом помнишь. – Больше ни тени от улыбки на губах тоже. – А теперь выходи из машины.
Он произнес это, а я поняла, что не хочу. Не хочу выходить из машины, зная, что меня накажут. Неважно, как именно. Мне впервые захотелось пролепетать что-нибудь, похожее на «послушай, ну проехали, все равно же не вышло…» или «я ненамеренно…» Проблема заключалась в том, что все было «намеренно». И не сбежать из чертова джипа, не спрятаться за сосной, не убедить товарища в том, что «заряженная ему в лоб оплеуха была шуткой». Не была. Арид об этом знал. Я знала. И выходить, совсем как маленькой девчонке, мне не хотелось. Вот только жалко будет смотреться, если я прилеплюсь пальцами к дверной ручке, если буду верещать, когда меня начнут тащить наружу силком.
Поэтому я потянула за ручку двери. И поставила ногу на землю.
Все так же хорошо пахло вокруг. Густо, волшебно. От машины на пару метров майор отошел, смотрел на меня теперь со смесью скуки, разочарования и недоверия от того, что напротив женщина. Слово выдал и того хуже.
– Девочка.
Будто припечатал. Будто хотел вздохнуть от того, что возиться ему приходится с кем-то примитивным, чье место на кухне, у раковины с мыльной водой. В крайнем случае, в постели или с лопаткой для сорняков у куста с розами.
– Как тебя наказывать вообще? – кажется, Арид действительно был озабочен этим вопросом. – Ты ведь годишься только для одного…
Ему даже не нужно было прояснять, для чего – мой разум заволокла опасная пелена. Она появлялась в моей голове всякий раз, когда на ринг выходил злящий меня враг, враг, которому хотелось во что бы то ни было свернуть шею. И на Арида я сейчас смотрела так же – холодно, отстраненно, зная, что теперь доберусь до его горла. Неважно, чего мне это будет стоить и чем закончится, но я вспорю ему щеки ногтями, я услышу треск его костей, я сделаю так, что он пострадает. За моими плечами три золотых медали в соревнованиях по «ММА». Девочка, бл№%ь. Эта «девочка» выигрывала не в женских состязаниях, а в смешанных, разнополых.
