«Орландо» kitabının incelemeleri, sayfa 5

Стиль письма Вирджинии Вулф — это чудо. Помню, когда-то на паре по литературоведении нам сказали, что это "поток сознания". Тогда мы говорили о романе "Миссис Дэллоуэй" и я была абсолютно очарована этой книгой. "Орландо", конечно, принципиальной другой — от действия в один день мы перешли к действию в несколько столетий, от абсолютной реальность — к абсолютной нереальности.

Сюжет книги, если кратко, таков: герой живёт несколько столетий и в середине своей жизни меняет пол. Абсолютно невозможно, скажете вы. Удивительно, но, когда читаешь, чувствуешь, будто это — самая естественная вещь на свете. Будто все мы одновременно и мужчины. и женщины, видели и увидим разные эпохи.

Мне нравится Орландо как персонаж. Нравится его/её страсть к поэзии и любовь к природе, нравится стремление к людям (и то, как он/она в них разочаровывается), нравится его/её желание жить так, как хочется и живётся.

Но мне нравится и игра. которую Вирджиния Вулф ведёт со своими читателями. Как, подобно пейзажам за окном поезда, меняются эпохи, а вместе с ними стиль повествования, настроение Орландо, ключевые события. И очень приятно, по ходу действия разгадывать этот ребус, почему Орландо оказывается в Турции, обставляет дом, хочет выйти замуж и т.д. именно в этот промежуток своей жизни.

Воистину земля не коснется стопы возлюбленной и пылинки не пристанут к ее платью... Ведь Орландо храним или хранима самой мощной зашитой - любовью автора. И в связи с этим совершенно неважно - мужчина герой или женщина, звание любимого человека, в общем, пола не имеет. И спеть если не Песнь Песней, то Песню, попытаться донести до других, до нас свои чувства и эмоции... постараться, чтобы твою любовь отчасти разделили те, кто тебе незнаком... Многим ли это удавалось? А Орландо прекрасен!

Орландо – книга, в которой нет границ. Сюжет тянется единой линией. Тут стерты любые различия (от гендерных до временных). Уходят эпохи, меняется культура и традиции, происходят пожары и революции, но тонкий вкус и тонкая литературная игра остаются всегда. Именно это смешалось в книге Вирджинии Вулф. Где сложный характер писательницы однозначно отразился и в книге. Ее виденье мира очень разноплановое.

Чувствуется, что книга написана профессиональным литератором. Каждое слово, каждое действие главного героя/героини наполнены каким-то реальным или символическим смыслом. Вулф смогла унифицировать тысячи разных вещей, тонкостей и нюансов. Она играет, и делает это очень тонко. Играет словами, играет образами, играет чувствами. Протрет Орландо складывается из тысячи мелочей, что делает сам образ уникальным. В этой книги нет времени, нет открытого противоборства или конфликта; вместо них множество скрытых сложностей; лишь сплошной поток сознания, лишь движение к сущности одной личности. Есть только аристократическая меланхолия, жажда познавать и творить, одновременное чувство одиночества и единства с собой и природой. Лондон или Константинополь, не важно. Автор смогла сочетать трагедию и торжество человека. Но на первый план выносится женская сторона жизни Орландо.

Я никогда не читал таких книг и не видел даже более-менее похожих фильмов. Орландо есть Орландо. Но при этом всем, такую книгу поймут не все. Параллельно с чтением необходимо постоянно думать, сопоставлять, анализировать. Тут везде есть знаки (скрытые или явные), которые имеют свои значения, часто неоднозначные. Но это есть чистая английская литература, от которой получаешь настоящее удовольствие. Таких книг мало, их нужно очень тщательно искать.

Если вы думаете, что быть писателем легко, то вы ошибаетесь. Если вы думаете, что труд писателя, это обыкновенное бумагомарательство, то вы ошибаетесь. Если вы думаете, что... то попробуйте сами или прочитайте этот необыкновенный роман про становление и путь. А еще, вы получите огромное удовольствие от слога автора. Слова переплетаются друг с другом образуя узорчатый ковёр фраз, льющихся горным ручейком, впадающим в океан литературы.

Витражное кружево слов, образов и сравнений. Я могла бы сказать, что эта книга про взросление. Могла бы сказать, что про творчество. Могла бы - что про дух времени. Но для меня эта книга была лакомством, истинным наслаждением изящнейшим языком. Впрочем, пожалуй мне немного не хватило подробного знания английской литературы на протяжении истории, потому что в ином случае эта книга засияла бы для меня новыми яркими красками, не сомневаюсь в этом.

Диагноз- многопрофильная энциклопедия. Вирджиния Вулф схватила весь литературный процесс, засунула в него человека, который живёт 300 лет и превращается из мужчины в женщину, зафаршировала жизнью Англии разных веков и сословий и вуаля- "Орландо". Я лично предпочитаю 18-19 века. Понятность, сюжетность жизни не гораздо больше, но сама автор выбрала для себя импрессионистскую манеру. Весь роман создаётся наплывом волн, размытостью, нечёткостью. И кто-то может крикнуть с вызовом "МАЗНЯ". Тем самым выдав свою слепоту. Вирджиния Вулф меняет манеру, лексику, сюжет с каждой главой- это метод создания в романе динамики. Но эта динамика совершенно другого рода. Она наплывистая, она льётся беспрестанно, но сюжет слишком быстро меняется, ещё бы - 300 лет на трёхстах страницах. А герою- героине всего-то 36! Автор заманила меня началом романа, признаюсь. Метафоры, сравнения- всё рисовало передо мною самые яркие, самые сочные картины. Вот например:

Скупые пряди сухих и жёстких волос- как пух на кокосе.

или такое:

Глаза у него были, как фиалки в росе, громадные, будто переполнены их расширяющей влагой; а лоб- как мраморный купол, зажатый меж мелально- гладких висков.

А потом начался настоящий модернизм- смешение одних и тех же образов, с разных эпох, с разных сословий. Всё перемешалось- словом сплошной модернизм. Я так его не люблю, но сквозь всё это непонятство виднеется истина. Безусловно, для каждого своя. В истории литературы немного романов можно назвать истинно интеллектуальными. Этот можно.

Дело тут такое.

«Кое-кому уже несколько столетий, хотя они считают, что им тридцать шесть».

Впрочем, как благоразумно напоминает автор и «биограф», «истинная долгота человеческой жизни, что бы ни утверждал по этому поводу «Словарь национальных биографий», всегда вопрос исключительно спорный». На первых страницах в конце XVI века мы встречаем главного героя робким юношей, угодившим во властные объятия королевы Елизаветы, а на последних одиннадцатого октября 1928 года расстаемся с прошедшей ад и пламя поэтессой, ведущей диалог с двумя тысячами своих внутренних «я». Однако сам Орландо до последнего не видит в этом долголетии ничего необычного, да и многие другие не замечают никаких странностей, а кое-кто из персонажей и сам так живёт.

Вечно чем-то недовольный Владимир Набоков назвал роман Вирджинии Вулф «образцом первоклассной пошлятины», но большинство современных критиков успешно находят в нём яркие пастиши и пародии, демонстрирующие целостный и остроумный взгляд на историю английской литературы. В моей же душе книга оставила двойственное впечатление. Даже не так, это скорее два отдельных впечатления, которые могут принадлежать двум моим различным субличностям (остальные же две тысячи своего мнения пока не сформировали).

Первая субличность – сущий history nazi (это как grammar nazi, но на тему истории). Его бесконечно мучили и раздражали вопиющие анахронизмы. Ну, позвольте, я всё понимаю, в России действительно «закаты медлят», рассвет «не ошарашивает вас своей внезапностью», а «фраза часто оказывается незавершенной из-за сомнения говорящего в том, как бы её лучше закруглить», всё это красиво, плюс показывает близкое знакомство Вулф с классиками русской литературы, но не было у «московитов» никаких рождественских ёлок, украшенных тысячами свечей. И да, согласен, во времена Елизаветы I «всё было иное», «дождь или хлестал ливмя, или уж совсем не шёл», «солнце сияло – или стояла тьма», но невротическое поклонение идолу поэзии, как некоему Абсолюту, свойственное эпохе романтизма, в замке английского аристократа 16 века выглядит нелепо. Обещанная же литературная игра поначалу, увы, совершенно не улавливается на слух, знакомый почти исключительно с русскими переводами английских писателей, и напыщенный стиль, которым повествуется о событиях елизаветинского века, более всего напоминает каких-нибудь Жорж Санд (тоже в переводе) или Евдокию Ростопчину, а не кого-либо из современников Шекспира. Примерно к середине книги history nazi так приуныл, что, кажется, вообще перестал следить за дальнейшим развитием событий. А зря, ведь именно в этот момент произошло нечто таинственное и удивительное, разбившее биографию Орландо на "до" и "после" - как содержательно, так и стилистически.

«Орландо стал женщиной - это невозможно отрицать. Но во всём остальном никаких решительных перемен в Орландо не произошло. Перемена пола, изменив судьбу, ничуть не изменила личности. Лицо, как свидетельствуют портреты, в сущности осталось прежним».

Трансгендерный переход прошёл удивительно легко и безболезненно.

«Многие, исходя из этого и заключая, что такая перемена пола противоестественна, изо всех сил старались доказать, что 1) Орландо всегда была женщиной и 2) Орландо и сейчас еще остается мужчиной. Это уж решать биологам и психологам. Наше дело - установить факт: Орландо был мужчиной до тридцати лет, после чего он стал женщиной, каковой и пребывает».

В наше время таким давно никого не удивишь, но для XVIII века, когда данное событие предположительно случилось, оно должно было выглядеть чрезвычайно смело, под стать неистовому характеру Орландо.

«Чья радость восхитительней - мужчины или женщины? Или, быть может, они - одно?» - вопрошает автор.

И, кажется, именно к такому ответу она и склоняется. Удивительное совпадение, но одновременно с этой сменой пола сменилась моя субличность, следившая за перипетиями книги. Бранчливый и желчный nazi передал караул, и, «коленоприклоняясь» и «заламывая руки», пришло нечто, являющее собой «образ трогательной женственности». До тех пор оно стеснялось показываться из-под жестких ворсинок моей бороды.

Анахронизмы вдруг куда-то пропали или просто перестали бросаться в глаза, зато водоворот метафор увлёк меня или скорее её в такие глубины, где логика тонет в яростном потоке подвижного сознания, и перед глазами то и дело мелькает нечто такое, что словами было бы бесполезно даже пытаться передать. Тем более, что «лишь изощреннейшие мастера стиля способны говорить правду, и, натолкнувшись на простого односложного автора, вы можете без малейших сомнений заключить, что бедняга лжет». Ясно лишь, что теперь даже историко-культурные и литературные отсылки легко и безошибочно считывались. Кажется, досталось всем, включая Джейн Остин и Дэвида Герберта Лоуренса. А шутки вдруг стали такими тонкими и упоительными, что несколько раз я или она, или оба сразу громко рассмеялись вслух.

Когда же в самом конце Орландо встретилась со своим возмужавшим супругом и еще каким-то гусем, мои nazi и вечная женственность тоже как будто собрались на миг, чтобы обсудить впечатления и вместе подвести итог. Оба сошлись на том, что и в своей эпохе (или близко к ней), и "в своём поле" (всё-таки женском) Вирджиния Вулф чувствовала себя намного комфортнее. Наверное, поэтому и биография Орландо-женщины выглядит естественнее, изящнее и ярче, чем биография Орландо-мужчины.

Вулф очень вовремя ворвалась в мой список литературы. Книжка короткая и прочиталась залпом. От вулфовских потоков сознания у меня начинает чаще биться сердце, когда дочитала последнюю страницу еще долго не могла отойти. Но что мне особенно нравится, ВВ умеет так вовремя остановиться, пока наверченные друг на дружку слова не перевалились за край патетики и не подешевели. Как только этот момент приближается, она сбивает весь пафос палкой сатиры.

Я почитала отзывы и многие пишут про феминизм или про внезапное превращение как главные акценты книги. Мне показалось, что это не совсем так. Я увидела увлекательное путешествие в поисках себя и сути жизни. Когда количество времени не имеет значения, потому что иногда одна минута тянется вечность, или наоборот, когда сегодня интересное, завтра покажется скучным, когда сегодня ты один, а завтра другой, и все эти манеры, жесты и "одежды" могут меняться, но внутри, в глубине слоёв всё равно будет один и тот же корень.

Корень дуба, например :)

– и слова эти ястребами кружили меж звонниц, выше, выше, дальше, дальше, быстрей и быстрей кружили они, пока не разбились и не хлынули ливнем осколков на землю; и она пошла в комнаты

Осторожнее! С вами играют

Приходилось ли вам играть в какую-либо игру, не зная правил? «Глупости», - скажете вы и будете, конечно, правы. Понятно же, что вы обречены на проигрыш. Но почему-то мы готовы читать любую книгу, наивно полагая, что уж читать-то мы точно умеем. Значит, и правила игры автора вполне можем понять и принять. Глядишь, и выиграем, то есть поймём его замысел. Так считала и я, открывая «Орландо». Писательница стилизует его под старинный роман? Пожалуйста, почему бы и нет. Бесконечно длинные абзацы без диалогов, где каждое предложение почти как чётки: бусину за бусиной нанизываешь его части, или причастные обороты, или ряды прекрасных эпитетов, пока – стук! – дойдёшь до конца. Каждая бусина хороша, каждую можно разглядывать и любоваться.

«… ему непременно хотелось к чему-то прикрепиться плавучим сердцем – сердцем, тянущим в путь, сердцем, которое будто наполнили тугие, влюблённые ветры…»

Поначалу показалось даже, что есть здесь что-то от героев Грина, благодаря этим постоянным «путь», «ветры», этим красивым и иногда странным фразам. Нравится ли вам метафора «пушечный пух»? А рядом «пушечный гром». И вы представляете, как дымок легко вьётся у жерла, распадаясь в воздухе прямо на глазах и легко улетая, как невесомый пух. Герой, чувствительный и живущий образами, поэтичный и романтически настроенный, тоже поначалу понравился. Он и сам как будто сошёл со страниц романов В.Скотта, например. Владелец роскошного замка, влюблённый, испытывающий муки творчества – чем плохо для читательского внимания? Но постепенно начинаешь понимать, что что-то тут не то. Среди реалистического повествования (как вы уже для себя определили) вдруг кольнёт:

«Это было высоко, так высоко, что девятнадцать графств Англии были видны всюду, а в ясные дни и все тридцать, а то и сорок графств – в уж очень хорошую погоду».

«Полноте! - восклицает читатель. – Не может такого быть!» А вот и может. В этой книге всё возможно. Дальше – больше. Наш Орландо может внезапно уснуть. Ну, с кем не бывает, - готовы мы оправдать и такой ход. Но ведь не на неделю же?! Больше того, во время одного из таких снов с ним происходит весьма странная метаморфоза. Весьма. Так раз за разом вы чувствуете, что автор играет с вами, как кошка с мышью. Вот только вы получили свободу, возможность на что-то настроиться, что-то для себя определить, как – цап!- лапка Вирджинии с длинным коготком не даёт вам расслабиться. И начинает опять то душить вас длинными-длинными и невообразимо прекрасными фразами, прямо до полуобморочного состояния, то начинает швырять вас из стороны в сторону, то есть из страны в страну, да что там – из времени в другое время! Начавшись в веке XVI, повествование благополучно докатывается до века XX, причём с тем же самым героем. Впрочем, поправка: Орландо уже не тот…

«…ему случалось выйти из дому после завтрака тридцатилетним и воротиться к обеду пятидесятилетним человеком. Иные недели старили его на сто лет, иные и трёх секунд не прибавляли к его возрасту»

. И это ещё не всё. И снова читатель готов простить автору игру, как напёрсточнику на рынке, восхищаясь красотой текста: «Память – белошвейка, и капризная белошвейка притом. Память водит иголкой так-сяк, вверх-вниз, туда-сюда. Мы не знаем, что за чем следует, что из чего проистекает». Совершенно восхитительна развёрнутая метафора творчества, которая, возможно, объяснит и сам писательский метод В.Вульф:

«И вот простейший, обычнейший жест – сесть к столу, придвинуть к себе чернильницу – взметает бездну самых диковинных, самых несуразных обрывков – то светлых, то тёмных, - они сверкнут, исчезнут, взовьются, вспенятся, опадут, как исподнее семейства из четырнадцати человек, висящее на буйном ветру».

Как она сумела сопоставить несопоставимое, сделать почти осязаемым! Если же вы собираетесь постигнуть все правила этой игры, которую затеяла с вами В.Вульф, изящной, но совсем не простой, вам помогут статьи умных людей. Например, А. Аствацатурова, который растолкует, как автор преломляет в своём романе различные культурно-исторические эпохи и направления в искусстве и как представляет собственные взгляды на писательское творчество и даже иногда на факты биографии.

экий месяц выдался - одни биографии выдуманных писателей. сначала набоковский Найт (кстати, с 110летием ВВН), а теперь Орландо. Книга однозначно и без всяких "но" восхитительная. бодрящая в своих нагромождениях образов и предметов, как ночные мечты девочки-подростка, волшебная, как иномирье постсюрреализма, вечная, как сюжеты елизаветинцев, всеобъемлющая, как религиозный конститут. При этом весёлая, как лучшие моменты Джейн Остин, серьёзная в своём течении и переливании из объекта в объект, как метафоры Пруста, при этом оригинальная, как будто нет и не будет никакого постмодернистского тупика (хотя фабула романа, казалось бы, суконно п.м-рн-ская). главное же, книга раскрывает и доказывает собой главную тему и теорему самой себя: литература и жизнь - предельно разные вещи, но при невероятном усилии и неограниченном времени, при необходимых, почти невозможных столкновениях и обстоятельствах, они могут слиться и осчастливить. положительное сальдо таково, что создав Орландо все волшебные условия для этого слияния, Вулф оставила алгоритм незапечатанным, так что многоразовое волшебство продаётся за 70 рублей в букинисте.