Kitabı oku: «Татуировщик», sayfa 3

Товарищ всхлипнул. Я крепко обнял друга, пожелал ему счастливой жизни со своей дамой сердца и заверил, что обязательно выберусь. Тот энергично кивнул, зная, что я обещаю невозможное. Напоследок мы закурили, крепко пожали друг другу руки, и Бейбут ушёл, растворяясь во тьме…

* * *

Я не спал – всю ночь набивал ветхий рюкзак щедрыми подарками товарища. Пистолет я спрятал в голенище рабочего ботинка, патроны засунул во второй. Тату-машинку тщательно завернул в разное тряпьё и закинул на дно рюкзака. Руки почти не дрожали – организм устал от нервного напряжения, перейдя в фазу тупого, отрешённого спокойствия. Вышел я из барака засветло, крепко сжимая обмотанное в тряпки кустарное ружьё.

Подойдя к цеху, я встал в отдалении, глядя на громаду знакомого здания пустыми глазами. Место, где я провёл большую часть сознательной жизни, больше ничего не значило. Я вздрогнул, осознав, что уже завтра не увижу больше ни мастера, ни старого Ломика, ни своего друга, ни этого цеха. Снова хотелось курить – чёртова привычка богачей перешла и ко мне. Интересно, у них это тоже от нервной жизни?

Появились первые рабочие. Сонные лица с удивлением переводили глаза с меня на свёрток, а потом обратно. Впрочем, вопросов никто не задавал – своих дел хватает. Забрезжил пылающими красками рассвет, готовясь обрушить жару на Айшуйю, словно молот на наковальню. Друга не было видно – оно и к лучшему. Я посмотрел на вереницу рабочих – пора.

Словно во сне я скинул тряпьё. Ржавый кусок металла, который был сделан какими-то подвальными умельцами, оттягивал руки. Будто бы глядя со стороны на самого себя, я заорал:

– Убью, твари!

И спустил оба курка.

Громыхнуло так, что заложило уши. Я не слышал криков рабочих, а только звон в ушах. Ружьё вывернуло мне пальцы, упав на землю. Кусок жести, который висел над входом, камнем рухнул вниз, ударом об землю подняв столб ржавой пыли. Мастер вскочил, перевернув стол. Рабочие бегали вокруг, словно муравьи. Кто-то кинулся на землю, зажав голову руками. Звон в ушах стих, сменившись на вопли и ругательства вокруг. Я услышал тяжёлый топот ног – быстро они. Ко мне подскочила юркая фигура в потёртой униформе ржавого цвета и ветхом бронежилете.

Резким ударом палкой по ногам меня бросили в пыль. Подкачанный нервный юноша, ругаясь, принялся застёгивать ржавые наручники на моих запястьях, пока его пожилой напарник держал меня на мушке заводского автомата. Закончив, юнец резким движением поднял меня на ноги, словно пушинку. Его злое, гладко выбритое грязное лицо возникло перед моим. Он заорал:

– Ты что, рехнулся?! Кретин! Документы!

Я мотнул головой:

– Внутренний карман.

Юноша запустил туда руку, вытащил ветхий паспорт и принялся придирчиво изучать. Он удивлённо поднял глаза:

– Не привлекался раньше… Какого чёрта?!

Я пожал плечами:

– Да я это… Старика убить хотел. Достал он меня!

Юнец кивнул на мастера:

– Этого?

Я отрицательно покачал головой:

– Да нет же! Уборщика, Ломика этого сраного.

Юноша сплюнул:

– В участке расскажешь! Пошли!

Грубо дёрнув за руку, он утянул меня прочь на глазах изумлённой толпы…

* * *

Толстый Страж в маленьких очках задал вопрос уже в десятый раз:

– Так за что ты того старика?

Я вздохнул:

– Говорил же. Достал он меня! Маму оскорбил мою!

Толстяк обиженно откинулся в кресле и плаксиво запричитал, обращаясь к улыбающемуся Стражу позади меня:

– Ну ты посмотри на него, Хасан! Сидит и что-то тут втирает мне! Где это видано, чтобы за какие-то там оскорбления палить из ствола!

Внезапно осознав что-то важное, жирный Страж снова наклонился в мою сторону:

– А ты… Как там тебя? А, Милад! Ты пушку где взял?

Я пожал плечами, морщась от боли в скованных за спиной руках:

– От отца досталась, хранил на чёрный день!

Жирдяй хмыкнул. Тот, кого он назвал Хасаном, гоготнул. Толстый Страж вдруг стал серьёзным:

– Ты в курсе, что за такое в Красную Зону выселяют? А, стрелок недоделанный?

Я притворно воскликнул:

– О ужас! Я не хотел! Я выплачу штраф! Отпустите меня!

По лицу жирдяя было видно, что он остался не впечатлён моей актёрской игрой.

– Мне кажется, ты болен, рабочий. Не может вот так вот какой-то законопослушный работяга взять и начать палить по цеху! Ты же ни в кого не целился, твоя цель вообще в этот момент торчала далеко, в самом конце ангара. А ещё и это притворство… Что за игру ты ведёшь, сынок?

Я промолчал. Ответить мне было нечего. Страж смотрел на меня ещё пару минут, жуя авторучку пухлыми губами, а потом махнул рукой:

– Ну, не хочешь говорить – как знаешь! У меня таких, как ты, ещё десяток торчит, беседы ждёт.

Он обратился к Хасану:

– Убери его отсюда, пусть в общей камере ждёт!

Хасан не стал медлить, грубо подняв меня с ветхой табуретки:

– Пойдём!

Страж провёл меня по узкому, обитому грязной плиткой бетонному кишечнику, в конце которого была решётчатая дверь. Возле неё хмуро дежурил усатый мужик с автоматом. Он глянул на меня холодным взглядом, затем отпёр дверь, чтобы тут же захлопнуть её за моей спиной.

Я оказался в просторном бетонном помещении с решётками на окнах, в котором были лишь отлитые из этого же бетона лавки. На них сидели хмурые люди в форме рабочих. У всех на руках были наручники, как и у меня. Кто-то тёр окровавленное лицо, один парень жалобно скулил в углу, а какой-то амбал протяжно завывал о том, что его подставили. Глядя на его страшную физиономию, у меня тут же родились сомнения в этом.

Я сел на свободное место и откинулся спиной к стенке, глядя в обшарпанный, освещаемый бензиновыми лампами и лучами света из окон потолок. Так я просидел, кажется, целую вечность. Время от времени дверь тоскливо скрипела, а затем хлопала – прибывали очередные нарушители. Наконец, когда наша тюрьма почти забилась до отказа, к двери подошёл серьёзный старичок в старом бронежилете, окружённый охраной. Кашлянув, он деловито начал называть имена. Унылые голоса отзывались в ответ, отдаваясь эхом в ушах. Наконец, назвали и моё имя. Я машинально ответил, поддавшись общей слаженности механизма переклички. Наконец, старичок замолчал, явно удовлетворённый результатами своей работы. Дверь открылась, а Страж, что стоял у двери, зычно приказал:

– Выходим! По одному!

Заключённые принялись выходить, тонким ручьём вытекая из камеры. Понурой вереницей они шли мимо охраны, вооружённой короткими автоматами. Солдаты вжимались в стену коридора, с подозрением глядя на покидающих помещение людей.

Внезапно работа слаженного механизма оказалась нарушена. Хнычущий амбал, плача, пристал к старичку:

– Не виноват я, начальник! Подставили меня, ну! Я доказать могу!

Тот уставился на амбала так, будто перед глазами старичка вылезла больная Пустынной Чумой крыса. Неожиданно сильным голосом он крикнул:

– Молчать! В строй!

Амбал грустно вернулся в ручей из заключённых. Косясь на охрану, вышел и я. Пальцы на спусковых крючках, напряжённые мышцы, настороженный взгляд – эти ребята явно были готовы к любым выходкам.

Мы вышли на улицу. Забор из арматуры был обмотан сверху колючей проволокой – бежать не имело смысла. Подчёркивал тщетность побега огромный автоматон-страж, пялящийся на нас своими сенсорами и бубнящий металлическим голосом: «Проходите. Проходите. Проходите».

Нас отвели за участок, где уже стоял скучающий мужичок лет сорока в новенькой униформе. Он протараторил нам приговор, прочитал лекцию о том, какое мы отребье и как не ценили то, что имеем, а затем повелительным жестом махнул рукой в сторону ржавого автобуса с решётками. Тот, словно заметив жест командира, с глухим рычанием завёлся. Нас провели между солдатами, завели в автобус и захлопнули дверь, заперев её на засов. Вокруг раздались протестующие возгласы – будущие жители Красной Зоны просили охрану принести вещи из рабочих бараков. Сутулый охранник, на которого бронежилетов не хватило, устало успокоил толпу, пообещав, что вещи наши мы получим перед отбытием в пункт назначения. Наконец, все успокоились. Я поднял голову: сквозь проржавевшие решётки на местах окон в последний раз мелькнул пейзаж Жёлтой Зоны…

Впереди меня ждал лишь мрак неизвестности – такой пугающий, но в то же время такой притягательный.

Знакомство с новым миром

Правила тесно связывают людей, это так,

но нарушение правил связывает их ещё теснее.

Элис Хоффмарн, «Речной Король»

Приехали. Автобус громко чихнул и затормозил на достаточно большой подземной площадке, освещаемой светом мощных прожекторов. Заключённые с любопытством прильнули к решёткам окон автобуса, щурясь от слепящего света. Я не стал исключением. И хотя бьющие в лицо лучи искусственных солнц мешали оценить по достоинству убранство площадки, я всё же смог рассмотреть и огромные гермодвери перед автобусом, и высоких автоматонов-Стражей, и стационарные кустарные огнемёты на небольших вышках по бокам от дверей. Я уже было принялся считать Стражей, снующих по площадке туда-сюда, когда дверь с шумом распахнулась, а командирский голос приказал покинуть транспорт. Я успел насчитать человек тридцать охраны. Уверен, их было куда больше.

Мы вывалились из автобуса по одному. Мрачные Стражи, одетые в бронежилеты и с ружьями в руках, приказали нам встать в шеренгу. Мечущиеся вокруг в свете прожекторов тени напоминали привидения – меня даже накрыло ощущение сюрреализма происходящего. Руки забыли о браслетах, перестав болеть, а глаза до боли всматривались в тени Стражей, пытаясь убедить разум в том, что это люди, а не новые модели автоматонов – настолько слаженно и механически те двигались, расставляя заключённых в ровную шеренгу.

Наконец, суматоха закончилась. К нам вышел старичок, как две капли воды похожий на того, что проводил перекличку в полицейском участке. Я даже подумал было, что это он и есть, но тот подал куда более тонкий голос:

– Называем имена по очереди! Левый, начинай!

Пока страдальцы кричали свои имена, я думал о том, что, наверное, татуировки влияют и на телосложение и характер. Старики, которые занимаются перекличками; молодые охранники, все выбритые подчистую и с хорошим телосложением; охранники в возрасте, имевшие брюшко и обязательные усищи или бороды; работяги вроде меня сплошь худые и грязные – под каждую татуировку свой тип. Или каждая татуировка под свой тип? Мои размышления прервал оклик:

– Чего заткнулись, собаки пустынные?

Сосед слева ткнул меня локтем. Надтреснутым голосом я выкрикнул:

– Милад!

Перекличка пошла дальше, снова застопорившись на том самом амбале с покрытым шрамами лицом. Вместо того чтобы назвать своё имя, он снова принялся ныть:

– Начальник, меня подставили! Я тут вообще быть не должен! Я…

Старичок махнул рукой. Из толпы охранников тут же выскочил бравый молодец и быстрым движением ударил амбала палкой. Тот намёк понял – прокричал своё имя (которое я тут же забыл) и заткнулся.

Наконец, прозвучало последнее имя. Старичок сверился со списком и кивнул сам себе. Потом, приняв наигранно-скорбный вид, прочитал нам речь о том, что мы – разочарование народа и вообще отребье, а также о том, какую прекрасную возможность жизни в Айшуйе мы потеряли. Закончил он фразой:

– Вещички ваши уже притащили, разбирайте вон в той палатке, у правого огнемёта. Оружие, боеприпасы, деньги, наркотики и алкоголь были заранее конфискованы!

Я пригляделся: действительно, у огнемётной башни справа от гермодвери стояла едва различимая на фоне бетона серая палатка. С нас сняли ржавые наручники, и мы дружным строем пошли за вещами. Зайдя в тускло освещённую бензиновыми лампами палатку, я увидел длинный ржавый стеллаж с широкими полками, на которых лежали чёрные мусорные мешки, какие используют в Зелёной Зоне – для Жёлтой такая роскошь была чистым расточительством. Мусорными мешками у нас заменяют двери между комнатами, тенты над местами отдыха и всё в таком духе. На каждом мешке было написано белой краской имя. Хмурый Страж неопределённого возраста в нахлобученном на глаза ржавом шлеме принялся раздавать вещи в порядке очереди. У кого-то вещей не было – бедняги отходили в сторону, растерянно глядя в пол. Нытик (так я прозвал того амбала со шрамами) и тут отличился: я услышал его возмущённый вой о том, что вещей не привезли и половину. Уставшим голосом Страж посоветовал жалобщику обратиться в Верховный Суд Айшуйи и отослал амбала восвояси. Тот в ярости схватил мешок и пошёл к другим заключённым, принявшись горячо им что-то доказывать.

Наконец, очередь дошла и до меня. Мне показалось, что охранник хитро подмигнул, выдавая мешок. А может, это был нервный тик? Кто знает. Я отошёл прочь, а потом с замиранием сердца развернул шелестящий тонкий пластик. Внутри лежал мой баул, целый и невредимый. Пошарив рукой, я ощупал вещи, лежащие внутри. Вроде всё на месте. Я облегчённо вздохнул. Внезапно надо мной возникла тень. Голос Нытика прозвучал неожиданно резко:

– Э… рабочий! Поделись припасами с бедным человеком!

Я поднял голову: лысый нависал надо мной, в глазах его плясали безумные огоньки алчности. Я, впрочем, не растерялся:

– Охрана! Охр…

– Да тише, тише, шучу я! – хриплым шёпотом успокоил меня Нытик, опасливо озираясь. – Ты не трясись так, дружище!

Сказав это, он тут же отошёл от меня как можно дальше. Я задумался: вдруг он нападёт на меня в Красной Зоне? Следует быть осторожным… Бейбут дал взятку, чтобы меня не обыскивали, но обыскивали ли остальных? Вдруг и кто-то из них заплатил охране, чтобы пронести с собой в Красную Зону оружие?

Наконец, все процедуры были окончены. Мы стояли перед вратами в Красную Зону, готовые быть сожранными ею. С адским воем врата начали разъезжаться в стороны, шелестя песком и осыпая мелкие куски бетона со стены вокруг. Ужасный скрежет длился будто бы вечность, не обещая нам ничего хорошего там, за вратами. С резким лязгом двери прекратили движение, распахнув перед нами свой зев. За ним виднелись какие-то обгоревшие руины непонятно чего, окружающие засыпанную песком и обломками арматуры с бетоном площадку, будто бы бывшую уродливым братом-близнецом той подземной, на которой стояли все мы.

За исключением мусора, площадка была пуста. Огромный автоматон-Страж прогрохотал грузными шагами, подойдя ближе и осветив на всякий случай близлежащие руины. Не найдя сенсорами ничего примечательного, машина проскрипела гулким механическим голосом: «Проходите!»

Мы двинулись вперёд, в объятия тонущего в сумерках неизвестного мира…

* * *

Опустошённая площадь. В лучах заката видны уставшие и растерянные лица. Никто не дал инструкций, куда в Красной Зоне идти дальше и чем заниматься. Тут не было ни распорядков, ни указаний, ни расписаний. Все заключённые сбились в кучу, крепко сжимая в руках вещи. Внезапно вспыхнули прожекторы. Зычный голос, усиленный громкоговорителем, громыхнул:

– Отойти от дверей!

Вся толпа, включая меня, испуганно засуетилась, поднимая поставленные было на шершавый бетон баулы с вещами. Желтоватый свет слепил глаза, словно солнце взошло во второй раз, а повторяющийся громкий приказ напоминал гром во время редкой в этих краях грозы. Мы разом попятились к ближайшим обгоревшим руинам, спотыкаясь об бетонные и кирпичные обломки.

В тёмном лабиринте бетонного скелета старого мира не было ничего примечательного – было понятно, что за десятки лет здесь пропылесосили каждый уголок в поисках мало-мальски ценных вещей. Кое-где торчали кости и ветхие лохмотья бедолаг, оставшихся здесь и так и не решившихся уйти в глубь Красной Зоны. Некоторые бетонные стены были испещрены пулевыми отверстиями. Вся обстановка будто бы кричала о безнадёжности и смерти.

Кто-то из моих собратьев по несчастью вдруг сорвался с места и побежал, крича во всю глотку:

– Пошло всё к Иблису! Оставайтесь тут и подыхайте!

Бедолага явно тронулся головой. Он уже было добежал до закрывшихся железных дверей, как со стен рявкнул пулемёт, коротким росчерком взбив фонтанчики пыли у ног беглеца и заодно наделав десяток дырок в самом бедняге – на предупредительный огонь тут явно не было лишних патронов. Мы разом кинулись на землю, кто-то начал громко ругаться. Впрочем, вся суматоха кончилась так же быстро, как и началась. Уже спустя минуту мы все стояли на ногах, даже не пытаясь отряхнуть пыль с одежды – толку бы с этого не было никакого. Кто-то из толпы подал дрожащий голос:

– И что нам делать?

Вокруг раздались неуверенные шепотки. Толпа начала делиться на небольшие кучки, стараясь выбирать людей со своими татуировками. Я не стал белой вороной, подойдя к трём плечистым парням и одной девице в дряхлых комбинезонах, оживлённо обсуждающих варианты действий:

– Да говорю тебе, мне корешок сообщил, что тут есть банда механиков! Надо просто пройти… Э-э-э…

– Ты чё, забыл, куда идти? Дубина!

– Заткнись! Он говорил, тут какой-то ангар будет через километр, там они и живут. Только сторону не помню…

– Надо найти оружие и проваливать отсюда!

Когда я подошёл, кучка смолкла, настороженно уставившись на меня. Постаравшись изобразить максимальное дружелюбие, я улыбнулся во все свои двадцать три с копейками зуба и протянул им руку:

– Милад! Цех номер семьдесят семь!

Те с одобрением глянули на мою татуировку и представились по очереди:

– Фарид! Цех пятьдесят первый.

– Билял, рад знакомству. Раздаточная станция!

– Заира, столовка пятого цеха. Повариха я там. Была…

– Мутаз. Уборщик в пятьдесят первом цехе!

В стремительно сгущающейся темноте я уже не смог особенно хорошо их разглядеть. Впрочем, Мутаз чиркнул зажигалкой, закуривая махорку. На секунду я увидел грязное, измождённое лицо с чёрными глазами и жирной бородавкой на похожем на картошку носу. Нас окутал вонючий дым. Никто не просил у рабочего закурить, а он не предлагал – теперь сигареты стали ещё большей редкостью. Мне тоже захотелось курить, но я сдержал себя – следует экономить. Мы немного поболтали о причинах попадания сюда. Оказывается, Мутаз и Фарид украли аж целого автоматона и по поддельным бумагам пытались провезти его в Зелёную Зону, чтобы там продать. Их взяли сразу на КПП – в поддельном документе были грубые грамматические ошибки, чего ни один мастер себе не мог позволить, а печати стояли не те. Билял в драке с каким-то стариком неумышленно убил его, слишком сильно толкнув. Было видно, что пухлый паренёк раскаивается и осознаёт свою вину: его голос звучал надтреснуто и жалобно. Заира отказалась рассказывать, за что попала в Красную Зону, а мы не стали настаивать. Что мне всегда нравилось, так это взаимоуважение между нами, рабочими. Дрались и ругались мы в основном по весомому поводу, а чтобы просто так… Ну уж нет! Нас и так маловато.

Пока мы болтали, часть людей уже разбрелась в разные стороны, отправившись в глубь Красной Зоны. Остались мы, кучка каких-то худых снобов в потёртых костюмах, и Нытик, грустно ковыряющий землю ботинком. Становилось всё холоднее. Снобы сбились в кучку и принялись ужинать какими-то консервами, а Нытик поплёлся в нашу сторону. Я не видел его лица, но по голосу стало ясно, что он заискивающе улыбается:

– Ребята… Ну что вы там? Пойдём куда?

Мы разом уставились на поникшего амбала. Наконец, Фарид подал голос:

– Ты татуировку-то покеж. Ты кто такой?

Тот замялся и показал аккуратные чёрные наручники, вытатуированные на запястье. Мы разом отпрянули от Нытика. Его татуировка и была причиной, по которой никто не принял амбала в свою компанию.

– Надзиратель! – прошипела Заира. – Катись отсюда, сволочь!

Нытик чуть ли не плакал:

– Да я по ошибке, ребята… Я же тоже человек, ну! Ну возьмите хоть вы! Пожалуйста! Охранять буду вас…

– В тюрьме уже наохранялся, ублюдок! – сплюнув, сказал Фарид.

На надзирателя было жалко смотреть. Тёмная массивная фигура дрожала. Казалось, он готов рухнуть на колени. Мне стало жаль его. Голос подал Билял, проникнувшись к Нытику тем же чувством, что и я:

– Может, с нами пусть идёт? Авось толк какой будет!

Нытик энергично закивал, почуяв шанс:

– Будет, будет! Я сильный, буду помогать вещи нести!

– Ага, щас! – злобно сказал Фарид. – Чтобы украл наши пожитки ещё! Будешь идти впереди и защищать нас, если чё. Понял?

Амбал радостно согласился. Мы посовещались ещё немного и приняли решение идти на север, откуда раздавался приглушённый шум какой-никакой, но цивилизации.

* * *

Шли мы недолго, минут пятнадцать. За это короткое время Билял, шагавший рядом со мной, успел рассказать мне о всей своей родословной, добрый десяток анекдотов про начальника фабрики и несколько городских легенд, которые я уже не раз слышал. Наконец, идущий впереди Нытик замер:

– Смотрите, ребята…

Мы подошли ближе, вглядываясь в огни костров впереди. Там раскинулось небольшое поселение из страшных, дряхлых хибар, какие даже самому распоследнему рабочему и в кошмарах не снились. Обитые ржавыми дырявыми листами жести, эти халупы стояли будто лишь на одном духе Великой Пустыни. У них не было даже дверей, а большая часть не освещалась. Все эти, с позволения сказать, дома сгрудились вокруг освещённой кострами в проржавевших бочках пыльной площадки. На площадке громко орала толпа оборванцев, подбадривая дерущихся в кольце мужчин. Дрались они так вяло, что я скривился: эти бедняги явно не слышали об Арене. Неужели тут нет других развлечений? Пока я размышлял об этом, один из дерущихся просто упал, устав драться. Толпа зашумела, упавшего оттащили за ноги, а победитель испустил победный вопль, который занял у него явно больше усилий, чем сам бой. Пока мы смотрели на эту вакханалию, сзади кто-то подошел. Услышав хриплое дыхание позади себя, я похолодел, а резкий оклик заставил нас всех подпрыгнуть на месте:

– Чё, откуда пришли? Бетон, на прицел их!

Мы разом обернулись, а говоривший отпрянул. В свете костров я разглядел мужчину средних лет с густой седеющей бородой, налитыми кровью глазами и землистым лицом. На голову здоровяка был кое-как надвинут дырявый ржавый шлем, какие у нас можно найти разве что на помойке. Всё лицо мужчины было изрыто морщинами и шрамами, а левый глаз немного подёргивался. Одет он был в ветхий бронежилет Стража, натянутый на голый торс. На запястье его левой руки была шестерня с криво нарисованной от руки коронкой. Ростом мужик был чуть ниже меня, но это не мешало ему смотреть сверху вниз на нас, сбившихся в кучку. Позади мужичка стоял худой паренёк, постоянно шмыгающий носом и одетый в чёрное тряпьё. Паренёк пялился на нас, вытирал текущую из носа жидкость и что-то бормотал про себя. Справа от него стоял накачанный амбал ростом под два метра, держа огромную ржавую дубину в правой руке. Я тут же понял, откуда у него кличка Бетон:– громила имел серую, нездоровую кожу, отчего походил на каменную статую. Он был полностью лысым, даже бровей над ледяными белесыми глазами не имелось. Я уставился на него, открыв рот от удивления, – такого я ещё не видел. Одет этот мутант был в комбинезон механика на голое тело да тяжёлые ботинки. Его татуировка была скрыта грязным бинтом. Бородач прервал затянувшееся молчание:

– Ну? По башке вам дать, олухи тупорылые?! Откуда припёрлись и куда прётесь?

Я ещё раз оглядел троицу, ища взглядом огнестрельное оружие. Его не было. Решившись, я быстро наклонился, доставая из ботинка пистолет:

– Не твоё дело, бородач!

Я направил на мужчину пистолет, а тот уставился на чёрный металл с недоумением, а потом протянул руку, чтобы отобрать у меня ствол:

– Чё там у тебя, дурачок?

Я резким движением поднял руку вверх и нажал на один из курков. Раздался резкий хлопок, после которого толпа позади нас замолчала, а бородач отскочил назад. Худой паренёк посмотрел на своего босса и зашёлся истеричным хохотом:

– Мга-га-га! Это самое, короче… Ну это… Слышь, ну…

– Заткнись! – заорал бородач, не отводя от нас настороженного и удивлённого взгляда. Лишь один Бетон выглядел так, будто ничего не произошло. Громила всё так же стоял, глядя на нас и сжимая в руке своё самодельное орудие. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, как будто я ничего и не сделал – ну точно статуя из бетона!

Наконец, лидер этой небольшой банды снова подал голос:

– Да шутки мы шутим, Иблис вас дери… Вы ж рабочие, да? Мы свой люд везде узнаем. Вот будь вы начальством…

Лицо бородатого мужчины исказилось яростью. Худой снова начал бормотать:

– Начальством, короче… Порешали бы начальство, закопали короче, мга-га!

Бородач снова заткнул своего странного спутника и продолжил:

– Мы, короче, смотрящие тут. Ну, одни из. Меня зови Фабрикой, вон тот, – Фабрика ткнул пальцем в сторону трущего нос парня, – Пулемёт, а с Бетоном вы знакомы.

Бетон, впрочем, и на это не отреагировал ни единой эмоцией. Мне даже показалось, что это тоже шутка какая-то, а громила является статуей, призванной пугать новичков и незамеченной нами по какому-то недоразумению.

Мы по очереди представились, кратко рассказали о том, почему попали сюда (кроме Заиры, она всё так же молчала, да спрятавшегося за нами Нытика) и принялись расспрашивать Фабрику о тамошних порядках. Тот отмахнулся:

– Да чё на улице торчать! Пойдём в Ангар! Там расскажут вам всё. Ты это… Милад. Ствол-то убери! С такими вещами тут быстро по голове в переулке получишь, – добавил он, глядя на мой пистолет.

Я послушно спрятал оружие, задумавшись о том, есть ли тут вообще переулки, а толпа позади нас принялась шуметь дальше, будто ничего и не произошло. Я спросил Фабрику, сколько нам идти до Ангара, на что тот гордо ответил:

– Зачем идти, работяга? Ехать!

Я вытаращился на него как на психически больного:

– Ехать?!

Тот рассмеялся, явно довольный эффектом:

– А ты что думал? Что тут земли дикие?

Я скептически покосился на развалины, бесноватую толпу и костры:

– Да вроде того…

Бородач улыбнулся:

– Нет, Милад. Всё не так уж плохо…

– Где вы берёте топливо? – прервал его изумлённый не менее моего Фарид.

Бородач осклабился:

– Древние технологии! А вообще, – он осёкся и нахмурился, – секрет!

Фабрика отвернулся и махнул рукой:

– Пойдём, рабочие!

Мы послушно двинулись за ним. Я оглянулся: Бетон тоже пошёл вслед за нами, грузно ступая большими ногами в грязных ботинках. Значит, всё же не статуя.

За небольшой хибарой мы увидели огромное нечто, отдалённо похожее на тот самый трамвай, в котором я катался в Зелёную Зону, но в два раза короче. Бородач привычно отыскал в этой груде металлолома ржавую рукоять и дёрнул, с натужным скрипом распахнув кривую, вручную сваренную из листов железа дверцу:

– Прыгайте, работяги!

Мы не без опаски по очереди залезли внутрь. В полумраке едва различались две скамьи по бокам салона и приваренный ножками к полу ржавый столик. Воняло бензином и ржавчиной. Мы сели на лавки. Со мной рядом уселись Заира, Билял, Фарид и стыдливо прячущий своё запястье Нытик, а вот Мутазу места не нашлось – он сел напротив нас. В кривую механическую повозку влетел Пулемёт, бормоча себе под нос бессвязную чушь, а за ним неторопливо залез Бетон. От его веса машина наклонилась вправо и жалобно заскрипела. Громила с силой захлопнул дверь, сел рядом со съёжившимся от страха Мутазом и со звоном кинул под ноги свою дубину. Я судорожно сжал рюкзак, стараясь не смотреть на Бетона, – этот мутант пугал меня. Остальные, уверен, испытывали схожие чувства.

Наконец, раздался второй хлопок двери спереди – Фабрика уселся на место водителя. Спустя пару секунд раздалось недовольное урчание двигателя, явно не желавшего заводиться. До нас донеслись тихие ругательства бородача, которые тут же заглушил грохот – машина завелась. Корпус задрожал, поднимая ржавую пыль в воздух. Я зажмурился, зубы застучали в такт вибрации, а в нос ударила вонь бензина. Громыхнула выхлопная труба – возможно, именно эти звуки я принял за выстрелы, лазая по Башне с Бейбутом. Как же давно это было…

Меня бросило на сидящего рядом Биляла – адская повозка тронулась, подскакивая на каждой встречной яме или куче мусора. Окон здесь не было, так что пейзажем я насладиться не сумел. Стесняясь разглядывать сидящих напротив меня бандитов, я принялся пристально изучать свой рюкзак, крепко сжав зубы, чтобы не прикусить язык.

* * *

– Приехали!

Я едва расслышал крик Фабрики за оглушающим рёвом двигателя. Спустя мгновение ржавая рухлядь затормозила, отчего я по инерции повалился уже на Нытика, который вздрогнул от неожиданности. Шум от двигателя резко стих, на его место пришёл оглушающий звон в ушах, будто рядом долго стрелял из ружей целый батальон Стражей. Бетон со скрипом поднялся, схватил свою самодельную дубину и распахнул дверь пинком ноги. Следом за ним юркнул Пулемёт, а потом уже и мы. Спрыгнувший рядом со мной Фарид подал Заире руку, но та проигнорировала его, хмуро спрыгнув с машины и встав рядом с Билялом. Последним вылез Нытик, опасливо косясь на Бетона, Фабрику и Пулемёта.

Я осмотрелся: мы стояли внутри помещения, до боли напоминающего один из наших рабочих цехов. Рядом с машиной, на которой мы приехали, стояли ещё три такие же огромные и бесформенные железяки на колёсах, тускло освещаемые кострами в бочках у стен Ангара. Сами стены пусть и выглядели максимально убито, но было видно, что за ними здесь присматривают – тут и там виднелись следы ремонта прибитыми жестяными листами. Я отвёл взгляд от стены и принялся рассматривать интерьер этого огромного цеха.

Оказалось, тут был целый небольшой городок: через открытые ворота были видны палатки вперемешку со сбитыми из железных листов домиками, которые стояли ровными рядами, а само это поселение опоясывала железная стена с ржавой колючей проволокой наверху. У ворот шириною в метра два была построена сторожевая башенка, где стояла тень бойца. Тот копался в единственном на всю стену прожекторе, освещающем пространство перед входом на эту базу. Перед стеной сновали люди, волоча разный хлам из стоящего возле ворот грузовичка и занося свои трофеи в городок. Их переговоры между собой сливались в неразборчивый гул, эхом отскакивающий от потолка и стен.

На плечо мне опустилась рука. Улыбающийся гнилыми зубами Фабрика весело сказал:

– Ну, насмотрелся? Идём! Надо вас начальству представить, – бородач перестал улыбаться. – Ты только это… Игрушку свою не доставай там, а то получишь пулю в лоб!

Сглотнув, я кивнул. Мы потащились к входу, за которым нас уже ожидал хмурый мужчина лет сорока в бронежилете на голое тело. Он жестом показал на металлический стол перед собой:

– Баулы открываем. Досмотр!

Я сжал зубы. Этого только не хватало! А если найдут тату-машинку? Как они отреагируют? А ножик? Вдруг он тут запрещён. А если досмотрят обувь и отыщут пистолет и патроны? Впрочем, выбора у меня не оставалось – рабочий передо мной явно не привык ждать. Его пальцы сжались на рукояти старого револьвера, сделанного, судя по его виду, из обрезка трубы. Вздохнув, я вывалил баул на стол. Мужчина принялся тщательно осматривать содержимое. Обнаружив нож, рабочий нахмурился. Он долго рассматривал лезвие, как бы прикидывая, оружие это или нет. Я заискивающе улыбнулся: