Kitabı oku: «Лунные и грошовые», sayfa 2

В этом коротком замечании вполне выражена специфика лунных и грошовых людей. Для лунных необоримое половое желание – досадная помеха. Если его нельзя превозмочь, то ему, как голодному псу, бросается возможность удовлетворения, которая затем легко забывается. Но для грошовых половая страсть может быть всей их жизнью, и потеряв объект этой страсти, они могут пойти на самоубийство.

Глава 2. Дирк Стрев

Если высокое и низкое легко уживаются в человеке, то не означает ли это, что хорошие и плохие черты характера человека образуют неразделимый сплав, который и выражает суть личности? Если это так, что человеку не суждено быть ни только хорошим, ни только плохим – но становиться преимущественно тем или другим в зависимости от обстоятельств.

Читая роман, трудно отделаться от ощущения, что Дирк Стрев является полной противоположностью Стрикленда. Рассказчик не поскупился на краски, чтобы представить этого человека в самом невыгодном свете. Тут и прямолинейное «природа создала его шутом», и характеристика его как очень плохого художника, и пренебрежительное отношение к его живописному идеалу – Италии романтических разбойников и живописных руин – который назван убогим, пошлым, затасканным. Казалось бы, чему тут удивляться, ведь Стрев – обычный человек, и у него есть очевидные недостатки, которые наблюдательный рассказчик в нем видит. Тем более, что сам рассказчик над ним не насмехается, и отмечает, что Стрев необычайно тонко чувствовал искусство и был образован лучше, чем большинство художников.

Но все же есть что-то щемяще-настораживающее в том, что говорится о Дирке Стреве:

Собратья художники ничуть не скрывали своего презрения к его мазне, но он зарабатывал немало денег, и они, не задумываясь, распоряжались его кошельком. Дирк был щедр, и все кому не лень, смеясь над его наивным доверием к их россказням, без зазрения совести брали у него взаймы. Он отличался редкой сердобольностью, но в его отзывчивой доброте было что-то нелепое, и потому его одолжения принимались без благодарности (гл. 18).

Совершенно очевидно, что в подобных пассажах речь идет не только о Стреве, но и о том, как люди видят друг друга. В романе есть прием, который подсказывает, что проблема Стрева сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Я имею в виду слова рассказчика в конце романа:

Цитата из Библии вертелась у меня на языке, но я попридержал его, зная, что духовные лица считают кощунством, если простые смертные забираются в их владения. Мой дядя Генри, двадцать семь лет бывший викарием в Уитстебле, в таких случаях говаривал, что дьявол всегда сумеет подыскать и обернуть в свою пользу цитату из Библии (гл.58).

Если абстрагироваться от непосредственного смысла этих слов (думаю, он привязан к английским реалиям начала XX века), то их можно понять как намек на то, что описанное в романе нужно рассматривать и с точки зрения Библии. И что читатель сам должен определить, какая цитата «вертится у него на языке».

Вообще-то цитаты из Библии в случае с Дирком Стревом напрашиваются сами собой. Он единственный, о котором рассказчик говорит, что он «начисто лишен самолюбия» и признает, что «это редчайшее свойство» (гл.29). По учению святых отцов, самолюбие есть источник гордости в человеке, а в Библии сказано:

Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (1 Пет 5:5).

Многие достойные люди провели долгие годы жизни в борьбе с гордостью и порождаемыми ей страстями, не всегда вполне преуспевая. Дирк Стрев преуспел настолько, что его приходится признать чрезвычайно одаренным в сфере аскетического труда, как и в сфере благотворительного труда. В профессиональном труде ситуация у Стрева двойственная. Как художник, он плох. Но как специалист в области новых трендов живописи, он, возможно, превосходит Стрикленда. Ведь рассказчик подчеркивает, что вкусы Стрикленда относительно признанных мастеров были вполне традиционны. Не факт, что за пределами своего пусть и гениального, но все же не единственно возможного видения, он оказался бы таким же проницательным, как Дирк Стрев. Рассказик довольно недвусмысленно об этом говорит:

Стрикленд, я бы сказал, был от природы не слишком умен, и его взгляды на искусство не отличались оригинальностью. Я никогда не слышал, чтобы он говорил о художниках, работы которых были в известной мере родственны его работам, например о Сезанне или Ван-Гоге; я даже не уверен, что он когда-нибудь видел их произведения. Импрессионистами он особенно не интересовался. Технику их он признавал, но я склонен думать, что импрессионистическая манера казалась ему пошлой (гл.44).

Мы видим, что в профессиональной области и у Стрикленда ситуация двойственная. Как критик в области живописи, он довольно зауряден. Может быть, даже так же плох, как Стрев в качестве художника. В романе эти персонажи как бы сравниваются, но сразу возникает ощущение, что это сравнение какое-то неестественное: Стрикленд «плохой человек, но и великий тоже» (гл.43), а Стрев – «очень плохой художник и очень хороший человек» (гл.40).

С точки зрения концепции СТТ, у этих двух людей очень разные результаты в сферах триединого труда. Но оба героя романа очень значительны, не лишены недостатков и трагичны. Поэтому, как ни странно, у них похожая судьба – судьба не понимаемых и осмеиваемых.

Возможная философия Стрикленда, о которой я сказал ранее, выглядит вынужденной. Но все же трудно отделаться от мысли, что к ней в поступках художника примешивается и изрядная гордость. Т.е. если смотреть на дело не с точки зрения призвания, а просто с точки зрения реакции на гордость других, то Стрикленд, очевидно, на гордость ответил гордостью. Вообще Стрикленд изображен в романе так, что действительно можно поверить, что высокое и низкое образовали в его личности сплав, в котором одно от другого уже неотделимо.

Но Стрев отвечает на гордость других не так, как Стрикленд. Дирк Стрев отвечает любовью, и в этой любви идет так далеко, что даже рассказчик не выдерживает и укоряет его. Действительно, в ответ на уход жены Стрева к Стрикленду, ее категоричный отказ внять его унизительным просьбам одуматься, Дирк начинает проявлять заботу о ней – дает денег, даже оставляет свою студию ей и Стрикленду, не может даже уехать из-за своего опасения, что может понадобиться Бланш в ее каких-то нуждах. Рассказчик поражен его малодушием, говорит ему что «нельзя быть такой тряпкой» и т.д.

Да, в глазах окружающих Стрев выглядит шутом и даже сам признает за собой шутовство. Но он бывает комичным в той же степени, в которой Стрикленд бывает отвратительным.