Kitabı oku: «Перекрестка поворот», sayfa 6

Он не знал, плывет ли к берегу или, наоборот, от него. Вокруг клубились пузырьки воздуха, журчала вода, и он боялся остановиться, выпрямиться, нащупать ногами дно. Правой-левой, правой-левой, вдох.

Жека остановился, когда ударился о подводный камень, и боль проткнула коленку. Он встал на каменистое дно, подтянул ушибленное колено и потер его. Голова гудела, обессиленные руки тряслись, грудь тяжело поднималась и опускалась. Больше всего хотелось упасть на горячую гальку, закрыть глаза и уснуть.

– Молодец, Жека! – крикнула ему подбежавшая к самой воде Марина. – Я знала, что ты сможешь!

Около нее стоял Герка с парой мальчишек из их школы.

– Нехило, – сказал он. – Техника, конечно, грязновата, но…

– Все равно, быстро проплыл, – подхватили мальчишки. – И ведь сам научился.

– Погнали с нами, – предложил Герка, – в догонялки.

– Погнали, – согласился Жека и, прихрамывая, стал выходить на берег.

– Что это? – Марина показала на колено, из которого густо текла кровь.

– Здорово рассадил, – сказал Герка. – Надо бы перетянуть.

– Вот! – Марина сорвала с головы косынку. – Обмой, я завяжу!

 
                                           * * *
 

Джек тихонько засмеялся. Нет, в бассейн он сегодня не поедет. И вообще – решение принято.

Не переодевая плавательных трусов, Джек принес стул, взобрался на него и достал с антресолей старую коробку из-под обуви. Смахнул пыль и с треском оборвал липкую ленту, обмотанную вокруг коробки. На пол посыпались письма и старые, с поломанными углами, черно-белые фотографии.

Глава 9

Марина пришла на работу без опоздания. В холле офиса ее радостно встретил Аркадий и бросился помогать снимать дубленку.

– Какая у тебя юбка, – всплеснул он руками. – Класс!

Заставил покрутиться.

– Ах, – вскинул руки, – мне всегда нравилась мода сороковых. Женственно, элегантно, стройно.

Марина вопросительно посмотрела на него.

– Это, – показал он на Маринину юбку, – «карандаш», прямое заимствование оттуда.

Легко провел по ее обтянутым тканью бедрам:

– Тиснение подчеркивает все изгибы. Очень сексуально.

Марина пожала плечами.

– Замечательно, что шерсть, – не отрывал от юбки взгляда Аркадий. – Зимой – тепло. Кстати, – он вскинул брови, – сегодня рыбалка.

– Сегодня? – удивилась Марина. – Но собирались на выходные.

– Ах, – легкомысленно махнул рукой Аркадий, – у мужиков семь пятниц на неделе. Звонил твой, – он смешно изобразил сдвинутые к переносице брови Геры, – сказал, что в воскресенье – никак. Договорились на сегодня.

– Во сколько? – спросила Марина.

– Через пару часов выезжаем, – посмотрел на часы Аркадий. – Ты с нами.

– Но… – Марина жестом провела по своей юбке и жакету с баской.

– Я всегда говорил, – Аркадий потрогал оборку, – что баску незаслуженно забыли. Боже, как женственно!

– Аркадий, – одернула его Марина, – я не одета для рыбалки.

– Ерунда, – отмахнулся он. – У Лехи полно аутфита. Подберем подходящее.

– Хорошо, – сказала Марина, – но сначала мне надо позвонить.

– Не мешаю, – заулыбался Аркадий, – и жду тебя в примерочной.

Марина отошла к окну, набрала номер С. А., услышала отзвуки работающего радио и шум проносящихся мимо машин.

– Сегодня, – Марина многозначительно помолчала, – рыба на обед. Оставила там, – добавила она после паузы, – где говорила.

– Понял.

Нижнее озеро располагалось у самой подошвы Горы, круто уходящей вверх своим западным склоном. Узкая тропинка вилась несколько сотен метров вплоть до просторного плато, на котором когда-то располагался пещерный город. Разрушенный врагами в средневековье, город умер, но много лет спустя стал популярным среди археологов, а потом и туристов, и различных неформалов: хиппи, панков, ролевиков, свободных художников. На Горе было всегда тихо и вольно. И хотя по закону жить на плато запрещалось, все знали, что несколько чудаков-«индейцев» обитали там круглый год. Они покинули задымленное и озлобленное Предгорье, которое называли «нижним миром», и поселились в карстовых пещерах старой крепости. Еды на Горе хватало всем. Диких яблок и груш, кизила и горных грибов, лесного ореха и боярышника имелось в изобилии. Кроме того, туристы-визитеры нет-нет, да и делились «ништяками», то есть, провизией, сигаретами и спиртным. Взамен «индейцы» показывали им местные достопримечательности, водили по многочисленным пещерам и укромным уголкам с потрясающими видами.

Одетый в джинсы, высокие ботинки-вездеходы и стеганую куртку, С. А. поднимался по тропинке на плато. Утром, после звонка Марины, он отправился в небольшое село, откуда в конторе давно лежала заявка, но никто из коллег-ассенизаторов ехать туда не хотел. Далеко, и народ небогатый, поживиться нечем.

Оставив машину и переодевшись, С. А. поднимался на Гору по склону, противоположному тому, у подножия которого намечали рыбачить Леха и Гера.

Идти было тяжело. Зима для этих мест стояла холодная. Выпавший снег забил тропинку, и она едва угадывалась по занесенным почти доверху следам неизвестного путника.

С. А. невольно вспомнил голый зимний лес Динарского нагорья⁴³.

 
                                           * * *
 

Вверх-вниз, вверх-вниз по тропкам, прихваченным сухо хрустящим под ногами ледком. Обрезанная шинель югославской армии почти не греет, и надо постоянно двигаться, чтобы не замерзнуть. Вязаная шапочка натянута на уши, за спиной увесистый рюкзак и винтовка. Впереди серая спина другого русского парня, их, русских, всего двое в отряде. С. А. зовет его Иисусиком, потому что тот любит говорить о братьях славянах и христопродавцах боснийцах.

Вот и теперь он завел свою шарманку.

– Понимаешь, Степан, – говорил Иисусик, оглядываясь через плечо, – для нас это не просто война за сербов. Нет, это война за нас самих.

С. А. не возражал. Устал от долгого перехода. Тяжелая ноша придавливала, ноги гудели, а монотонность похрустывающего наста гипнотизировала. Хотелось подумать о важном, но не получалось.

– Помочь единоверцам, – не останавливаясь, продолжал Иисусик, – это зов души, если хочешь, сердца.

– Убивать не страшно? – вдруг услышал свой голос С. А. и не узнал его. Уже второй день у него был жар, и горло словно обсыпали битым стеклом.

– За идею, – обернулся на ходу Иисусик, – нет. И бошняки, и косовары, – загорелся он, – и албанцы, все – орудия грязной политики пиндосов.

«Как на политинформации, – подумал С. А. – Что за тараканы у парня в башке?»

Они приближались к опушке, где Златан, командир отряда, собирался сделать привал.

Их группа шла на соединение с другим сербским отрядом, которым командовал друг Златана, бывший полицейский из Сараево. Он, по словам командира, занимался раньше «хьюман траффиком» из Восточной Европы, знал много и многих. Именно с ним С. А. хотел поговорить о том, где и как лучше искать дочь. Именно ради него присоединился к «Белым волкам»⁴⁴ и отправился в этот поход.

– Бошняков поддерживают исламисты всего мира, – вещал Иисусик. – Пиндосы с ними заодно.

– На кой американцам сербы сдались? – перебил С. А.

– Как на кой? – с новой силой загорелся Иисусик. – Чтобы уничтожить православную страну и досадить России.

Когда-то Иисусика не взяли в армию из-за плоскостопия, и он пропустил Афган. Так и говорил: «Пропустил». Вместо этого закончил политех, женился, устроился в полузакрытый НИИ. Однако душа томилась, и как только, высекая искры, рассыпался Союз, Иисусик ожил. Собрал вещмешок и мотанул в Приднестровье сражаться за идею. Долго повоевать не удалось, но вирус войны он поймал и жить на гражданке больше не смог. Оформил загранпаспорт и дернул самовыражаться в Югославию.

– Замирятся, – слабо возразил С. А., – а мы будем виноваты и перед теми, и перед другими.

– С какой стати? – возмутился Иисусик.

– У тех – что мало помогали, у других – что вмешались.

– Ерунда.

– Это как в драку семейную лезть, – продолжал С. А. – Всегда виноватым останешься.

– Ерунда, – еще раз упрямо сказал Иисусик.

– Может, и так, – решил сменить тему С. А. – Как твой сын?

– Гордится, что батя за Родину воюет, – не сбился с полемической ноты Иисусик.

– Не скучаешь?

– Некогда скучать, – ответил он, – давай лучше я тебе стихи почитаю. Все легче шагать будет.

– Читай, – согласился С. А., а про себя подумал: «Верни его сейчас домой к жене и сыну, затосковал бы, не нашел бы себя, спился, а потом повесился бы в кладовке. „Ни с того ни с сего“, – решили бы родные».

– «И залитые кровью недели, – начал с чувством декламировать Иисусик, – Ослепительны и легки. // Надо мною рвутся шрапнели. // Птиц быстрее взлетают клинки. // Я кричу, и мой голос дикий – // Это медь ударяет в медь. // Я носитель мысли великой…»⁴⁵

С. А. услышал сухой, словно ломающаяся ветка, выстрел. Шедший впереди Златан споткнулся и упал на бок.

Щелкнул второй выстрел. Иисусик оборвался на полуслове, неловко присел, точно уронил что-то и хотел поднять, потом, не разгибаясь, ткнулся лицом в мерзлую землю.

– Засада! – закричали кругом и бросились врассыпную, прячась под деревьями и кустами.

Зачастили автоматные очереди. Стреляли из густых кустов перед опушкой, куда шел отряд.

– Мать твою, – выругался С. А., рухнув на землю.

Сверху сыпались сбитые ветки и кора деревьев. Пули посвистывали над головой, взвизгивая, отскакивали от замерзшего грунта.

Вжимаясь в землю, С. А. подполз к Златану. Тот лежал на боку и пустыми глазами смотрел на него.

С. А. вернулся назад. Иисусик был еще жив. Он широко открывал рот, пытаясь что-то сказать. Потом слабеющей рукой сунул Cтепану гранату, и прошептал:

– Русские… в плен… не сдаются.

С. А., не поднимая головы, скатился с тропинки под ближайшее дерево. Достал из рюкзака чехол с оптическим прицелом, дрожащими пальцами прикрепил прицел к винтовке. Всмотрелся через оптику в кусты на дальней опушке и увидел солдата в такой же, как у него, вязаной шапочке и шинели, но только без белой повязки на плече. Солдат перезаряжал магазин АКМ-а, чтобы по-новой начать стрельбу.

С. А. определил, что до цели было метров пятьсот. На таком расстоянии пули основательно уводит вправо, поэтому, чтобы не крутить горизонтальный маховик оптики, он прицелился бошняку в левую сторону головы, как раз между ухом и глазом. Он знал, что пуля сместится приблизительно на шесть-семь сантиметров и попадет точно в переносицу.

С. А. крепко посадил рукоятку винтовки в ладонь. Поймал спусковой крючок сгибом указательного пальца, оставив небольшой люфт между ним и ствольной коробкой. Несколько раз глубоко вздохнул, а затем, задержавшись на выдохе, плавно нажал на крючок.

Вражеский солдат дернулся, точно ему ткнули кулаком в нос, и выронил наполовину снаряженный магазин автомата.

Иисусика и Златана похоронили рядышком на окраине деревни, в которой их поредевший отряд соединился с отрядом бывшего полицейского из Сараево. Сколотили кресты, написали имена. С. А. нашел в рюкзаке Исусика записную книжку с адресом жены и несколько семейных фотографий.

– Перешлю в Россию, – сказал он «белым волкам» и, распрощавшись, ушел. Сараево к тому времени разблокировали, и туда входили войска миротворцев, в том числе и его бывшие сослуживцы по Иностранному легиону.

 
                                           * * *
 

Вспоминая былое, С. А. остановился, чтобы перевести дыхание. Устал. Изо рта и носа шел густой пар при каждом хрипловатом выдохе. «Старею, – подумал он, – дыхалка совсем ни к черту».

До плато на вершине Горы оставалось немного. Он посмотрел на часы: надо поторопиться.

Тем временем на тропинке появился человек в телогрейке, перепоясанной армейским ремнем, в ушанке с завязанными на подбородке клапанами и босиком. На спине он нес вязанку сушняка.

– Привет, Снегирь, – поздоровался С. А., когда человек поравнялся с ним.

– Привет, – ответил тот и бросил вязанку под ноги. – Курева не будет?

– И курево, и консервы, и хлеб, и тушенка, – сказал С. А. – Все, как обещал.

Снегирь взял протянутую пачку и покрасневшими от мороза пальцами разорвал обертку. Вытянул сигаретку, помял ее в руках, прикурил от зажигалки С. А.

– А книжки? – спросил он.

– Тоже есть.

– Те, что просил?

– Кастанеда и Ошо, – ответил С. А. – Чего босиком?

– Привык, – ответил Снегирь, – как поселился на Горе, так обуви не ношу.

С. А. удивленно хмыкнул.

– Энергия от Горы идет, – объяснил Снегирь, – и, чтобы подзарядиться, босым надо ходить.

– Ясно, – кивнул С. А. – Как здесь? Тихо?

– Вчера менты были, – сказал Снегирь. – Облава.

– С какой стати?

– Вот и я бы хотел знать, – Снегирь с удовольствием затягивался, складывая бледные губы трубочкой, а потом выпускал длинные струйки дыма.

– Искали что?

– Сперва наших, как положено, гоняли, – продолжал Снегирь. – Нашли пещеру, где молодняк обосновался.

– Арестовали?

– Не, – скривился Снегирь, – охота им возиться. Велели сваливать. Здесь вроде заповедник. Жить нельзя.

– И все?

– Куда там! Ярик с ними был, капитан милицейский. Знаю его.

– И что?

– Про чужаков спрашивал. Не видели, мол, кого подозрительного.

– Ну и?

– А что про них спрашивать? Каждую неделю кто-то приходит. Место ведь особое.

– Даже зимой?

– На Новый год много было, – Снегирь докурил, но окурок не выбросил, а снял с пачки целофанку и, аккуратно завернув, сунул в карман.

– Молодняк ушел? – спросил С. А.

– Зачем? – удивился Снегирь. – Просто пещеру поменяли. Я им сухой травы для подстилок подбросил и лаванды для запаха.

– А на озере никого не видел? – спросил С. А.

– Как же, – усмехнулся Снегирь, – рыбачить приехали. Обедают для затравки.

– Хорошо, – сказал С. А., – держи.

Он подал Снегирю вещмешок.

– Ганджа⁴⁶ закончилась, – пожаловался тот.

– Принесу в следующий раз, – пообещал С. А.

– Добро, – согласился Снегирь, надевая рюкзак. – Подсоби с хворостом.

С. А. поднял вязанку сухих веток и положил на плечи Снегиря.

– Замок на решетке сбить надо, – сказал он.

– Сделаю, – ответил Снегирь и зашагал дальше по тропинке.

Когда он скрылся, С. А. тоже продолжил путь.

Еще летом, когда Марина рассказала о Лехином увлечении рыбалкой, С. А. подумал, что завалить его на природе было бы удобнее всего. Стрелять в городе сложнее и опаснее: Сeраусполь невелик, скрыться незамеченным после выстрела трудно. А здесь, если выбрать правильную позицию, можно и дело сделать, и тысячу путей к отступлению иметь.

Все лето С. А. ходил гулять на Гору. Быть неприметным не составляло никакого труда. Много туристов взбиралось на плато, чтобы посмотреть развалины старинной цитадели и послушать рассказы «индейцев» про историю крепости, в которой реальные события причудливо перемешивались с легендами и мифами.

Говорили, что человек, хоть раз взобравшийся на вершину Горы, оказывался пожизненно у нее в плену. Сладкий воздух, неестественная тишина, успокаивающая зелень кустов и деревьев, потрясающие виды на море и долины, лежавшие под ногами, вызывали эйфорию и умиротворение одновременно. Именно об этом думал С. А., когда сам впервые пришел на Гору. Впрочем, его заботило другое, и размышления о смысле жизни и своем месте в ней он решил оставить до следующего раза.

С. А. интересовал западный край плато, подковой охватывавший расположенное внизу озеро. «Немного далековато, – думал он, – но если винтовка стоящая, да плюс удобная позиция – лучше не придумать».

Однако с выбором позиции случились трудности.

Однажды С. А. нашел отличную точку, с которой озеро внизу открывалось, как на ладони. Угол места цели составлял примерно минус тридцать пять градусов, расстояние – не больше тысячи метров.

С. А. достал таблицу и сверился с ней. Поправка по дальности выходила минус семьдесят пять метров.

«Resplendissant»⁴⁷, – подумал он про себя и даже шлепнул таблицей по бедру.

Вдруг за спиной негромко кашлянули. Он вздрогнул и, не отрываясь от озера, точно продолжая любоваться им, неторопливо вернул таблицу в карман.

За спиной кашлянули еще раз, и С. А. медленно обернулся.

Перед ним стоял невысокий мужичок, заросший по самые глаза бородой. На мужичке не было ничего, кроме заношенных шорт. Его загорелое тело казалось вылепленным из терракоты. На груди висел резной каменный амулет.

– Оберег не купишь? – спросил мужичок.

С. А. заметил целую связку талисманов в руке «индейца». Мужичок шмыгнул и потер когда-то сломанный, а потом неровно сросшийся нос.

– Недорого, – сказал он.

«Таких встреч не бывает, – подумал С. А., не отрывая глаз от носа мужичка. – Только в кино или книгах про шпионов». Он перевел взгляд на спокойные и даже ласковые глаза «индейца».

– Куплю, – согласно кивнул и достал портмоне. – Вот этот, – указал на украшение, висевшее на груди у продавца.

Расплатившись, С. А. повесил амулет на шею и спросил:

– Ты из местных?

– Ага, – ответил тот.

– В/ч 45362, – не спуская глаз с мужичка, сказал С. А., – рядовой Снегирев, так?

– Признали, значит, – улыбнулся мужичок. Два передних зуба у него отсутствовали. – А вы? Товарищ сержант? Не ошибся?

– Не ошибся, – подтвердил С. А. – Сколько лет прошло?

– Много, – опять щербато улыбнулся Снегирь.

«Много» означало чуть больше тридцати. Тогда в части Снегирю приходилось туго. Безответный, малорослый и удивительно слабый, он умирал каждый день. А умирать было с чего.

Командир заставлял солдат «асфальтировать» дорогу – переносить с места на место бетонные плиты. Весною они укладывались в сторону склада горючего, а осенью – в направлении столовой.

Несколько раз прилетал начальник округа. Солдаты срочно отправлялись в ближайший лесок выкапывать кусты и небольшие деревца, которые потом «сажались» в части. После отъезда начальства растительность выбрасывалась, ничего не приживалось на земле, пропитанной отходами ракетного топлива.

Кроме того, в свободное время Снегирю доставалось копать траншеи и убирать тонны снега.

Однако самое худшее происходило в казарме. «Деды» чмырили его, «духа бестелесного», по полной программе, хотя и без особой фантазии. Для начала забрали новую шинель и шапку, а заодно, поскольку прибыл в часть зимой, все теплые вещи. Даже матрас отняли, так что Снегирь спал на голой кроватной сетке.

Они заставляли его ходить в наряды вместо себя, покупать сигареты и выпивку. Если не оказывалось денег – били. По ночам Снегирь стирал пять или шесть пар портянок, сушил, проглаживал и укладывал «дедушкам» на табурет. И, конечно, по любому поводу ему «простреливали скворечник», то есть били с размаху в грудь, чтобы следов не оставалось.

И вот однажды, после того, как у пьяного «деда» соскользнул кулак, и Снегирю сломали нос, он не выдержал и повесился в умывальной. Вернее, почти повесился. С. А., тогда сержант-дембель, вытащил его из петли. Пожалел. И бить больше не дал, более того, наплел командиру части про то, какие «золотые руки» у Снегиря. Тот как раз делал внутрянку в только-только построенной даче.

Снегирь и правда был на все руки мастером. Командир принялся сдавать его в аренду другим командирам, а потом и вовсе отправил в соседний город переоборудовать ресторан шурина.

К тому времени С. А. поступил в школу прапорщиков и больше со Снегирем никогда не виделся.

И вот – такая встреча.

Снегирю не надо было ничего объяснять, просто сказать, что нужно. Он нашел для С. А. идеальное место над озером вдали от чужих глаз. Потом спустился в долину и познакомился с хозяином харчевни. Помогал по мелочам, заодно продавая столующимся туристам свои безделушки. Сам же тем временем отмечал, когда на рыбалку приезжал Леха, как долго останавливался и где любил ловить. Все это он докладывал своему бывшему сержанту и спасителю.

«Жизнь и не такие коленца выбрасывает, – думал С. А., – никогда не знаешь, что ждет за поворотом».

Вход в пещеру, которую нашел для него Снегирь еще летом, был малоприметным для посторонних глаз. Когда же лаз завалили огромным валуном и замаскировали сухой травой, он стал и вовсе незаметным.

Из пещеры метров на сто шел под землей ход, который выводил к развалинам старой цитадели на восточной стороне. Рассказывали, что пятьсот лет назад турки окружили город и после долгой осады ворвались в него через брешь в стене. Семья князя, правителя города, уцелела. Они вышли по этому туннелю на западный склон, спустились к озеру и спаслись бегством.

С. А. собирался проделать то же самое, только в обратном направлении.

О ходе, связанном с потаенной пещерой, знали немногие. Глубокую дыру среди развалин большинство принимало за один из многочисленных колодцев, которыми когда-то пользовались горожане.

Чтобы любопытные мальчишки и туристы-экстремалы не поубивались, на горловину колодца надели решетку и заперли ее висячим замком. Снегирь обещал его сбить по первой просьбе С. А.

Перед пещерой располагался выступ, похожий на театральный балкончик, не большой, чтобы на него обратить внимание снизу, но достаточный, чтобы улечься во весь рост и наблюдать за озером, которое открывалось примерно в километре под ним.

С. А. достал из-за пазухи завернутый в мягкую тряпицу прицел. Опустился на землю, подполз к самому краю выступа. Перед ним находился жидкий кустарник, который не мешал видеть замерзшее озеро и фигурки людей около татарской харчевни.

С. А. снял с прицела защитные крышки, приложил к правому глазу и, не закрывая левый, стал смотреть, что делается внизу.

На берегу около домика татарина-смотрителя стояли две иномарки. Около них телохранитель Геры медленно осматривал в бинокль окрестные горы и холмы.

«Боксер на стреме», – отметил С. А. и прижал рукав куртки к губам. Он знал, что такая ерунда как пар изо рта выдал не одного снайпера, а многим стоил жизни.

С. А. умел правильно выбирать позицию, и если бы редких кустов на склоне не было, то он насадил бы их сам еще летом. Они создавали эффект тюлевой гардины. Из-за них все видно, а с другой стороны – абсолютно ничего. Кроме того, дым от выстрела будет рассеиваться за кустарником, малоприметный снаружи. С. А. перевел взгляд на фигурки людей рядом с хибарой татарина. Он узнал Геру и Леху. «Повезло, – подумал С. А., – можно решить все и сразу».

Он отполз назад, убрал ветки, маскировавшие вход в пещеру, навалился всем телом на камень, загораживавший узкий лаз, и протиснулся внутрь.

Несмотря на малость и неприметность входа, пещера была достаточно просторной, не меньше комнаты в городской квартире, но самое главное – сухой. В ней можно было хранить оружие.

В углу пещеры под ворохом сухой травы лежала завернутая в одеяло, вычищенная и смазанная винтовка. Аккуратно развернув, С. А. осмотрел ее, затем вскинул, навел на вход в пещеру и, сняв с предохранителя, нажал курок. Спусковой механизм металлически щелкнул.

С. А. установил оптический прицел, снял с него заглушки, еще раз прицелился и удовлетворенно отставил винтовку в сторону, чтобы достать из припрятанной заранее сумки необходимое оборудование: белый маскхалат, защитную маску, шерстяные рукавицы с прорезанной дыркой для указательного пальца, два рулона медицинского бинта.

Он не знал, сколько ему придется ждать, пока рыбаки выйдут на лед. Обед мог затянуться, а кроме того, если Боксер заметит что-либо подозрительное, рыбаки вообще не покажутся. После убийства Депутата Гера стал подозрительным и очень осторожным.

С. А. разорвал обертки на бинтах, которые лучше всего подходили для маскировки оружия зимой, и аккуратно обмотал ими винтовку.

Закончив со стволом, оптическим прицелом и даже ремнем, он надел поверх куртки маскхалат с капюшоном, а на лицо бумажную маску с узкими прорезями для глаз, ведь прицельно стрелять, когда снег играет и вспыхивает на солнце, практически невозможно.

– Готов, – сказал сам себе и вылез наружу.