Kitabı oku: «Железный начдив Азин. Между красными и белыми», sayfa 2

Сам Азин отправился из Вятки на лошади до пристани Медведок, по пути заехав в уездный Нолинск.

Военный комиссар Нолинска Монахов-Мануилов позже вспоминал:

«…Батальон шёл на борьбу с белочехами под Казанью. Сам же Азин в сопровождении губволкома Симонова ехал по Вятско-Казанскому тракту до пристани Медведок на лошади. В Нолинске он сделал остановку. Узнав об этом, мы с А. Д. Вихаревым пошли в гостиницу к Азину. Владимир Мартынович с ходу нас спросил:

– Каково положение в городе и уезде?

Мы доложили, что положение в городе и уезде крайне напряженное. Контрреволюция выступает.

Азин, немного задумавшись спросил:

– Какая у вас реальная сила?

Мы ответили:

– Красноармейцы и интернационалисты, но силы мало.

Владимир Мартынович затем спросил:

– Есть ли у вас на учете контрреволюционно настроенные элементы в городе?

Мы ответили, что есть.

Тогда товарищ Азин сказал:

– Обмундируйте и вооружите взвод интернационалистов, ночью проведите прочесывание города.

Взвод интернационалистов нами был обмундирован в форму и вооружен. Операцией руководил сам Владимир Мартынович, мы помогали. В ту ночь было взято более 20 заложников.

Рано утром Азин уехал в Медведок для встречи со своим батальоном. Помню, Владимир Мартынович был одет в кожаную тужурку, брюки полугалифе, туго подтянутые ремнем, на правом боку револьвер, на левом офицерский кортик. Боевая офицерская выправка…»

* * *

Из Приказа № 23 от 16 августа 1918 г.:

«…Отправившийся на фронт батальон имени Володарского, отряд Беляева и отряд максималистов тов. Алексеева, соединившись с железным батальоном, составят одну группу под общим командованием Азина; не отправившимся отрядам из Вятских Полян на фронт тов. Беляева и тов. Алексеева предписываю немедленно отправиться по назначению. Командиру революционного латышского полка тов. Мильке и особому батальону предписываю слиться в одну группу под общим командованием т. Мильке и отправиться на фронт для совместного общего действия с тов. Азиным.

Командующий правой группой 2‐й армии Головко»²⁰.

Прибыв в Вятские Поляны, азинцы быстро выгрузились – и маршем на местную станцию, где стали готовиться по Казанбургской железной дороге эшелоном тронуться в сторону Казани. Там же, в Вятских Полянах, к Азину примыкают новые отряды. Будущий начдив лично знакомится с командирами, беседует с бойцами, пытаясь убедиться в боеготовности новичков. ²¹

Вот что по этому поводу вспоминал бывший артиллерист из Бирского отряда Григорий Видякин, впервые встретившийся с Азиным в Вятских Полянах:

«Выйдя из вагонов, увидели мы, что перед вокзалом построены какие-то войска, и перед ними держит речь русоволосый, весёлый командир. Каракулевая папаха сбита у него на затылок, но кожаная куртка застегнута на все пуговицы. Нам сказали, что это командир Азин, а выстроенные войска – продовольственный отряд. Азин говорил им, что все пути для вывоза хлеба в Москву всё равно отрезаны, и призывал идти с ним на Казань. Продовольственники как-то мялись. Тогда Азин посуровел.

– Кто со мной защищать революцию, становись направо! – резко выкрикнул он. – Кто не желает – налево!

А когда десятка полтора человек отошло налево, Азин приказал им:

– Клади оружие, снимай сапоги и топай на все четыре стороны.

И сразу же позабыв о них и повернувшись к ним спиной, обратился к тем, кто отошли направо, к большинству:

– Ну, а теперь здравствуйте, красные орлы!..»²²

До Арска, находившегося на полпути до Казани, доехали благополучно. Потом встали: городок был занят неприятелем. Быстро разгрузились, рассредоточились поротно. Проверили оружие. Для большинства этот бой должен был стать первым; для Азина – в качестве командира столь крупного отряда. К счастью, Арск взяли практически с ходу.

Выбив из населённого пункта противника, стали приводить себя в порядок и ждать дальнейших указаний. Последние не заставили себя ждать: вскоре Азину приносят новый приказ – некое «приложение к приказу № 23», полученному накануне:

«Командующему 1‐й группы тов. Азину.

С получением приказа и всего, указанного в нём, в совместном действии со 2‐й группой тов. Мильке конными и пешими силами развивать наступление к Казани. Быстрым натиском под прикрытием тяжелой и легкой артиллерии необходимо занять Высокую гору и, укрепив за собой позиции, дать передохнуть войскам. Причем 2‐я группа должна держать левый фланг приблизительно у деревни Пановка-Никольское. Силами вашей первой группы держать центр фронта и, выделив сильную разведку при пулемете, направить в дер. Большая Дербышка, откуда последняя проникает к деревне Сухая Река. Действуйте энергично, молниеносно, наступайте, не дав опомниться врагу»²³.

На лицах бойцов читалась радость: первая победа многих окрылила.

Но самому Азину было не до радости: впереди, понимал командир, его отряд ожидали тяжёлые бои за Казань.

* * *

В первых числах августа 1918 года загорелись тылы 2‐й армии: некто Анатолий Степанов (бывший царский штабс-капитан), будучи командиром Первого Московского продполка (расквартированного близ Малмыжа), поднял восстание и объявил поддержавший его отряд частью армии Комуча. Заняв Малмыж, Рожки и Шурму, мятежный отряд вышел к Уржуму, а оттуда – в сторону Нолинска и Казани. В результате оказалась заблокирована связь с губернской Вяткой. В тот же день в Ижевске и Воткинске рабочие местных заводов под руководством эсеров свергли Советскую власть, сумев создать достаточно сильную армию в более чем 10 тысяч штыков.

Из воспоминаний жителей Малмыжского уезда П. Чайникова и М. Опарина:

«Нередко озлобленное кулачество совершало нападения на представителей комбедов и деревенских активистов. Так, например, летом 1918 года за чаем у стола в своем доме был убит из ружья председатель Слудского комитета бедноты Саламатов.

Летом 1918 года в Малмыжский уезд для заготовки хлеба прибыл московский продовольственный отряд под командованием Степанова. Он должен был оказать помощь и местным заготовительным органам. Вместо этого отряд, в составе которого оказались преимущественно сыновья кулаков и часть гимназистов, повёл агитацию против Советской власти. В связи с тем, что в это время на Казань наступали чехословаки, штаб Второй армии Восточного фронта, находившийся тогда в Вятских Полянах, приказал отряду отправиться на фронт. Степанов не подчинился этому приказу, а занялся грабежом и разбоем. 8 августа 1918 года он с группой вооруженных солдат своего отряда явился в Малмыжское казначейство и под угрозой оружия потребовал выдать 500 тысяч рублей. Таким же образом Степанов изъял 200 тысяч рублей в продовольственном отделе уисполкома. После этого степановцы, погрузившись на пароходы, отправились в Уржум, где подняли восстание и захватили власть в свои руки…

Вскоре на помощь Малмыжу по распоряжению штаба Второй армии был послан 9‐й Полтавский полк Красной армии. Одновременно в Малмыж прибыл партизанский отряд под руководством рабочего Горелова. Банда Степанова была разбита в Уржумском уезде, ее остатки уничтожены отрядом Горелова в боях под Шурмой при активной помощи местных крестьян. Сам Степанов скрылся»²⁴.

Как развивалась ситуация в те дни в Нолинском уезде Вятской губернии, рассказывал бывший член Нолинского уисполкома З. Ковин:

«…К нам в Нолинск приехали назначенные Вятским губкомом РСДРП(б) тт. Вихарев и Монахов: первый – на должность уездного военного комиссара, второй – его помощником по политчасти…

В Нолинске в первых числах августа 1918 года… были получены сведения, что находившийся в Малмыжском уезде продовольственный отряд под командованием Степанова перешёл на сторону белогвардейцев, занял г.г. Малмыж и Уржум и движется на Медведок… Военное командование решили поручить командиру латышского отряда тов. Жидялису…

Вскоре на улицах Нолинска появились группы народа. Ударили в набат… Приехав в Кырчаны, мы нашли там Жидялиса и ряд членов уисполкома. Вихарев предложил Жидялису вернуться обратно, но тот отказался, заявив, что ему приказано ехать в Вятку. Взяв из отряда Жидялиса пулемёт, мы… направились в Нолинск… На другой день в здании бывшего духовного училища мы организовали штаб. Здесь разместились военкомат, уком партии и наше общежитие. У входа установили пулемёт. Охраняли здание австрийцы-интернационалисты… Провели переосвидетельствование бывших офицеров, проживавших в уезде. В гор. Нолинске эта работа была закончена 14 августа. Офицеры под всякими предлогами доказывали, что они больные, но мы освобождали от призыва только калек…

Вихарев проверил посты в городе… Была поднята тревога. Школьными партами мы забили все входы в здании и коридоры первого этажа. Все находившиеся в здании люди были вооружены винтовками и гранатами и расставлены у окон…

К зданию с трёх сторон подходили степановцы. Началась перестрелка. Она продолжалась несколько часов. Тов. Вихарев встал к пулемёту. Вышедший на помощь нам отряд красногвардейцев степановская банда встретила огнём. Никакой помощи мы не получили… До конца перестрелки у нас не было ни одного раненого. У бандитов был тяжело ранен помощник Степанова.

Банда, видя, что нас не взять, вместе с нолинской буржуазией решила поджечь здание. Купцы Рязановы и Двинянинов привезли две бочки керосину… Огонь стал проникать внутрь здания. Дышать было все труднее. Мы, 21 человек, продолжали сражаться с бандитами, отстреливались, бросали из окон гранаты. Но огонь брал верх… Я поспешил к Вихареву, предложил спуститься по водосточным трубам. Вихарев мое предложение одобрил… заявив, что, пока мы будем уходить, он не допустит банду и покинет здание последним…

Военком Вихарев… спасался в сводчатом подвале. Когда пожар стал затухать, банда начала бросать через окна подвала связки соломы, облитые керосином. Вихареву стало невозможно дышать. Он вылез из окна… Его терзали и убили»²⁵.

Гражданское противостояние нарастало.

* * *

Думаю, было бы не лишним подробнее остановиться на продовольственных отрядах и «продовольственниках», о которых рассказывал в своих воспоминаниях бывший азинец тов. Видякин. Для этого, уважаемый читатель, следует напрячь память и вспомнить, что же такое продразвёрстка и продотряды?

Так вот, продразвёрстка — это, прежде всего, один из элементов «военного коммунизма», система заготовки сельскохозяйственных продуктов, предусматривавшая сдачу крестьянами государству всех излишек как хлеба, так и других продуктов. (Не удивляйтесь: продразвёрстка как понятие впервые появилась во времена Великой французской революции. Комиссары, Учредительное собрание, Директория и «белые» – всё оттуда же.)

На первый взгляд, ничего страшного: захотел – сдал, не захотел – поприжал урожай, а по весне продал по более высокой цене – вот и вся недолга. Если уж мы, нынешние горожане, так рассуждаем, то крестьянин, который только и жил хлебом, и подавно. Но в этой системе продразвёрстки было два важных обстоятельства. Во-первых, сдача сельскохозяйственных излишек являлась обязательной, независимо от желания крестьянина. А во-вторых, излишки эти у работника покупались. Правда, далеко не по той цене, какую он мог бы запросить, а по твёрдой цене, установленной государством. И если с обязательной составляющей крестьянин ещё как-то мог смириться (власть, пусть и «худая», всё-таки – власть!), то твёрдые цены ничего, кроме раздражения и возмущения, вызвать не могли. Ну не хотели пахари за просто так расставаться с нажитым собственным потом и непосильным трудом! Именно они, твёрдые цены, и явились теми социальными дрожжами, которые подняли деревню против опостылевшей вконец Советской власти.

Кстати, впервые о твёрдых ценах и продразвёрстке заговорили отнюдь не большевики (большевистские лидеры тогда ещё фланировали по европам), а… царские министры. (Слышу чьё-то удивлённое восклицание: «Что?! Продразвёрстка – и не большевики?!».) Именно так, продразвёрстка в российских деревнях была развёрнута задолго до Октябрьского переворота. А если быть точным – начиная с 23 сентября 1916 года. Но всё закончилось крахом. Уже в феврале 1917-го председатель Государственной думы Михаил Родзянко был вынужден доложить императору, что продразвёрстка провалилась. Они ещё не догадывались, что отсутствие на прилавках магазинов хлеба скоро приведёт к социальному взрыву, уничтожившему Трон.

Тем не менее Временное правительство политику продразвёрстки продолжило, правда, его чиновники предписывали «немедленно… приступить к реквизиции хлеба крупных земельных собственников и арендаторов всех сословий, имеющих запашку не менее 50 десятин, а также к реквизиции запаса хлеба у торговых предприятий и банков».

Стоит ли говорить, что и у Керенского вся продразвёрстка накрылась медным тазом?

То, что идея продразвёрстки изначально провальная, большевики понимали. А потому, номинально подтвердив введённую ещё Временным правительством государственную «хлебную монополию» (закупка по твёрдым ценам всего произведённого крестьянином хлеба за вычетом установленных норм потребления и запрет его свободной продажи), отдали заготовку хлеба на откуп местным властям – Советам. Местный же Совет, как мы знаем, был органом выборным, значит, туда старались выдвигать далеко «не самых завалящих», а как раз наоборот – людей уважаемых и надёжных. А кто в деревне считался самым надёжным? Правильно, трудяга-работяга, а попросту – кулак. У него и дом был справный, и хозяйство большое; в работе не только сам хозяин и все сыновья, но ещё и наёмные крестьяне. Хоть и не любили кулаков односельчане, но знали: случись что, опять же к нему, заломив шапку, придут. Выручит. Правда, не всех и не каждого. С кем-то и разговаривать не станет, потому как знает, что ни дай – пропьёт. А что с пьяницы возьмёшь?

Таким образом, в местных Советах зачастую кулаки как раз и заседали. И всё бы ничего, если б не одно «но»: с точки зрения кулака, продавать хлеб по бросовым ценам было совсем уж «делом дохлым». Оттого-то активно саботировали, придерживая хлеб до лучших времен.

Чем закончилась царская продразвёрстка – мы знаем; знали об этом и большевики. Кремль – не Царское Село, мямлить там не привыкли. Весной 1918-го была поставлена задача решить проблему вполне по-советски – организованно и хладнокровно. Сказано – сделано. Во-первых, руководителем продовольственного дела в южных губерниях был назначен не кто-нибудь, а сам тов. Сталин, ставший, по сути, вторым человеком в советской партийной иерархии (наркомом продовольствия в тот период был А. Цюрупа). А во-вторых, не без участия того же Сталина над головами всех этих несчастных крестьян, которых со всех сторон «грабют», вскоре навис дамоклов меч – вернее, трезубец в виде трёх разящих жал: Наркомпрода, Продармии и комитетов бедноты (комбедов).

В соответствии с декретом от 27 мая 1918 года, все советские учреждения и организации обязаны были исполнять распоряжения представителей продовольственных органов, которые, ко всему прочему, имели право арестовывать и привлекать по суду всех саботажников, срывавших продовольственные поставки. И не только. Эти же структуры были наделены полномочиями применять вооружённую силу.

Вот оно, дошли и до «вооружённой силы». И кто, скажите, должен был этим заниматься – армия, ЧК, ЧОНы? (Последние, кстати, в полную силу развернутся лишь к концу войны.) Берите выше: при Наркомпроде были созданы самостоятельные вооружённые формирования, входившие в единую Продармию. Вскоре при местных органах наркомата появятся вновь созданные печально известные продотряды. Как правило, туда направляли либо городских рабочих, либо тех же крестьян из голодающих районов (не американских же фермеров из-за океана для этого выписывать!), которым, в общем-то, терять уже было нечего. Далее наспех собранные на местах продотряды отправлялись в столицу, в распоряжение наркомата, где из них формировались полки (как пехотные, так и кавалерийские), которые проходили обучение (занимались строевой подготовкой, стреляли, учились верховой езде и пр.). После прохождения подготовительного курса, получив обмундирование и оружие, бойцы откомандировывались на самые ответственные участки продовольственного фронта.

Лиха беда – начало. Если в мае 1918-го численность продотрядовцев составляла не более двух тысяч, то уже через год – 25 000, а на 1 сентября 1920-го – 77 550 человек!²⁶

Большим подспорьем для продотрядов была своего рода «пятая колонна» в лице комитетов бедноты (комбедов). Комбеды появились в конце июня 1918 года после известного декрета «Об организации деревенской бедноты и снабжении её хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями». Прологом к появлению декрета послужил прозвучавший незадолго до этого доклад председателя ВЦИК Якова Свердлова, в котором он открыто предложил «разжечь гражданскую войну в деревне». (И ведь ещё как разожгли!)

Надо сказать, большевики знали, что делали. Вот выдержка из данного декрета, отражающая цель создания комбедов:

«…§ 3. В круг деятельности волостных и сельских комитетов бедноты входит следующее:

1) Распределение хлеба, предметов первой необходимости и сельскохозяйственных орудий.

2) Оказание содействия местным продовольственным органам в изъятии хлебных излишков из рук кулаков и богатеев.

§ 4. Круг лиц, снабжение которых хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями составляет обязанность волостных и сельских комитетов бедноты, определяется самими комитетами…»

Так что цель вполне ясна: отобрать всё у «кулаков и богатеев» да и поделить! (Прямо по булгаковскому Шарикову.) Одно ясно, если большевики били, то делали это умело, стараясь попасть в самую уязвимую точку. А самой чувствительной точкой русского мужика всегда была мечта – извечная мечта крестьянина о том, что настанет час и можно будет вполне законно и открыто обчистить того, кто тебя богаче и удачливее. Ни царь, ни Временное правительство не могли доставить такой радости мужику. И лишь Советская власть замахнулась в полной мере воплотить в жизнь извечную крестьянскую мечту. Мало того, отныне бедняк знал: если у тебя вообще ничего нет, то ты можешь беззастенчиво (опять же – открыто), войдя в состав комитета бедноты, пойти и… отобрать необходимое у буржуя! Главное, всё «по-честному» и «законно». Фантастика – и только! Вот уж, действительно, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Сделали.

Выглядела же «сказка» примерно так. Однажды в селе или деревеньке появлялся вооружённый продотряд. Тут же собирался сход бедноты, на котором избирался местный комбед. Ну а дальше, призадумывались продотрядовские активисты, неплохо бы эту ораву босоногих дармоедов чем-то вооружить да во что-то одеть-обуть (не пойдёшь же по селу реквизировать хлеб в окружении босяков с кирпичами да оглоблинами в руках).

Как раз для этого случая старший команды имел при себе бумажку — приказ о сдаче всего имеющегося у населения огнестрельного оружия. Сдал – молодец, получи расписку. Не сдал – стервец, которого запросто могли и к стенке поставить (иногда, когда находили какой-нибудь обрез, ставили). Как бы то ни было, насобирав несколько берданок (бывало, что и мосинских винтовок), вооружали эту самую голытьбу из комбедов. Цинизм ситуации заключался в том, что, повернув стволы в обратную сторону, комбедовцы грабили односельчан их же оружием.

Итак, бойцов – уйма, недостатка в ружьишках тоже нет: что дальше? А дальше развёртывалось действо, ради которого и была заварена каша: тщательный учёт всех местных запасов хлеба. Принимались, не щадя себя, считать – долго и скрупулёзно, до третьих петухов. Наконец, сосчитали. Часть сразу же шла на бесплатный паёк сельским беднякам и ревизорам-босякам.

А теперь – что там с излишками? На сельском сходе объявляется, чтобы в течение трёх дней каждый свёз на определённый ссыпной пункт лишнее количество зерна. Пока обескураженные крестьяне хмуро чешут затылки, продотряд уходит дальше (не далее деревни-другой), поддерживая постоянную связь с тем самым ссыпным пунктом.

Затем вступает в силу следующая, самая ответственная, фаза принудительно-реквизиционной хлебозаготовки. Выясняется, что хлеб (как, впрочем, и оружие) кто-то сдал, а кто-то и не совсем торопится. Ну, с первыми всё понятно: получи, паря, мизерную денежку из расчёта по твёрдой цене, возьми расписочку и… живи дальше (по сути, не умри – так засохни!). С укрывателями же начинается серьёзная работа. Именно здесь помощь членов комбедов нужна как нигде. Для самих же комбедовцев наступал их звёздный час (или час расплаты – кому как виделось). Мечтой же для любого деревенского бедняка-неудачника, как мы уже говорили, было поквитаться и с соседом-кулаком, и с местным мельником-хапугой, и даже с каким-нибудь более удачливым старым приятелем Гришкой или Мишкой, отбившем однажды у одного из комбедовцев местную красавицу Дашутку (Марфутку, Глашутку – и так до бесконечности).

Стоит ли удивляться, что эти жадные до чужого активисты, в одночасье оказавшиеся почти былинными героями из воплотившейся в жизнь сказки, старались как могли. Во-первых, отрабатывая дармовой паёк, они безошибочно указывали бойцам из продотрядов местных кулаков (ну и, разумеется, всяких-разных подкулачников – как, например, старый обидчик, что когда-то увёл подружку).

А во-вторых, «пройдясь по сусекам», вся эта голодная свора приступала к «справедливому распределению», ибо каждому члену комбеда выделялся процент с реквизированного. В общем, «кто был ничем», тот становился если и не кем-то, то, по крайней мере, человеком уважаемым, одетым и обутым, да ещё и при власти – опасной для односельчан власти. Некоторым вообще везло: однажды возвращалась та самая Дашутка – во как! Ну, это ли не сказка?

Это у тех, кто отобрал. А каково обобранным? Многие уходили в лес. Чаще те, кто не сдал винтовку, но лишился припрятанного хлеба. Сбивались в мелкие отряды. Если вдруг в глухом месте попадалась продотрядовская подвода, громили, хлеб забирали; активистов же когда просто разоружали (предварительно хорошо отмутузив), но иногда убивали, причём зачастую достаточно жестоко. Бывало, что гибли и те, и другие – в любом случае, каждого из них заставила погибнуть Советская власть…

 
Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
С раскосыми и жадными очами!..
 
 
В последний раз – опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!
 

Строки Блока, наполненные гордостью и обидой, писались в январе 1918 года – в самый переломный момент истории страны. Россия входила в крутое пике. Вернуть всё обратно на круги своя оказалось невозможно.

Впереди маячило зарево Гражданской войны.

* * *

Надо сказать, Вятскому краю с продразвёрсткой «повезло». Хотя бы потому, что первый петроградский продотряд работал аккурат на её территории – в Сарапульском уезде (ныне относится к Удмуртии). Для питерцев работы оказалось невпроворот. Как оказалось, вятские местные Советы сдавать излишки не торопились, а сбывали перекупщикам в разы дороже.

В целом, дела в губернии обстояли так: «…В 131 волости Вятской губернии, имевших излишки хлеба, попытки реквизиции были отмечены лишь в 35,1 % волостей. Наиболее активно против хлебной монополии выступали волостные Советы четырех южных, самых хлебных уездов губернии, где излишки хлеба имелись у 50 % крестьян и определялись в 5,5 млн. пудов. В Уржумском уезде твердые цены на хлеб признавали лишь 3 волостных Совета, остальные 18 категорически отвергли их, повысив стоимость пуда зерна до 20 руб. В Малмыжском уезде из девяти Советов, по которым выявлены сведения, только два провели учет и реквизицию излишков. Уездный Совет не мог наладить снабжение шести голодающих волостей, в то время как мешочники вывезли из уезда около 300 тыс. пудов хлеба. В Яранском уезде лишь 3 из 11 волостных Советов проводили продовольственную политику центра. Уезд, традиционно и ежегодно поставлявший на рынок 1,5 млн. пудов товарного хлеба, руководство Совета потребовало перевести из производящих в потребляющие»²⁷.

Неудивительно, что питерские продотрядовцы начали как раз с мешочников, реквизировав у них только за три дня работы почти 30 000 пудов зерна. Ну а потом принялись за разгон прежних Советов и переизбрание новых. Лишь после этого «процесс пошёл». Уже через месяц в уезде было собрано 63 000 пудов хлеба, а всего по Вятской губернии – полмиллиона пудов!²⁸.

Для закрепления прочитанного – выдержка из воспоминаний писателя-азинца В. Ладухина, бывшего члена штаба 2‐й армии Восточного фронта:

«…Выйдя из вагона на станции Вятские Поляны – в месте расположения штаба 2‐й армии, – я протирал и протирал глаза: не во сне ли всё это? Эшелон окружили местные жители и почти открыто, делая вид, что торгуют «из-под полы», предлагали белоснежные караваи, копчёную грудинку, жареных кур, яйца, масло и другую чудо-снедь. И всё это в обмен на сахар, соль или махорку. Соглашались продать и за «николаевки» и «керенки», предпочитая первые, хотя в Москве ни те, ни другие уже почти не котировались.

Всего полтора месяца назад я ни за какие деньги не мог во всей Москве достать моему умирающему отцу нужного лекарства и чего-нибудь питательного, чтобы продлить ему жизнь. И вот здесь, в Вятских Полянах, я впервые по-настоящему осознал, как права наша партия, направляя сюда и в другие хлебные районы целые продовольственные полки и крупные отряды для изъятия излишков продуктов. Ведь в то время даже рабочие крупнейших промышленных и оборонных предприятий не всегда получали по кусочку хлеба»²⁹.

В июле 1918 года в Вятскую губернию прибывает чрезвычайный комиссар по продовольствию А. Шлихтер с вооруженным отрядом в 2 тысячи человек. В селе Вятские Поляны создаётся районное отделение губпродкома, объединившее отдалённые от губернского центра уезды: Сарапульский, Елабужский, Малмыжский, Уржумский. В уездном городе Малмыже в это время разместился штаб 1‐й Продовольственной армии. Под ружьём командующего этой армией, Г. Зусмановича, 885 продотрядовцев.

28 июля чрезвычайный комиссар по продовольствию А. Шлихтер телеграфирует В.И. Ленину об отправке со станции Вятские Поляны первого поезда с хлебом. Через три дня из Вятских Полян отправлен второй поезд с хлебом. Всего же к середине августа 1918 года в южных уездах Вятской губернии было заготовлено 150 тысяч пудов хлеба.

Тогда же, в июле 1918-го, в южные уезды Вятской губернии из Москвы был направлен военно-продовольственный полк во главе с капитаном А. Степановым и комиссаром В. Хомаком. Задача «продовольственников» – организовывать комитеты бедноты и оказывать посильную помощь местным властям в проведении продовольственной развёрстки. Степанов – эсер. К тому времени эсеры уже перешли к открытой конфронтации с красными. Они, по сути, белые.

2 августа 1918 года Вятская губерния объявлена на военном положении. Следующий день стал началом степановского мятежа.

* * *

В связи с вышеизложенным, 2‐я армия Восточная армия отошла в район: Арск, Вятские Поляны, Мензелинск, севернее Воткинска.

Приказ войскам 2‐й армии от 15 августа 1918 года:

«Мензелинской группе под командой т. Митюшкина немедленно выступить на Гольяны и поступить в распоряжение члена Высшей военной инспекции т. Антонова, оперирующего с отрядом против ижевских мятежников.

1. Войскам т. Чеверёва и лёгкой батарее т. Лудань немедленно погрузится в эшелон и направиться на ст. Агрыз для участия в операции против Ижевска, где оперирует группа т. Иванова. Общее командование всей этой группой возлагается на т. Чеверёва.

2. Вследствие образования ижевского фронта и героической гибели начальника левой группы 2 армии командира 4 Московского продовольственного полка т. Латогурского командование войсками левой группы, включая и сарапульский гарнизон, возлагается на т. Шванского. В штаб левой группы назначаются: в качестве ближайшего помощника и заместителя т. Шванского т. Чернядьев, начальником штаба т. Купчунас и по заведованию снабжением тт. С. Иванов и В. Коврайский, по оперативной части тт. Крымов и Дьяконов. В распоряжение командующего левой группой поступают отряды т. Деткина, группа т. Бронникова, весь сарапульский гарнизон, отряд матросов комиссара Зубкова, Камбарская рабочая дружина, Елабужский отряд под командованием т. Замятина, 3 рота Бирского полка, боевое судно «Товарищ», два понтона с артиллерией и артиллерийский взвод, прибывший из Перми в полной боевой готовности.

3. Исполняющим должность начальника штаба 2 армии назначается т. Кольчевский.

4. Начальником передвижения войск 2 армии назначается т. Галкин.

5. Начальником инженерной части 2 армии назначается т. Калашников.

6. Всем отделам снабжения армии и санитарному отделу впредь до особого распоряжения оставаться в Сарапуле.

7. Тов. Шванскому предписывается предложить многим тысячам красноармейцев, боевиков, партийным и советским работникам, размещенным на баржах и пароходах, с оружием в руках немедленно организоваться в войсковые части и следовать на позиции. Не желающих исполнять свой долг перед Советской Республикой немедленно разоружать, прекратить выдачи денежного, интендантского и другого рода довольствия и во всех отношениях поступать с ними как с частными лицами, не имеющими ничего общего с советскими войсками.

Командующий 2 армией Восточного фронта Блохин

Политический комиссар Котомкин

Начальник штаба Кольчевский»³⁰.

21 августа штаб 2‐й армии (командующий В. Блохин) на пароходе «Король Альберт» (был переименован в «Карл Либкнехт») прибывает из Сарапула в Вятские Поляны.

Из записи разговора по прямому проводу командарма-2 Виктора Блохина с членом РВС 3‐й армии И. Смилгой 23 августа 1918 года о положении дел во 2‐й армии:³¹

[Блохин]: Политком Котомкин и Новиков вчера ночью приехали в Вятские Поляны. С Вяткой связи не имеем. Мне нужно узнать, есть ли у вас какие-либо сведения о положении Вятки. Сообщите, что там предпринимается, оказывают ли с этой стороны мне содействие и что предпринято вами по отношению к Воткинску и Ижевску?

[Смилга]: Вчера ночью получил телеграмму из Вятки, из которой видно, что наши войска заняли Нолинск и готовятся к операции против Уржума. О размере наших сил сведений не имею, но знаю, что у них есть артиллерия. Сегодня в 7 часов утра мы отправили на пароходах 600 штыков при 2 орудиях и 10 пулеметах при 3 броневых автомобилях, из которых один пушечный. Отряд [следует] на Галево. Только что говорил с Кольчевским, который сообщил, что они со своей стороны тоже высылают отряд. Я полагаю, что соединенными силами удастся ликвидировать ижевско-воткинскую историю. Вообще же нас сильно пугает 2 армия. Мы сейчас совершенно не уверены за наши правый фланг и тыл. Сообщите, чем мы можем вам помочь. Я хотел привести к вам наших коммунистов-офицеров, но не мог проехать в Галево, попал там под ружейный и пулеметный огонь. У нас здесь довольно много дельных работников.