Kitabı oku: «Жизнь прожить – не поле перейти – 2. Дети. Книга II», sayfa 3

Глава пятая

Словно противясь вражеской агрессии, сама природа встала на защиту местного населения. В середине ноября ударили сильные морозы, выпало большое количество снега.

К концу ноября 1941 года немецкие войска заняли село Дорохо-Доренское в сорока шести километрах к юго-востоку от Курска. Враг не встретил сильного сопротивления со стороны Красной Армии, продвинулся вглубь территории.

Оккупанты в первые часы начали наводить новые порядки. После захвата села, они стали собирать всех жителей, как пронёсся упорный слух: «к расстрелу».

Видя это, Василий Михайлович Дорохов, ему исполнилось 57 лет с сыном Александром 12 лет, огородами покинули село и отправились в хутор Баранов, он расположился в километре от села. К ним присоединилась ещё группа мужчин с сыновьями-подростками.

Пробыв в хуторе два дня, Василий Михайлович решил, что в этом населённом пункте тоже небезопасно. Отец с сыном перешёл в хутор Ивица, расположенного на другом конце поля невдалеке от родного села, но потом вернулись в Баранов и стали жить в избе знакомых.

В это время в Дорохо-Доренском, всех, кто не успел сбежать, собрали в одном месте.

После этого женщин и детей до шестнадцати лет отпустили, а мужчин, юношей и стариков, кого по возрасту не призывали на фронт, задержали.

Выдался лютый морозный день.

Арестованных под конвоем отвели в соседнее село Халино Максимовского сельсовета Солнцевского района. Где их загнали в сарай и оставили ночевать.

Утром немцы всех арестованных вывели на край села и расстреляли. Так трупы лежали до весны, и когда стало тепло, то тогда фашисты разрешили местным жителям похоронить убитых в братской могиле.

В соседнем колхозе председатель всеми фибрами преданной души поддерживал Советскую власть и идеи коммунизма. Он числился старым большевиком, знал В. И. Ленина и И. В. Сталина, делегировался на съезды.

В 1939 году колхозники мало собрали сена и соломы для скотины. В середине зимы стали животные дохнуть от бескормицы.

Председатель колхоза взял всё зерно, что заготовил для собственной семьи, а в ней насчитывалось детей тринадцать душ, и отнёс на скотный двор. Принялся им кормить скотину. Своя семья стала голодать. В тот год его восемь детей умерло от недоедания.

Председателя жена безграмотная, но набожная, она ругала мужа:

– Дурак, кто так делает? Кормить зерном животных! В Писании говорится, что скотина создана Богом для помощи человеку! Раз она дохнет, так пущай будет посему!

– Что ты понимаешь жена! – урезонивал председатель, – Ведь это общественное стадо, люди личную скотину привели в колхоз, чтобы всем стало хорошо!

В 1941 году этого председателя оставили в районе, чтоб при оккупации наладить партизанскую войну.

Нашёлся предатель. Он выдал председателя и того немцы повесили на яблоне, недалеко от дома. Месяц висел в назидании другим.

Хотели фашисты повесить и всю семью, но люди попрятали остальных членов семейства по избам.

Брата председателя немцы решили живьём сжечь в собственном доме, для чего подпёрли оглоблей входную дверь и подпалили избу.

Брат вышиб дверь с оглоблей, когда запылал дом и попытался выскочить, но снаружи стояли немцы и расстреляли из автоматов.

В декабре продлились мощные морозы и частые снегопады, сугробы достигали кровли сараев и изб. Дороги не находились в зоне видимости.

Немецкие войска с трудностями пробивались по заснеженным тропам, многие подверглись обморожению. Не выдерживала и фашистская техника. Машины стояли на дорогах. Для расчистки путей сообщения немцы мобилизовали местных жителей и подростков.

В один из дней, Александр Дорохов вместе с братьями Доренскими, Николаем и Алексеем, были насильно выгнаны на расчистку дороги. Им дали лопаты и юноши принялись убирать снег под присмотром охраняющих гитлеровцев.

Один из немцев приблизился к Александру и, с головы сняв шапку-ушанку, надел на свою. Юноше пришлось повязать на голову материнский платок, но это плохо спасало от холода.

С этого времени он стал реже выходить на хуторскую улицу, а если и появлялся, то покрывался материнским пуховым платком.

Хозяйка избы отыскала в закромах сундука старую красноармейскую будёновку и отдала Александру:

– На, носи во дворе, но на улицу в ней не выходи, чтоб немец не увидел.

Так Александр и сделал, всю зиму проносив будёновку во дворе.

В декабре 1941 года Красная Армия разгромила немцев под Москвой, и началось контрнаступление на большинстве фронтов.

В конце декабря того же года правое крыло Юго-Западного фронта советских войск начало Курско-Обоянскую наступательную операцию. Планировалось силами 40-й армии на Курском направлении и 21-й армией – на Обоянском направлении, овладеть городами Курск и Обоянь соответственно.

С началом этой операции, немцы всех оставшихся жителей села Дорохо-Доренского выгнали из домов на хутор Баранов.

Там находилось малое количество жилых построек и вновь прибывшим пришлось селиться по сорок человек в одной избе на земляном полу.

Прасковья Павловна Дорохова поселилась на хуторе вместе с мужем и сыном. В этой избе находилась также куча народу, но недаром говорится: «В тесноте, да не в обиде».

20 декабря 40-я армия перешла в наступление, времени не получив на подготовку операции, без пополнения и усиления войск. Армия имела первоначальную задачу выйти на рубеж реки Тим, а затем наступать на Курск.

Продвинувшись с тяжёлыми боями на 10—12 километров, 25 декабря армия штурмом освободила мощно укреплённый посёлок Тим.

В последующие дни наступление развивалось неспешно, происходило постепенное выдавливание противника и медленное уничтожение обороны врага.

Атаки велись по глубокому снегу, без достаточной разведки. Преобладали повторяющиеся лобовые атаки на одних и тех же рубежах, без соответствующей артиллерийской поддержки.

Действия авиации в условиях преобладающей облачной погоды и снегопадов проходили эпизодическими и не приносили пользы.

Определив направления ударов советских воинских частей, гитлеровское командование оперативно подтянуло на угрожаемые участки фронта свежее подкрепление. Немцы вели упорную оборону населённых пунктов, даже оказавшихся в окружении, чем вынуждали советские войска растрачивать силы в многократных наступлениях, а когда атакующие части несли большие потери, наносили сильные ответные удары, чем воздействовали на фланги и тылы.

Части 40-й армии к 6 января 1942 года с большим трудом вышли на рубеж реки Сейм, преодолели её по льду и к 8 января вышли в район 28—30 километров южнее и юго-восточнее Курска. Но сил для решающего удара по городу у армии уже не осталось.

С 10 января немецкие части также начали сильные контратаки, советское наступление остановилось. Пятнадцатого и восемнадцатого января Красная Армия вновь пыталась прорвать оборону врага, но достигла малозначительного продвижения.

Ожесточённо упорные бои шли в районе Выползово.

Пятнадцатого января село заняли бойцы советских войск, но 23 января отбили враги. 24 января вновь освободили наши.

Бои за Выползово и Калинов хутор хорошо слышны в Баранове, хутор расположился всего в четырёх километрах от линии боевых действий.

Александр и братья Доренские бегали на взгорок следить за ходом кровопролитных сражений. На линии фронта шли ожесточённые бои. Всё горело.

Многие гитлеровцы отыскали смерть на захваченной земле.

Во время ожесточённых боёв на них вышли разведчики 293 стрелковой дивизии.

– Вы что на этом месте делаете? – грозно спросил старший группы.

– Наблюдаем за ходом боя, – доложил один из братьев Доренских.

– Откуда вы?

– С хутора Баранов.

– Там немцы есть?

– Нет.

– Вам по пятнадцать лет исполнилось?

– Так точно!

– Согласно решениям Правительства СССР мы создаём из вас отряд помощи Красной Армии.

– Ура!

– Первое ваше задние: выяснить, какие силы немцев сосредоточились в этих населённых пунктах.

Старший группы достал карту и указал пацанам интересующие хутора и деревни.

Ребята отправились выполнять задание. Вскоре они прошли по указанным населённым пунктам и выяснили о нахождении немцев, после чего вернулись к разведчикам. Они сообщили всё, что узнали.

– Благодарю за службу! – проговорил старший группы, – а сейчас идите домой, и ждите дальнейших указаний.

Ребята вернулись на хутор, но сколько ни ждали, разведчики к ним не пришли.

Друзья приходили и на место встречи с красноармейцами, но и на взгорке никого не встретили.

Бои за село Выползово и Калинов хутор продолжались с большим ожесточением.

Воины Красной Армии сражались героически, но им не удалось продвинуться вглубь захваченной врагом территории и освободить село Дорохо-Доренское и хутор Баранов.

Вскоре наступление провалилось.

Наступила весна, но оккупация продолжалась. Продуктов у большинства людей не осталось, начался голод. Многие стали болеть и умирать.

Сельчане ходили по соседним деревням. В населённых пунктах, где не располагались гитлеровцы, жители делились продуктами и семенами. Это позволило засевать огороды в весенний период.

Летом стало уже легче прожить. Появились пригодные к пище растения, ягоды, грибы. В то лето массово расплодились виноградные улитки. Часть селян стало употреблять их в пищу.

Как потом рассказывали, одной из первых начала использовать в еду виноградных улиток Евдокия Яшина из села Бунина, что в 12 километрах от Дорохо-Доренского.

В один из летних дней 1942 года она в лесу набрала целую корзинку этих улиток. Придя домой, сварила их и вначале сама попробовала съесть. Оказалось, что съедобны.

Тогда Евдокия стала кормить ими детей.

Так, регулярно она приходила в лес, собирала в лукошко улиток. Прикрывала всё травою, приносила в село. Дома она варила, кормила детей. От такой пищи они росли здоровыми и хорошо выглядели.

Александр Дорохов с хуторскими друзьями тоже ходил в лес за ягодами и грибами, но улиток не собирал.

В один из дней шёл он с Николаем Доренским лесной дорожкой, а навстречу попался фриц с автоматом. Немец направил на юношей оружие. Николай испугался и поднял руки, а Александр не стал.

Гитлеровец потыкал в сторону мальчишек автоматом, и проговорил:

– Пуф, пуф.

После этого он расхохотался и пошёл своей дорогой, а юноши – своей.

– Ты чего поднимал руки, – стал подтрунивать Александр, – фрица испугался?

– А ты как думал, – ответил Николай, – он сдуру и стрельнуть мог.

– Это точно, – согласился Александр.

Бродя по окрестностям Александр с товарищем, зашли на железнодорожную станцию Гридасово, что расположилась в полутора километрах от хутора Баранов.

Они удивились, когда увидели, как немцы грузят в товарные вагоны землю с сельских полей, а в другие – стебли кустарника, он рос в изобилии вдоль железнодорожного полотна и в смешанных лесах.

Понаблюдав две минуты за странным зрелищен, юноши направились в обратный путь.

Возвращаясь, они встретили односельчанина и поделились увиденным.

– Ничего удивительного, – сообщил им мужчина, – немцы грузили не просто землю с полей, а первый в мире по плодородию чернозём.

Со слов односельчанина оказалось, что в Париже есть Международное бюро мер и весов, где хранится кубический метр Курского чернозёма, как эталон плодородия земли.

Как впоследствии узнал Александр, немцы действительно вывозили почву из оккупированной Курской области и покрывали 10 или 20-сантиметровым слоем поля Германии в большой надежде на увеличение урожая.

Но даже Курская земля «не хотела помогать» врагу, чернозём быстро деградировал и через один год утрачивал первоначальные свойства и на полях образовывался водонепроницаемый глиняный панцирь. Оказалось, что чернозём может плодотворно находиться обязательно в определённых климатических условиях.

Чужая земля никому не впрок и в прямом, и в переносном смысле.

– Ладно, чернозём, – не успокоились друзья, и продолжили разговор с односельчанином, – но зачем фрицы ветки кустарника собирают?

– Это бересклет, – отвечал односельчанин, – кора и древесина которого богаты гуттаперчей, похожей на натуральный каучук. Немец хочет получить эту гуттаперчу для изготовления резины и других материалов.

Глава шестая

Проводив сыновей на фронт, Ефим Семёнович с головой окунулся в работу Межрайонной Аптечной Конторы.

Предстояло наладить снабжение медикаментами, перевязочным материалом и другими медицинскими изделиями как городские аптеки, так формирующиеся госпиталя в черте Старого Оскола. Многих фармацевтов и провизоров призвали в армию, что уменьшило штат аптечных учреждений, а это увеличивало нагрузку на оставшихся работников.

В аптеке, где работала жена Ефима Семёновича тоже многие ушли в действующую армию. С Ниной Ягоровной в смене остался один фармацевт, Полина Кузьминична Коровина.

Это была молодая женщина двадцати семи лет, невысокого роста, худенькая, с правильными чертами лица. Она воспитывала сына восьми лет. Муж Полины Кузьминичны погиб в первые дни войны, и мальчик воспитывался без отца.

Сына звали Володей, он рос вспыльчивым, нервным ребёнком, мальчику явно не хватало мужского воспитания и материнского тепла.

Нина Ягоровна жалела мальчика, и когда ребёнок приходил с матерью на работу, то она угощала Володю, то конфетой, то пряником.

Уже в июле над Старым Осколом стали появляться немецкие самолёты. В городе устанавливался единый сигнал для оповещения воздушной тревоги.

Вскоре начали приходить первый беженцы.

Сводки с фронта приходили тревожными. Красной Армии никак не удавалось остановить стремительный натиск захватчиков. Враг приближался к границам области.

В октябре началась эвакуация населения, ценного государственного и общественного имущества. Частично демонтировали станки механического завода, перевезли вглубь страны сложное, дорогостоящее оборудование «КМАстроя». Провели эвакуацию учебных заведений, детского дома.

Для отправки людей и техники вагоны брались после освобождения разгрузившихся воинских эшелонов, но чаще приходилось их специально оборудовать. Устраивали деревянные нары, вставляли оконные рамы, в центре устанавливали железную печку. Для отопления вагона использовали всё, что попадалось под руки – доски, уголь, ветошь в масле, шпалы.

Через город и район прошли тысячи беженцев, им предоставляли отдых, питание. На запад шли эшелоны с войсками, техникой и боеприпасами.

После тяжёлых боёв 24 октября воинские формирования Красной Армии оставили Белгород.

Многие областные организации Курска эвакуировались в Старый Оскол. В городе располагался штаб 40-й армии, политотделы 21-й армии, Курский обком партии.

В конце октября редакция газеты «Курская правда» со всем составом переместилась в Старый Оскол, перевели из областного центра и Аптекоуправление.

– Город сдадут немцам? – поинтересовался Ефим Семёнович при первой встрече с управляющим Курским Аптекоуправлением, когда его эвакуировали в Старый Оскол.

– Этого нельзя не учитывать. После взятия Орла, немец с севера активно наступает на Курск, враг бросил испытанные части. Но нам нельзя паниковать. Надо выполнять прямые обязанности, на благо народу и государству. Как дела?

– Продолжаем работу по снабжению медикаментами, и другими материалами госпитали и больницы для успешного лечения раненых и больных. Стараемся обеспечивать санитарно-эпидемиологическое благополучие, но имеется большая нехватка медикаментов, сложно обстоит дело с перевязочным материалом.

– Да, я знаю. Многие предприятия медицинской промышленности подверглись разрушению, или на пути в эвакуацию. Надо лучше использовать местные сырьевые ресурсы, расширять производство медикаментов на местах. Настало время, чтоб непосредственно уделять внимание лекарственным травам, тем, что используются в народной медицине, но не применяются нашей научной. Как активные антисептики для лечения гнойных ран и язв учёные рекомендуют использовать фитонциды лука и чеснока. Сейчас для этих целей предложили применять препараты календулы, бальзам из пихты, зверобойное масло.

– Полностью с вами согласен. К нам стал поступать сфагнум как перевязочный материал. Он обладает требуемой гигроскопичностью и способностью впитывать в себя гной, кровь и прочие жидкости. В мирное время врачи не обращали на него никакого внимания, хотя в медицине применение этого мха началось ещё с XI века.

– Конечно, недаром говориться, что всё новое – это хорошо забытое старое.

После захвата Курска немецко-фашистскими войсками Красной Армии ценой больших потерь удалось остановить врага на рубеже Северского Донца, стабилизация фронта возникла на недолгое время.

Старый Оскол стал прифронтовым городом.

Начиная с июля, в городе и вокруг него, велись оборонительные работы.

Комендант Старооскольского гарнизона издал приказ №1, где сообщалось, что с введением военного положения, устанавливалось привлечение граждан к строительству оборонительных объектов и их охраны. Руководство указало на создание, обучение отрядов обороны, подготовки бомбоубежищ и пунктов для размещения воинских частей.

Ввели комендантский час, обеспечивалась охрана объектов водоснабжения, делался ежедневный анализ воды.

Вскоре город превратили в мощный узел обороны.

В середине декабря Ефима Семёновича срочно вызвали к управляющему Курским Аптекоуправлением.

– Меня направляют на фронт, – сообщил руководитель, когда Ливанов переступил порог кабинета.

– А кто будет вместо вас?

– Я полагаю, что замещать управляющего сможешь ты. Возражений нет?

– У меня среднее образование, знаний может не хватить.

– Сейчас война, а у тебя большой опыт руководящей работы, справишься. Я сообщил в Москву о предполагаемой кандидатуре.

Не прошло и двух недель, как из Москвы получили распоряжение Ливанову Е. С. замещать управляющего Курского Аптекоуправления.

Приняв дела, Ефим Семёнович добросовестно приступил к выполнению возложенных обязанностей.

Новый 1942 год супруги Ливановы встретили за скромным семейным столом.

Подняли рюмки домашнего грузинского вина, ещё в прошлом году, приготовленного тестем, за скорую победу над врагом и пожеланием, чтоб сыновья остались живы и благополучно вернулись домой с победой.

Остаток зимы и первый весенний месяц прошли без происшествий в жизни супругов.

На фронте шли активные боевые действия. В январе 1942 войска Юго-Западного фронта провели успешное наступление в районе Изюма, благодаря чему создали плацдарм на западном берегу реки Северский Донец в районе Барвенково, открылась возможность дальнейшего наступления на Харьков и Днепропетровск. Но с началом весенней распутицы наступление пришлось прекратить.

Супруги Ливановы продолжали работать каждый на своём рабочем месте. В апреле Ефиму Семёновичу присвоили звание интенданта 3-го ранга, и его причислили к среднему начальствующему составу.

Нина Ягоровна, работала в аптеке, и дома продолжала поддерживать безукоризненную чистоту и образцовый порядок, старательно заботилась о муже.

Война продолжалась, она несла беды и печаль. Многие жители тыловых и прифронтовых городов и населённых пунктов с тревогой встречали простого почтальона.

Он приносил в дом солдатский треугольник письма с сообщением, что их близкий человек жив, но и вручал казённый конверт похоронки.

В первых числах мая в квартиру супругов Ливановых постучалась беда.

Почтальон принёс конверт с извещением управления 80 отдельной Стрелковой бригады отправленное 11 апреля 1942 года.

В официальной бумаге скупым бюрократическим языком сообщалось: «Красноармеец Ливанов Карл Ефимович, уроженец Курской области г. Старый Оскол. В бою за Социалистическую Родину верный воинской присяге, проявил геройство и мужество, получил ранение и умер от ран 26 февраля 1942 года. Похоронен ст. Лоухи Кировской ж. д., шоссе Лоухи-Кестеньга 27 км, левая сторона».

– Я это чувствовала, – тихо проговорила Нина Ягоровна.

Она прошла в комнату, приблизилась к портрету младшего сына и встала перед ним на колени. Из глаз медленно заструились слёзы.

Что может быть страшнее для материнского сердца известия о гибели собственного ребёнка?

Ты его девять месяцев носила под сердцем, а потом в муках произвела на свет. Его беззубый ротик жадно вгрызался в сосок груди, упорно добывал себе пропитание.

Это доставляло радость и боль одновременно. Ты ночами не отходила от кроватки младенца: то животик болел, то зубки резались, то его просквозило, и ребёнок простыл.

Но прошло время, и он стал делать первые шаги, а материнское сердце переполнялось любовью и радостью. Текли дни и годы. Он креп, возмужал и к восемнадцатилетию превратился в красивого сильного юношу, способного дать матери опору и утешение в старости.

Но враг напал на страну и сын, как настоящий мужчина, пошёл защищать Родину и тебя от неприятеля, чтоб тот не надругался над вами. И сейчас его больше нет в живых…

– Зачем Карлушу убили! – вырвался глухой стон из истерзанной несчастьем груди Нины Ягоровны, – уж лучше б Вилена…

Но потом, осознала, что сказала, стала искренне молиться христианскому богу, всем древним богам Грузии, царице Тамаре и Богородице, всем вышним силам небесным, чтоб уберегли они, спасли старшего сына от смерти, помогли ему живым вернуться домой с этой жестокой войны.

Ефим Семёнович попытался утешить жену, но у него не нашлось подходящих слов. Он, глубоко в душе переживая потерю младшего сына, в молчании обнял супругу за вздрагивающие плечи и крепко прижал к себе. Тяжёлый камень страданий стопудовой гирей лежал на сердце, и вселенская боль скорби до краёв наполнила душу.

В эту ночь супруги Ливановы не сомкнули застланных слезами глаз. А ранним утром они пошли на работу и старались обеспечить госпиталя всем необходимым, чтоб раненые сыны других матерей оставались живыми.

12 мая Красная Армия начала наступление одновременным ударом по немецким войскам на севере с рубежа Белгород – Волчанск, а на юге – с северной части выступа линии фронта, что проходил в районе Лозовенька и Балаклея.

Вначале успех сопутствовал Красной Армии. К 17 мая ей удалось потеснить части 6-й армии немцев и вплотную подойти к Харькову. Но успех продолжался короткое время.

17 мая 1-я танковая армия вермахта Клейста нанесла удар в тыл наступающим войскам Красной Армии. Частям Клейста в первый день наступления удалось прорвать оборону 9-й армии Южного фронта, и к 23 мая отрезать советским воинским подразделениям пути отхода на восток.

Это привело к тому, что большая часть войск ударной группировки Красной Армии оказалась окружённой в треугольнике Мерефа-Лозовая-Балаклея.

Из-за катастрофы под Харьковом стало возможным стремительное продвижение немцев на южном участке фронта на Воронеж и Ростов-на-Дону с последующим выходом к Волге и продвижением на Кавказ.

Оборона советских войск в полосе Южного и Юго-Западного фронтов оказалась значительно ослабленной. Возникла угроза оккупации Старого Оскола.

В начале июня пришло распоряжение об эвакуации Аптекоуправления и других учреждений. Ефим Семёнович направлялся в Пермь, эвакогоспиталь №998. На сборы дали сутки.

Супруги Ливановы собрали необходимые личные вещи, и в назначенное время были на вокзале. На перроне скопилась куча народа. Вскоре подали состав. Все распределились по местам, согласно имевшимся спискам. В вагоне набилось человек сто, вместо положенных тридцати девяти, но никто не роптал перед лицом надвигавшейся опасности.

Прошло около часа, и состав отправился в дорогу. По одноколейному пути двигались медленно. На разъездах пропускали встречные воинские эшелоны и обгонявшие санитарные поезда.

В Воронеже при вокзале работал эвакуационный пункт. Он принимал и отправлял эшелоны с людьми, организовывал питание и медицинское обслуживание прибывших.

По прибытии в Воронеж, старший вагона в котором ехали супруги Ливановы, получил хлеб и ряд других продуктов. Люди воспользовались стоянкой, набирали кипяток.

Так с остановками эшелон добрался до Пензы. На вокзале супруги Ливановы выяснили, где расположился 998 госпиталь, и отправились на улицу Бакунина искать 62-й дом.

Нужное здание находилось недалеко, всего в нескольких кварталах, на углу пересечений улиц Бакунина и Володарского.

Это оказался добротный двухэтажный каменный дом дореволюционной постройки.

До войны в нём располагалась школа №7, а сейчас эвакогоспиталь №998.

Ефим Семёнович зашёл в кабинет начальника госпиталя, военврача первого ранга Мартышкина, доложил о прибытии, и отдал сопроводительные бумаги.

– Хорошо, – проговорил Мартышкин, и стал знакомиться с документами, – мы вас можем назначить помощником заведующего аптекой при госпитале, а жену устроим работать ассистентом в госпитальной аптеке. Жить будете в этом здании, я дам распоряжение.

Расположившись в указанной комнате, Ефим Семёнович приступил к выполнению служебных обязанностей на следующий день.

Работать пришлось с утра до позднего вечера. Готовых медикаментов катастрофически не хватало, и все лекарственные формы приходилось производить самим.

Большое количество делалось внутриаптечных заготовок для нужд госпиталя.

Много заготавливалось растворов сулемы для дезинфекции хирургического инструмента. С дихлористой ртутью приходилось работать с огромной осторожностью, попадание в организм человека всего 0,2 грамма этого вещества приводило к смертельному исходу.

Для дезинфекции медицинские сёстры замачивали хирургический инструмент в растворе сулемы, а затем промывали в 95, 70 и 40% растворах спирта, что позволяло достичь требуемый обеззараживающий эффект. Это значительно сокращало риск занесения инфекции во время операций.

Потом военные историки выяснят, что благодаря такой дезинфекции, процент возвращения в строй раненых красноармейцев оказался наибольшим, среди воюющих стран во время Второй мировой войны.

В один из дней Ефим Семёнович разговорился с хирургом, что на той неделе прибыл в госпиталь.

– Ефим Семёнович, – поинтересовался врач, – вам Карл Ефимович Ливанов не будет родственником?

– Да, это сын.

– В конце февраля я его оперировал в полевом госпитале около станции Лоухи.

– Нам пришла похоронка, но не указали, отчего парень умер.

– 17 февраля Карл Ефимович получил осколочное проникающее ранение живота. Я его прооперировал удачно, но начался перитонит. Мы не смогли его спасти. Смерть наступила от перитонита и газовой флегмоны.