Kitabı oku: «Запасной выход», sayfa 3

Глава 11. Аленка

– Сынок, там тебе какая-то Аленка звонила, дня четыре назад, – послышался сквозь сон голос отца. – Я сейчас только вспомнил; она, пока ты спал, еще раз звонила.

Криш проснулся. Как хорошо спать, когда нет снов, а за окном идет дождь, а потом ты просыпаешься от осеннего цветочного запаха в комнате, окно которой выходит в прекрасный цветущий сад c виноградом, яблочными деревьями и цветником у окна…

– А телефон оставила? – спросил он, проходя через зал из своей комнаты на террасу и любуясь видом на двор.

Отец любил заниматься садом, и поэтому он был всегда ухоженным и выглядел красиво.

– Да, оставила; там на книжке телефонной карандашом записан. Я поеду, сынок, прокатиться надо. Ты дома будешь?

– Нет, отец, сейчас пойду на стадион побегать. Ты ключ оставь, чтобы я зайти смог.

– Хорошо, – сказал отец, – под столбом, как обычно.

– Отлично. До вечера, па…

– До вечера, сына!

Криш не спеша вышел из дома и легкой трусцой направился в рощицу, расположенную прямо напротив стадиона «Трудовые резервы». В это время года он особенно любил бегать здесь. Роща была устлана красно-желтым ковром из листьев, чистый воздух пах осенним лесом.

Вернувшись со стадиона, Криш отправился в душ. Потом наспех вытерся полотенцем и прошел на кухню в поисках своего любимого утреннего блюда – творога.

Зазвонил телефон. Он подошел прямо с тарелкой к аппарату, не в силах оторваться от еды. Поднял трубку:

– Говорите…

– Кришулечка мой родной!!!

– Аленка!!! – Аркадий поставил тарелку.

– Мой Кришулечка бессовестный. Аленочка ему звонит уже целую неделю. Она вся изнемогла от желания увидеть своего нежного и ласкового Аркашеньку. А он… он, подлый, все никак не может вылезти из-под своих женщин, которые обвивают моего милого и не пускают ко мне, – слушал Аркадий монотонную тираду на другом конце провода.

– Аленка, ты же мне сказала, что приедешь к Новому году.

– Я вернулась, потому что была возможность. Хотела увидеть тебя, но к тебе всегда трудно подобраться, и я поехала с сестренкой в Белоруссию к родственникам.

– Так ты в Белоруссии? А я уже весь готовый стою возле телефона; думал, сейчас тебя увижу.

– Ничего-ничего, мой развратник, я сейчас же звоню в аэропорт. Мне уже так надоело здесь! Я тебе перезвоню сразу, как забронирую билет на первый же рейс.

– О’кей, я весь в ожидании, моя принцесса!

– Да, я знаю, как ты меня ждешь, – произнесла нарочито обиженным тоном Аленка. – Небось лежит сейчас в нашей кроватке смазливая малолетка и ждет, когда ты положишь трубку.

– Давай звони, а я пока малолетку отправлю домой.

– И поменяй простыни, развратник! – услышал он, кладя трубку на аппарат.

Так, вечер обещает быть приятным. Надо подумать, что нужно успеть сделать в первую очередь до приезда Аленки.

В Краснобане у него было много друзей, но звонить он никому из них не стал. Подошел к куртке и, вспомнив ночное приключение, достал свернутый в тугую трубочку «пресс» и пересчитал деньги. Штука двести… Негусто. Выходит, двоим за него заплатили трешку, да посредник пару штук срубил, всего пятерка «зелени» за душу.

Выдохнув воздух резко, низом живота, присел на диван и стал натягивать джинсы. Надо было поехать в центр города и разменять «зеленые».

Опять зазвонил телефон.

– Аркашенька, ну вот видишь, как твоя Аленушка хочет тебя увидеть? В пять вечера, я думаю, уже улечу к тебе, мой золотой. В пять вечера есть рейс, а потом уже не скоро, а я хочу быстрее к своему милому мальчику. Я уже еду в аэропорт, надо умудриться взять билет.

– Хорошо, радость моя, – отозвался он. – Ты мне продиктуй свой номер, я потом тебе перезвоню.

– Пиши…

Он записал номер и пошел открывать ворота.

Глава 12. Работники с большой дороги

– Значит, так… – сказал Жихарь в трубку, – сейчас на заправке останавливаемся и встречаемся в кафе.

Через десять минут в кафе заправки «ЮКОС» появились Стриж, Ивасик и Печенка. Жихарь сидел, попивая сок.

– Вы что, на тракторе ехали? – спросил он, глядя на часы.

– Да нет, Жих, куда нам за тобой? Ты топишь, что ракета, – оправдывался Стриж.

– Сейчас мы едем в Краснобан, а вы сворачиваете в Задонск и ставите вот по этим адресам аппаратуру, потом едете за нами. – И он протянул листок из блокнота с двумя адресами.

Уже через два часа после разговора на заправке Стриж сидел в машине перед домом Кришанова в Задонске, на улице Вольной. Ивасик и Печенка, переодетые в робы монтеров, взяв напрокат монтажную лестницу в ближайшем ЖЭКе, устанавливали в подъезде аппаратуру для прослушки телефонных разговоров в квартире Аркадия.

Еще часом позже они выезжали из города.

В это время Жихарь въезжал в Краснобан, где находился дом отца Аркадия. Он не знал точного адреса, но надеялся очень скоро это выяснить благодаря общим знакомым по «криминальному цеху».

– Стриж, вы где? – поинтересовался Жихарь, включив в салоне автомобиля селекторную связь.

– За вами едем, проехали Ровенскую, пока информации нет, – коротко ответил Стриж.

– Как что-то появится – сразу звони. Заедете в Краснобан, наберете – и я скажу, куда ехать.

– Понял, шеф, – отозвался он.

Жихарь набрал еще один номер.

– Филипп? Здорово, бродяга! Встречай гостей… А куда ехать-то? Ну конечно, знаю… Ну найду, найду… До встречи, брат.

Через час черный БМВ Жихаря, хрустя колесами по дорожке из гравия, медленно свернул в сторону огромных вилл, утопающих в богатой флоре. В это время года Краснобан ничем не отличался от летнего Задонска. Хотя города и находились на расстоянии каких-то пятисот километров друг от друга, климат в Краснобане был более южный, и только пожелтевшие листья и легкий прохладный ветерок выдавали присутствие осени.

Жихарь подрулил к шикарному дому, возле которого стояло много машин, припарковался, вышел из машины – и тут зазвонил телефон. Взяв трубку, Жихарь краем глаза успел заметить, что звонок идет от Стрижа.

– Говори, – ответил он.

– Шеф, он в Краснобане, только что звонил в Задонск; сказал, что у отца. Пока всё.

– Вы где?

– Через пятнадцать минут подъезжаем.

Жихарь назвал адрес, где он находился, и протянул руку к звонку возле больших ворот. Они автоматически открылись, и, после того как машины въехали в просторный двор и остановились у парадного входа, на крыльце появился мужчина с богатырской фигурой, который вышел приветствовать приехавших.

– Филя, мамма мия! Братуха, сколько лет, сколько зим!

– Здорово, Жи, тоже рад тебя видеть. – Филя раскрыл широченные объятия, и Жихарь скрылся в его мощной мускулатуре.

– Какими же судьбами, Жи? – спросил Филя, доставая приятеля из «западни».

– Да ехал мимо, – ответил Жихарь, – дай, думаю, «хлебничка» проведаю. А ты что, не рад гостям?

– Да рад я тебе, Жихарь, рад. Ты ведь по гостям просто так не разъезжаешь. Ну, пойдем на верандочку да потрещим. Мои ребята твоими займутся, не переживай.

– Ну, пойдем, пойдем, – ответил Жихарь, – потрещим о том о сем.

Глава 13. Милые люди

–А вот и девочки, – входя в коттедж, сообщила Ниночка с дежурной улыбкой сутенерши.

– Погоди пока, – резко оборвал ее Заболотний, – нам поговорить надо. Не мешай, потом позовем.

– Все понятно, – ответила она, – вам только нужно будет поднять трубочку и сказать, когда освободитесь. – И она вышла, увлекая за собой «работниц массажа».

– Ну что, Саша, есть еще информация? – спросил Гапон.

– Есть, Андрюша, – ответил А. Б., – только сначала давай определимся: ты хочешь быть в деле?

Бывший опер слегка сощурился, и в глазах его блеснул недобрый огонек, от которого у А. Б. по спине пробежали мурашки. На мгновение ему показалось, что он снова находится в вонючей камере ИВС, куда его посадили всего лишь на несколько минут, для того чтобы он понял, что его ожидает в случае несговорчивости.

Когда А. Б. переступил порог камеры ИВС, в него сразу же впились несколько таких взглядов.

– Ты кто будешь, мил человек? – спросил его один из заключенных, сидящий за столом справа от входа.

А. Б. окинул взглядом ужасную комнату, в которую он попал. Слева от него стояла параша, вонь от нее расходилась по всей камере. Прямо от входа, под потолком, располагалось маленькое зарешеченное окно с таким грязным стеклом, что, взглянув на него, нельзя было понять, день на улице или ночь. Камеру освещала только тусклая лампочка, терявшаяся в облаке густого табачного дыма. Сзади стола на нарах лежали люди и, приподняв головы, с интересом смотрели на вошедшего.

– Так ты что, язык проглотил, что ли? – требовал ответа человек за столом.

У него было огромное круглое лицо с приплюснутым носом, а над колючими глазами висели густые брови. Он был похож на борова. Тело его напоминало большой мешок, набитый салом, на котором висела грязная тельняшка без рукавов, а руки покрывала татуировка.

– Я… я… – А. Б. никак не мог начать говорить, настолько увиденная им картина повергла его в шок.

– Батюшки, да это же, кажись, мусорок! – донеслось откуда-то с нар.

И народ на нарах стал оживленно переговариваться. Несколько человек спустились, и один из них, подойдя к А. Б., отрезал ему путь к двери. Когда А. Б. рассмотрел и узнал его лицо, он невольно охнул и присел от страха. Это был один из его подопечных, которого он сам лично избивал и сажал за решетку.

– Александр Борисович, это вы? – любезно спросил тот.

– Щетинкин… – едва слышно прошептал А. Б.

– А чего его к нам-то кинули? Обознались поди… хату перепутали! – послышались недоуменные голоса. – Они же, менты, должны в других камерах сидеть.

– Да нет, не обознались, – возразил Щетинкин. – Всё по адресу, слава богу. Братва, все нормально, я знаю его! – И он подмигнул сокамерникам.

– Ты не боись, Борисыч, тут тебя никто не обидит. Мы с тобой дружить теперь будем. Будем? Что молчишь?!

– Б-б-б… ббу… д-д-дем, – с трудом выговорил, умирая от страха, А. Б.

Щетинкин снял штаны и… достал член. Одновременно А. Б. почувствовал, как несколько крепких рук поставили его на колени и зажали голову так, что он не смог ею пошевелить.

– Ну давай, дружок, суй в рот пирожок! – дико рассмеялся Щетинкин, двигаясь с членом в руке к лицу А. Б.

В это время дверь камеры резко распахнулась и на пороге возник начальник изолятора в компании со следователем из прокуратуры.

Заключенные сразу исчезли, будто их в камере и не существовало. Даже стол, за которым сидел «боров», был пуст.

– Ну что, Александр Борисович, будете минеты делать сокамерникам или пойдем наверх и будем сотрудничать? – услышал А. Б. голос у себя над головой, все еще стоя на коленях.

После этого А. Б. безоговорочно сотрудничал и выдал всех, кого только мог.

Колючий взгляд Гапонова появился только на мгновение, а потом его лицо стало обычным и тем, кто не был с ним знаком, могло показаться даже глуповатым. Но за это мгновение взгляд его как ножом полоснул по сердцу А. Б. и заставил вспомнить об одном из самых неприятных и ужасных моментов его жизни.

А цену гапоновской маски лица А. Б. знал хорошо. Он знал его много лет и дружил с ним, если так можно назвать их отношения, только лишь потому, что Гапонов был совершенно такой же беспринципный и ужасный человек, как и он сам.

Итак, Гапонов Андрей Андреевич работал в городском управлении милиции и поначалу занимался карманниками, мелкими уличными разбойниками и попутно всем дном преступного мира. Позже организовал обширную сеть стукачей, не без помощи А. Б., который щедро давал ему наркоту для них. Когда Гапонов приходил в камеру к наркоману через двое суток с дозой, тот ему выкладывал все, что он знал про своих друзей, и даже то, что они планировали делать в ближайшем будущем. Таким образом Гапонов не только был хорошо осведомлен о всех подводных течениях преступного мира своего города, но и делал ходы конем, меняя в нем приоритеты. Кого надо было убрать с дороги, он сажал, а тем, кто на него работал, расчищал путь и давал зеленый свет, поднимая их авторитет.

Потом в управлении появился молодой следователь, перешедший работать туда из районного отделения. И они с Гапоновым быстро подружились, так как имели совершенно одинаковые взгляды на жизнь. Оба смотрели американские фильмы про грязных и коррумпированных копов, и обоим нравилось играть в них в повседневной жизни. Тем более что новый следак был до маниакальности привязан к своей работе, больше всего ему в ней нравилось вести допросы с пристрастием. Он мог избивать подозреваемых целыми днями просто потому, что ему это очень нравилось. И у нового альянса раскрываемость сразу пошла вверх, а с ней – поощрения начальства и уважение коллег. А когда в управлении сформировали новый отдел по борьбе с организованной преступностью и производственным саботажем, который в народе назывался просто «шестерка», потому что был шестым отделом в управлении, то Гапонов со своим новым другом быстро заняли в нем почетные места. Вот тут-то и началась жизнь, которая так была похожа на ту, голливудскую, о которой друзья мечтали. Под негласным руководством А. Б. они влились в новую ячейку общества в своем городе. Ту ячейку, которая всем руководила и все могла, у которой была такая вседозволенность, какой они не воображали даже в самых диких своих мечтах.

Гапонов, в отличие от своего друга, не любил сидеть в кабинетах, ему больше нравилось быть на публике. Он любил одеваться в дорогие костюмы, носил две кобуры под пиджаком и один укороченный ствол «бульдог» на лодыжке, в маленькой кобуре. Раньше он мог сидеть в засаде и целыми ночами гонять грабителей по улицам с одним табельным «макаром» в кармане, но теперь стал степенным мачо, которого ночами все больше можно было увидеть в клубах, казино и ресторанах.

Парочка друзей очень скоро прибрала к рукам несколько ресторанов, магазинов, складов и заправочных станций в городе, на которые не смели наезжать бандиты, зная, чье это. И потом Гапонов уже внаглую ездил и предлагал свою крышу барыгам и коммерсантам покруче, иногда загоняя их по простой схеме к себе либо под крышу бандитам, которые тоже им «отстегивали».

Но и этого Гапонову показалось мало, и он решил заняться устранением криминальных авторитетов области за деньги. А это уже была черта, выйдя за которую оба друга оказались в свободном полете. Дошло до того, что друга Гапонова застрелили на охоте, списав это на несчастный случай. А самому Гапонову подставили малолетку, которая сразу же после секса написала на него заявление об изнасиловании. Гапонову дали десять лет, и он поехал в зону. Ему повезло больше, чем его другу: он остался жив. Но в зоне ему пришлось не сладко. Выжить помогла злость и непреодолимое желание жить ради уничтожения себе подобных.

В зоне Гапонов жил как волк-одиночка, никому не верил, ни с кем не дружил. Работал кочегаром в бане и занимался рукопашкой в клубе. Позже о его способностях по рукопашке узнал начальник охраны и поручил Гапонову тренировать личный состав. Так и прокантовался он почти десять лет. За восемь месяцев до освобождения хозяин зоны умудрился за особые заслуги сделать ему условно-досрочное освобождение, и Гапон, оставив в лагерях больше чем полгода своей отсидки, вышел на свободу.

Вот и сейчас, только лишь потому, что А. Б. знал Гапонова раньше, он успел заметить молниеносно промелькнувший и так же стремительно потухший взгляд настоящего Гапонова, того, каким он был на самом деле.

– Вначале ты мне расскажи, в чем дело, Саша, а потом я тебе скажу свое мнение по этому поводу, – ответил, улыбаясь, Гапонов.

– Хорошо! – сказал А. Б.

Он давно уже понял, что на данном этапе лучшего компаньона ему все равно не найти. А потом, когда выйдет на финишную прямую, он придумает, как скинуть с «хвоста» Гапона. Главное было его заинтересовать и использовать те навыки Гапонова, которых он сам не имел. Как ни крути, Гапон был профессионалом, а хорошая борзая ох как нужна была сейчас А. Б.! Для него Гапон просто оказался свалившимся за несколько лет неудач бонусом, с которым можно было попытаться «сделать рывок».

– Только сначала давай оттянемся по-хорошему. У тебя небось лет около десяти не было хорошего свидания? – спросил, разливая водку по стаканам, А. Б.

Он не хотел торопиться, да и спешка с таким партнером, как Гапон, могла обернуться для него крахом. Всему свое время.

– Да уж, давненько я не зажигал, – ответил Гапон и взял стакан с водкой.

– За новую жизнь! – сказал торжественно А. Б. и выпил до дна.

Глава 14. Игнат

Игнатов Яков Илларионович был фактически уже дедом по годам, но таковым на самом деле не являлся. В глазах его горел огонь, они были ясны и светлы, и, хотя он ходил опираясь на трость из-за старой травмы ноги, полученной в далеких лагерях на Урале, внутри него чувствовалась большая сила. Сила эта и управляла империей, которую создал Яков Илларионович, и давала ему энергетический подъем. Он был авторитетом старой криминальной закалки; таких в стране остались единицы, и они имели почти неограниченные возможности.

Степашку, сына столичного ученого, работавшего на оборонку в закрытом НИИ, привели к Игнату сразу после того, как тот проиграл почти миллион долларов в одном из казино, которые ему принадлежали. И почти семьсот тысяч ему были даны в долг самим казино. Поэтому утром Степашку, еще не отошедшего от бурной ночи, и приволокли к Игнату: такие вопросы, кроме него, никто не был вправе решать. Обычно большие кредиты казино выдавали крайне редко и очень избирательно, но Степана и его отца-профессора, работавшего на правительственную фирму, знали люди Игната, и, когда тот начал проигрываться, они позвонили ему и получили одобрение на кредит. А кредит Игнат одобрил, потому что нужные люди шепнули ему на ухо, что в НИИ, где работал отец Степана, ведутся передовые секретные разработки. Услышал слова «передовые» и «секретные», зная о том, что Степан и сам работает в одном НИИ c отцом и имеет склонность к игре в казино, Игнат сразу подумал о том, что неплохо было бы, загнав парня в долги, прижать его к стенке и попробовать выжать максимум. Поэтому, когда нетрезвый юноша поднялся в зал казино, принадлежащего Игнату, ему сразу же подсадили самую опытную «попутчицу» и, щедро одаривая его элитным спиртным пойлом, уверенно сопроводили к логическому завершению сюжета.

Таким образом, встреча в кабинете была Игнатом запланирована. Он просто ждал, когда несчастное насекомое попадет в его паутину.

Поначалу Степан нес всякую хрень про залоги и недвижимость, которую он мог отдать за долг или продать, чтобы рассчитаться с казино. Но речь его была невнятна и несколько раз срывалась в истерику. Молодой человек играл и выпивал всю ночь, а осознав наутро размер своего долга, потерял всякий контроль над собой.

Игнат сидел в своем кабинете за столом и, наблюдая за Степаном, слушал его бессвязную речь. Потом сделал знак рукой, и через минуту зашла учтивая девушка-крупье, неся в руках небольшую шкатулку. Она поставила ее на стол перед отчаявшимся парнем и, открыв, достала из маленького пластикового пакетика несколько кусочков белого вещества, которое растерла пластиковой карточкой на дне шкатулки. Дно было сделано из темного стекла, и, после того как девушка закончила, на стекле оказались две аккуратные белые полоски. Девушка улыбнулась и ушла. Cтепан, увидев перед собой кокаин, нервно захлопал руками по карманам в поисках купюры, и тут услужливый охранник-горилла, стоявший позади него, протянул ему двадцатидолларовую банкноту, уже свернутую в трубочку. C признательностью в глазах Степашка взял трубочку и, скрутив ее плотно в ладонях, с ловкостью виртуоза вдохнул в себя сначала одну «дорожку», потом, поменяв ноздрю, другую. С минуту он сидел, запрокинув голову вверх, и наслаждался эффектом. Потом, когда опустил ее, с удивлением заметил, что шкатулка исчезла со стола.

– Так, теперь без слюней и порожняков, давай рассказывай, как будешь рассчитываться. Если ты думаешь, что мы собираемся твои машины и квартиры продавать, то очень ошибаешься. У тебя еще ребра целы только потому, что я имею уважение к твоему отцу. Поэтому подумай хорошо, прежде чем начнешь говорить, – произнес Игнат свою речь.

И оказалось, что Степан мог взять себя в руки, если очень этого хотел. Итак, он поведал Якову Илларионовичу о том, что его отец, профессор Уфимцев, разработал новую уникальную программу, которая помогает спутникам распознавать и самонаводить цели для ядерных ракет. Чипы, которые устанавливаются на ядерные боеголовки, чтобы они стали послушными, делают в НИИ, в котором работает его отец и он сам.

Стратегические новшества, конечно же, Игната не интересовали, но его интересовало все, из чего можно было бы сделать деньги. И он прекрасно понимал, сколько может стоить эта новая разработка.

Степан входил в группу молодых ученых, которые работали над проектом, потому что им руководил его отец. Он, оказывается, уже задумывался над тем, чтобы похитить и продать секретное новшество, но прекрасно понимал, что если обнаружится пропажа, то его легко вычислят и найдут. А вот если он изготовит копию, то об этом никто не узнает и ее можно будет продать за такие деньги, которые ему даже и не снились. По Степашкиным подсчетам, такую копию он мог изготовить в течение месяца.

После этого разговора Степан был окружен бдительной опекой людей Игната, которые знали каждый его шаг. Когда наступил долгожданный момент и Степан вышел из НИИ и вынес то, что обещал, он исчез, и больше его никто никогда не видел. Игнат же стал обладателем нового оборонного «бриллианта».

После долгих месяцев, которые Яков Илларионович потратил на то, чтобы связаться с покупателями, определиться в цене и устроить сделку, какой-то молокосос испортил все, о чем он думал за последний год.

Игнат придумал выставку русского антиквариата, которая должна была начаться в старых городах средней полосы России и постепенно переходить за рубеж. Во всех городах к выставке подключались всё новые участники и привозили свои шедевры. Его люди представляли в этом мероприятии работы дома Фаберже, самого изысканного и дорогого мастера прошлого века. В одном из яиц, сделанных мастером, Игнат и спрятал микросхему, которую намеревался продать. Оказавшись за рубежом, микросхема должна была быть изъята из яйца, а выставка с новыми произведениями искусства и с бриллиантами для оплаты за сделку – вернуться обратно в Россию.

Но уже в третьем городе из намеченных семи выставка была ограблена неизвестными, и работы дома Фаберже исчезли бесследно. Один из охранников, работавших на выставке, раскололся и рассказал людям Игната, кому слил информацию. Так они и вышли на Кришанова.

После того как Игнат попросил Саныча найти Криша, он сразу отдал приказание своим людям параллельно выезжать на поиски, но не светясь. Открыто вступать в игру им было нельзя, тем более не имея информации о том, кто стоит за ограблением выставки. Но, когда Саныч найдет пацана, люди Игната должны будут вытрясти из него всю информацию. Таковым и был первоначальный план Якова Илларионовича.

Два спеца, которые выехали из столицы в сторону Задонска, стоили целой роты солдат. Они были хорошо обучены и готовы к любым поворотам в сюжете.