Kitabı oku: «Исход Рагнарёка», sayfa 4
Анфиса I
Анфиса Крэшнер была полностью подавлена и растеряна. Обескуражена, потрясена до оцепенения, шокирована всем увиденным. Архиепископ Клира, оплот веры в Творца, сейчас был с головы до ног в прямом смысле покрыт языческими артефактами, впитывая их силу. Сама она ещё смирилась, что является дочкой богини и смертного, а внутри раз за разом вновь всё переворачивалось и бурлило до дрожи и тошноты.
Девочка не могла поверить своим глазам. Всё, на чём держалась её вера, попросту рушилось. Сам понтифик в доспехах, состоящих из различных артефактов языческих богов, с культами которых Анфиса столько боролась, уничтожая неверных.
– Немыслимая сила течёт сквозь меня! Она приходит отовсюду! Я вижу все пласты реальности, все формы жизни, все виды энергии! Её потоки, её циркуляции, вихри, и я управляю ей! – заявлял Квинт своим густым гудящим голосом, сверкая шлемом, наплечниками, оружием: каждый артефакт на нём мерцал пульсирующим светом и даже глаза направляли лучи, озаряя зал.
– Я уже ничего не понимаю, папочка… На нас идут какие-то чудища, нежить, наш архиепископ оделся в реликвии чужих богов, – говорила отцу Анфиса.
– Император желал того же самого, – напомнил ей Альберт.
– Но я ведь обещала его защищать. Мам, как же так? – повернулась девочка к Немезиде. – Ты же сама сказала: за императора!
– Погоди срывать все покровы раньше времени, дадим шанс Квинту себя показать, – проговорила та. – Если ему под силу будет одолеть богов, что идут на Империю, типа Сета и Анубиса, вашу страну ждёт немыслимое процветание. Если же нет…
– Время направить гнев Клира на армии, что действуют у наших границ, – произнёс Гаспар. – Последняя деталь, ледяной лук Шивы – Пинака, – подал он оружие Квинту, а тот надел его на плечо через руку, сжимавшую меч Аргетлам. – Думаю, теперь вы готовы.
Переплетения проволоки, идущей к реликвиям, искрили и нагревались, становясь красно-жёлтыми, гранёные кристаллы и железные пирамиды вокруг сверкали и оплавлялись, не справляясь с потоком энергии. Парящий в воздухе Квинт ринулся вперёд, отчего все удерживающие тросы с его брони соскочили. Но особые конструкции оправ из металлов и камней продолжали сверкать, словно принимали в себя нескончаемые вихри незримой силы, концентрируя её и поддерживая целостность одновременно активированных артефактов. Все они были приведены в боевую готовность.
– Если сейчас одолеть вторженцев ещё до прихода императора и его вступления в бой, вы окончательно захватите власть себе, – заявил старик-старьёвщик. – Станете спасителем Империи Гростерн. Героем. Богом, на которого станут молиться. Символом торжества, победы, высшей силы!
Опьянённый желанием себя показать и испытать ту мощь, что сейчас ощущал в себе, архиепископ выпорхнул из зала собора, двигаясь в серебристом ореоле по воздуху. Бросившись за ним наружу, Анфиса и её родители пытались проследить путь понтифика и догнать его. Нэм усадила всех в свою колесницу с грифонами и помчалась в погоню за первосвященником в доспехах-реликвиях.
Энергетические золотые крылья, сияя каждым пером, раскрылись в большом количестве позади Квинта Виндекса. Шипы на шлеме горели пиками крупной короны, сверху над образом архиепископа формировалось скопление циркулирующего защитного потока, образуя яркое белое кольцо, эдакий «нимб», в котором вращались энергетические сферы. А сам архиепископ взмывал всё выше в небо, двигаясь к границам Империи.
Его сверкающую фигуру люди видели над собой высоко-высоко, задирая головы и указывая пальцами с трепетом, с дрожью в коленях, нередко теряя дар речи от такого яркого знамения, от удивительного парящего существа, подобного человеку.
– Это звезда? Это комета? Это сам Творец! – восклицали они, не видящие лица из-под шлема и не способные узнать Квинта на такой высоте.
Они сочли это явлением самого бога, которого так почитали. Уверовали, что сам Творец явился ради святой миссии по защите Империи, и ликовали. Падали на колени перед проносящейся в небе фигурой, преклоняли головы, читали нараспев священные мантры: «Зи Кур Иа Зи Азаг! Спаси, защити, сохрани, сбереги!».
Дети махали ему вслед, женщины протягивали руки с платками, священнослужители осеняли себя крестным знамением и поднимали посохи. Глядя на сверкающую фигуру, прекращались даже бунты агитировавших за выселение нелюдей, противостояния клириков и сторонников Эдельвейса, останавливались судебные процессы и казни, когда все как один с изумлением смотрели на появление загадочного крылатого создания с короной и нимбом.
Достигнув поля боя, он просто взмахнул вооружёнными руками, скрестив копьё и меч. Тут же на орды нежити посыпались с его стороны бело-голубые звёзды, оставляя утончающийся слепящий шлейф в воздухе. Следом из груди архиепископа выскочили яркие лучи, пронизывающие тех зомби, что остались после священного звездопада.
Тела ковыляющих мертвецов разрывало на куски, растворяло в прах, отбрасывало и калечило, срезая светом, как лезвием, головы и конечности. Сияя сам, словно звезда, архиепископ Виндекс кромсал костяных драконов и собранных из кусков плоти чудовищ, испускал волны, отбрасывающие легионы нежити и дробящие их тела прямо в воздухе.
Барон Самеди, глядя на всё это, изрядно нахмурился. Бальтазар и вовсе был в ярости. Он столько собирал эту армию мертвецов, ужё вёл её на Лонгшир, а не на Империю, но явившийся понтифик двигался в небе, посылая светящиеся звёздчатые сгустки света, разя и шагавших зомби, и все конструкции из мёртвых тел.
Лучезарный взор Квинта обратился и на полчища демонов. Перед инфернальными чудищами по мановению рук архиепископа появлялись белые изгороди из заострённых энергетических пик. Те не просто преграждали путь, а по воле понтифика начинали наклоняться, пока не становились направлены прямо на вражеские войска. А затем каждое остриё срывалось с места, словно снаряд баллисты, насаживая на себя уродливые туши, снося их прочь и наваливая друг на друга.
Затем такие копья взрывались, разбрасывая ошмётки гостей из Преисподней во все стороны и на тех их собратьев, кому посчастливилось не попасть под атаку. Архиепископ воспользовался и силой Гунгнира, копья Вотана, бросив его в самую гущу демонических полчищ, где оно испепелило мгновенно всех вокруг себя в большом радиусе, а затем вернулось в руку Квинта, продолжая сиять, а не угасая, как это было у орков.
Сила всех артефактов совмещалась, давала невероятный заряд мощи, который сразу же подпитывал реликвии, не отправляя те в состояние покоя. Квинт взмахнул мечом, и с лезвия слетела широкая сверкающая дуга, описанная орудием в воздухе, двигаясь изогнутым серпом в орду инферналов. Бредущих и ползущих существ разрывало напополам, отсекало им ноги и головы, а затем следовал новый взмах и ещё, и ещё. Не участвуя напрямую в сражении, архиепископ с огромного расстояния буквально кромсал потусторонней силой клинка-артефакта войска демонов.
– Невероятная мощь, – отметил Альберт, стоя в колеснице Немезиды рядом с ней и приобнимая одной рукой прижимавшуюся к нему спиной дочь.
– Он запросто может победить. Одолеть всех! Принести победу Империи!
– И это будет значить, что сила Клира куда мощнее власти самого императора. Это будет закат для Империи Гростерн и, боюсь, начало Империи Виндекс, – произнёс ей отец.
– Нет… – чуть дёрнулась вперёд Анфиса. – Так же нельзя! Фи! Мы все заодно… Все эти люди, – глянула она вниз на людские войска, – сражаются за императора, а не за церковь. Ну, может, кроме священников…
Внутри неё снова ледяным огнём полыхала колючая боль. Девочка просто не понимала, что же творится вокруг. Когда-то её отец был священником. Нунцием при прошлом архиепископе. Теперь же Клир пошёл против власти самого императора. Но и став послом, Квинт не очень-то разделял интересы Лор де Рона, о чём Анфисе было прекрасно известно.
Она так и не могла сообразить, на какой же она стороне. Чьи интересы ей защищать, кому оставаться верной. Ведь она теперь знала, что является дочерью языческой богини. Столь запутавшейся и потерянной Анфиса никогда прежде себя не чувствовала. Сердце сдавливало изнутри хваткой совести, как будто она всё в своей жизни делает не так. Словно зря пошла по пути чародейки, зря убила Магнуса, словно зря пошла в ученицы к некроманту, зря охотилась на культистов, зря поклялась защищать императора, зря молилась Творцу.
Каждый свой поступок, каждое своё решение, каждый миг своей жизни она теперь считала неким грехом, проступком, чем-то неправильным, постыдным и некрасивым. Недостойным чести и доблести. Металась меж нескольких огней в попытках, будучи вечно на стороне отца, не растерять себя саму. Все стороны ей теперь казались неправильными, а жить дальше как-то нужно было со всеми этими ошибками, через все угрызения совести, и это было невероятно больно. Как будто теперь даже победа Империи в войне означала поражение лично для неё.
Квинт двигался дальше по воздуху, сверкая ярко-белым светом, обращая на себя внимание и эльфов, и имперцев, и драконидов. Всех, кто мог видеть его в небесах. Вновь и вновь он направлял удары копья-артефакта на демонов или нежить, проносясь над их ордами и осыпая лучезарным дождём. Зомби таяли, крошились в пыль, разрывались на части. Некоторые даже продолжали двигаться, лишившись конечностей, но тогда их настигала новая волна громыхающего звездопада.
– Тьма непроглядная, это ж сколько он собрал артефактов? – проговорил внизу Бальтазар, глядя ввысь.
– Достаточно, чтобы выиграть эту войну, – нахмурившись, с серьёзным лицом направил в ту сторону своих мертвецов барон Самеди, двигаясь Квинту навстречу.
Сет направил в сторону парящего незваного гостя три соединявших землю и небо смерча. Мара, раскрыв острозубый рот, создала буран морозным дыханием. Но костюм из множества артефактов выдержал натиск стихий. Архиепископ же, убрав Аргетлам в ножны и копьё Гунгнир за спину в двойной кольцевой держатель, достал ледяной лук и дал залп прямо в небо.
Оттуда вскоре в виде громадных сосулек, бело-голубых вытянутых конусов, на поле боя обрушился сокрушительный дождь, атакуя и оставшиеся скопления орков, и пехоту фоморов, эльфийскую кавалерию на пегасах, всё те же войска демонов и мертвецов.
Лада в лёгком платьице, с зелёным венком в длинных распущенных волосах и корзинкой цветов бежала средь войск, отпрыгивая и маневрируя среди падающих полупрозрачных глыб. А ледяные пики разных размеров вонзались в промёрзлую землю вокруг то слева, то справа, то прямо перед ней. Но лёд таял от её весенней и тёплой ауры, так что она буквально пробегала сквозь препятствие, оставляя после себя сквозной тоннель.
– Соколик-соколик, принеси весну на хвостике… – повторяла она, глядя в небо, зная, что Гор сейчас явно наблюдает, вот только вмешиваться тот явно не торопился.
Раненный Сет скалился от попавших в него крупных сосулек. Раскалёнными руками он хватался за некоторые из них, вынимая, пока те быстро таяли и уменьшались. Иные, источая пар от горячего тела, сами стекали водой вниз по чёрной растрескавшейся коже с яркими прожилками.
Мара же летящие в неё ледяные глыбы остановила в морозном воздухе. Древесные «рога» её разрослись, голубое пламя средь них усилилось. Зависшие сосульки заструились каплями, которые буквально тут же застывали. Довольно быстро их толстая задняя часть утончилась и заострилась, а конус, наоборот, собрал много замерзающей влаги. Таким образом, они практически развернулись, теперь будто бы были направлены в самого архиепископа и по взмаху руки богини зимы полетели прямо туда.
Яркое сияние оплавляло их на подлёте, заставляя пролиться дождём крупных капель, в полёте обращавшихся в льдинки и градины. Долетевшие же таки до цели сосульки принимали на себя узорчатые доспехи богов войны и защиты. Так что ледяные стрелы не причинили понтифику никакого вреда.
Высвободившийся за это время из морозного плена Радогост, глядя, как и имперские ближайшие полки пострадали от сосулек-гигантов, метнул свой щит в зависшую в воздухе фигуру сияющего архиепископа. Но сферы из защитного «нимба» вырвались вперёд, отразив круглый летящий снаряд ещё до соприкосновения с доспехами понтифика, отправив обратно.
Щит попал богу земледелия в грудь, повалив на спину с грохотом и волнами землетрясения, раскидавшими тех имперцев, которым посчастливилось не быть раздавленными таким великаном. Треснули укрепления, повыпадало оружие из множества рук людских воинов. Но, казалось, все эти потери понтифика не волновали.
Он снова направил из своего сверкающего нагрудника ворох ярких лучей вниз, на полчища зомби, но на этот раз, выставив вперёд свободную руку от трости, сотворил клубящуюся черноту барон Самеди, затушив приближающийся свет, погасив его силой своего мрака и как бы защищая от проникновения подобных заклятий воинство нежити.
Нахмурившийся Квинт послал туда одну за другой яркие звёзды с искрящимся следом. Но и те гасли, становясь в процессе своего полёта все мельче и мельче, пока последние маленькие огоньки-точки не потухли в клубящемся сумраке.
Архиепископ достал Аргетлам, задрал меч высоко над собой, направляя туда потоки энергии из других артефактов. Синеватые молнии, белёсые дуновения, жёлтые искры, сияния, шарообразные поднимающиеся сгустки – всё это впитывалось в заряжающееся лезвие. И при этом было недоступно для взора снизу, ведь небо Бальтазару и Самеди застилал сгусток кромешной тьмы.
Лорд-некромант был занят восстановлением големов и костяных драконов. Собирал бесформенные массы из разбросанных костей и ошмётков плоти. Ползущие твари с обилием голов, с плетьми-позвоночниками, множеством лап и конечностей, поднимались, перестукивали зубами и продолжали движение.
И вот со взмахом вооружённой клинком руки яркий полумесяц пронзил тьму насквозь с такой силой, что та по обе стороны от его движения просто развеялась. А сам сверкающий разряд угодил в барона Самеди и его воинство, рассёк тело темнокожего божества напополам, разбросав останки.
– Зараза! – увидев это, бросился, сжимая покрепче меч, к рассечённому туловищу бога мёртвых лорд Кроненгард.
Вокруг яркие лучи разрушали его творения, упокаивали или разрывали на части живых мертвецов, а он, перепрыгивая, оббегая препятствия, под хруст попадавшихся под ноги костей нёсся к поверженному соратнику, как будто мог сейчас чем-то помочь.
– Теперь… я знаю, чего боитесь вы, смертные…. Но это ещё не победа наших врагов… – едва-едва проговорил Самеди, когда некромант подскочил к нему, склонившись и приподняв. – Пробуди… Папу Ведо… Дамбалла может помочь… Разбуди змея в недрах Таскарии…
Барон рассыпался в прах, как и его валявшийся рядом цилиндр. Растаяли и верхняя, и нижняя половины темнокожего тела. Остался лишь жезл с навершием-черепом, который Бальтазар поднял свободной от клинка рукой, дабы реликвия не досталась коллекционеру-архиепископу. Но тот желал заполучить артефакт себе.
Прямо рядом с лордом-чернокнижником с грохотом в землю вонзилось копьё. С огромного расстояния Квинт Виндекс слегка не попал в цель, но ведь радиус поражения вокруг оружия был немалым. У Бальтазара был лишь миг для того, чтобы среагировать, прежде чем разряд обратит его в прах. И вот в резком движении чёрный клинок разрубил копьё пополам, заставив реликвию тут же угаснуть и покрыться ржавчиной.
Скалясь, с грозным видом, Бальтазар поднялся с колена, сжимая сверкающий потусторонним чёрным заревом обсидиановый блестящий клинок. Он пронзительно своим фиалковым взором вглядывался в лицо удивлённого и озлобленного потерей оружия архиепископа.
– Вот тебе и сила Лакримарума… нет больше Копья Вотана, – из своей колесницы заявила Немезида Анфисе и Альберту.
– Отец! – прокричал Локи, ринувшись с армией чудовищ прямиком к месту трагедии.
Вишапы, гидры, змеевидные драконы, стаи виверн гурьбой сопровождали потрясённого бога обмана, не замечавшего сейчас ничего, кроме ржавых остатков некогда величественной реликвии, принадлежавшей его приёмному отцу. Локи бросился на некроманта, собираясь ударить узорчатой перчаткой с торчащими штырями и декором в виде совы с двумя рубинами в глазах. Но ловко развернувшийся Бальтазар треснул лезвием своего чёрного клинка прямо по кулаку…
Перчатка треснула и распалась на части, опав кусками уродливой ржавчины. А рубины в полёте тускнели и чернели, обрушившись пеплом, чьи две малюсенькие горстки тут же развеял слабый поток пронёсшегося рядом ветра. Шут встал, как вкопанный, дрогнув губами, веками, вглядываясь рептилоидными глазами в рассыпавшийся артефакт и просто не веря тому, что видит. Ещё одна реликвия была уничтожена.
Локи попытался поднять упавшую верхнюю половину отцовского копья, но не смог. Проржавевшее копье распалось в его пальцах на несколько кусков, частично раскрошившись на ещё более мелкие части. Торчащий обломок повёл себя так же. Остатки копья нельзя было даже вынуть. Артефакта попросту больше не существовало ни в одном из планов реальности.
– Не-е-е-е-е-ет! – расставив руки в стороны, громко закричал рыжий плут в небо, преисполненный боли, обиды, гнева и разочарования.
***
Далеко в Империи же, в столице Селестии, в здании с закрытыми окнами всего при одном подсвечнике, что едва-едва освещал узорчатый длинный стол, по центру которого и располагался, заседали несколько хорошо одетых господ. На лице каждого из них была белёсая маска животного.
Но каждое изображение звериной морды было искажённым, утрированным, довольно жутким и совершенно не детским. Отнюдь не для праздника-маскарада. Увидь ребёнок изображения такого зайца, свиньи, осла и других – беднягу бы явно надолго стали мучить ночные кошмары.
Единственным, кто стоял, был мужчина в тёплом фиолетовом кафтане с ромбовидным тёмным рисунком. На голове у него красовался чуть сдвинутый назад берет, а на лице была рогатая маска чудовищного козла, больше похожая на скалящийся череп. Особенно с пустыми глазницами. Сквозь них этот молодой мужчина желтоватым взором оглядел всех собравшихся, что повернулись к нему, слева и справа.
Из открывшейся, похожей на вытянутый огромный зрачок, серебристой расщелины портала вышагал старик-чародей в мантии и с маской эдакой «хищной» скалящейся лошади. Он занял единственное пустующее место и тоже повернул голову в сторону лидера в фиолетовом.
– Рад, что все вновь собрались, – проговорил тот хорошо поставленным голосом, словно оратор с трибуны. – Пусть наш последний гость и доложит об обстановке.
– План уже воплощается, – кивнул тот, проскрипев и прогнусавив. – Архиепископ скоро ослабнет, реликвии выкачают из него все соки, а звёздной пыли скопится столько, что натиск демонов императору будет уже не остановить.
– Я так и не увидел гарантий своей безопасности, – заявил грубым тембром плечистый мужчина в маске свирепого зайца.
– Да, – поддержал бородатый толстяк в маске жуткой свиньи. – Где защита, что убережёт нас самих от натиска разной нечисти?
– Вас волнуют какие-то мелочи типа ваших никчёмных жизней?! – возмутился старик в маске лошади. – Мы здесь ради глобальных целей! Ради высшего блага! Спасаем будущее Империи от полоумного монарха, а вас волнуют собственные животы и кошельки?! Возмутительно!
– И всё же, за организацию чёрных рынков и аукциона вы обещали нам безопасность. – Некая статная женщина в уродливой маске овцы была явно недовольна таким ответом.
– Людмила имеет в виду… – начал было тип в жутковатой маске осла, но та дама шлёпнула его по рукам.
– Да как вы смеете! – повернулась она к нему. – Наше общество обещало каждому анонимность! Я протестую против имён в этом зале! Не говоря уже о том, что мы до сих пор не получили гарантии собственной безопасности, – вернула она свой взор на лидера.
– Император считает элиту за скот, заставляет нас раскошеливаться, плясать под его дудку, снабжать бедняков, посылать своих детей на войну. Мы все для него – одна большая ферма по наращиванию зерна и мяса, а наши богатства он собрался распределить меж другими. Вот мы и назвались «Скотным двором», но к чему эти маски? При дворе Его Величества мы видим и слышим друг друга, то же происходит и на каждом заседании. Как будто по голосу и внешним чертам никто не может определить, кто есть кто, – снял маску козла мужчина со слегка щетинистым подбородком и тонкими чёрными усиками.
Его примеру последовали и остальные. В тусклом свете танцующей троицы огоньков на свечах, стараясь явно при этом не двигать головой, сохраняя свою стать и приличия, они вглядывались в лики заседавших вокруг. Все здесь прекрасно друг друга знали. И, тем не менее, для некоторых явно не обошлось без сюрпризов.
– Я вот удивлена видеть Огюста, – заявила та черноволосая женщина с собранными в трубочки кудрями по краям висков, глядя на толстяка напротив себя с маской свиньи в руках. – Все трое сыновей его разосланы по башням, он всё богатеет на перепродаже, спокойно живёт, война лишь укрепила его положения.
– Сыновья мои на этих башнях служат в дозоре! – возмутился пузатый торговец. – Перепродажи – единственный способ выжить, втайне перепродавая то, что предписано отдавать даром. Война озолотила меня? Да я весь на нервах, в глаза смотреть Лор де Рону уже не могу, только и жду, когда меня схватят и потащат в темницу. Так жить нельзя! Вечно оглядываясь, не идёт ли по твою голову стража! Надо что-то менять. А то, что я сохранил хоть часть средств, позволяет мне не потерять своего места, а оставаться приближённой особой к Его Величеству и входить в совет. В бесполезный совет, который уже ничего не решает! Который, как зомби, уже покорно кивает и падает ниц перед Лор де Роном. Зачем вообще нас всех созывать, если ничего более не обсуждается, не решается сообща! Мы только слушаем да выполняем его приказы. Несите деньги сюда, несите деньги туда. Деньги-деньги-дребеденьги! Он уже свихнулся на них! Сколько еды нужно на прокорм его армии! Это Приск хорошо устроился. И вот эти все… Вессер, адмиралы и генералы. А я считаю: пора что-то менять.
– Приску легко, у него дочери, – произнёс строгим тоном крепкий мужчина с короткой стрижкой и вытянутым прямоугольным лицом с широкой нижней челюстью. – Вот только если некромант прорвёт оборону, а он уже, по заверению Клира, натравил чёрного дракона на Квинтесберг, то пострадают все. Боюсь, трёхглавая бестия и её повелитель не будут целенаправленно убивать только стражу. Перед мором и огнём падут все. Старики, женщины, дети, воины, плотники, рыболовы, ткачихи, преступники, заключённые тюрем, святоши… Достанется всем.
– Попросил бы не оскорблять добросовестных священнослужителей словом «святоши»! – тонким голоском воскликнул пожилой худощавый господин с усами-подковой, маленькой косичкой седеющей бороды и с высокой бело-зелёной митрой на голове.
– И вы здесь, Антоний? О, прошу прощения, не заметил, – полуприкрыв глаза, извинился господин напротив. – Думал, вы где-то в Лонгшире. Неужели даже Клиру уже вконец осточертел император? Квинт об этом что думает?
– Архиепископ заодно со Скотным Двором, – сообщил прелат старческим голосом. – Стаду ведь нужен пастух? Ха, какой каламбурчик, а! В Лонгшире остался отец Дамиан, а я сопровождал Виндекса в Квинтесберг. Его идеей было собрать Гончих Псов из язычников и устроить противостояние, чтобы потом Клир их мог всех одолеть и урезонить. Сделать то, с чем власть Лор де Рона не способна справиться без Клира. Не будет магов – тропа для Пресвятой Церкви будет расчищена. Не будет еретиков и язычников…
– И Квинт Виндекс взойдёт на имперский престол… – закончил за него другой мужчина в зеленоватом мундире, поглаживая тонкие чёрные усики. – Были бы у нас явные доказательства его причастности к культу, мы могли бы шантажировать его и манипулировать всей дальнейшей деятельности такого монарха.
– Может, власть клириков – это не так уж и плохо? Они, в конце концов, деликатны и не идут с завоеваниями, – пожал плечами толстяк Огюст.
– Это вы отца Конрада плохо знали! – заявил прелат в митре. – Его крестовые походы позволили отобрать лучшие земли Арьеллы за то, что тёмные эльфы помогали таскарцам. Таскарию приструнили, они почти забыли своих старых богов. Оставили храмы и постаменты лишь для паломников и странников. Если к ним не станут ездить любопытные имперцы и повстанцы из Вольных Городов, а сами таскарцы не смогут торговать своими финиками и коврами, регион просто загнётся. На его место придут Фир Болг. Лучше соседствовать со смуглянами, чем с эльфами. Вы так не считаете?
– Эльфов следует вообще держать подальше отсюда, – хмыкнула женщина с овечьей маской в руках. – Нынешнее положение войны нужно использовать для атаки на Настронд и всё ту же Арьеллу, если захватим Вольные Города. Мы же должны делать вид, что поддерживаем идеи императора? Так поищем в них выгоду для себя. Он будет очень рассержен, когда удастся наш план. И гнев его должен пасть не на нас, а на наших врагов.
– Я согласен, – нехотя буркнул Огюст, сложив руки и отвернувшись. – Но кто-то должен придумать, как остановить Цербера.
– Поддерживаете кимарийцев? – уточнил у них Гаспар.
– Кого? – не поняла темноволосая женщина.
– Народные призывы к выселению иноземцев типа эльфов начались в Кимарие, у меня там алхимическая лаборатория, – пояснил старьёвщик. – Император десятилетиями позволял проникать в Империю всякому сброду, отбившемуся от своих: минотаврам, псоглвацам, полуэльфам, полуоркам, низкоросликам, всем видам эльфов. Зачем здесь они? Отнимают рабочие места и ресурсы у коренных жителей. И те, кто восстал против такой идеологии, продвигают свою, где этим беженцам уготованы лишь посты прислуги. Эльфы не должны сидеть с людьми за одним столом и тому подобное. Осталось лишь дождаться поддержки Клира на тему, что Творец спасает лишь людские души, дабы всё это окончательно укоренилось в создании имперцев.
– Квинт собирает древние артефакты, потому что вы обещали ему небывалую силу! Что он сам станет богом благодаря божественным цацкам! Какой каламбурчик, а! Соединив их, он сможет дать отпор всем драконам. Это прославит его, возвеличит Клир, сделает понтифика героем в глазах всех спасённых. Вот только желательно, чтобы Цербер напал на дворец и убил Лор де Рона прежде, чем династия Виндекс взойдёт на трон, – проговорил прелат.
– Династия? Он бездетный! Только четверо братьев. У него была дочь, да и та померла, сколь я знаю, – хмыкнул толстяк.
– Смертельно больна, но ещё держится, храни её Творец. Однажды она подрастёт, окрепнет и сможет родить наследника, – пояснил ему старик в митре.
– Так смертельно больна же! – не понял Огюст.
– Квинт собирает реликвии не для борьбы с Цербером и некромантом. Он пытается спасти дочь, и я уверен, такой человек своих целей добьётся, – ответил прелат.
– В крайнем случае, мы можем устроить свой конклав и избрать кого-то из нас, – проговорил лидер заседавших в берете. – Может, не навсегда, а на некий срок. И собираться так каждые пять-десять лет, обсуждая итоги и, быть может, избирая нового монарха. Совет должен править Империей, а не один человек. Первое же, что мы сделаем после гибели династии Гростерн, так это перепишем законы, чтобы не вся власть сосредотачивалась в единых руках. Даже Цербер знает, что одна голова хорошо, а три – лучше. Может, даже сделаем трёхглавую бестию новым гербом и эмблемой в честь победы над ней.
– Да, советник Келсий, – усмехнулся Огюст, – дело за малым. Всего лишь его победить!
– Итак, о нашей главной цели на повестке дня… – проговорил глава заседавших. – Прошу вас, пройдите, – поманил он кого-то из темноты у противоположного края стола.
– Вы позвали сюда кого-то ещё? – возмутилась черноволосая дама, тут же напялив маску.
– Левого человека?! – хлопнув могучими руками по столу, вскочил с места господин в зелёном мундире.
– Не совсем человека… – произнёс подошедший мужчина с багряным оттенком кожи, острыми ушами, густой широкой бородой и железной маской на пол-лица. – Господа, я никогда прежде не был в Селестии и никого из вас правда не знаю. Ваши маски вам ни к чему. Мы больше не свидимся, я в курсе задания, а потому буду впредь держаться как можно подальше от ваших земель. Мне можно верить. Я обязан сохранённой жизнью госпоже Бабалон и вернусь в племя гойделов с успехом, ведь ваше задание как раз даст мне выполнить свою миссию и искупить всю вину перед красными эльфами.
– Это Сангри. Толковый наёмник. Я повелел ему быть здесь и затаиться в углу, в темноте, к моменту появления остальных. Вы его тоже не знаете, но он много полезного уже сделал для вашей страны, – с улыбкой представил гостя Келсий.
– Нашей страны, – поправил его мужчина в зелёном мундире, не оборачиваясь, всё ещё глядя на Сангри.
– Ну, разумеется, – кивнул советник в берете. – Давайте теперь окончательно всё подытожим и обсудим, как теперь будем действовать, – наклонился он вперёд, опершись на крепких пальцах о поверхность стола.
