Kitabı oku: «Завоевание Средней Азии в хрониках российской армии», sayfa 2

И ещё, соседство двух разных по своему развитию государств создавало массу проблем, решить которых, обычным цивилизованным путём было нельзя. В советской литературе не обращалось, или почти не обращалось внимания на такой факт, как постоянные набеги, налёты, наскоки на русские пограничные линии, проникновении вглубь территории, разгром и разорение приграничных селений, и увод в плен населения. И это без всякой войны, просто так. Ведь всё это было. Сотни и сотни людей попадали в азиатский плен, хуже которого, наверное, никогда не было, нет, и не будет. Достаточно прочесть далеко не художественное произведение Н. И.Гродекова «Война в Туркмении» где приводятся показания бежавших из плена русских солдат, как все лишения литературных героев русского классика в чеченском плену могут показаться лёгким, хотя и неприятным приключением. Участие в этих набегах принимали либо непосредственно хивинцы или кокандцы, либо шайки совсем диких киргиз, но снаряжённых для этого или в Хиве, или в Коканде, реже в Бухаре. И не было никакой возможности найти с владыками этих среднеазиатских ханств какое-нибудь разумное решение проблемы. Царьки среднеазиатской триады – Коканда, Хивы и Бухары жили не только вчерашним днём, а совершенно в другом временном измерении. Вести с ними нормальный диалог было невозможно. Любые переговоры считались ими проявлением слабости и неуверенности в собственных силах и тут же провоцировали их к активизации своих бандитских вылазок. Требовалось кардинальное решение данного вопроса. Таким решением мог быть только военный разгром этих ханств. Особенно очевидным это стало в ХIХв., когда сначала через Оренбургские степи русские владения вошли в непосредственное соприкосновение с владениями Хивы и Коканда, а затем с высадкой русских в Закаспии и, с вообще ни кем не управляемой и никому неподвластной туркменской вольницей. И если поход в начале XVIIIв. Бековича-Черкасского был результатом во многом прожектёрских планов и наивного представления Петра I в отношении среднеазиатских государств, то уже поход Перовского в 1839г. служил вполне определённой и конкретной цели – военному разгрому Хивы. И с середины ХIХв. Россия переходит от тактики сдерживания своих воинственных, но неразумных соседей путём создания всякого рода пограничных оборонительных линий к тактике чисто наступательной. Война из окраинных пределов России переносится на территорию среднеазиатских ханств. Сеявшим почти на протяжении двух столетий ветер, теперь предстояло пожать бурю. Восточные люди большие любители всякого рода красочных сравнений. Один хивинский ишан в разговоре со своим ханом сравнил Россию с великим змием, голова которого долгие годы была повёрнута к западу. Так вот, пользуясь этими его сравнениями можно сказать, в середине ХIХв. великий змий повернул свою голову на восток.

Инструментом, с помощью которого Россия не только избавилась от своих беспокойных соседей, но и приобрела, согласно советской терминологии новые рынки сбыта и сырьевую базу, а местное население осчастливила проникновением революционных идей, была русская армия. Таким образом, мы подошли, в общем-то, к основному, рассматриваемому здесь предмету, которому и посвящена эта работа.

Во второй половине ХIХв. вооружённые силы России на 75% комплектовались из русских (т.е. в том понимании – русских, украинцев, белорусов), остальные 25% из представителей национальных меньшинств. (18,с.119). Т.е. такой варваризации, какой подвергалась армия советская в последние полтора-два десятилетия своего существования, не было. (У советских варваризация эта называлась интернационализмом, который политработники считали сильной стороной советских вооружённых сил, и от которого строевые командиры стоном стонали). Армия состояла из народа, а из кого ещё? Не из китайцев же или латышских стрелков. Её лозунг «за веру, царя и отечество» тогда ещё был не пустым звуком. Под понятием «отечество» подразумевался тот же народ. И вера была, хотя сегодня это может показаться несколько наивным. В бою под Иканом казачья сотня в 114 человек была окружена 10 тысячным кокандским войском Алимкула. Положение казалось безвыходным. Кокандцы требовали одного – сдаться и принять мусульманство. И никому из 114 человек, вернее из 112, двое среди них были киргизскими вожатыми, т.е. мусульманами, и в голову не пришло принять подобное предложение. Это не сегодняшние Афганистан или Чечня. И ещё, во время кокандского восстания в 1875г. 21 ноября в Маргилане на площади были собраны все русские пленные солдаты и два офицера. Им было предложено или принять мусульманство, т.е. изменить своей вере, или умереть, причём традиционной восточной смертью, извращённой по своей жестокости. Умерли все. (48,2,с.389). Русские мужики (в армию брали по достижению возраста 21 год) взятые на службу из деревни «от сохи», тихо, спокойно, без всякой помпы, цветов и напыщенных речей ветеранш и военкомов, уходили на царскую службу, которая не знала ни дедовщины, ни местничества, ни семейственности. Служили в рассматриваемый здесь период 7, затем 6, наконец, 5 лет. Служба была не легче чем сегодня, однако слёзных писем на деревню своим маменькам русские солдаты не писали, и маменьки к чадам своим в армию не ездили и не митинговали. Сейчас попробуйте-ка найти солдата, к которому за несчастные 2 года его службы хоть бы раз не приезжали попроведовать родители.

В начале ХХв., когда революционные идеи всё больше и больше проникнут в определённую часть населения, отношение к армии начнёт меняться. К войскам в обиходе появится новый термин – «сатрап». Русские солдаты станут уже не защитниками отечества, а «царскими сатрапами» или «царскими опричниками». Потом уже, на самом финале жизни русского государства, разного рода подонки, дня в армии не служившие, и во время войны жравшие сыр в нейтральной Швейцарии, в открытую, со страниц печати, будут желать разгрома своей стране, и приветствовать германские войска нанёсших поражение войскам «кровавого царского режима». Это позорная страница русской истории, перед которой бледнеют все Квислинги и Петены.

Потом начнётся советская власть, устроенная этими самыми подонками. Она вскормит и воспитает свою историческую науку, которая тоже, как и власть и вся бывшая Россия будет называться советской. Никто и никогда не узнает сколько, какой процент историков искренне верили в то, что они писали, т.е. были ортодоксами, и сколько их сознавало, что пишут они чушь, но делать это были вынуждены, так как искажение фактов, которыми они занимались, было их профессией, худо-бедно, но оплачиваемой, писать же реально, значит, для них было её лишиться. Вот они и начали писать про русскую армию, чёрт знает что. Ну, во-первых, они назвали её царской. Право называться русской они ей оставили для Полтавы, для Измаила, для Бородина. Затем они провели чёткий водораздел между солдатами и офицерами. Солдаты у них стали «серой, забитой, бесправной массой», а офицеры «реакционными».

До революции, с 1858г., в России издавался ежемесячный журнал «Военный сборник». На страницах многих его номеров можно встретить в рубрике «Русское военное обозрение» данные о школах словесности для нижних чинов, приводятся разного рода таблицы, графики, диорамы роста грамотности в рядах русской армии. С появлением в русской пехоте стрелковых рот, а затем батальонов и бригад, грамотность среди солдат становится явлением массовым. Командир каждой роты был заинтересован в увеличении числа грамотных солдат в своём подразделении, так как это являлось фактором положительным и ложилось полезным грузом в его служебный формуляр, что в свою очередь способствовало в его продвижении по службе. Для этого командованием, а, скорее всего Военным министерством, создавались все условия. Это проскальзывало даже в русской дореволюционной литературе. Надо только обращать внимание на подобные «мелочи». Например, в повести А. И.Куприна «Поединок», в самом начале повествования, уже в третьем предложении, упоминается ротная школа. Не офицеры же в ней учились. В пехотном полку было 16 рот – следовательно, 16 школ. Из этого можно делать выводы о процентах грамотности среди нижних чинов. Правда, Куприн не историк, однако он бывший кадровый офицер, служил в 46 Днепровском пехотном полку, вряд ли отсебятину писал. Да, на службу из деревни уходили безграмотные парни, но вот возвращались домой в большинстве своём грамотными людьми. Так что серой и забитой солдатская масса не была, это надуманные, искусственно подтасованные данные советской истории. То же касается и их бесправного положения. Это может быть применено к армии николаевского времени, но никак не подходит к пореформенной «Милютинской» армии 60–80гг. XIXв., а именно в основном этот период рассматривается в данной работе. Существовал дисциплинарный устав русской армии, и применение разного рода взысканий происходило в строгом его соответствии. Превышать же свои полномочия для строевых командиров было просто опасно, так как любой солдат мог по команде заявить претензию, и в конечном итоге это ложилось пятном на карьере офицера. Почти в каждом номере «Военного сборника», в его обозрении, приводится разбор того или иного проступка и, правда очень редко, правым признаётся не офицер, а нижний чин.

Бесправной серой скотиной русский солдат не был, элементарные, но права имел. Никто об этом сейчас не знает и в этом «заслуга» советской истории и её историков, а также советской литературы и писателей. Впрочем, охаивание армии началось ещё раньше, но в России такие случаи были всё же единичными, тогда как в СССР это стало систематизированным.

Это всё про солдат – нижних чинов. Теперь что касается господ офицеров. «Реакционное царское офицерство». Что же это за каста? Советские, тут в авангарде выливания помоев идут уже не историки, а писатели, считают примерно так. Половина офицеров в царской армии были немцы, из которых половина русского языка не знала, с солдатами общались посредством нескольких фраз – «руссише швайн», «глюпый зольдат», «пфуй», да пожалуй, и всё. Остальные офицеры пили водку, играли в карты и били солдат по морде. Да, ещё они воровали, могли украсть, например, полковую казну. В общем, непонятно, как эта армия смогла просуществовать от Петра 200 лет?⁶

И вот это-то воинство, имея на своих полюсах с одной стороны забитую серую массу солдат, с другой пьяниц и воров офицеров, в середине 60х гг. XIXв. вторглось в Среднюю Азию, каким-то образом нанесло поражение гордому, свободолюбивому народу, небывалыми зверствами установило кровавый режим, что позволило России, а затем СССР, на протяжении аж до тысяча девятьсот девяносто там какого-то года эксплуатировать этот край, конечно, самый богатый в мире и только за счёт, хлопка, например, время это и просуществовать. Парадокс, но именно к такому выводу можно и придти, читая всякую литературку и современные учебники истории некоторых новообразованных среднеазиатских государств.

На самом же деле, вторгшись в среднеазиатские пределы, русские войска упорного сопротивления не встретили, победы им давались легко, что в какой-то степени было для них неожиданностью, заставляло русское командование не останавливаться на достигнутом и идти вперёд и вперёд. Этим и можно объяснить, например, совершенно неожиданные и стремительные успехи на первом, черняевском, этапе завоевания Средней Азии. Их результаты во многом и определили всю дальнейшую политику России в этом крае.

Противники их, Коканд и Бухара имели постоянную регулярную армию, в Хиве таковой, можно считать, не было, но ополчения там созывались по надобности довольно-таки быстро и достигали приличной численности. Среднеазиатская история – это бесконечная череда кровавых войн. Постоянно кто-то от кого-то откалывался, что-то там делили. В общем, армии среднеазиатских ханов проводили своё время в почти непрерывных боевых походах. Так что навык воевать, у них, безусловно, был. Другое дело, у них совершенно не было опыта ведения войны с европейским противником. Это и было прямым результатом мудрой политики самоизоляции, проводившейся здесь со времён Улугбека. Если бы у Коканда, Хивы и Бухары были бы более нормальные отношения с соседями, если бы, пусть даже не в России, а в Турции или Персии, при армии этих стран, находились бы нечто вроде военных агентов, наблюдателей от среднеазиатских ханств, то мизерные, но данные о европейских армиях в Средней Азии были. А так ведь о русских они ничего не знали. Знали только, что они «неверные», идут сюда насиловать их жён и пожирать младенцев, что их надо резать. Подобного уровня знаний оказалось явно недостаточным для какого-нибудь хоть в какой-то степени организованного сопротивления.

Советская историческая наука, верная себе, переставив всё с ног на голову, в некоторых фактах вдруг узрела упорное сопротивление русским войскам. Вот что пишет та же Левтеева: «Об упорном сопротивлении царским войскам свидетельствует такой факт: некоторые пункты царским генералам пришлось штурмовать дважды (Ак-Мечеть, Чимкент, Ташкент, Джизак). Упорными были бои за овладением Ходжентом, Ура-Тюбе, Самаркандом». (28,с.29).⁷ Ну, в нашем изложении, в тексте все действия русских, или как писали советские ортодоксы, царских войск у перечисленных ею пунктах показаны, прочитавший вывод может сделать сам. Здесь только внесём поправку.

Ак-Мечеть. Была взята войсками Перовского 28 июня 1853г. За год до этого, в 1852г. 20 июля, проводя рекогносцировку и имея устное, не приказание даже, а рекомендацию, просьбу своего рода генерал-губернатора Перовского попробовать, если представится возможность, взять Ак-Мечеть, полковник Бларамберг, с чисто немецкой педантичностью эту рекомендацию попытался провести в жизнь, хотя на месте и сам прекрасно сознавал нереальность этого. Он полез штурмовать сильную среднеазиатскую крепость с отрядом в 240 человек. Всему же есть предел. Что могли сделать 240 солдат и спешенных казаков? Да ещё, не имея штурмовых средств и с 3 пушками. Тем не менее, крепость они взяли, не смогли взять только цитадель. (4,с.305–306).

Чимкент, 20 июля 1864г. Там был не штурм, а рекогносцировка, об этом уже выше писалось.

Первый штурм Ташкента 2 октября 1864г. Черняевым был не запланирован, получился как спонтанное действие в результате случайно пробитой артиллерийским огнём бреши в крепостной стене. Из всего участвовавшего в рекогносцировке полуторатысячного отряда, уставшего в беспрерывных походах и боях с мая месяца, на штурм пошли 2 роты неполного состава, т.е. менее 200 человек, поддержанные огнём 2 орудий. А против них был гарнизон в 30 тысяч! Ну и как? Большое мужество и упорство надо было иметь этим 30 тысячам, чтобы отбить этот штурм? Нам кажется, с этим и дети справились, будь их такое число.

Джизак. В феврале 1866г. никакого штурма не было. Мы даже число привести не можем. Черняев подобного приказа не отдавал, а ушёл обратно. Штурм был всего один, молниеносный, продолжался менее часа 18 октября 1866 года.

Теперь об упорных боях. В какой-то степени по отношению к Ходженту и Ура-Тюбе это и подходит. Под Самаркандом же, бухарское войско, занимавшее выгодные позиции на Зеравшанских высотах, было наголову разбито 1 мая 1868г., бежали к Катта-Кургану, в Самарканд их даже не пустили. Надо обладать сумасшедшим воображением, чтобы в действиях этих увидеть упорное сопротивление.

Театр военных действий в Средней Азии представлял трудность совершенно в другом. О стойкости и организованности противника не может быть и речи. Лишь текинцы в какой-то степени эти качества проявили. Трудность же настоящая была в климатических и природных условиях края. При совершении маршев и походов русские войска нет-нет, да и попадали в критические ситуации. Особенно это проявилось во время Хивинской экспедиции 1873г., когда 3 из 4 наступавших на Хиву отрядов попали в безвыходное, казалось, положение. Два из этих отрядов с ситуацией сумели справиться и продолжить своё движение, третий же, красноводский, вынужден был с пути повернуть и вернуться обратно в исходный пункт. (См. гл. II, ч.4).

Ну что ещё о русской армии в Средней Азии. Качественное её превосходство было очевидным. В конце каждой главы, в заключении к ним, даны характеристики вооружения частей. В конце же книги, в приложении, можно прочесть общие данные численности, состава и наименования русских частей. Эти же данные плюс характерные черты туземных войск даются по всему тексту изложения материала.

Своеобразность театра военных действий заставляло русских действовать здесь небольшими мобильными отрядами в 1,5–2, реже 3 тысячи человек. 5тысячный отряд, т.е. численность чуть более полка усиленного состава военного времени, был редкостью. В пик своего численного сосредоточения под стенами Денгиль-тепе в январе 1881г. у Скобелева по всей линии от Красноводска до Ахалтекинского оазиса под ружьём было 16 батальонов, включая местные команды и железнодорожные войска. 16 батальонов это как раз то количество, какое было по штатному расписанию в русской пехотной дивизии. Ни в одной когда-либо ведённых России войн меньшими силами она не оперировала. Большего количества войск тут было просто не нужно, а из-за хронического недостатка верблюжьего транспорта под войсковые грузы и отсутствие на данном этапе железной дороги, сконцентрировать их было просто невозможно.

Отношение русских войск к туземцам было пренебрежительно покровительственным. Лишь когда дело доходило до штурма, русский солдат становился смертельно опасным для любого вооружённого противника. При штурме всё мужское население, не сложившее оружие, уничтожалось. Безоружных же не трогали. Даже в самые жуткие минуты рукопашных схваток русские солдаты сохраняли ясность мышления и не предавались слепой всесокрушающей ярости. В этом, например, показателен штурм 12 января 1881г. Денгиль-тепе. При штурме всё (!) мужское население крепости, не успевшее убежать в пески, в рукопашной схватке было перебито. Всё. Однако 600 персов рабов (феодалов наверно) не тронули. Как русские в лихорадке штыковых свалок умудрились их не переколоть под горячую руку, остаётся только удивляться. И из 5 тысяч женщин и детей, уцелевших после подрыва стен и не убежавших с основной массой защитников в пустыню, тоже, ни одна при штурме не пострадала. (См. гл. III,ч.3). Была правда тёмная история, относящаяся к июлю 1873г., к операции русских войск против хивинских йомудов, когда якобы казаки полковника Блока из отряда генерала Головачёва порубали человек 200 женщин и детей в туркменском таборе, но это, в общем-то, так и не было доказано. Как было дело, имеются противоречивые сведения. (48,2,с.277). Что бы окончательно не запутаться во всей этой загадочной истории разборка этого дела сознательно здесь не приводится. Это тема отдельного исследования.

Теперь о моральном облике русского воина в Средней Азии. Святым русский солдат, конечно же, не был, и армия русская какой-то особенной по сравнению с другими армиями мира тоже не была. Переняв от местного населения термин «баранта» в обозначении грабежей побеждённых, русские солдаты и, особенно казаки, барантовали во всю. Барантовали с размахом, со знанием дела, с изобретательностью. Но и здесь лицо своё русская армия соблюдала. Баранте подвергались только те города и крепости, которые отказывались от предлагаемой капитуляции. А предложения от русских следовали всегда. Далее, разгрому подвергалось только личное имущество жителей. Материальные и духовные ценности общего, так сказать, пользования, не трогались. Ни в одном среднеазиатском городе, сопротивлявшемуся до конца и подвергнувшемуся затем разграблению, не было, например, тронуто, повреждено или уничтожено ни одного исторического памятника, ни одной мечети. (5,с.32). Города же, которые сдались, не доводя дела до штурма, или даже в перерывах между приступами, разгрому не подвергались вообще. Потом, грабили только солдаты, офицеры никогда в подобного рода делах участия не принимали. А иногда баранта была и вообще запрещена. Так было, например, в Хивинском походе. (41,с.332; 48,2,с.244). Иногда же погромы планировались. Так Скобелевым был осуществлён четырёхдневный погром взятой им крепости Денгиль-тепе, правда, им же по истечению этого срока погром был прекращён и войска из состояния баранты выведены. При этом были использованы самые жёсткие меры, вплоть до расстрела. (См.гл.III,ч.3).

Ну, а, в общем, война есть война, без грабежей и погромов их ещё не бывало. Здесь просто среднеазиатцам ещё повезло, что против них действовал относительно беззлобный противник. Сами же они в подобных делах не церемонились. Незадолго до Хивинского похода бухарским эмиром было покорено Гиссарское бекство. По этому поводу в Хиве бухарский посол хвастался хивинскому хану, что они, т.е. бухарцы, «семь дней резали мужчин и три дня детей в люльках». (48,2,с.66). Впрочем, бессмысленная жестокость у них была как своего рода патология, они без неё жить не могли.

При написании подобного рода работы с упором на показания современников и участников описываемых событий, естественно, открылись ряд специфических трудностей. В отличие от историков советских, русские друг у друга не списывали, каждый пользовался какими-то своими данными или источниками. По этому в мелочах почти у всех русских авторов много расхождений. Если, например, в Советской Исторической энциклопедии, в однотомнике «Узбекская ССР» и в школьном учебнике за 8–9 классы по истории Узбекистана дружно сказано, что Ташкент пал 17 мая 1865г., то это значит только одно, авторы этой дезинформации, в СИЭ это Крупнова и Подольский, в учебнике Исхакова и Костецкий и в однотомнике Ташмухамедов, Юлдашев, Акрамов и Иноятов, к первоисточникам и не прикасались, а данные свои взяли из какой-то неизвестной нам дремучей работы, советского же, естественно, автора.

Работая с источниками, подобного рода нонсенса, конечно, допустить невозможно, но вот разные неточности, даты, цифры, иногда просто раздражают. Уж на что кажется Н. И.Гродеков. Штабист, генерал с высшим академическим образованием, но как начинает перечислять состав и количество войск в той или иной операции, так в итоге почти всегда ошибка. Ну, например, численность мангышлакского отряда в Хивинской экспедиции. Количество участников у него расписано до одного человека по всем родам войск. В боевых подразделениях, т.е. частей пришедших к Хиве у него ошибки при проверке нет – 1447 человек. А вот число войск, оставшихся в тыловых укреплениях в Киндерли, Биш-акты и Кунграде у него показывается как 1629, при проверке же сложением в столбик их, по его же данным должно быть 1507. Т.е. тут он ошибся на 122 человека. Дальше больше, при плюсовки боевых и тыловых частей у него окончательный итог 3076 человек, на самом же деле получается 2960. Разница в 116. Это же целая рота! (13, прим.XXVII, с.57–59). Не проверял что ли генерал свои выкладки? И так не у него одного. В конце концов, решено было махнуть рукой на это дело и в тексте давать все противоречивые данные, благо все эти ошибки существа событий не меняют. А иногда, там, где по сопоставлению текстов разных авторов явно видится неточность одного или нескольких из них, там, в тексте на это внимание специально обращается.

Реже, но встречаются противоречия в описании тех или иных эпизодов и характеристик отдельных конкретных лиц. Ну, например, восстание в Самарканде и оборона русскими самаркандской цитадели. Комендантом её был командир 6го Туркестанского линейного батальона майор Штемпель. Из офицеров в ней среди прочих находился подполковник Назаров, командир 9го линейного батальона, который, в общем-то, и стал душой обороны, Штемпель же в ней сыграл пассивную роль. Так вот, у одного автора Назаров остался в крепости по болезни, у другого – под арестом из-за интриг некоего «П» и сидел там то ли на гауптвахте, то ли под домашним содержанием. (38,2,с.417; 59,с.36). В общем-то, на течении тех событий это никакого влияния не оказало, но вот конкретизация совершенно иная.

Ну и, в конце концов, ещё об одной специфической проблеме, мимо которой никак не пройти. Это топонимика. Названия всех географических пунктов у каждого автора даны в собственной его интерпретации. Одно и тоже название какого-нибудь пункта у одного автора может называться так, у другого иначе, у третьего ещё по-другому, и так чуть ли не до бесконечности. А ведь многие названия сейчас и идентифицировать нельзя. Нет сейчас таких населённых пунктов, не то что они переименованы, а нет совсем. Ликвидированы, брошены за ненадобностью. В таком случае в последующем ниже тексте условно взято название как оно звучит у одного какого-нибудь автора, и на протяжении всей работы так и приводится. Например, приморский пункт Чекишляр. Сейчас его нет, в ХIХ же веке это был важный перевалочный пункт для снабжения русских войск в Закаспии. Назывался он, кроме того, и Чикишляром, и Чигишляром, и Чегишляром. У нас же взято по Н. И.Гродекову. Каким же его было правильное название, не знаем. Скорее всего, Чикишляр, через «и». Так по крайне мере называлось одно русское судно в составе Каспийской флотилии. Но нами, тем не менее, взят именно Чекишляр, как он назывался у Гродекова, а так как Гродеков является основным источником при написании III главы, то правильно или неправильно, но именно это название взято за основу. Некоторые, как, например Асхабад, специально называются в «старом стиле». Так он назывался «позавчера», «вчера» он назывался по другому, «сегодня» по третьему своему варианту. Кто может гарантировать, что в судьбе этого города не будет «завтра»? Так уж лучше оставить на страницах этой работы то его название, которое у него было, когда он существовал ещё как ординарный азиатский кишлак.

Ну, вот, в общем, и всё, что можно было сказать во вступительной части данной работы. По мере возможности две её основные цели здесь изложены. Причины появления на свет этой работы и причины, двинувшие Россию в Среднюю Азию. Кое-какие выводы, в той или иной степени так же затрагивающие эти все перечисленные положения будут ещё приведены и в заключительной части предлагаемой теперь работе.