Kitabı oku: «Встреча на Рю Дарю», sayfa 4
– Да не стесняйтесь вы, проходите! Мы вам искренне рады!
В маленькой комнатке с вышитыми провансальскими занавесками на окнах стоял круглый накрытый стол, уставленный едой в маленьких хрустальных вазочках, и пара графинчиков с настойками. В углу Фомин приметил скромный алтарь, и тлеющий огонёк лампадки. Христос со старой, потемневшей иконы смотрел прямо на Фомина. Повинуясь внезапному порыву, он истово перекрестился, так, как делал его отец, как не делал он сам уже давно.
В комнату вошёл Сергей Петрович.
– Вы верующий, Иван Никифорович? А я-то думал, что вы там все давно атеисты.
– Безбожники мы. Да только, как война началась, – в церковь повалили. Которые остались, неразрушенные. Вот и победили, похоже Бог не оставил нас…
– Не оставил, Иван Никифорович! Присаживайтесь! Бог, он бесконечно терпелив, он ждёт, когда все русские к нему вернутся. Вот вижу, вы уже на верном пути. Там рядом с кафе, где мы встречались, собор стоит, видели? Мы с Анной – его прихожане. Так что присоединяйтесь.
– Церковь видал. Да зайти постеснялся. Не знаю я ничего, все молитвы забыл. Молитвослов в детстве последний раз читал…
– Это ничего, всё придёт. Главное – вера. Без веры русскому человеку – никак. Без веры мы бы тут все пропали.
Сели за стол. Втроём, так как сын Сергея Петровича «где-то запропастился, наверное, у французских друзей гостит». Хозяйка, Анна Геннадьевна, жена Сергея Петровича, попросила Фомина вновь рассказать ей свою историю, а после буквально засыпала вопросами. Он охотно, хотя и не без смущения, отвечал, то и дело вздыхал, виноватился. Наконец Сергей Петрович хлопнул себя по лбу и воскликнул:
– Совсем забыл о деле! Иван Никифорович, я ведь работу вам подыскал! И не какую-нибудь, а шефом-кондитером в ресторане «Светлана», улица Орзель, на Монмартре! Пойдёте?
– Я-то? Пойду, как не пойти! А что за ресторан такой?
– Русский ресторан, до войны очень популярный был у нашей публики. Потом, в оккупацию, персонал весь в Сопротивлении участвовал, партизанил потихоньку. Многих немцы схватили и замучили. Сейчас вот только вновь открываются. Хозяин – хороший человек, Пётр Петрович Морщинский, я с ним лично говорил о вас. Представил, как хорошего повара, носителя русских традиций. Ведь так?
– Да батюшка мой был лучшим кондитером в Калуге! Он и дворянское собрание потчевал! Все его рецепты – у меня в башке. Я кое-что барону своему готовил, так он в восторге был. Не подведу, Сергей Петрович!
Фомин встал, а потом попытался в пояс поклонится, но немного закачался от выпитого. Сергей Петрович мягко усадил его на стул.
– Сидите, сидите и закусывайте, а то от радости вы совсем кушать перестали. Всё теперь в ваших руках. Если дела у ресторана пойдут в гору – забудете о бедности. Народ здесь погулять любит, вроде и война была, а им хоть бы что!
Иван Никифорович был вне себя от счастья. Анисовая кружила голову, а сердце раскрылось от благодарности к человеку, русскому человеку, хоть и белогвардейцу, которого вчера он ещё совсем не знал.
За чаем он продолжал рассказывать хозяевам что-то пустяковое, но, по его мнению, забавное, всячески стремясь угодить. А потом Сергей Петрович, дождавшись, пока от крепкого чая Иван Никифорович немного протрезвеет, позвал его в свой кабинет.
Это была крохотная комнатёнка, вся забитая книгами. Никогда Фомин не видел ещё столько книг в одном месте, и от удивления раскрыл рот.
– Иван Никифорович, видите ли, я – писатель. Ну а хороший писатель должен быть и хорошим читателем, не так-ли? Вы любите читать?
– Да я, Сергей Петрович, признаться…всё больше по профессии читал. Книги поваренные, справочники. Однажды дали мне товарища Ленина этого брошюру почитать, в партию вербовали. Да я не осилил. Ерунда какая-то!
– Тут я с вами соглашусь. Однако же эта «ерунда» как-то всю страну вверх тормашками поставила. А я вам хочу дать почитать свою книгу. Она о нас, об эмигрантах. Тут написана, в Париже, до войны. Это, чтобы вы нас лучше понимали и не осуждали.
– Да как же можно, Сергей Петрович, вас осуждать! Вы – душа-человек! Я обязательно прочту, хотя это мне и в новинку будет.
