«В окопах Сталинграда» kitabının incelemeleri, sayfa 3

Нескладно что-то у меня выходит… По-газетному как-то… Но вы понимаете меня, правда? Так вот… Странный мой тост будет… Обычно говорят — дай бог нам встретиться следующий раз в этой же компании. А я вот наоборот… Я хочу выпить за то, чтоб первый Новый год после войны каждый встречал у себя дома, со своей семьей, со своими друзьями и чтоб… Ну, вот и все… Давайте выпьем… И чтоб скорей этот год пришел…

Ну вот какую ещё цитату актуальнее привести сейчас, за неделю до нового года? И как не сказать - слава тебе, Господи, что сейчас актуален именно Новый год, а не война.

Окопная правда тоже ведь разной бывает. Разных сортов, что-ли. С примесями. Вот тут мне показалось, что "В окопах Сталинграда" - из разряда первосортных. По-минимуму идеологии и пропаганды, и много чувств. И контрасты. Целый Сталинград - разрушенный Сталинград. Штурмуемая сопка - взятая сопка. Живой солдат - мёртвый солдат. Всё очень просто. Иногда даже слишком просто. А такие книги и надо просто писать - простыми словами. Потому как стоит только добавить чего-то героического, как сразу окопная правда начинает отдавать искусственностью.

Просто как-то это все здесь, на фронте. Был вчера — сегодня нет. А завтра, может, и тебя не будет. И так же глухо будет падать земля на крышку твоего гроба. А может, и гроба не будет, а занесет тебя снегом и будешь лежать, уткнувшись лицом в землю, пока война не кончится.

Ну и вот ещё:

На войне узнаешь людей по-настоящему. Мне теперь это ясно. Она — как лакмусовая бумажка, как проявитель какой-то особенный. Валега вот читает по складам, в делении путается, не знает, сколько семью восемь, и спроси его, что такое социализм или родина, он, ей-богу ж, толком не объяснит: слишком для него трудно определяемые словами понятия. Но за эту родину — за меня, Игоря, за товарищей своих по полку, за свою покосившуюся хибарку где-то на Алтае — он будет драться до последнего патрона. А кончатся патроны кулаками, зубами… вот это и есть русский человек. Сидя в окопах, он будет больше старшину ругать, чем немцев, а дойдет до дела — покажет себя. А делить, умножать и читать не по складам всегда научится, было б время и желание…

А всё потому, что главным объектом для описания Некрасов выбрал человека. Точнее людей. Много людей. И все разные. Описывай штурмы, атаки, выстрелы - ничего не скажешь о войне. Описывай людей - и скажешь всё. Беспроигрышный вариант.

Написать хорошо книгу о войне непросто. А написать книгу о войне так, чтоб читатель не смог от нее оторваться, тяжело вдвойне. В произведениях с подобной тематикой очень важно соблюсти разумный баланс историчности и художественности. Перекос хоть в одну, хоть в другую сторону может вызвать поток читательского недовольства: в одном случае автора обвинят в том, что он сухарь и нашпиговал сюжет, как рождественского гуся, только датами, фактами и терминами, а во втором - что он отъявленный беллетрист и описанные им события имеют весьма малое отношение к исторической действительности. Знаю, что многие читатели именно по этим причинам избегают книг с военными событиями в сюжете. Так вот, Виктор Некрасов на мой взгляд при написании "В окопах Сталинграда" выбрал очень правильную политику - он облек реальные события, факты и места, известные практически всем, в легкий, приятный литературный кокон и сумел при этом сохранить в равных пропорциях достоверность и литературность не в ущерб ни одной из этих характеристик. Секрет успеха видимо еще и в том, что писал Виктор Платонович о том, что знал и видел сам, поскольку эта повесть весьма автобиографична - в 1941—1944 годы Некрасов был на фронте полковым инженером и заместителем командира сапёрного батальона и участвовал в том числе и в Сталинградской битве. Писать о том, чему ты был свидетелем, весьма удачное решение - сюжет для книги тебе преподнесла сама жизнь, за тобой лишь необходимость придать ему форму и облечь в слова...

Несмотря на то, что книга охватывает небольшой отрезок из всей хроники Великой Отечественной Войны, писателю удалось изобразить этот фрагмент ярко, полно и масштабно. Так, желая рассказать читателю историю обороны Сталинграда, автор не бросает нас с ходу в самое пекло военных действий, а очень плавно и издалека подводит к ним. Глазами главного героя лейтенанта Юрия Керженцева мы видим отступление наших войск за Дон после поражения под Харьковом. Мы видим растерянность и ужас, охватывающих бегущих солдат и видим страх, обиду и непонимание в глазах местных жителей. Психологически очень реально изображено моральное состояние и тех, и других. Они разбиты - и это не только в военном контексте. Некрасов показывает нам весь тот хаос, который охватил армию на том этапе. Главный герой вместе с товарищами, чей полк разбит, пытаются найти для себя новое место в этой военной реальности и, как будто жарким днем в холодную прорубь, попадают в еще мирный в те дни Сталинград. А город живет своей жизнь - в нем по улицам ходят красивые девушки, звенят трамваи, ставятся пьесы, идет бойкая торговля на рынке. Ни город, ни его жители не знают, что они обречены и уже запущен обратный отсчет счастливых и мирных для них дней...

Керженцеву, который с фронта попадает в этот оазис прежней жизни, и читателю, который с высоты истории уже знает все наперед о судьбе Сталинграда, наблюдать за его последними мирными днями невыносимо мучительно. Это как иметь дело с неизлечимо больным или с приговоренным к смертной казни. Ты видишь эту агонию и хоть даже знаешь наперед, что Сталинград выстоит, что город, который немцы обратят в руины и груды кирпичей и бетона, не сдастся врагу, что 200 дней и ночей город будет огрызаться и давать отпор - и все равно мороз по коже и комок в горле не оставят Вас во время чтения ни на минуту. Вот он писательский талант - вызвать у читателя переживания даже при заведомо благополучном исходе (если так вообще можно говорить применимо к войне...) Сталинград переломил через колено словно тонкий прутик весь ход Второй Мировой. То, что город не сдали и отстояли, было подобно глотку воздуха при искусственном дыхании задыхающемуся. И как становится видно из рассказа Виктора Некрасова эта победа была одновременно и настоящим подвигом и настоящим чудом...

Эту повесть помимо всего прочего можно еще назвать энциклопедией солдатских типажей. Виктор Платонович показал читателю, насколько разные люди бок о бок добывали эту победу. Несмотря на свои симпатии и антипатии, на разность характеров и видения происходящего. Своего главного героя автор нарисовал таким себе середнячком, он в данной ситуации выполнял скорее роль наших глаз, а вот тех, кто его окружал, изобразил, что называется, в красках. Взять того же Чумака - буйный нрав, крутой характер, желание в любой операции быть впереди всех и увешать всю грудь орденами. Такие как он - опора любой армии - и сам не трусит, и другим не даст. В противовес ему мы видим Калужного, для которой война что мать родная - он всегда найдет местечко похлебнее, потеплее и подальше от пуль. Или того же Абросимова, который храбр только оправляя на смерть других, а сам прячется за их спинами. Но самые мои большие симпатии были отданы Валеге - ершистый, колючий волчонок, может и не самый лучший вояка, но зато какая преданность лейтенанту! Без таких как Валега на войне никуда - он из той породы людей, что сварят кашу даже из топора, а в условиях осажденного города это чуть ли не самая большая сверхспособность! И такие типажи, я думаю, были во всех уголках фронта, во всех дивизиях и частях... Просто таких, как Чумак, Валега, Максимов, Ширяев, Фарбер было больше, чем таких как Калужный и Абросимов и именно они вынесли на своих плечах победу...

Вместе с героями этой повести мы проходим практически каждый шаг на пути обороны Сталинграда. Мы видим первые бомбежки. Мы готовимся к взрыву крупнейших городских предприятий. Мы копаем землянки и траншеи буквально голыми руками. Мы обустраиваем какой-никакой окопный быт. Мы выполняем приказы и боевые задания - несмотря ни на что и вопреки всему (порой даже вопреки голосу разума...) Очень точно этот момент подметил главный герои, сказав, что "... Вот всегда так — организуй, сделай, завтра к утру, сегодня к вечеру… А кем и как — никто не спрашивает..." Возможно отчасти в этом и крылся совершенный защитниками Сталинграда подвиг - они знали, что нужно делать и делали это - любой ценой... Хоть автор и не нагнетал и не пытался выдавить у читателя какие либо эмоции, но все таки пару раз я не смогла удержаться от слез. Первый был тогда, когда Сталинград практически отбили у немцев и Керженцев видит колону понуро бредущих пленных, а молоденький сержантик, сопровождающий их, улыбаясь, говорит нашему герою "... Экскурсантов веду… Волгу посмотреть хотят..." И весело, заразительно смеется. Это такой мощный момент, когда через юмор оголяется бездна коллективной солдатской боли и облегчения от того, что они выдержали... И второй момент из госпитальных заметок, когда в новогоднюю ночь Никодим Петрович провозглашает тост. И сразу вспоминается "Завтра была война" и ее заключительные строки, где героиня говорит о том, что прошлый год был тяжелым, потому что был высокосным, а следующий будет счастливым, вот увидите! А следующим был тысяча девятьсот сорок первый. И тут, читая Некрасова, я подумала, что какое счастье, что у наших героев впереди 1943-й и самое страшное они уже пережили...

После выхода именно этой повести, появилось такое понятие, как "лейтенантская проза". Потом их было много, столь же прекрасных, мощных, до боли рвущих душу, произведений - Василь Быков, Григорий Бакланов, Борис Васильев, Виктор Курочкин, Константин Воробьев и многие другие. Но эта была - первая. Я когда-то читал ее, впечатления помню смутно, но сейчас перечел и понял, что Виктор Платонович - большой писатель. Захотелось прочесть и другие его вещи, с которыми знаком я не был. Грустно, что многих таких людей выдавили с Родины, заставили ее покинуть. Но книги их сохранились и продолжают переиздаваться, позволяя все новым читателям погружаться и наслаждаться текстами.

Спонсор моей бессонницы. Казалось бы небольшая повесть, но столько в ней смысла, горя и гордости... Здесь не описываются судьбоносные баталии Великой Отечественной войны. Автор показывает совершенно другую войну... Ту войну, где приходится сражаться за каждый метр земли, где можно умереть в паре сантиметров от спасительного окопа... Я не часто читаю книги о войне. Так как кажется, что все самое самое уже было перечитано в школьные годы. Но эта книга стала для меня открытием. Удивительно, что она была опубликована в 1946 году. Ведь тут нет ура-патриотизма. Солдаты тут воруют спирт, присваивают трофейное имущество, мечтают о женщинах и просто хотят прожить хотя бы один "лишний" день. Тут собраны не только простые, честные солдаты. Есть тут и моральные уроды, которых портит власть. Из-за одного такого "командира" гибнут друзья главного героя. Каждая история очень коротенькая, но все они связаны одним местом - окопами у Мамаева кургана в сентябре 1942 года. Мы много знаем о самой битве, о окружении немецких войск. Но тут все реальнее, страшнее.

В мрачном переулке прямо за Майданом висит мемориальная табличка: "Здесь жил советский писатель Виктор Некрасов".

Милый, милый Киев!.. Как соскучился я по твоим широким улицам, по твоим каштанам, по желтому кирпичу твоих домов, темно-красным колоннам университета. Как я люблю твои откосы днепровские! Зимой мы катались там на лыжах, летом лежали на траве, считали звезды и прислушивались к ленивым гудкам ночных пароходов... А потом возвращались по затихшему, с погасшими уже витринами Крещатику и пугали тихо дремлющих в подворотне сторожей, закутанных даже летом в мохнатые тулупы...

- О, так вот где он жил! - говорит муж. Я пожимаю плечами и делаю фирменное лицо я-девочка-и-не-читаю-этих-ваших-советских-писателей - А помнишь у Конецкого друг Вика? - продолжает соблазнять меня муж. Вику я, конечно, помню. У Конецкого Вика - старый лис, забавный и смешной; немножко сноб, немножко офранцузился. Чертовски очаровательно существо, даже если ты ничего о нем не знаешь.

Когда мне было 16, я обожала Симонова. Носилась с трехтомником "Живых и мертвых", как ненормальная, пересказывала всем и даже вступительное сочинение писала на по его книге. И я, в общем, верила даже в то, что все плачут, когда Сталин читает первое обращение к народу после начала войны. Я в это до сих пор верю. Но что такое Симонов рядом с Некрасовым?

Симонов - столп, кит, человек и пароход; Некрасов - смешной и забавный мальчишка, обаятельный и влюбленный и жизнь. "Живые и мертвые" - книга серьезная и тяжелая; "В окопах Сталинграда" - залихвасткая история, иногда даже хотелось воскликнуть : "Ну Вика заливаешь!"

"В окопах Сталинграда" - книга о потрясающей любви к жизни, которая побеждает всё. Она о том, что всюду дух, всюду жизнь и все, ну господи, все хорошие. Надо только присмотреться, как следует. Надо только хотеть увидеть хорошее в людях. И теперь каждый раз, когда я буду обижаться на коллегу или ныть, о том, что все плохо, я буду вспомнить Вику Некрасова и его героев. Они тоже ссорились, жили обычной жизни и с удивлением обнаруживали, что твой соперник, у которого ты увел девушку, выносит тебя на руках с поля боя. Я не знаю, как могла появиться эта любовь к жизни в таком мрачном месте и в такое время. Не знаю. Но тем лучше для меня.

Всюду дух, всюду жизнь. Напоминанием об этом никогда не бывает лишним.

Книги о войне представляют для меня что-то особенное. А люди, кто описывает события, которым не было равных и которые чудом удаётся пережить, заставляют смотреть на сегодняшнее относительно спокойное время с благодарностью. Хочется сказать «Спасибо» за то, что я тут, а не там. Читала эту повесть с содроганием, переживаниями, как будто сама находилась среди всех описываемых событий. Не верится, что за эту книгу Виктор Некрасов сначала получил Сталинскую премию: она изначально имела колоссальный успех, а потом её просто запрещали читать и изымали с книжных полок. Вот такая сложная судьба у книги и автора. Хорошо ещё, что сегодня мы сами решаем, что нам читать, а что нет. Повесть во многом автобиографична. Она написана от лица лейтенанта Керженцева. Герой тоже родом из Киева, как и Некрасов. Даже профессии в мирной жизни у героя и автора совпадают. Так что с уверенностью можно сказать, что в этой повести много правды.

У этой книги огромный коэффициент сжатия: она маленькая, но какая бездна смысла! И очень упругая, мускульная, лаконичная проза. Книга-мина: есть в ней пара сцен, которые относятся напрямую к тебе, или которые ты можешь себе легко представить, ты наступаешь на них, как на минный усик, и оказываешься среди войны. Например, описание картинок Доре в детской книжке про Мюнхаузена. Кто не помнит его половинчатую лошадь, которая пьёт из фонтана или как Мюнхаузен выдирает себя из болота за хвост? Или шикарное описание мирного Киева, с его цветущими каштанами и липами, кинотеатрами, улицами в мягком блеске фонарей. Или сухой пронзительно синий сентябрь с высоким крымским небом, с золотом осин на фоне черного пожара войны. Так вот наступишь на такой усик - и ты уже на передовой, там, в этом аду, плюхаешься в ледяную жижу плашмя и она забивает тебе рот; или следишь за разговором главного героя с командиром разведчиков, который его сильно не любит и чуть ли не смеется ему в лицо, или смотришь на жалкого мальчишку, представляешь его у школьной доски, а он уже застрелен и тебе невероятно жаль.

А вот сами описания наивысшего напряжения во время войны - ночной бой, или то состояние, когда главного героя было не оторвать от пулемета в окружении - они ещё более лаконичны, расплывчаты даже, смутны, неясны и, как мне кажется, этим правдивы. И, напротив, сцена, когда Керженцев после неудачной атаки лежит на простреливаемом пятачке под прицелом немецких пулеметов, наоборот, до крайности ясна и точна. И этим тоже правдива.

И я не могу вам не открыться, я полюбила навеки. В книге много ярких, выпуклых персонажей: сам главный герой Керженцев, нагловатый разведчик Чумак, похожий на героя Толстого Фарбер. Но мой фаворит - это Валега, ординарец Керженцева. Тут ничего даже сказать не могу, потому что чувства переполняют. Он прекрасен, ворчлив, заботлив и невероятно предан. Гениальный персонаж. И чувствуется, что он имеет прототипа.

Короче, очень жалею, что не могу рассказать об этой книге более толково, говорю спасибо советчику, и чтение книг про ВОВ продолжу.

Я боялась и всех спрашивала, кто же такой этот Некрасов. И Лева Безыменский первый сказал: ой, что ты, это замечательный писатель! Это вроде Ремарка “Трех товарищей”. Я помню эту первую характеристику “Окопов”, которую я получила.

Л. Лунгина. Подстрочник.

Книгу приобрела уже несколько лет назад, по рекомендации Л. Лунгиной, но что-то все руки не доходили. А на днях сидела, ждала чего-то, решила взять именно эту книгу, полистать, первые страницы глянуть. Взяла в руки и все медлила, не открывала, все думалось: “Может, не надо, пусть они все будут живые и незнакомые.” Ведь книга - это жизнь и судьба ее героев, и переживается эта судьба именно тогда, когда кто-то читает книгу. И мне живо представилось, что вот сейчас среди страниц мирно спят солдаты, а начну я читать, и они оживут, и будут снова проживать свою судьбу, назначенную им автором. И сколько раз они уже проживали ее, снова и снова, и еще сколько раз будут проживать! Может быть, не стоит знакомиться с ними, лезть к ним в души, пускать к себе, пускай останутся они незнакомыми, судьбы их неизвестными…

Но книгу открыла, стала читать, оторваться уже было невозможно, что поделать, в который раз героям пришлось идти по придонским, приволжским степям, идти в атаки, шутить, есть, пить, браниться, умирать и выживать. Вот выживать не смотря ни на что, - это, по-видимому, меня и привлекает в таких страшных и правдивых книгах о войне, особенно когда у самой какой-нибудь период в жизни, требующий длительного напряжения. Мне такие книги придают сил, читаю и думаю, что ведь это все не просто так, через это прошли мои предки, все выдержали, все вынесли, а уж мои проблемы по сравнению со всем этим - ерунда полная, и нечего даже и думать унывать там или сдаваться, или, не приведи Господь, бояться чего-то там, тушеваться.

А на счет предков - вот так и есть, один прадед машины со снарядами возил, пропал без вести под Сталинградом. А дед мой в тех боях тоже участвовал, награжден был, первой степенью, и тоже ведь был лейтенантом, как главный герой книги, и тоже сапером, в инженерном батальоне. В книге хорошо все, - и язык, и характеры, и особенно мне понравилось описание самого обычного быта, как жили, воевали, как относились друг к другу. Веет настоящим и немного романтизмом, правильным таким, хорошим, интеллигентным, - и правда, как у Ремарка.

Повесть "В окопах Сталинграда" - это рассказ инженера, офицера Красной Армии Юрия Керженцева о событиях июля 1942 - февраля 1943 года.

Части Красной Армии отступают из Харьковской области, лейтенант Керженцев, избежав окружения, вместе с группой бойцов и офицеров переправляется через Дон и его направляют в Сталинград, где он занимается минированием предприятий города. С началом немецкого штурма Сталинграда Керженцева назначают командиром стрелкового батальона.

Ощетинившийся указательный столб когда-то, должно быть, стоял на обочине. Сейчас он на самом фарватере, и кто-то на него уже наехал. Он накренился, и табличка с надписью «Сталинград — 6 км» указывает прямо в небо. — Дорога в рай, — мрачно говорит Валега. Оказывается, он тоже не лишен юмора.

Батальон держит оборону у Мамаева кургана, Керженцев получает ранение, после госпиталя возвращается обратно в свой полк и становится полковым инженером, снова тяжелое ранение. Повесть заканчивается возвращением Керженцева из госпиталя уже в начале февраля 1943 года, когда Сталинградская битва подходит к концу.

Повесть написана сразу после войны в 1946 году непосредственным участником боев в Сталинграде Виктором Некрасовым . Автор пишет о событиях, происходивших буквально "вчера" (3 года назад) и это рассказ о жизни на войне, о фронтовой работе как она есть и как ее видел и чувствовал военный человек именно во время войны - без пафоса, без надрыва, без переоценки событий, которая несомненно появляется через 20, 30, 40 лет.

Автор не вдаётся ни в какие рассуждения об общечеловеческих ценностях, не рассуждает об оправданности высоких потерь, не проводит глобального анализа. Герой повести Керженцев просто рассказывает о боях на конкретном участке фронта и констатирует факты

А людей нет. В батальонах всего по девять-десять активных штыков. Бывает и меньше. Бойцы с десятидневным стажем считаются уже стариками.

Появилось что-то новое, неуловимое, появляющееся после нескольких месяцев пребывания на фронте, какая-то внутренняя уверенность, спокойствие, может быть даже развязность. Возможно, это и есть обстрелянность — период возмужалости, юность всякого военного человека.

То что написано в аннотации: "правда о бесчеловечности войн, "справедливых" и "несправедливых" и "глубоко запрятанный бунт против идеи "человека-винтика" - это чушь собачья, ничего такого в произведении нет. А есть рассказ о людях, которым волею судьбы выпало защищать Родину и другого выбора у них нет, и другой жизни нет, и другой армии тоже.

За что я люблю книги о войне? Да зато, что они учат нас ценить мирную жизнь!!!

Я смотрю на звезды, на маленькое розовое ухо с дырочкой, на тонкую Люсину руку - на мизинце колечко с зеленым камешком. Она симпатичная и славненькая, Люся, и мне сейчас приятно с ней, а через несколько дней мы расстанемся и больше никогда не увидимся. И еще с другими Люсями встречусь я за время войны и так же, может быть, буду с ними сидеть, а потом и они уплывут куда-то, и я забуду их лица и имена, и сольются они все во что-то одно, большое, расплывчатое, приятное, создающее иллюзию чего-то минувшего, далекого и такого заманчивого.

Даже в войне можно найти, при желании, что-то положительное! Она сближает людей, объединенных общей целью, желанием выжить и победить! Именно в таких тяжёлых условиях и проявляются все самые лучшие и худшие человеческие качества. Мне кажется, только в таких условиях может зародиться и закалиться настоящая крепкая дружба, спаянная в огне войны! Как же психологически тяжело было бойцам отступать, многие оставляли свои дома, родных и близких на "милость" захватчикам! Постоянные тяжкие размышления о судьбах своих родителей, жён и детей, могли просто свести с ума! Но с другой стороны и придавали солдатам сил, стремления поскорее освободить Родину от фашистов! Как же тяжело было смотреть в глаза старикам и детям, которые не понимали, почему здоровые вооружённые мужики отступают, как они могут оставить их, беззащитных на поругание и разграбление врагу.

Бабы спрашивают, где же немцы и куда мы идем. Мы молча пьем холодное, из погреба, молоко и машем рукой на восток. Туда... За Дон... Я не могу смотреть на эти лица, на эти вопросительные, недоумевающие глаза. Что я им отвечу? На воротнике у меня два кубика, на боку пистолет. Почему же я не там, почему я здесь, почему трясусь на этой скрипучей подводе и на все вопросы только машу рукой? Где мой взвод, мой полк, дивизия? Ведь я же командир... Что я на это отвечу? Что война - это война, что вся она построена на неожиданности и хитрости, что у немцев сейчас больше самолетов и танков, чем у нас, что они торопятся до зимы закончить всю войну и поэтому лезут на рожон. А мы хотя и вынуждены отступать, но отступление - еще не поражение,- отступили же мы в сорок первом году и погнали потом немцев от Москвы... Да, да, да, все это понятно, но сейчас, сейчас-то мы все-таки идем на восток, не на запад, а на восток... И я ничего не отвечаю, а машу только рукой на восток и говорю: "До свидания, бабуся, еще увидимся, ей-богу, увидимся..." И я верю в это. Сейчас это единственное, что у нас есть,- вера.

Повесть, в мельчайших деталях описывает военный быт, но почему то, возможно из-за цензуры, пропускаются самые интересные боевые моменты, некоторые места пропущены. Часть глав идёт дополнительно, уже после окончания основной повести! Описание довольно скупое, лаконичное. Огорчило то, что автор незатейливо, без лишних церемоний, взял и раскрыл, немаловажную деталь сюжета книги Джека Лондона "Мартин Иден"! Ну нельзя же так, в самом деле! Так что не советую знакомиться с данным трудом до этой замечательной книги! Мне в этом плане явно не повезло !( Действующие лица, на мой взгляд, очень уж суровы, постоянно делается акцент на умные лица и чересчур доброжелательное, я бы даже сказал, особенно в некоторых местах, слегка приторно-показное отношение вояк друг к другу! А в общем замечательное, по-отечески тёплое и трогательное произведение!)