«Отчаяние» kitabından alıntılar, sayfa 7
У меня на лбу надувается жила, как недочерченная «мысль»...
Наложить на рояль руки ещё не значит сотворить музыку, а я хочу музыки.
Его взгляд скользнул по дорогой бледно-серой матери моего костюма, пробежал по рукаву, споткнулся золотые часики на кисти.
Что пройдёт, то будет мило.
...единственный раз, когда я выступал, было лет двадцать тому назад, ставился домашний спектакль в усадьбе помещика, у которого служил мой отец, и я должен был сказать всего несколько слов: "Его сиятельство велели доложить, что сейчас будут-с… Да вот и они сами идут", - вместо чего я с каким-то тончайшим наслаждением, ликуя и дрожа всем телом, сказал: "Его сиятельство прийти не могут-с, они зарезались бритвой"
В неподвижной водe отражалась гобеленовая пышность бурой и рыжей листвы, стеклянная голубизна неба <...>.
Я присваивал деньги, если они попадались под руку: что взял — твое, ни своих, ни чужих денег не бывает, на грошe не написано: принадлежит Мюллеру. Я люблю деньги. Я всегда хотeл найти вeрного друга, мы бы с ним музицировали, он бы в наслeдство мнe оставил дом и цвeтник. Деньги, милые деньги. Милые маленькие деньги. Милые большие деньги.
всякое произведение искусства обман
литература — это любовь к людям
«Любовь к ближнему, проговорил сэр Реджинальд, не котируется на биржe современных отношений».
