Kitabı oku: «Подснежник», sayfa 3

Глава 4

Глава 3

Я заметил, что со сменой руководства и соответственно обновлением всевозможных руководителей менялась и обстановка в актовом зале перед совещанием. Точнее менялся уровень шума. Он становился тише. Люди были чужими друг другу и соответственно не было этих веселых громких разговоров, шуток, смеха, перед тишиной которая начиналась в девять часов. Она нарушалась лишь голосом старшего оперативного дежурного прошедшей смены, читающего сводку за минувшие сутки. Начальники отделов или их «замы» приехавшие на совещание, теперь напряженно перешептывались и оглядывались через плечо, словно проверяя на месте ли остальные, не только ли его будут сегодня спрашивать за происшествия на подведомственной ему земле. Начальник кадров и представители тыла так не напрягались, к ним вопросов почти никогда не было и присутствовали они здесь, лишь согласно регламента. Зал был расчитан на большую аудиторию, ровные ряды мягких кресел телесного цвета были устремлены на президиум, со стоящей справа от него кафедрой. Прямо за спиной у сидящего руководства управления, красовалась надпись, сделанная на прозрачном стекле прикрученного к стене, названия района с гербом. В основном два кресла по обеим сторонам от того, что по середине пустовали и только начальник управления смотрел на всех, а все на него. Лишь дважды я заставал эти кресла занятыми. Первый раз, когда проходил аттестацию представ перед начальником полиции (заместитель главного), начальником кадров и начальником уголовного розыска, а второй раз, когда на территории района произошел взрыв и к нам приехали представители федеральной службы безопасности.

Перед заступлением на дежурство или сменившись, бывает придешь в зал за час до начала и то там, то тут видишь спящих сдающихся и заступающих, ютящихся в кресле в неестественных позах. Стараешься не скрипеть старым паркетом и садишься на пятом ряду. Первые ряды для руководства. Когда зал простоит без посторонних запахов целую ночь, в нем пахнет паркетом, пылью и чем-то советским таким, напоминающим старые фильмы про разведчиков. Хотя и делался наверняка уже неоднократно ремонт, но все же было что-то говорящее о том, что здесь в этом зале, наверняка звучали такие слова: «Партия! Народ! Коммунизм! Товарищи!»

Гул, вдруг стих и кто-то сказал привычную, но каждый раз бодрящую почему-то фразу, выскочившую словно вопрос или попытка призвать к ответу или просьба сделать ответный ход: «Товарищи, офицеры!» Произнесший эту фразу начальник патрульно-постовой службы немного вытянулся, слегка уложив руки по швам и устремил свой взор на торопливо вошедшего начальника управления. Новый начальник управления, поменявший со своим приходом около года назад, почти всех руководителей отделов был довольно молодым и судя по всему карьеристом до мозга и костей. Коротко и аккуратно остриженные волосы темного цвета, пустые ничего не выражающие глаза и полное отсутствие мимики даже во время сильного гнева. Только крик и чуть пригнутая голова словно у рычащей собаки говорили о том, что он раздражен. При этом голова оставалась неподвижной и только рука с указательным пальцем могла вдруг взмыть в потолок потом указать на виновника или направление, где находилась проблема. Мне почему то, все время казалось, что он отыгрывал какую-то роль и по большому счету ему на все наплевать. Все происходящее вокруг было для него малозначительным и сюда он пришел лишь потому, что этого требует его должность. Кадровые перестановки понятное дело были не совсем заслугой нового руководителя, но вот увольнение некоторых рядовых сотрудников в силу проявленного равнодушия, безолаберности с его стороны это точно.

–….,что сделано?! -раздалась фраза, после которой наступила пауза и я полностью отвлекшись от читаемой сводки не смог вовремя понять к кому она адресована. Я ощутил, только волнообразно возникшую тишину. После того как на меня устремились взгляды коллег, я наконец понял что надо что-то отвечать именно мне. Сутки прошли у меня довольно насыщено, заявки сыпались как из пулемета. Поспать удалось лишь часа два за ночь. Откровенно говоря, я засыпал на ходу, так что бодрил себя перелистыванием наработанного материала по пропавшей без вести Шустовой и не заметил как дошла очередь в сводке, до сообщения о ее пропаже.

–В данный момент, телефон у нее отключен товарищ полковник. Опрошен сожитель Алексеев! В журнале звонков Шустова неоднократно звонила ему. Время разгвора по несколько секунд, скорей всего он не брал. Племянница не смогла дозвонится до пропавшей на следующий день поэтому обратилась в полицию. Соседи ссоры или какого либо шума не слышали! Сделали осмотр жилища!– отрапортовал я, встав со своего места прижимая «материал» к животу, словно ожидая удара в это место. Стараясь, не смотреть, я все же заметил, что начальник гневливо склонил голову.

–Мы чтО? Здесь сидим, чтобы послушать от РОЗЫСКНИКА, то что написано в сводке?!-голос казалось исходил у него откуда-то изнутри и легкие наполненные раскаленным воздухом, еле пропускают слова,-что с ЕЁ телефоном!? Где глохнет сигнал?! Сколько времени прошло со дня исчезновения!? Родственники?! Камеры!?– почти перейдя на крик и переводя взгляд с меня на начальника уголовного розыска Егора Федоровича, как бы подразумевая «ладно ты дурак, а что твой руководитель, тоже не хера не соображает?!»

Я понимал, что оправдываться значит лишь добавить поводов для продолжения крика, поэтому произнес:

–Пять дней, как Шустова не выходит на связь.-

Конечно, оправданий не было тому, чтобы судьба пропавшей женщины находилась в неведении и никто ничего не делал. И все же дежурные сутки так и не позволили мне поговорить с племянницей лично, разузнать у нее про возможные контакты и о родственниках Шустовой. Необходимо было состряпать невероятное количество никому не нужной документации и получить одобрение у судьи на проведение технических мероприятий, позволяющих понять, где был телефон Шустовой перед тем как отключился! И все это за один день, что был у меня помимо дежурных суток, где я без остановки был одолеваем другими заявками по району! Поэтому я молчал и ждал когда Везувий иссякнет. Егор Федорович, склонив голову стоял на три ряда впереди и тоже занял позицию: «не добавления масла». Ему еще предстояло докладывать по изнасилованию и убитому азиату, так что он берег силы на заключительный раунд. Подняли начальника отдела полиции по «земле» которого пропала Шустова, к нему была убийственная претензия: почему они не попали в адрес, сразу после написанного племянницей заявления!?

Если взять большинство справок написанных сотрудниками полиции по заявлениям, где граждане явно злоупотребляли своими возможностями по защите попранных прав, то в таких справках преимущественно фигурирует фраза: «…дверь никто не открыл!» Т.е. допустим бабушка заявляет, что ее сосед съедает кошачий корм, который она щедро сыпет котикам, живущим в подвале ее дома, дабы разнообразить бедняжкам их меню. Участковый преисполненный неуемным желанием создать по этому поводу официальный документ, как правило пишет справку в материал по голодным кошкам. Что мол, мной участковым таким то, неоднократно (что важно, участковый был наступателен и настойчив) осуществлен выход в адрес с целью разоблачения такого-то «злодея» и дверь мне никто не открыл! Понятно, что участковый даже не знает как выглядит эта дверь, потому что он зачастую, забывает как выглядит его собственная, но это не важно, главное теперь есть документ и теперь все в порядке, бабуля спокойна, злодей уличен! До того момента, как вновь отпущенный с поводка какой нибудь дико голодный, пес осеменитель какой нибудь популярной нынче породы собак, цинично и неразборчиво сожрет, насыпанный сердобольной бабушкой кошачий корм, стоящий как правило как дорогое детское питание.

Пока я стоял и слушал голос вышестоящего руководства, то ненароком разглядывал всех с высоты, что называется собственного роста. В какой либо местности, где все носит одинаковое название, допустим лес и там деревья, пустыня и там песок, тут дерево и тут дерево, и там песок и здесь песок, но есть такое понятие, как урочище в лесу, место без деревьев и в пустыне это будет оазис. Так вот оглядывая макушки и плечи в погонах впереди сидящих, я невольно заметил, что в руках у одного был не привычный смартфон с роликами из «тик тока», а небольшая книжица-молитвослов. За время многих совещаний, что прошли до этого дня, такое я видел впервые. Люди молились на сводку, лишь бы их не спросили за нераскрытое или не возбужденное дело, но чтобы молитвослов!? Пожалуй, ни разу не видел у кого либо из сотрудников, даже у тех, кто был достаточно набожен как мне было известно. Еще больше я был поражен, тому что его держал паренек, которого я знал как разбитного, всегда веселого, шутливого и могущего безобидно и остроумно кого нибудь «подколоть» человека. Правда он почти всегда роптал, когда нас оперов задействовали на обеспечения. Для него это становилось поводом для резкой критики руководства и системы в целом. Он был из так называемой оперской элиты-отдела по борьбе с экономическими преступлениями и противодействию коррупции. Они не занимались всякой там мелочью типа кражи айфонов или разбором кровавых конфликтов на дороге. Их стезя распространялась на богатых коммерсантов, фальшивомонетчиков и крупных мошенников с коррупционерами. В РУВД у них отдельный вход с кодом, в коридор где располагались их кабинеты. Вся их деятельность проходила под грифом секретно. Отсюда и особое положение. Тем не менее обеспечение порядка на уличных мероприятиях их тоже касалось. Почти всегда кого-то из них выделяли на патрульно-постовую деятельность. Так я с ним и познакомился во время стояний на судостроительном заводе во время приезда кого-то из правительства. Внешне веселый, он зло критиковал начальство, сетовал на зарплату и ругал вышестоящих за недостаток внимания к полиции и т.д. Накануне приезда правительства на завод, произошел пожар на судне которое должно было быть сдано к визиту высокопоставленных особ. Символично-ропщущий антикоррупционер обеспечивает охрану в то время, как люди скрывали с помощью огня свои вороватые наклонности. То что, корабль подпалили во избежание конфуза в связи с его неготовностью, я почему то не сомневался. Хотя один из работников верфи (простой рабочий) убеждал меня, что на корабле есть чему гореть, я почему то не верил, что именно на этом корабле огонь возник случайно, не предвидено. Особенно, если учесть его многомиллионную стоимость и то, что пожар возник сразу, аж на трех палубах. Да, подумал я тогда и вот именно тот корабль, что торжественно должен был быть сдан при правительстве страны, как раз и загорелся! Ну просто напасть какая-то! Обэповец роптал, правительственные мужи осматривали пепелище, а мороз крепчал.

Претензий и ругани в адрес опера теперь склонившегося над маленьким переплетом священного писания, со стороны начальства я не припомню. Пытался ли он отвести от себя какую либо напасть по службе с помощью молитвы? На мой взгляд маловероятно. С другой стороны, почему меня удивляет, то что человек обратился в последнюю инстанцию, когда вопросы продолжают оставаться без ответов и уже никто из людей не может ничего утверждать без ютуба!

Я и сам в какой-то момент понял, что последняя инстанция знаний это вера. Еще будучи молодым, безмерно активным опером мне казалось, что весь Мир принадлежит мне. Эти вот фразочки вроде:"я никого и нечего не боюсь!","я все могу!" на волне бешенного энтузиазма и внутренней откуда-то взявшейся энергии. В то время они мне казались лучшим подспорьем во всех делах, что мне приходилось расследовать. И успех был. Подозреваемые находились и "кололись". Преступления с виду казавшиеся "глухарями" и "висяками" успешно закрывались постановлением о прекращении и я свято верил, что я такой избранный и безупречный. Даже в делах упиравшихся в недостаток улик и доказательств я при должном старании находил ту самую нить позволявшую их раскрыть. Время шло и моя городыня все больше и больше ослепляла меня не давая понять, что источник такой безмерной энергии постепенно иссякнет. И я упрусь таки в тупик! Как в той самой сказке про "Черную курицу" Антония Погорельского, а с меня будут спрашивать ровно так как я заявлял о себе. Тогда мне было невдомек, что все что нужно было знать в любом расследуемом мною преступлении, так это о наличии в каждом из них людских страстей. Тех самых страстей, что губят человеческую душу. "Всякая страсть сама по себе разжигает и набирает силы, разрастаясь-легче не пустить, чем выгнать."-говорил Сенека. А ведь пока я сам был достаточно чист в помыслах и на похвалу лишь скромно улыбался понимая, что все скоротечно и имеет свой конец. Я видел гораздо больше чем остальные. Свет исходящий из моей души рассеивал тьму окружавшую тех кто замыслил и содеял злое. А потом, я и сам стал заложником тех самых страстей, что толкают людей на преступления. Обуявшая меня страсть это быть ЛУЧШИМ. Выделяться среди остальных любой ценой, порой идя на обман, который мне казался необходимым маленьким злом ради большого дела, привел таки меня к гордыни. И мой всепроникающий до селе взгляд, объяла темнота. Я остался один. Вызванная мной зависть остальных погубила последние проблески того хорошего чего я старался придерживаться. Пытаясь удержать удачу которая как я думал мне сопутствовала потому что я такой замечательный, я крутился возле начальства. Все мои разговоры с которым, я сводил к своим заслугам и оно было благосклонно ко мне до поры до времени. Пока я не потерял суть. Пока не утратил время, которое должен был потратить не на разговоры, а дела. Да долгое время можно существовать по принципу: "один грамм видимости, заменяет килограмм сути", строя воздушные замки из своих былых достижений. Такое возможно пока ты существуешь в среде таких же показушников и "трепачей", но наступает день когда истина сносит все достгнутое тобой в одночасье. Уверив всех в своей безупречности и бесконечном "фарте" на тебя полагаются в каком-то деле, с виду кажущимся проще простого, но фарта нет. Ты подключаешь свою энергию и вроде перестаешь заседать в кабинетах начальства с кружкой чая трепясь о своих удачах, но..... Тупик! Пустота и больше ничего! Недоумение твоих коллег сменяется раздражением руководства. Тебе кажется, что авторитет незыблем. Как можно сомневаться в тебе? Ты же раскрыл то, задержал на грани фола того, собрал недостающие улики в бесперспективном деле, а тут они не могут подождать немного и уже кричат о твоей некомпитентности. Ты суетишь, теряешь уйму времени, упускаешь момент и рождаешь свой первый "глухарь" на ровном месте. Что такое? Как так? Ведь все очевидно, а ответов нет! Ты вновь кропотливо все пересматриваешь, анализируешь ранее сделанные выводы, но ответа так и нет. Отчаяние сменяется новой бедой. Тут как в пословице:"пришла беда, отворяй ворота". Коллеги отворачиваются от тебя, словно убеждаясь в свое правоте на счет тебя и твоей гордыни. Руководство напоминает о соответствии занимаемой должности и тебе невдомек, что это лишь результат того, что ты давно утратил то качество, которое разительно отличало тебя от тех злодеев, что ты поставлен изобличать. Что охваченный потребностью каждый Божий день аккумулировать в себе избранность высказываемую окружающими тебя людьми, ты потерял хватку и прозорливость. И дальше следует лишь два пути либо карьера (где уже мало что зависит от оперского "фарта"), либо постепенная утрата достигнутого тобой мнимого авторитета. И как я уже сказал, все это как волокуша тянет с собой беды родившеяся от ощущения: "Ах, как здесь я!". Потеря скромности с близким человеком, тоже отчуждает его и он теряет с тобой связь рождая со временем неприязнь к тебе. Только теперь уделяя время чтению Нового завета, я так же как и этот опер с ОБЭПа стал понимать причину по которой я потерял сначала любимую, а потом и уважение коллег. Так вот, упав до самого низа. Сенека говорил:"не поступай подобно тем, кто желает не совершенствоваться, а быть на виду." Выходит, что с течением времени я забыл о цели, о своем настоящем предназначении и увлекся средствами и неизбежно окунулся в пустоту, так сразу и не поняв для чего это все. Вообразив себе, что мои коллеги сорадуются моему успеху, я почти не смотрел на них, лишь воображая некую серую массу почитателей. При этом мне стоило лишь хорошенько взглянуть на них, тогда бы я разглядел одетые маски приличия, под которыми скрывались искаженные злобой и завистью рожи. Болото в котором они так хорошо себя чувствовали, с моим приходом вдруг всколыхнулось и стало источать зловоние привлекая к себе внимание. А оно (ВНИМАНИЕ) им было не нужно, они хотели спокойствия и безмятежности. Они предпочитают жить вдали от борьбы за существование и соответствие написанному в их красных книжечках они считают не нужной суетой.

Тем временем точка каления начальника РУВД достигала своего пика и «печь» изрыгала брызжащие раскаленным металлом болванки на которых трещали треском огненные надписи: «выговор», «лишение премии», «увольнение» и они аллея и шипя проносились мимо голов стоящих «виновных» на которых были прикованы взгляды сидящих в зале. Это не говорилось открытым текстом, но рубленные «пресс-ножницами» фразы звучали угрожающе с рисующейся дальнейшей негативной перспективой. Подняли начальника отдела по фамилии Славиков. Глядя на него, поневоле задаешься вопросом об его интеллекте. Полное обновление начальников отделов в последнее время не дало мне еще представления о каждом из них в виду недавности их прихода. Славиков выглядел как типичный карьерист, но порой на совещаниях прикидывался глупцом. Тут либо попытка схитрить и устранить все нападки на себя, либо всамделешная глупость. Он, чем то напоминал мультяшных персонажей с большими выступающими вперед челюстями. Типа морячок Папая или римские легионеры из Остерикс и Обеликс. Модная небритость (сейчас ввиду масочного режима это было возможно и не вызывало нареканий) и челка зачесанная в бок с четким пробором на которую он явно тратит немало времени по утру. Вся эта студенческая напыщенность плохо лепилась на мужика которому уже стукнуло за пятьдесят и поэтому он выглядел довольно глупо на мой взгляд. Не покидало чувство, что этот человек всего боится и его страхи имеют вполне объяснимую причину. Теперь, когда «брать» стало опасно, он продолжает искать всевозможную выгоду от своего положения и сам боится своих поисков.

Главная претензия к Славикову был в том, что его опера в дежурные сутки при наличии заявок в прошлом от Шустовой об избиении её Алексеевым, не удосужились сразу после написания племянницей заявления на розыск потеряшки, попасть в адрес. В этом я был солидарен с руководителем и внутренне радовался разносу Славикова. Аргумент в пользу того, что проволочка с осмотром квартиры дала Алексееву предостаточно времени для сокрытия следов преступления был непоколебим и никакими доводами Славикова, о том что дверь никто не открыл, его было не устранить. Он постарался свалить все на дежурную часть отдела (откуда он, не разобравшись уволил, со своим приходом не плохо работающего пенсионера), но эти попытки были задавлены в зародыше с помощью резонного вопроса о состоятельности самого Славикова как руководителя. Факт оставался фактом из отдела никто не выехал проверить адрес, где возможно убивали в этот момент Шустову или скрывали следы ее умерщвления.

Огнедышащая «топка» наконец закрылась, выбросив фразу обращенную Егору Федоровичу, о том что теперь это его ответственность. Контроль за начальником уголовного розыска. Для меня это было хорошо. Этому делу уделили внимание и теперь никто не позиционирует Шустову, как дамочку решившую «погулять» при этом выключив телефон. Для возбуждения статьи-убийство конечно пока ничего не было, но полномочия и выделение времени на поиски теперь обеспечены.

Одной из проблем, с которой сталкиваешься во время работы над материалом, это то что тебе одному кажется, что оно должно стать в приоритете с той текучкой идущей ежедневно нескончаемым потоком. В текучке тоже надо не упустить что ТО, что может потом стать уголовным делом об убийстве. Как только ты, развиваешь бурную деятельность, а руководство не усматривает в деле ничего такого, чтобы убивать на него время. Там же все очевидно: «забухал» или «забухала», «загулял» или «загуляла» и т.д. Тебе намекают, что простаивает текучка и ее никто за меня не разгребет!

Не знаю, что думал Егор Федорович по этому материалу в действительности. Возможно, он и не думал по нему вовсе, ввиду острой нехватки времени задумываться о чем либо столь глубоко. Мне было дано добро на заведение розыскного дела раньше десятидневного срока и сопутствующие заведению полномочия. Так же все остальные материалы у меня забрали коллеги, внутренне порадовавшись, что смогут свалить пораньше проверять какую нибудь не стоящую внимания заявку.