– Но ты часто сама бывала в отряде в 1943 году.
– Бывала и что? В отряде было много людей. И многие отлучались по заданиям Стерненко-Молота.
– Но если человек из отряда появится рядом с нами, то ты его опознаешь?
– Да.
– А если он сменит внешность?
– У меня отличная память на лица, Роман. Но зачем это?
– Если Ликвидатор едет в Киев, то с одной целью. Зачистить нас с тобой.
– Как?
– Это вполне в духе Нольмана. Устранить объект, а потом устранить исполнителя.
– Но ведь он обещал тебе свободу.
Лавров только усмехнулся в ответ.
– А кто сказал тебе про Ликвидатора? – спросила Музыка.
– Я узнал случайно.
– Для этого ты и выходил из вагона?
– Можно сказать и так.
– И что нам делать? Бежать?
– Бежать? Отсюда? Нет. Нас сразу возьмут. Я уверен, что бежать из поезда мы не сможем.
– А из Киева?
– Только после того как выполню приказ Нольмана. Но пока я не знаю сути этого приказа. Я только знаю, что приказ должен поступить.
– Нужно подумать, как нам выбраться, Роман. Ведь можно переиграть и Нольмана.
– Нольман дьявол, а не человек. Он выбирался из таких переплетов, что нам с тобой и не снилось. В 1930 году они со Шпигельглассом ликвидировали генерала Кутепова в Париже, а охраняли его как короля! В 1936 году перебежчик из СССР Навашин думал, что он в безопасности, но именно Нольман достал его и убрал без шума и пыли. А убийство в Китае полковника Тирбаха в 1935 году?! Это тоже Нольман! Знаешь сколько на его счету людей? А как виртуозно он играл против Вдовы осенью 1941 года!
– Но если ты его так хорошо знаешь, то и сможешь переиграть. На кону стоят наши жизни, Роман.
– Подождем пока мне сообщат цель моего задания в Киеве.
– А ты не догадываешься, что это за цель? – спросила она.
– Нет. Я много думал, про это, но не знаю, что меня ждет.
– Но ты сам упомянул в разговоре «ликвидацию объекта». Значит, это убийство?
– Устранение. Возможно, что это так. Я думаю, что мое задание будет именно в устранении человека…
***
Ночью Лавров проснулся. Мерно стучали колеса поезда. Он поднялся и накинул на плечи пальто. Вышел в тамбур и достал из кармана портсигар.
Не успел он подкурить, как к нему присоединился другой пассажир. Это был военный в форме летчика с погонами капитана. Он достал свой портсигар. Вытащил папиросу.
– Вы тоже сами папиросы набиваете? – прозвучали слова пароля.
Это был посланец Нольмана.
– Нет у меня настоящие.
– Тогда вы тот, кого я ищу. У меня к вам послание, – спокойно сказал капитан.
– Я слушаю.
– Ваша задача подготовиться к встрече человека на вокзале Киева. Слушайте внимательно. Все что вам нужно я скажу устно. Никаких письменных распоряжений не будет.
– Говорите. Я все запомню.
– 15 марта в Киев прибудут из Москвы профессор Вовси в сопровождении группы врачей. В составе группы будет Евдокимов Иван Константинович. Вы найдете возможность подойти к нему и назначите встречу. Место для которой выберете сами. Время для этого у вас будет.
– Встречу?
– Именно вы передадите ему вот это.
Капитан передал Лаврову небольшую металлическую коробочку.
– Можете открыть.
Лавров открыл и увидел внутри две небольшие ампулы без маркировки.
– Что это?
– Это то, что вы должны передать доктору Евдокимову.
– Но что это?
Капитан игнорировал его вопрос и продолжил:
– Вы передадите это Евдокимову и скажете на словах, что это лекарство для пациента профессора Вовси.
– Лекарство?
– Именно. Конечно, для начала вам нужно будет убедить Евдокимова это сделать. Он врач и просто так на такое не согласится. Вы напомните ему историю, которая произошла летом 1941 года. Если он выполнит поручение, то люди, знающие историю, о ней забудут навсегда. И никто больше не станет вспоминать о существовании доктора Евдокимова. А если Евдокимов при применении этого лекарства будет осторожен, то никаких следов не будет. Никто и ничего не узнает. В коробочке две ампулы. Одна запасная. После применения вторая ампула, если не понадобится для дела, должна быть уничтожена! Вы все поняли?
– Да.
– Вашего имени я не знаю, и не знаю кто вы такой. Вы не знаете, кто я. Это наша с вами первая и, надеюсь, последняя встреча…
***
Лавров вернулся в купе. Елена Музыка уже не спала. Она ждала его.
– Ты где был? Я проснулась, а тебя нет.
– Выходил курить.
– Что-то случилось? На тебе лица нет.
– Случилось, – произнес Лавров.
– Что? Да не молчи ты!
– Я видел посланца Нольмана.
– Где?
– В тамбуре со мной вышел на связь человек в форме капитана-летчика.
– Откуда он взялся? – спросила Елена.
– Я не знаю. Вышел сразу за мной. Но пришел из соседнего вагона.
– Он сказал тебе, что нужно делать? Что это? Убийство?
– Мне лично никого убивать не нужно.
– Так это же хорошо, Роман!
– Тише, Лена. Так громко говорить не стоит.
– Прости, это я от радости, что дело тебе предстоит не грязное.
– А с чего ты взяла, что оно чистое? Мне нужно кое-что кое-кому передать. И, боюсь, это кое-что не такое безопасное.
– И что это такое?
Лавров показал ей коробочку и сказал быть очень осторожной при открытии. Елена открыла и увидела ампулы.
– Это яд? – она подняла на него глаза.
– Думаю да.
– И для кого?
– Не знаю. Мне нужно передать его одному доктору и тот знает того, для кого уготовано это «лекарство».
– И это всё? – удивилась Музыка.
– Да.
– Но этот совсем просто. Роман.
– Просто? Но для кого этот яд? Вот про что стоит подумать, Лена…
Москва.
Управление НКГБ СССР.
15 марта, 1944 год.
Иван Артурович Нольман неожиданно для всех вернулся в Москву. Комиссар государственной безопасности Максимов сразу вызвал его к себе.
– Я удивлен, Иван Артурович. Ты вернулся? Без приказа?
– Я выполнил свою работу. Дальнейшее мое пребывание в Луцке нецелесообразно.
– Но вы не выполнили работу, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга! Вы понимаете, о чем я говорю, Иван Артурович. А скоро нас с вами за это спросят! Можете мне поверить!
– Я все выполнил, товарищ комиссар госбезопасности 2-го ранга.
– Да брось ты, Иван! Ничего не сделано! А мое место стало напоминать раскаленную сковороду.
– Владимир Иванович! Я отправил человека в Киев.
– Какого еще человека?
– Нашего «мертвеца», – ответил Нольман.
– Лаврова? – догадался Максимов. – Но я не понимаю. Зачем? Что он сделает в Киеве?
– Передаст кое-что одному доктору. И этот доктор сделает все, что нам нужно и проблема будет устранена.
– Я тебя все еще не могу понять, Иван Артурович.
Нольман объяснил. Для этого он придвинул к себе поднос, на котором стояли графин с водой и стаканы.
– Вот это наш объект, – сказал он и взял в руку графин. – Он должен был разбиться в этой точке. Но уцелел и его доставили в эту точку.
Нольман поставил графин на другой конец стола. Затем взял один из стаканов.
– А вот это Лавров. И его я отправил в точку, где находится объект. Но заметь, Владимир Иванович, пока стакан, обозначающий Лаврова, пуст.
– Иными словами он ничего не знает?– догадался Максимов.
– Именно так.
Нольман взял другой стакан и наполнил водой до половины.
– В дороге этот стакан пресекается с Лавровым и…
Нольман перелил воду из стакана в стакан.
– И в точке, где находится объект, пересекается с другим агентом.
Он взял еще один стакан и перелил воду в него, а затем перелил воду в графин.
– Вот и все. Владимир Иванович.
– Лавров по пути получает задание и передает его кому-то еще?
– Именно так.
– Но кому? И как этот кто-то подберется к графину… к объекту?
– Просто. Два дня назад из Москвы в Киев отправилась группа профессора Вовси. Так?
– Вовси вылетел самолетом. Но его группа действительно оправилась поездом за два дня до него самого.
– Вовси будет иметь доступ к графину! И один из его окружения тоже получит этот доступ. А там дело техники.
– Слишком многие люди в курсе, Иван.
– Ничего подобного, Владимир Иванович, – возразил Нольман. – Лаврову я ничего не сказал. Лично от меня он никакого приказа относительно его, – Нольман показал на графин, – не получал. Средний объект, который передал Лаврову средства и приказ, ничего про меня не знает. Это простой курьер.
– Но третий! Тот самый, что сделает дело! – напомнил Максимов.
– Вы помните доктора Евдокимова, Владимир Иванович?
– Евдокимова?
– Того самого что в 1941 году угодил в плен к немцам? Он ведь имеет должок предо мной. Тогда я позаботился о том, чтобы Евдокимов не оказался в лагере.
– Его тогда вытащила из плена наша разведгруппа! – вспомнил Максимов.
– Именно так, Владимир Иванович. Ему грозили серьезные неприятности. Но я спас его и добавил в мою коллекцию. Я даже помог ему тогда немного возвыситься. Он попал в окружение профессора Вовси. И вот Евдокимов пригодился.
– Но выполнит ли он приказ? Это опасно для его жизни.
– Если он все сделает быстро и аккуратно, то ничего ему не грозит!
– Слишком много «если», Иван Артурович.
– А разве, когда я работал со Шпигельглассом в Европе, было по-другому? Любая операция, даже тщательно продуманная, всегда может пойти не так. Всегда есть это самое «если», Владимир Иванович.
– Хорошо, – согласился Максимов. – Но даже если все получится, как быть потом с Лавровым? Он совсем не дурак и все поймет. Да и Евдокимов станет опасен после того как выполнит поручение. Пусть даже он все сделает чисто. Пусть никто ничего не заподозрит. Но кто даст гарантию, что его рот останется на замке?
– Такую гарантию даст Ликвидатор.
– Ты задействовал Ликвидатора?
– Да.
– В Киеве это опасно, Иван Артурович. А если у Ликвидатора ничего не выйдет? Лавров человек опасный.
– В этом случае нет, Владимир Иванович. Ликвидатор сможет сделать свою работу быстро, и никакой опасности для него нет. Я могу вам гарантировать, что всё пройдет так, как нам нужно. И это будет лучшая операция в моем списке. Жаль похвастать ей будет нельзя…
***
Киев.
Встреча.
15 марта, 1944 год.
Время – 11.20.
Военврачу Евдокимову было 35 лет.
В 1941 году ему не повезло. Попал в плен к немцам и вынужден был оказывать помощь офицерам немецкой армии, и сделал это блестяще, ибо хирургом был от бога.
Затем его снова «отбили» советские разведчики, и Евдокимов вынужден был давать отчет по своим действиям во вражеском плену. Медицинская сестра, которая была с ним, дала показания особисту, что военврач 3-го ранга Евдокимов Иван Константинович «добровольно» согласился сотрудничать с врагом и оказал помощь немецкому полковнику и ряду старших офицеров, чем спас их жизни.
Евдокимова ждал трибунал, но хороших хирургов катастрофически не хватало. Потому отправили в Москву, где он работал до отправки на фронт. И там его спасло только заступничество Нольмана. Он представил дело так, что у Евдокимова выбора не было и обвинение в измене с него сняли.
И вот пришел час «платить по счетам».
Лавров смотрел на молодого врача. Тот обдумал услышанное, и спросил:
– Вы понимаете, что это за поручение?
– Я думаю, что это понимаете вы, доктор.
– Я прибыл вместе с профессором Вовси. Я один из его ассистентов. А вы знаете, зачем сюда, в Киев, вызвали профессора Вовси? Пациент Вовси это командующий 1-м Украинским фронтом. Только не нужно говорить, что вы об этом не знаете.
– Но что я могу знать?
– Так я ставлю вас в известность, товарищ. Мое задание – ликвидировать генерала Вахрушева. И вы лично передали мне яд.
– Я только «конверт», доктор. Не я поймал вас на крючок.
– А что потом? – спросил Евдокимов.
– Потом?
– После того как мы с вами сделаем нашу «работу»? Что будет потом.
– Для начала нужно сделать работу.
– Но вы ведь понимаете, что за работу нам поручили?
– Да. Догадаться не так трудно.
– И вы согласны это делать? – спросил Евдокимов.
– Я уже сделал все, что требовалось от меня, Иван Константинович. Теперь ваша работа.
– Работа! Можно ли назвать это работой!
– Нам с вами думать нужно было раньше, Иван Константинович. Мы с вами на крючке. Вы понимаете, что это значит? Отвертеться не получится. Нольман все равно сделает эту работу с вами или без вас. Не вы так кто-то другой.
– Но как же так? Ведь можно сообщить куда следует…
– Сообщить?
– Поставить в известность органы безопасности.
– А что вы им сообщите?
– Я могу показать вот эту коробочку с ампулами! Это доказательство!
– Доказательство чего? – спросил Лавров. – Доказательство нашей с вами измены.
– Нашей?
– Все будет представлено так, словно, мы агенты врага, Евдокимов. Вот такой вывод будет сделан, если вы пойдете куда следует. Нольман комиссар государственной безопасности. И что у вас есть на него?
– Он помог мне в 1941 году избежать наказания.
– И что? Что у вас на него сейчас? Он отдавал вам приказы по этим ампулам? Нет. Это сделал я. А кто я такой? В прошлом агент Абвера. Пусть я работал в Абвере по заданию самого Нольмана но меня ведь могли и перевербовать. На коробочке и ампулах нет отпечатков Нольмана.
– Но кто вам их передал?
– Капитан авиации. И ранее его я никогда не видел. Нольман ни словом не обмолвился мне о задании, которое я получил от этого капитана. Он просто направил меня в Киев. Итак, доктор, что у меня есть на Нольмана? Я сам отвечу – ничего!
– Значит, исполнить приказ?
Лавров ответил:
– Я хочу оправдать себя тем, что я всего лишь «конверт» для этого, – он указал на коробочку в руках у Евдокимова.
– А мне предстоит стать убийцей. Но я врач.
– Но мы же с вами не знаем что в этих ампулах.
– Смерть, – ответил Евдокимов. – Я уверен, что это смерть. И они приказали мне убрать не кого-нибудь. Это командующий фронтом. И командующий хороший.
– Больше того, очень хороший, доктор. У фельдмаршала Манштейна его называют «Гроссмейстером», за те операции, что он разработал и осуществил.
– Но тогда Нольман шпион! – вскричал Евдокимов.
– Нет.
– Но как же так? Зачем тогда все это?
– Вы поражаете меня своей наивностью, доктор. У командующего достаточно врагов и на этой стороне. Я бы даже сказал что здесь у него их больше чем там. Война идет к концу. И свою основную работу он уже сделал.
– И что?
– А то, что командующий стал весьма популярен в войсках. И теперь многие думают, что будет после войны. И дело здесь не в Нольмане. Он простой исполнитель. Он получил тайный приказ, как я подозреваю, доктор. Так что не стоит вам трудить свою голову.
– Но что делать?
– Думайте, что вы всего лишь орудие убийства, а не сам убийца. Впрочем. Так оно и есть на самом деле. Я ведь виноват не меньше вашего.
– Но вы так и не ответили на мой первый вопрос.
– Какой? – спросил Лавров.
– Что будет потом?
– Это ясно.
– Ясно? Вам ясно? А вот мне нет.
– Я сотрудник НКГБ, доктор. И после «работы» нас с вами ликвидируют.
– Ликвидируют? Что значит…
– После того как мы сделаем дело, нас уберут. Кстати я по спискам НКГБ уже мертвец. Меня списали еще в декабре 1943 года. И во второй раз чуда не произойдет. Нольман позаботился об этом. Я уверен.
– Но вы сами передали мне его приказ и обещание забыть все мои «грехи».
– Мне сам Нольман обещал тоже самое. Даже больше. Мне обещали свободу. А смерть это разве не свобода?
– Тогда зачем нам выполнять его приказ? Если мы с вами знаем, чем все кончится?
– А кто вам сказал, доктор, что я хочу его выполнять? Я просто смотрю на вашу реакцию. И если мы с вами мыслим одинаково, то, возможно, придумаем план, как переиграть Нольмана.
– Но времени на исполнение приказа у меня не так много. И решение нужно принимать уже сейчас.
– Вы прибыли в город в составе делегации профессора Вовси?
– Именно так. Профессора вызвали для усиления команды врачей, которая спасает Вахрушева. Дело в том, что у раненого 7 марта сняли гипс. Он причинял генералу много неудобств. Генерал довольно тучной комплекции. Но вздутие живота осложняет сердечную деятельность.
– И что? Я не медик, Иван Константинович.
– На 19 сутки состояние больного удовлетворительное. Так нам сказали. Ведь сам я генерала еще не видел.
– Значит все хорошо?
– Не совсем, – ответил Евдокимов. – Пульс у генерала 140 ударов в минуту и температура 38. Профессор Вовси предполагает, что от ранения идет общее отравление организма. Хотя по заключению профессора Шамова, который давно при генерале, состояние его улучшается. Но вы так и не сказали, что мы будем делать?
– Все наши доказательства – вот эти ампулы. Мы не можем связать их с Нольманом но уже одно их присутствие кое о чем говорит. Вы можете исследовать это? Нам нужно знать что внутри!
– Открыто?
–Нет. У Нольмана есть запасной вариант, если мы с вами выйдем из-под его контроля.
– Откуда вы знаете?
– Я успел узнать товарища Нольмана хорошо. Потому мы пока не можем в это никого посвятить. Анализ одной из ампул нужно провести тайно.
– Я попробую, но сделать это будет не так просто. Будь я у себя в Москве – не было бы проблем. Но в Киеве меня могут и не допустить в лабораторию.
– Нам нужно знать, что это такое в течение двух-трех дней. Это наш первый шаг. Пока нам с вами ничего не грозит. Они думают, что мы выполняем их задание.
– Мы с вами одни?
– В этом деле да. Никто нам не поможет. Иное дело если у нас появятся доказательства.
– Но, как я понял, вы офицер контрразведки. Вам известны пути и вы знаете, кому можно про это сказать.
– Нольман тоже офицер контрразведки, доктор. И не он сам придумал эту операцию. Чем генерал мешает лично Нольману? Ничем. А что это значит?
– Что?
– Нольман получил приказ. И действовать здесь нужно осторожно. Надо узнать, кто стоит за устранением генерала.
– А если доложить самому Верховному главнокомандующему?
– Сталину? И как это сделать? – усмехнулся Лавров. – У вас есть выходы лично на Верховного?
– Конечно, нет.
– И у меня нет. Потому мне нужен анализ содержимого вот этих ампул.
– Я вас понял. Встречаться будем здесь?
– Нет. За нами наверняка следили. Я встретился с вами на вокзале. Как и было приказано. А там нас с вами наверняка «вели». Но пока это не страшно. Они уверены, что мы выполняем приказ. Но другие встречи нужно проводить так, чтобы никто про это не знал. Вы знаете Киев?
– Нет.
– Тогда возьмите вот это.
Он передал Евдокимову лист бумаги.
– Это план как добраться до разрушенных домов на улице Ленина. И там отмечен дом, где мы встретимся с вами. Через два дня.
– Хорошо.
– План изучите и листок сожгите.
– Понял.
– Обязательно уничтожьте его. Ваше помещение могут и обыскать тайно от вас. Помните это.
– Я все понял…
***
Киев.
Квартира Лаврова.
15 марта, 1944 год.
Время – 12.50.
Роман Лавров вернулся в дом, где они поселились с Еленой. Он был доволен тем, что Евдокимов оказался человеком порядочным и имеющим принципы. Его волновал только один вопрос – почему Нольман, который хорошо разбирается в людях, выбрал именно его?
Он вошел в дом.
– Как все прошло? – спросила Лена.
Лавров ответил коротко:
– Я видел Евдокимова.
– И что? Он согласен выполнить приказ?
– Он взял ампулы.
– Но неужели он сделает это? Вот так просто? Советский врач?
– Евдокимов на крючке у Нольмана, но убивать он не желает. Он врач, а не убийца.
– Но он взял ампулы!
– И что? Разве выбор у него есть?
– Не выполнять приказ! – сказал она.
– Нам нужно думать, что делать, Лена. Времени не так много. Пока мы можем спать спокойно. Нольман думает, что его приказ исполняется. А нам нужно понять, кто за этим стоит.
– Ты же сам сказал, что это Нольман стоит за всем.
– Я о том, кто дал самому Нольману этот приказ! Или ты думаешь, что я и Евдокимов единственные, кто получил задание?
– А разве нет?
– Я знаю Нольмана. Он всегда имеет запасной план, а то и два.
– Но как ты думаешь противостоять Нольману в таких условиях? Как нам понять, кто стоит за покушением на генерала? Если это случайное нападение, то…
– Оно могло быть случайным в одном случае, Лена. Если бы генерала не хотели устранить уже на нашей стороне в Киевском госпитале.
– Тогда нужно узнать список врачей, что находятся около него.
– Ты знаешь, сколько там светил медицины, Лена? Евдокимов назвал мне такие фамилии: доктор медицинских наук профессор Покровский, академик Богомолец, профессор Юдин, главный хирург Красной армии, академик Бурденко. Вот прилетел профессор Вовси. И этот список не полный. Для его проработки нужны ресурсы, которых у нас с тобой нет. И нужно время – а его еще меньше.
– Но тогда стоит подумать о бегстве.
– Ты не знаешь что говоришь. Бежать нельзя.
– Нельзя раствориться в Киеве? Это большой город.
– Нас найдут сразу, если вообще дадут сбежать. Я в этом сильно сомневаюсь. Бегство – самый простой план и с Нольманом так не играют. Это он предусмотрел в первую очередь. Да и Ликвидатор здесь. Не забыла?
– Разве такое можно забыть? Мы поселились в таком доме, где за нами легче всего наблюдать.
– Выбора не было. Я по документам сотрудник аппарата ЦК КП(б)У. Но все же меня мучает один вопрос.
– Какой?
– Почему Нольман решил поручить все именно Евдокимову.
– Но ты же сам сказал, что Евдокимов у него на крючке, Роман! Ты сам ответил на свой вопрос.
– Нет, – покачал головой Лавров. – Нольман в 1941 году лично беседовал с Евдокимовым. А Нольман хорошо разбирается в людях, Лена. Он не мог не предвидеть, что Евдокимов станет колебаться.
– Я не могу понять, что волнует тебя?
– Мне кажется, что я уже снова в сетях Нольмана…
***
Луцк.
Управление контрразведки СМЕРШ.
Последний «подарок» от полковника НКГБ Одинцова.
15 марта, 1944 год.
Время – 12.00.
Начальник управления СМЕРШ майор Кравцов зашел в кабинет к полковнику Одинцову.
– Вызывали, товарищ полковник?
– Просил зайти, майор. Вы здесь хозяин. А я только гость. Я временно занимаю этот стол. Прошу вас.
Кравцов сел.
– Я ведь работал в Луцке по линии агентурной разведки во время оккупации в 1942 году. И много могу вам рассказать. И от такой помощи отказываться не стоит, майор.
– Разве я отказываюсь, товарищ полковник. Я весьма ценю ваш опыт и буду рад помощи.
– Но вы в 1942 году работали с Нольманом. А он невысокого мнения обо мне и моей работе.
– Я служил под началом старшего майора Нольмана. А начальство не мы выбираем, товарищ полковник. Кстати и о моей работе он был не самого высокого мнения.
Одинцов продолжил:
– В свое время на линии Ровно-Луцк работали два крупных партизанских отряда: «Победители» полковника Медведева, и «Молот» полковника Стерненко. Партизанский отряд «Молот» был под моим управлением в 1942 году. Но затем часть моей группы в Луцке провалилась. И виновницей была известная вам лейтенант Костина. Это протеже товарища Нольмана. Из-за ошибки Костиной в 1942 году сорвалась операция по налаживанию контактов с антинемецкими силами в регионе. Я подал рапорт на Костину, и она была отстранена от работы. Но Нольман вытащил её. И она даже не была понижена в звании за вопиющую некомпетентность. Больше того Нольман снова использует Костину здесь. Он в 1943 году подмял созданный мною «Молот» под себя! И полковник Стерненко и майор Лурье стали напрямую подчиняться ему!
– Вы хотите сказать, товарищ полковник, что Нольман присвоил себе ваши заслуги.
– Да. Он это сделал. И ныне он комиссар госбезопасности 3-го ранга. А мои погоны с большим трудом держатся на моих плечах. Мои успехи – его успехи, но мои неудачи – по-прежнему только мои. Берегитесь Нольмана, майор.
– Сейчас я не служу под его началом. Я офицер СМЕРШ.
Одинцов усмехнулся:
– Вы думаете? Скоро он будет нам с вами отдавать приказы, майор. Вот увидите. Нольман не просто умен. Вы знаете, что в свое время он враждовал с комиссаром госбезопасности Максимовым. Своим нынешним шефом?
– Слышал про это. Но то дела давно минувших дней. Черная кошка между ними пробежала еще в 30-е годы.
– А ныне Максимов и шагу без Нольмана ступить не может. Умеет Иван Артурович втереться в доверие. Его прежнего шефа Шпигельгласса и в живых давно нет. А Нольман все еще на высоте. Скоро он и Максимова с вершины спихнет41. Можете быть уверены, майор.
– И к чему вы этого мне сейчас говорите, товарищ полковник.
– Предупреждаю. Вы были у него под началом. Но сейчас вы много знаете, майор.
– Что значит много?
– Покушение на Вахрушева многим будет стоить карьеры. Запомните это, майор. И боюсь, что мне уже не выкрутиться.
– Но ваше расследование идет хорошо. И комиссар Нольман не вмешивается в ваши дела.
– Это и подозрительно, майор. Если бы он вмешивался, мне было бы спокойнее. А так я чувствую беду.
Одинцов показал ему папку с личным делом.
– Вы знаете что это?
Кровцов открыл папку. Это было дело не из местного архива. Он поднял глаза на полковника:
– Откуда это?
– Копия личного дела. Это люди Молота, которых забрал у меня Нольман. У меня всегда были копии личных дел для моего пользования. И в этой папке дело «Ликвидатора».
Кравцов прочитал имя и фамилию, затем посмотрел на фото.
– Но это же…
– Да. Именно, майор. Сам Нольман ведь не познакомил вас с этим?
– Нет. Но я никак не мог даже подумать, что вот это и есть Ликвидатор.
– И не простой Ликвидатор, майор. Это поэт своего дела. Я даже не знаю, чем станет такой агент заниматься после войны. Убийство для него цель жизни. По-другому он уже не сможет.
– Но если это и есть Ликвидатор, то я тогда ничего не понимаю, товарищ полковник. К чему была вся игра с Лавровым? Получается, что никто его убирать в декабре 1943 года не собирался! Это все подстроено?
– Это многоходовая тактика товарища Нольмана. Лавров только часть плана. И он должен был остаться в живых тогда. Но теперь его смерть неизбежна.
– А вам не страшно делиться со мной такими секретами, товарищ полковник?
– Уже нет, товарищ майор. Эту папку сохраните и как следует спрячьте. Никто не знает что она у вас, кроме меня. И если про это станет известно – это ваш смертный приговор.
На этом разговор майора и полковника завершился…
***
Луцк.
Управление контрразведки СМЕРШ.
ЧП.
16 марта, 1944 год.
Время – 9.00.
Следующим утром Кравцов прибыл на службу и его встретил капитан Носков, сотрудник НКГБ из людей Одинцова.
– У нас ЧП, товарищ майор.
– ЧП?
– Ночью убит полковник Одинцов!
– Как убит?
– На месте преступления работает следственная группа. Но по предварительным данным это работа ОУН. Мне только что доложили, что на столе Одинцова обнаружен «приговор». Нечто вроде «чёрной метки».
– Мне нужно срочно выехать на место преступления.
– Там уже работает группа комиссара госбезопасности 3-го ранга Нольмана.
– И сам Нольман там?
– Нет. Нольман улетел в Москву. На месте распоряжается капитан НКГБ Осипов. И он сказал, что никакое усиление ему не нужно. Он сам во всем разберется…
***
Москва.
Управление НКГБ СССР.
16 марта, 1944 год.
Время – 13.45.
Иван Артурович Нольман явился на доклад к Максимову.
– Владимир Иванович, докладная записка от погибшего полковника Одинцова.
Максимов взял документ и спросил:
– Что по убийству Одинцова?
– Боевики ОУН, товарищ комиссар.
– Может быть, ты рано уехал из Луцка, Иван Артурович?
– Там остался капитан Осипов. Хороший следователь и во всем разберется. Но и так все ясно. Одинцов много крови попортил националистам в 1942 году. Вот и свели с ним счеты. Разбираться нужно с тем, кто отвечал за охрану полковника.
– Вы намекаете на майора Кравцова?
– Он начальник СМЕРШ. Это зона его ответственности. Важного сотрудника НКГБ убирают у него под самым носом. Что происходит в Луцке? Они приказывает установить слежку за мной, а Одинцову не может обеспечить простой безопасности?
– Что ты предлагаешь?
– Доложите его непосредственному начальнику, генералу Абакумову. Убит ваш подчиненный, Владимир Иванович.
– С чего это, Иван, ты решил испортить карьеру Кравцову? Он работал в твоей группе в Харькове.
– Он стал слишком любопытен, Владимир Иванович. Он вместе с Лавровым пытался вести собственное расследование. Вот для чего они следили за мной. Вы меня понимаете?
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что его нужно быстро лишить его нынешних полномочий. А то он может узнать что-то лишнее. И исходить удар должен от вас, а не от меня, Владимир Иванович.
– И ты хочешь, чтобы я просил Абакумова назначить на место Кравцова, капитана Осипова?
– Вы все поняли, Владимир Иванович. Но для начала ознакомьтесь с отчетом полковника Одинцова. Он хоть и умер, но свое дело сделал.
Максимов прочитал доклад:
«Справка полковника Одинцова о нападении на кортеж генерала армии Вахрушева.
5 марта 1944 года опергруппой отдела контрразведки СМЕРШ 13-й армии под командованием майора Кравцова был задержан активный участник формирования «Варта» Ундир Григорий Васильевич. Будучи допрошенным, Ундир показал, что участником формирования «Варта» он является с января месяца 1943 года.
29 февраля 1944 года формирование «Варта» в составе 80-90 человек совершило нападение на группу автомашин, которыми ехал командующий 1-го Украинского фронта генерал армии товарищ Вахрушев. Нападение было совершено при следующих обстоятельствах:
Утром 29 февраля 1944 года бандгруппа в составе 80-90 человек вышла из села Дубенцы в засаду в районе Милятино-Сиянцы, где должен был пройти обоз из 12 подвод.
И по случайности бандгруппа у села Милятин встретила кортеж командующего 1-го Украинского фронта генерала армии товарищ Вахрушева. По машинам был открыт пулеметный и автоматный огонь…»
Максимов посмотрел на Нольмана.
– Отчет хороший. Благо для нас, что Одинцов успел его закончить.
– А что известно о состоянии генерала Вахрушева, Владимир Иванович. Сводка уже прошла?
– Да. Мне недавно доставили. У товарища Вахрушева имеет место тяжелое поражение организма с септическим процессом раневого происхождения, приведшее к значительному угнетению и без того ослабленных функций организма.
– И что это значит?
– К лечению Вахрушева подключили новую группу специалистов. Это академик Богомолец и профессор Юдин. Там у его кровати консилиум собрали из лучших медицинских умов СССР.
– И какие прогнозы, Владимир Иванович?
– Бурденко настаивает на ампутации правой ноги Вахрушева. И риски велики, Иван Артурович.
– И что Вахрушев?
– Согласился. А что ему остается? Жизнь или ампутация.
– Но это по словам Бурденко.
– Вахрушев сказал, что генерал и без ноги возможен. Это не строевой солдат.
Нольман задумался…
***
Киев.
Ул. Ленина. Развалины.
25 марта, 1944 год.
Время – 10. 20.
Евдокимов Иван Константинович явился на место встречи и не нашел там Лаврова. Он посмотрел на часы и понял, что пришел слишком рано. До назначенного часа было еще 10 минут.
Сообщение у него было важное. На 23 марта у генерала Вахрушева произошла вспышка тяжёлого отравления организма от инфекционного процесса в костно-мозговом канале верхнего отрезка бедренной кости. У постели больного собрался консилиум врачей.
Бурденко настаивал на немедленной операции.
Профессор Гуревич заявил, что ампутация конечности совершенно бесперспективна.
Профессор Юдин сказал, что по его мнению, ситуация безнадежная.
Академик Богомолец с этим мнением был согласен.
Генерал-майор медицинской службы Шамов видел шанс на спасение в ампутации.