Kitabı oku: «Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица», sayfa 17

Глава 17
Опасный поворот.
Осень 1764 года.

Канцелярия юстиц-коллегии в Москве.

Соколов прибыл на службу утром прямо из дома, хотя поспать ему в ту ночь так и не удалось. Они вернулись с князем из дома Михайловского только под утро.

Прямо на пороге канцелярии его уже ждал Федор Петрович Дурново. Степан испугался, что про их ночное посещение чужого дома узнали. Если так, то оправдаться будет весьма непросто. Могут обвинить в убийстве и тогда поди докажи, что попали в дом чиновника не со злым умыслом.

– Степан Елисеевич! Здравствуй!

– Здравствуй, Федор Петрович.

– Ты, видать совсем не спал нынешней ночью? – спросил чиновник.

– С чего ты взял, Федор Петрович?

– Дак выглядишь усталым, Степан Елисеевич. Словно бегал всю ночь.

«Знает или нет? Может, просто так спросил? – подумал Соколов. – По морде сего мошенника и не скажешь ничего. Научился скрывать свои мысли. Но он ждет ответа».

– Сидел за бумагами в своем кабинете дома. И спать не ложился практически. Дело Салтыковой отлагательств не терпит. Матушка-государыня результата следствия требует. Сам понимаешь, Федор Петрович, дело государственное.

– Оно так, Степан Елисеевич. Ты служака исправный. Иван Александрович, начальник канцелярии, видеть тебя желают.

– А чего так срочно? Чего прямо с утра? Может, случилось что? – допытывался Соколов.

– Случилось, Степан Елисеевич. Такая жизнь пошла, что ежедневно что-нибудь да случатся. Я вот день прожил и думаю, слава господу, что не случилось ничего. Эх, грехи наши тяжкие.

– В сейчас что произошло, Федор Петрович? Я же тебя не про грехи спрашиваю.

– Дак депеша срочная пришла из Петербурга.

– Депеша? – у Соколова отлегло от сердца. Дурново волновался по иному поводу.

– Из самого Сената, генерал-прокурором подписанная. Зайди к нему прямо сейчас.

Соколов вбежал в здание и быстро поднялся по лестнице. Он, не постучавшись, распахнул двери кабинета начальника канцелярии и вошел внутрь.

– Здравствуйте, Иван Александрович. Слыхал я, что видеть меня хотели?

Статский советник с места поднялся и пошел на встречу Соколову. На его лице была приветливая улыбка.

– Степан Елисеевич! Генерал-прокурор передал нам благоволение матушки государыни. Срочная депеша пришла на мое имя.

– Благоволение? Но дело это еще не закончено, господин статский советник.

– Поднимай выше, Степан Елисеевич. Поднимай выше. Действительный статский советник. Произведен высочайшим указом! Дожил я таки до превосходительства. За верную службу и за радение наградили меня матушка государыня.

– Поздравляю вас, ваше превосходительство.

– Спасибо, голубчик. Спасибо. И про тебя я такоже в отчете на высочайшее имя не позабуду.

Соколов искренне удивился:

– Про какой отчет изволит говорить, ваше превосходительство?

– Дак по делу помещицы Салтыковой, дорогой Степан Елисеевич.

– Но я веду сие дело и мне отчет по нему писать надобно. Вы же сами мне дело отдали полностью.

– Дак то когда было. Сейчас оно на особом контроле у государыни императрицы. Она матушка наша милостивая ежедневно про сие дело справляется.

«Вот оно что! Теперь все понятно. Старый крокодил прознал, что дело почти закончено и за него многие милости посыпаться могут и решил примазаться».

– Да когда ты мне все документы принесешь по делу сему? Я ж разобраться в нем должен. Сам понимаешь.

– Ваше превосходительство, но дело еще не завершено и потому никаких отчетов по нему у нас нет.

– Как нет? Что ты говоришь, голубчик? А то, что ты ранее в Петербург посылал? А повальный обыск? А кучи бумаг, что Цицианов из Троицкого притащил? У него на Салтыкову, душегубицу все бумаги давно готовы! Али ты шутишь со мной стариком? А книга учетная, что тебе передали? Там про все взятки сказано. Мне то просмотреть надобно.

– Да какие шутки, ваше превосходительство. В деле много новых свидетельств и те свидетельства проверки требуют. Дело многотрудное.

– Дак я курьеру казенному сказал, что все почти закончено у нас!

– Это вы поторопились, ваше превосходительство. Придется подождать с победными реляциями. А что до книги эконома салтыковского, то не лучше ли убрать её подальше?

– Что говоришь, сударь? Сия книга есть доказательство вины госпожи Салтыковой!

– Но я подумал, что вам не хочется дабы она всплыла на следствии, ваше превосходительство. Ведь в сей книге и ваша фамилия среди прочих имеется. Я сие читал с князем Цициановым, когда мы записи те разбирали.

Действительный статский советник побледнел.

–Что ты, Степан Елисеевич? Какая фамилия? Я с Салтыковой дела не имел. Я честный человек. Верный слуга престола и отечества.

– А в сей книге сказано, что и вам салтыковские приказчики подарки таскали возами.

– Вранье! – вскричал начальник канцелярии.

– Вот и я сказывал князю, что сие вранье. Но князь желает на всех кто в списке значиться донос на имя императрицы написать!

– Как же так? Без разбору дела? И сразу донос?

– Вот и я ему так сказал. Даже доказал ему, что книга сия подлог!

– Доказал? – спросил Бергоф.

– Только первая проверка показала, что составлена она на основании ложных свидетельств. Например, сказано там, что актуарис Сыскного приказа господин Пафнутьев получил от помещицы Салтыковой крепостного мужика в подарок. И имя сему мужику Гаврила Андреев. Мы с князем отправились то проверить в дом Пафнутьева.

– И что?

– Да то, что в доме актуариса такого мужика нет и не было. А помещица Салтыкова продала его помещице Леонтьевой. И то проверено. А уже Леонтьева подарила Андреева своей подруге Анисье Смирновой. А та Смирнова казалась младшей сестрой Пафнутьева. Сие по мужу она Смирнова. Налицо явный подлог. И вины Салтыковой в подкупе здесь нет и Пафнутьев во взятке невиновен.

– А остальные вы дела проверяли?

– Некоторые. Но и там сплошное вранье. Более я думаю проверки не нужны не так ли? Или прикажете все по каждому факту разобрать? Может по вам особливо?

– Да зачем, Степан Елисеевич? Нет в том никакой нужды. А книга эта где сейчас?

– У меня, ваше превосходительство. Но вам её через полчаса доставят. Я в ней более не нуждаюсь.

– Пусть мне принесут её. Я сам посмотрю. А что по повальным обыскам?

– У меня после опроса более 100 людей практически ничего на Салтыкову нет.

– Что значит нет? Но сколь людей померло из-за неё?

– Дак выходит, что вина помещицы в смертях холопов токмо косвенная. Некто наговаривает на госпожу Салтыкову.

– А дело капитана Тютчева? Ты же его расследовал? Там, я слышал, много чего накопано.

– Я подозреваю, что Тютчев мне солгал, ваше превосходительство. И его словам верить нельзя. Да он и сам, как оказалось, большой любитель на крестьянишками поизмываться.

–Ладно, иди, Степан Елисеевич. И пришли мне книгу. Потом решим, что делать надобно…

***

Князь Цицианов выглядел не лучше Соколова. Он также совершенно не спал ночью.

– Что там? – спросил он, как только Степан вошел в кабинет.

– У начальника канцелярии? Ничего такого, за что нам с тобой следовало бы переживать.

– А о ночном происшествии он ничего не сказал тебе?

– Он, похоже, и сам пока про то не знает. Да и дело сие не наше, а Сыскного приказа. У них чиновника убили, а не у нас.

– У них. Но вот вопрос кто чиновника убил? Могут на нас с тобой это дело свалить, Степан. Думаешь, Иван Александрович не имеет к сему отношения?

– Да и если имеет, что он сможет доказать? Вот ежели бы нас взяли в доме у Михайловского, тогда дело иное. А так и переживать не стоит.

– Отчего такая уверенность?

– Иван Александрович Бергоф это тебе не Федор Петрович Дурново. Тот хитрая лиса. А начальник простоват. Он наоборот теперь желает сам отчет в Петербург составить по делу Салтыковой. Для того и вызывал меня.

– Что? – не понял Цицианов. – Он желает составить отчет? Но дело ведет не он. Какое отношение он имеет к расследованию?

– Почтенный Иван Александрович Бергоф ко всему, что грозит награждением, имеет отношение. А из Петербурга милость оказали тем, кто сие дело ведет. Неужто, он упустит такую возможность? Да и чин ему дали. Он теперь превосходительство. Действительный статский советник.

– Но ты же не отдашь ему дело, Степан? Вот же козел старый! К нашим трудам примазаться желает.

– А что я ему передам? Дела то и нет никакого, князь. Я ему так и сказал. Дело сие еще расследовать предстоит. И про книгу эконома и его фамилию в той книге все ему поведал.

– И что же он?

– Как всегда. Ежели пахнет жареным, то он и рядом не стоял. Говорит, что никаких взяток не брал от Салтыковой. Но я боюсь, что этот аспект в книге есть истина. Хотя доказывать сие – дело неблагодарное. Отдам я ему ту книгу. Толку от неё не много.

– Значит, пока твой начальник временно мешать нам не станет. И то хорошо.

В этот момент в кабинет Соколова вошел Иванцов.

– Господа! Раз вас приветствовать! Все что мне проучено было, я исполнил, и готов вам доклад представить.

– И что там? – скучным голосом спросил Соколов. – Что с девками грудастыми, что господину Вельяминову-Зернову были подарены?

– Имена сим девкам Дарья и Глафира Алексины. Они сестры родные. И Глафира на два года Дарьи старше.

– Да ты дело говори, Иван Иванович! – перебил его Цицианов.– Были ли те девки госпожой Салтыковой Вельяминову-Зернову подарены или же нет?

– Дарья и Глафира Алексины были отправлены в дом Вельяминова-Зернова для работ по шитью скатертей, ибо сии девки в том большие мастерицы. То мной проверено. Все их рукоделие хвалят. Но были они не подарены, но отправлены временно и сейчас обе они снова в имении Салтыковой Троицкое обретаются.

– Следовательно, – сказал Соколов. – Две девки грудастые и собою пригожие, что белье шьют, гладят и крахмалят, такоже стряпать великие мастерицы, подарены не были и взяткой сие считать мы не можем.

Князь посмотрел на Иванцова:

– Подлог нам ты подсунул, Иван Иванович. Книга эконома – подлог. И подсунули тебе его намеренно. Разумеешь? Баба твоя подсунула.

– Вера?

– А кто еще?

– Вы думаете, что она намеренно меня обманула? Но того быть не может.

– Да не думаю что твоя Вера всему голова, Иван Иванович. Молодая слишком. Здесь некто поумнее её имеется, – сказал князь. – Мы со Степаном Елисеевичем все сие уже поняли. И тебе пора это понять. Ибо дел у нас прорва.

– Но она помогла мне тогда в Петербурге добиться аудиенции у императрицы! И ежели бы не она…

– Помогла она тебе, Иван Иванович, ибо это выгодно было, – произнес Соколов. – Выгодно тому, кто стоит за ней. Им нужно чтобы мы дело Салтыковой и далее разбирали и чтобы доказательства у нас были. Им было нужно, дабы императрица нам покровительствовала.

– Стало быть, они желают нам помочь. Но разве это плохо, господа? – спросил смущенный Иванцов.

– Это хорошо! – ответил ему князь. – Но токмо до тех пор, пока они нам подложную книгу канцелярскую не подсунули. А сие значит, что у них в том деле собственный интерес имеется.

– Какой?

– А вот над этим, мы и станем думать сейчас, Иван Иванович. Мы вчера с князем, целю ночь над тем думали.

– Ночь? А с чего это вам ночью над делом думать?

– Не всем же, как тебе с прекрасной Верой в постели кувыркаться, Ваня, – князь дружески похлопал Иванцова по спине. – Кому-то и про дело стоит подумать.

– Вы не шутите, господа. Вы скажите, в чем дело?

– А в том, что муж Веры твоей сенатор Сабуров, ищет что-то в доме госпожи Салтыковой. С архивами работает, книги трясет. Документики ищет. А вот что он ищет? Это нам понять следует. Разумеешь то?

– Что архивы он тщательно разбирает, про то я вам уже давно сказывал господа. Сабуров раскладывает все документы по стопкам. Все читает внимательно. Я же ему помогал документы и письма сортировать.

– Но интересного ты так ничего нам и не сказал с того дела. Отчего? – спросил его Соколов. – Не нашел ничего, али еще что? Сабуров тебя не просил скрывать что-либо он нас с князем?

– По нашему делу нет, Степан Елисеевич. Да и разве стал бы я чего от вас скрывать? Вы ведь мне велели обращать внимание токмо на то, что до нашего дела касаемо. Но никаких доказательств виновности госпожи Салтыковой в душегубстве я не нашел.

– А Сабуров твой чего ищет? – спросил Цицианов. – Ему чего надобно? Имением он уже управляет. Так?

– Так. И о его доходности он мне много говорил. Дарья Николаевна умно дела ведет.

– А сам Сабуров человек небогатый, не так ли? – спросил Степан. – Роду он знатного, но дела его финансовые давно в упадок пришли. Больше того, он и состояние, полученное в виде приданного от жены своей, такоже поистратил. И управителем богатых имений Салтыковой ему быть ох как выгодно.

– Но тратить он состояние салтыковское не вправе! – возразил Иванцов. – Сие дело весьма непростое. Любая проверка сразу сие установит. И он на такое не пойдет. А ежели и хапать станет, то не по многу. Большой прибыли от имения он себе взять не сможет.

–Верно! – похвалил Иванцова князь Цицианов. – Что скажешь, Степан Елисеевич?

– А то и скажу, что есть у Сабурова некий интерес в бумагах Дарьи Николаевны ковыряться. Такой как он без интереса ничего делать не станет. Сабуров тратить деньги помалу не умеет и не желает. Ему сразу же много надобно.

– Ты снова про рассказы о тайном кладе в имении Салтыковой, Степан? Думаешь, клад он ищет?

– Может быть. Иван Иванович, что Сабурова в архиве интересует больше всего?

– Дак он мне того не говорил, Степан Елисеевич.

– Прямо не говорил. Но хоть давности какой документы ему больше всего надобны?

– Разные ему надобны, Степан Елисеевич. Он и документы еще со времен отца Глеба Салтыкова просматривал.

– Документы времен правления императрицы Анны Ивановны? А, следовательно, и клад шут императрицы Пьетро Мирра мог господину Салтыкову передать! Так? И наш Сабуров может именно тот клад и искать!

– Клад шута Педрилло? – изумился Иванцов. – Но сие не может быть истиной, Степан Елисеевич. Сказки это. В Петербурге про тот клад много болтали. Но сейчас почти никто не верит в то, что такой клад когда-либо существовал.

– Но доподлинно это тебе неизвестно, Иван Иванович. А вот я думаю, что клад вполне существовать может.

– Я думаю, что он ищет нечто иное. Но за сие иное он также может получить много денег, – предположил Иванцов.

– И ты можешь предположить, что сие может быть, Иван Иванович? – спросил Цицианов. – Ну, что он такого искать в документах Салтыковой может?

– Я могу вам кое-что рассказать, господа. И ранее мог, да боялся.

Соколов и Цицианов заинтересовались словами Иванцова.

– Говори, Иван Иванович!

– Дело больно опасное, господа.

– Говори! Не томи!

Иванцов сказал:

– Весьма возможно, что я нашел нечто такое, что ему надобно, господа.

– Сабурову? – спросил Цицианов.

– Ты нашел, Иван Иванович? Когда это? – спросил Соколов.

– Мною еще зимой был обнаружен в доме Салтыковой один документ. Я тогда не показал его вам, но сейчас думаю, что стоило показать.

– И с зимы ты молчал? – Цицианов был искренне удивлен.

– Что за документ? – спросил Соколов.

– Ты говорил, Степан Елисеевич, сообщать все что до дела Салтыковой касаемо. Но не думал я, что и сие для того дела важно.

– Что ты нашел?

– Вот, – Иванцов протянул Соколову письмо.

Степан схватил листок и развернул его.

– Читай в голос! – попросил князь Цицианов.

Степан прочитал:

«1761 год от Рождества Христова.

Февраль, 14 дня.

Почтенная сударыня, Дарья Николаевна.

Вчера мною Манифест был составлен. В нем ОН подтвердил все, что сказал Седьмого дня сего месяца. «Слова и дела» более нет. Хотя на местах сей указ сразу чиновниками нашими к исполнению принят не будет. Так всегда на Святой Руси делается. Покудова раскачаемся.

А о втором Манифесте я с Ним токмо говорил. Он согласен на то, ибо власти не желает. Рвется к себе обратно. Но боится тех кто противу нас стоит. Я ежели, правду молвить, и сам их боюсь. Ангальтинка не такова оказалась, как мы думали сперва. Умна и клевретов себе нашла под стать себе. Но и мы однако же не дремлем.

Глебов говорит, что вскорости можно от Ангальтинки ожидать решительных действий. А если она выступит первой?

Но бог милостив, и будем уповать на его милость.

Скоро все будет.

С почтением к вам, Дмитрий Васильевич Волков».

Прочитав, Соколов передал лист Цицианову.

– И что скажешь, князь, на сие? Салтыкова-то, Дарья Николаевна у нас политикой занималась. И сам тайный секретарь императора Петра Федоровича⁴⁵ Дмитрий Васильевич Волков письма к ней слал. Ежели, конечно, сие такоже не подлог. Я ведь почерка Волкова не могу знать.

– Это пахнет заговором против императрицы! – произнес Цицианов.

– Письмо, судя по числу, писано когда Екатерина еще не была самодержавной императрицей, князь. Так что сие не государственный заговор. Сие обычное письмо человека занимающегося политикой к иному человеку, такоже политикой занимающемуся.

– Но из этого письма ясно, что Салтыкова была связана с теми, кто в Петербурге о Манифестах размышляет. А здесь нами уже выявлены связи с Хвощинским, Яровым, Молчановым и иными! Ты чуешь, куда ветер дует, Степан! Да ежели мы сие дело раскроем, то императрица за наградами не постоит. Это тебе не холопов убийство.

– Но политика дело опасное. Мало ли какие люди стоят за этим? – сказал Иванцов. – Здесь думать надобно!

– Кто с этим спорит, Иван Иванович? Думать надо. Да и нет у нас пока ничего в сущности. Но есть зацепка, господа! – сказал князь Цицианов.

– И снова Мишкино дело всплывает, князь. Он знал того кто холопам Салтыковой до Петербурга добраться помог!

Цицианов согласился с Соколовым:

– Может ты и прав был, Степан, когда Мишкино дело поднял. А я тебя зазря слушать не хотел. Но чего теперь старое ворошить?

– Но дьяк Гусев утверждает, что Мишка убит случайно, – произнес Иванцов. – Али и Гусеву уже не веришь, Степан Елисеевич?

– Гусев меня на мысль пойти к Тютчеву навел. И думаю, что сие могло быть не просто так.

– Про что ты, Степан Елисеевич?

– Гусев мне посоветовал Тютчева посетить и дело по нему раскручивать. Я отправился к капитану, а тот мне на стол выкраденный у Михайловского документ выложил. И на гвардейца, бывшего холопа салтыковского, он указал! И Гусев моим расследованием много интересовался. Не звенья ли это одной цепи?

– Надо думать так оно и есть, Степан Елисеевич! Гусев с теми, кто Салтыкову под суд подвести желает.

– Можно предположить, что он подкуплен! – сказал Цицианов.

– Гусев не беден, князь. И я его давно знаю. Подкупить такого просто так нельзя. Он хоть во мздоимстве замечен был в прежние годы, но человек порядочный и честный по-своему. Да и не беден он нынче. С чего ему сейчас продаваться? Здесь дело посложнее.

– Погодите! Стало быть, Сабуров искал именно сие письмо? – князь указал на лист бумаги, принесенный Иванцовым.

– А кто знает? Так сразу на такой вопрос и не ответишь. Иван Иванович, а не специально ли тебе сие Сабуров подсунул? – Соколов посмотрел на Иванцова. – Вспомни, как сие письмо попало к тебе?

– Да просто попало. Мне Сабуров велел документы сортировать в тот день, как и всегда. И я стал их раскладывать по стопкам. И тогда на сие письмо и наткнулся. Прочитал и спрятал его. Сенатор же сего не видел, ибо чтением иных документов увлечен был.

– Сабурову ничего про находку не говорил? – спросил Цицианов.

– Нет! – ответил Иванцов. – Сабуров ничего не знает.

– Но только в том случае, ежели не он сие нашему Ивану Ивановичу подсунул. Также как он подсунул ему книгу эконома помещицы Салтыковой. Сенатор, как оказалось, мастер на такие дела.

– Но такую работу по сортировке документов я делал и после того много дней, господа. Не думаю, чтобы он сделал такое намеренно.

– Проверим потом специально или нет. А сейчас давайте думать, что нам дает найденный документ? – спросил Соколоов.

– Судя по тексту здесь говориться об указе императора Петра Федоровича о ликвидации Тайной канцелярии, – сказал князь. – Затем последовал еще один указ о «Вольности дворянства» и затем еще один об отобрании вотчин у монастырей. Но здесь слова про второй манифест странно звучат. «Он согласен на то, ибо власти не желает». Что сие значит? Не то ли что император хотел отречься от власти верховной еще до своей коронации?

– Именно так, князь. Затем говориться, что он желает обратно уехать к себе, в родную свою Голштинию.

– Верно, – кивнул Цицианов. – Я много раз слышал, как говорили люди знавшие Петра Федоровича еще великим князем, что он всегда порывался уехать обратно из России.

– Но сие не говорит о тайном, господа. То всем известно. Петр собирался обратно в Голштинию. И что из того? Сомневаюсь, что сие могло бы кого-нибудь расстроить в Петербурге. Но читаем далее: «Но боится тех, кто противу нас стоит». Чего это им быть против? Неужели отречения императора боялись? Екатерина того бояться не могла. Она после переворота сама заставила его отречься. Значит чего же тогда?

– Того, что отречься он мог не в пользу Екатерины, а пользу кого-то иного! Аж, дух от таковых мыслей захватывает, господа, – произнес Цицианов.

– Но кого они прочили в цари? – спросил Иван Иванович. – Цесаревича Павла Петровича? Он наследник короны и…

– Какого там Павла! Про что толкуешь, Иван Иванович? – прервал Иванцова Цицианов. – Панин Никита Иванович, что нынче коллегию дел иностранных возглавляет, воспитатель царевича Павла и так его в императоры метил. А Катерине отводил место всего лишь регентши.

– Но тогда получается что… – Иванцов замолчал.

– Получается, что на трон наметили Иоанна Антоновича, что в Шлиссельбурге сидел, за крепким караулом! А сие заговор, Степан Елисеевич! – ликовал князь. – Голштинскую ветвь дома Романовых они хотели заменить Брауншвейгской ветвью Романовых⁴⁶!

Соколов сказал страшные слова:

–А ветвь Брауншвейгская больше прав на трон имеет!

– Что? – спросил князь.

– А ты сам подумай, князь. После смерти государя Петра Второго, на трон возвели царицу Анну! Анна своим манифестом наследником трона назначила грудного младенца Ивана Антоновича. Дочь Петра Елизавета его с трона скинула. И наследником назначила Голштинского принца Петра Ульриха! А ежели предположить, что Петру Ульрих, став Петром Третьим, сам трон передал Ивану Антоновичу?

Цицианов молчал. Молчал и Иванцов. Получалось, если подобный манифест существует, что императрица Екатерина Алексеевна, занимающая русский трон, занимать его права не имеет!

– Эх, и загнул ты, Степан Елисеевич! – выдохнул наконец Цицианов. – Не дай бог!

– Но в письме про то ничего нет. Одни догадки у вас, Степан Елисеевич, – сказал Иванцов. – И послание господина тайного секретаря токмо одну уверенность нам дают – Салтыкова Дарья Николаевна политикой занималась и про переустройство империи нашей думала.

– А из сего следует, что нам наше дело пересмотреть стоит, – сказал Соколов.

– Пересмотреть, Степан Елисеевич? – спросил Цицианов. – Не дай бог в такое вмешаться!

– Перво-наперво, господа, запомните, что про сие всем вам молчать надлежит. Не дай бог кто язык распустит. Тогда те кто за сим письмом стоит нам жить не дадут. Они должны думать, что мы по убийству холопов дело копаем. И ты, Иван Иванович, расскажешь сегодня Сабуровой, что у нас есть новые доказательства виновности Салтыковой помимо подсунутой тебе книги.

– Скажу, Степан Елисеевич. Но с чего ты взял, что жизни нашей кто-то угрожать станет?

– Дак ты же не знаешь, что сегодняшней ночью было. А ежели, бы знал, то ни про что бы не спрашивал.

В двери постучались. Соколов отпер замок. На пороге был коллежский регистратор Карпов. Степан поручил ему проверить, где обретатся человек, с которыми он хотел поговорить.

– Прибыл с докладом, господин коллежский секретарь!

– Входи, господин Карпов.

Чиновник вошел и поздоровался с присутствующими Цициановым и Иванцовым.

– Доброго здравия, господа!

– Все выяснил? – спросил Соколов.

– Так точно, ваше благородие!

– Докладывай.

– Велено мне было разыскать крепостного помещицы Салтыковой Савелия Маркова. И я того Савелия нашел!

Цицианов спросил:

– Это тот самый, что книгу с именами чиновников составил?

– Он самый, князь, – ответил Соколов и спросил Карпова. – И где он?

– Эконом госпожи Салтыковой Савелий Марков был найден мертвым у трактира «Царский».

– Что значит мертвым? – спросил Цицианов.

– Дак убили его, ваше сиятельство. Вот его труп и приволокли во второй участок. Там опознали. Убит разбойниками и ограблен. По ночам сильно разбойники на Москве озоруют. Обчистили до нитки и раздели до исподнего. Грабеж обычный. Кажен день таких покойников до 40 штук приволакивают.

– Но точно ли то Савелий Макаров? Может, ошибся кто?

– Нет, ваше благородие. Его три человека из дворни салтыковской опознали. И листы с их словами у меня имеются. Желаете поглядеть? – спросил Карпов.

– Нет. Потом. Оставь на столе и иди….

***

Когда Карпов ушел, Соколов опустился на стул.

– Видали как все получилось, господа? И эконом мертв. Умер вовремя. Мы не сумеем теперь задать ему вопрос, что за книгу он составил, и кто ему сие поручил. Снова тупик, князь?

– Дак его дружков допросить можно! Дружки-то есть у него? С кем он по трактирам водку пил?

– Стоит ли время на это тратить? – возразил Иванцов. – У нас есть ниточка по имени сенатор Сабуров. Вот кто должен знать многое. А через него на иных выйдем. Но Сабуров не холоп Савелий. Его не допросишь. Он сенатор!

– Дак мы станем действовать хитростью. Иван Иванович, ты ему сие письмецо как бы невзначай подкинь.

– Это можно сделать, Степан Елисеевич. Но что сие даст?

– А поглядим чего он делать станет, Ваня, поглядим. И главное скажи ему, что совет его надобен нам. Не токмо тебе единому, но и мне и князю. Цицианову.

– Что за совет?

– Как нам дело салтыковское завершить так, чтобы все были довольны там в Петербурге….