Kitabı oku: «Не на продажу!», sayfa 9
Часть 3. После
Глава одиннадцатая. Безысходность
Ничего не чувствую. Возможно, в этом виновата изрядная доля морфина в крови или того, чем меня накачали, но у меня есть подозрение, что это что-то большее. Мое «не чувствовать» где-то внутри. Я как и наши машины – можно вешать табличку: «Восстановлению не подлежит». В остальном всё отлично – системы активной безопасности сработали великолепно, и я отделался несколькими ушибами и легким переломом. Вот так и закончилось мое крушение. Сейчас уже думается не о том, что к этому привело или что могло быть, езжай я чуть быстрее и не выверни руль. Как и все после такой ситуации, я думаю, что же напишут в протоколе, чтобы эта история идеально вписывалась в полис страховки КАСКО.
Говорят, что пьяных водителей, а пьяным у нас считается любой водитель с содержанием алкоголя в крови больше 0,01… Знаете, что такое 0,01? Это стакан кефира за обедом. Более того, любое успокоительное средство содержит в себе малую толику спирта. О чём это я? Видимо, по их мнению, водитель должен быть нервным и с расстройством желудка (недостаток молочнокислых бактерий) – вот тогда можно за руль. Долбанутые законы, я бы посмотрел на тех, кто их выдумывает, и послушал те оправдательные речи, что они толкают перед принятием, а все вокруг их слушают и качают головами. Так вот, говорят, что пьяных водителей отправляют сначала на экспертизу, а потом в суд – и денежек своих за машину тебе уже не видать…
Так вот, на экспертизу меня не возили – это уже несомненный плюс. Видимо, адреналин и эти, как их там называют, гормоны страха настолько вывернули мой организм наизнанку, что последние капли алкоголя улетучились, и я вылез из-под обломков трезвым как стеклышко. Память вот только малец отбило, правда, врачи говорят, что ненадолго – мол, еще всё вспомнишь! Это пугает.
***
Вспомнил. Я пуст. Ты пуст. Наблюдаю за толпами пустых болванок, идущих куда-то. Идущих в никуда. Проклятые мысли, от них уже не скрыться. Физическая боль немного помогает, но она ни в какое сравнение не идет с душевной, от нее избавиться невозможно. Говорят, время лечит. Будем надеяться, потому что на сигареты никакой надежды не осталось. Какая это? Третья? Пятая? Может, уже и не первая пачка. Я слышал, что помогает, но на практике становится только хуже. Докуриваешь одну – и следует всё то же возвращение к реальности. Говорят, что наркотики помогают, но никакого желания найти помощи в них в этот момент я не испытываю. Может, это последняя мера.
Как-то странно, я перестал думать о самоубийстве. Сначала это казалось очень привлекательным – когда ты виноват во всём на свете и, что немаловажно, осознаешь свою вину, краски жизни меняются. Её больше нет. Тот яркий и привлекательный мир, каким он был раньше, окрашивается в серые тона. Ты чувствуешь безысходность, так как выхода из этой ситуации не существует. Вернее, существует, но вместе с тем не станет и тебя. Проклятые мысли не дают этого сделать, и ты остаешься, связанный путами неизбежности. Мысли о самоубийстве уходят очень быстро, стоит тебе увидеть очередного несчастного, которого увозят из операционной.
Бледный оттенок кожи, свесившаяся из-под покрывала рука. Неживая рука, которой ничего уже не подержишь. В смерти нет ничего привлекательного, как о ней рассуждают подростки. Это вместилище человеческой души увезут теперь в морг, закатают в морозильную камеру, повесят бирку и забудут. Что его ждет? Вскрытие, чтобы выяснить, что же отказало в столь сложном механизме, как человеческий организм. Врачи посмотрят, скажут: «Ах, вот оно что это было» – покачают головой и опять же забудут. Может, самый сознательный сделает себе пометку в журнале: «при остро протекающем инфаркте миокарда стоит прописать 350 кубиков эпинефрина…» Или что-то в этом роде, никогда не разбирался в медицине.
Нет, всё же я люблю жизнь, какой бы говенной она не казалась в некоторые моменты. И, если выбирать между потухшими красками и мертвенным оттенком полного забытья, я всё же выберу первый вариант. Выберу подобие жизни на грани выживания, разрываемый муками о содеянном, но всё же выберу жизнь. Если ты выбираешь жизнь, у тебя остается малая надежда на то, что всё изменится. Что ты всё изменишь и, возможно, когда-нибудь искупишь свой поступок перед обществом. Перед самим собой.
Прощение самого себя – вот она, основная загвоздка. Самое главное в твоей жизни – именно то, как ты к себе относишься. Кто-то всю жизнь творит что захочет и в итоге получает от жизни именно то, что заслуживает. Сам подумай: как относиться к человеку, от которого можно ожидать только гадости и подлость? Я буду вести себя по отношению к нему точно так же, хотя, в теории, его, конечно, стоит пожалеть и отправить восвояси. Но Г. пока не может подставить другую щеку, даже при таких обстоятельствах.
Остается глобальный вопрос: что делать дальше? Может, попробовать разгрести что-либо в своей жизни? Вариант. Большие свершения начинаются с малых шагов, и их придется сделать еще немало, чтобы понять… да хоть что-нибудь понять.
Как привидение иду по улицам, и народ расступается при виде меня. Правильно, зачем связываться с подобием человека. Говорят, что это вторая стадия. Не помню, где я это слышал, но вторая стадия – это когда тебя игнорируют. И, по-моему, это связано с выпадением из социума. Точно, это же стадии сумасшествия! Или же гениальности – тут не разберешь. Эти понятия так близки друг другу, что становится страшно, а так как Г. гением себя точно уж не считает, то впору задуматься.
Через проспект только вперед. Куда я иду? Не знаю. Всё кажется каким-то другим, хотя внешне очень даже похоже. Дело в том, что я стал другим человеком, а вместе со мной изменился и мир – только ты можешь изменить свой мир, и это не так сложно, как кажется на первый взгляд. Не помню, что было потом. По-моему, я зашел в магазин и купил бутылку. Чего? Уже не могу припомнить, так как осушил ее одним движением. Вот он, легкий способ выбраться. Я осушил одну бутылку и принялся за другую. Не помню, как оказался дома, помню утро и дикую головную боль. Пиво в холодильнике. Никогда не пил с утра один до этого момента, но теперь терять точно нечего. Хм, а это и вправду помогает.
Один в пустой квартире, где нет теперь ни грамма жизни, и лишь бутылка в окостенелых руках. Как бы я ни старался, момент удара всё же преследует меня. Тут нужна следующая бутылка, а потом еще одна. Никогда не умел по-другому справляться с жизнью. Вот она, теория запоя в своем воплощении, вот что испытывали миллионы россиян до этого. А это и правда помогает – выпиваешь бутылку пива с утра, и твоя голова на что-то да способна, ты чувствуешь, что чего-то да стоишь. Еще пара бутылок – и, возможно, мертвенный оттенок ее лица уйдет из моей памяти. И, может, оставит хоть толику места для счастья. Нет, это уж вряд ли.
Включаю телевизор, может, хоть он мне поможет? Канал за каналом пытаюсь отыскать в этих цветных картинках немного смысла, попутно глотая горькую. Нет. Не найду я смысла в этой круговерти хлама и промывания мозгов. Нужно что-то другое… Говорят, обезболивающие таблетки хорошо накладываются на алкоголь и притупляют боль. Они должны убить боль физическую, и есть небольшая надежда, что помогут и с душевной. Сейчас попробуем. Иду на кухню и роюсь в своем ящике с лекарствами. Цитрамон, аспирин, мезим, уголь, ну и всё прочее для избавления от похмелья. Вот, кажется, и они. Выдавливаю сразу три штуки, они-то уж точно должны подействовать! Подношу ко рту, но раздается звонок в дверь. Кого это там принесло? Прямо с таблетками в руке иду открывать. За дверью стоит Ричи и трезвонит не переставая. Открываю.
– Вот он! Как ты встал так рано? И что это у тебя в руке? Эй-эй-эй! – восклицает он и забирает у меня таблетки. – Видимо, тут понадобится моя помощь! Ты хоть помнишь, как до дома добрался?
– Не особенно…
– Да, хорошо, что общие знакомые тебя заметили и мне позвонили, а то проснулся бы в подворотне. Пьешь с самого утра? Я начинаю за тебя серьезно беспокоиться.
Запой медленно, но верно не оставлял мне выбора. Теперь, кажется, я могу понять, что чувствует львиная доля алкоголиков этой страны, и то, из-за чего они так пьют. Это просто короткий путь, избавляющий тебя от всех видов проблем. Дающий иллюзию того, что именно ты управляешь этой жизнью, и у тебя есть власть. Такая сладкая иллюзия. С этой мыслью я глотнул еще. Риккардо засмеялся, быстро скинул ботинки и проводил меня в комнату. Затем он усадил меня за стол и сказал, что сейчас накормит. Я лишь пожал плечами и сделал глоток. Всё это не имело никакого значения.
Следующие несколько дней я помню смутно. После кормежки и разъяснительной беседы Ричи удалился, попутно забрав с собой все мои запасы таблеток. Помню, что из дома я не выходил, еду в основном заказывал и занимался полной ерундой. Помню еще, что никто не приходил ко мне, ну почти никто. Кто-то пил со мной, ненароком забредая в это подобие квартиры, кто-то звонил, и были даже маленькие аналоги вечеринок, на которых Г. напивался до изнеможения. Но всё же мало людей, по всей видимости, разделяли взгляд Риккардо на аварию и считали меня виноватым во всех грехах человечества, и я считал так же. Да что там говорить, если оно так и было.
Хуже нахождения в запое может быть только выход из него. Особенно если объективных причин для этого попросту нет. Еще драматизма добавил тот факт, что Риккардо унес все таблетки от головной боли, а когда ты выходишь из запоя, ты в основном просто лежишь. Лежишь и мучаешься. Всё тело болит, ноги ватные, голова ничего не соображает. И самое страшное, что ты знаешь простой способ всё это закончить.
Ты оглядываешься по сторонам и видишь, на что стала похожа твоя квартира. Она точно олицетворяет твою жизнь в эти моменты. Вокруг гора бутылок, какие-то мятые коробки, пакеты и коробочки из-под китайской еды и суши. Вещи разбросаны во всех немыслимых местах, а спишь ты обычно где попало, да и кровать похожа на вулкан после извержения. Везде мусор, горы немытой посуды. Одно это может натолкнуть на мысль о том, что пора что-то менять, но для начала нужно избавиться от симптомов.
Вся соль в том, что избавиться за час не получится. Как не получится этого сделать и за день – загвоздка запоя в том, что плохо потом пропорционально тому времени, что ты пил, будто бы в назидание за грехи прошлого. Настоящего. Будущего. А простой способ – вон он, он стоит на прилавке магазина. А еще хуже в такие моменты – найти остатки спиртного у себя в холодильнике, вот это может быть действительно печально. Единственный действенный способ – пить много воды, но он помогает не так, как хотелось бы, да еще мысли. От мыслей-то ты уж точно не избавишься, как бы не возжелал этого.
И я иду за пивом. Срываюсь. Отсутствие бутылки в холодильнике не может стать помехой для меня. Дойти нужно всего ничего, магазин расположен чуть поодаль за автобусной остановкой, но в таком состоянии это достаточно длинный путь. Ты помят и уж точно не хочешь, чтобы кто-нибудь увидел тебя таким. Явственно ощущаешь на себе взгляды других, они будто следят. Наблюдают и порицают, а сами-то?
Я оглядываюсь по сторонам – через дорогу дочь переводит мать-алкоголичку в невменяемом состоянии. Это противно. Две тени следуют из одной точки пространства в другую, неведомо зачем и по какому такому замыслу. Неужели я такой же, как они? Неужели я тоже буду метаться туда-сюда, не в силах что-либо изменить… Чёрт, да банально: неужели я сейчас точно так же выгляжу? Гоню от себя мысли и продолжаю двигаться вперед. Из автобуса на остановке выходят люди, и все, будто бы сговорившись, смотрят на меня. Быстро, как только могу, ныряю в подворотню и натыкаюсь на стаю бездомных, безродных собак. Да что же со мной такое?
Они умоляюще смотрят на меня. Чего хотят? Нет в их глазах той злобы дней, которую в последнее время я вижу в глазах людей по отношению к себе. Захожу в магазин и с твердым намерением стою в очереди. Ох уж эти магазинчики – пережитки прошлого. Супермаркеты всеми силами вытесняют их, но они еще держатся непонятно на чём. Хотя люди пока еще не изменились, и старшее поколение больше доверяет этим магазинам. Приходит моя очередь, и с какой-то дикой решимостью я покупаю килограмм сосисок и минералку. Нужно прекращать всё это и наконец заняться собой. Своей квартирой и своей жизнью, может, что из этого и выйдет. Отдаю сосиски псам и иду обратно по направлению к дому, не покидая подворотен, и всё больше окольными путями…
Вот Г. и дома. Тут всё так же. Первое, чем стоит заняться в такой ситуации, – это убрать квартиру. Без этого никак, ведь эта квартира и есть отражение тебя самого – беспорядок, запустенье, грязь. Тем более это помогает отключиться от мыслей и отвлечься от того, что произошло еще недавно. Уже несколько мусорных мешков на выходе, а сам Г. со шваброй в руках драит как заведенный. Первым делом пошла посуда, потом – пыль и грязь, раскиданные бутылки. Замечательно. Теперь мятые грязные вещи летят напрямую в стиральную машинку. В такие моменты ты думаешь о том, что каждый уголок, который ты делаешь чистым, делает тебя чуть лучше, а твою жизнь проясняет. Что ж, это, возможно, единственный способ как-то отвлечься. Правда, потом ты смотришь на всё это великолепие вокруг, садишься обратно за компьютер и понимаешь, что ничего толком не изменилось. Всё так, как прежде, только грязи стало чуть меньше. На этом всё.
Вновь я оказываюсь за этим проклятым компьютером, вновь на автомате вхожу на свою виртуальную страничку в сети. Кто я здесь? На аватаре какой-то красивый человек, которого с выгодного ракурса сфотографировали на дорогой фотоаппарат. Я ли это? Уж точно вряд ли. Удаляю фото и спускаюсь чуть ниже – туда, где стена со множеством записей на ней. Вот чего я так боялся – старые записи от нее. Надо удалить подобру-поздорову. Удалить всё и постараться избавиться от вороха мыслей. Странная мысль закрадывается в голову: что случается со страничками пользователя после смерти? Продолжают ли они жить своей жизнью или так и висят в интернет-пространстве со страшной меткой: «Пользователь был онлайн последний раз 3 года назад»…
В современности, если ты не онлайн и до тебя невозможно дозвониться, то с тобой что-то не так. Нет уже того, как это было раньше, что ты можешь человека не видеть месяц, а потом просто обрадоваться встрече. Нет. Теперь, если вы общаетесь с кем-то, то должны быть всё время на связи! Постоянные сводки новостей, идущие друг от друга в непрекращающемся потоке. При встрече мы обсуждаем то, что увидели в Интернете, или еще хуже – показываем друг другу это всё на своих телефонах, которые перестали давно уже осуществлять свою основную функцию. Самый последний вариант – что мы вообще не встречаемся, а просто общаемся в сети и всё же считаем друг друга друзьями, парой, коллегами и так далее.
Электроника помогает тебе жить. Провода повсюду, невидимые мифические сигналы передают мысли, слова, звуки на огромные расстояния. Никто не знает, как это работает – невидимая сила, которой поклоняется целое поколение. Ты нажимаешь кнопку и погружаешься в другой мир, ту вселенную, где всегда весело, где тебя кто-то ждет и любит. Тебя успокоит приветливый голос радиоведущей, который пообещает, что всё будет хорошо. Включи ТВ – и тебя встретит яркая картинка невиданных стран, что доступны только в твоем воображении. Ты уже не просто одинокое подобие личности, слоняющееся из угла в угол, ты часть огромного разноцветного общества. Общества, существующего только на просторах электроники.
Электроника помогает тебе выжить. Резкое нажатие педали акселератора смягчается антипробуксовочной системой, резкий тормоз притупляется антиблокировочной системой. Уже не повернешь руль так, чтобы улететь куда-нибудь на обочину – система курсовой стабилизации не позволит тебе этого сделать. Ты как железный человек в этих доспехах. Электронике не хватает только одного для полного счастья: избавиться от этого куска мяса внутри, который своим несовершенством портит ее плавное и полностью продуманное движение. Да.
Ты несовершенен, признай это, наконец! Какие бы шмотки ты на себя не напялил, какую бы модель телефона не положил в свой карман, ты так и останешься обычным. Таким же, как все, и ты прекрасно знаешь, как оставаться таким… Об этом можно прочитать в любом паблике Интернета, услышать на радио, записать онлайн на приставке интернет-телевидения, подключенной к Full HD-модели Samsung или LG. Ты знаешь, что Nokia призвана нас объединить, Mazda накаляет атмосферу, а Ford воплощает мечты, но зачем тебе знать всё это? Это как-то наполняет твою жизнь? Делает ее более значимой? Ты – потребитель и прекрасно знаешь это. Г., по крайней мере, теперь точно это понимает, и тут есть только один выход.
Кажется, стул, за который я держусь, достаточно увесистый. Такой подойдет. Со всей силы кидаю его блестящими ножками в направлении 56-дюймовой плазмы, подключенной к домашнему кинотеатру Dolby Surround 7.1 и игровой приставке последней модели. Звук. Это не просто разбился стеклянный столик, не просто посыпалась пластиковая оторочка. Тут что-то большее. Сейчас рухнула целая продуманная и сбалансированная модель мира, унося за собой лживую позолоту идолов поколения.
Хотите честно? Это охренеть как приятно! Хватаю второй стул и запускаю туда же. Он деревянный, поэтому, сделав свое дело, разлетается на несколько частей. Хочется еще – продолжения этого адского банкета. Я знаю, что где-то в углу есть бита, и это не из-за того, что я заядлый бейсболист. Как показала статистика, в России на один бейсбольный мяч продано 15 678 бит, уж и не знаю, к чему всё это, но теперь очередь компьютера. Адская машина, уничтожившая меня. Удар – и пластиковая обрешетка падает ниц. Мне кажется, или он готов просить о пощаде? Если честно, мне уже всё равно – избыток какого-то жизненно важного гормона зашкаливает в моих жилах, и я наношу удар за ударом, высекая фонтаны транзисторов и микросхем изнутри этого странного субсущества.
Хорошо, чёрт возьми! Что-то внутри дико радуется происходящему, утверждая, что так оно и должно быть. Почти успокоившись, я прислоняюсь к стенке, и звонит мобильный. Вот он, последний оплот зла, который намертво привязывает тебя к обществу. На фиг. Никого не хочу слышать! Последнее, что удается увидеть перед тем, как телефон начинает свой полет в сторону стены, – фото Ричи на входящем звонке. Глухой удар – и тишина.
Глава двенадцатая. Пустоши, на которых ты находишь себя
Г. бесцельно едет на какой-то маршрутке. Первый рабочий день вызывает в нём странные чувства, ядерно смешивая дикое нежелание идти туда, куда он едет, с необходимостью это сделать. Всё, чего сейчас хочется, – это просто убежать. Поднять руку и крикнуть стандартное: «На остановке!» Водитель ведь не может знать, куда ты направляешься и, конечно же, остановит, а ты, став свободным, побежишь куда глаза глядят и будешь улыбаться уходящей осени, совершенно позабыв о прошлом лете и о том, что скоро зима. Странное чувство, что если сейчас Г. сбежит туда, куда глядят глаза, он вдруг в одночасье станет свободен.
Но я-то понимаю, что этого не произойдет, и поэтому просто сижу и жду новой остановки, хотя убежать хочется всё больше. Эти проклятые мысли не дают мне покоя. Они о том, что на работе меня сначала засмеют, а потом возненавидят всем скопом. Будут что-то высказывать, а затем просто проходить мимо с надменным видом и игнорировать. Чертовы идеалисты! Вы сначала со своей жизнью разберитесь, а потом уже будем беседовать. Всё «ты» да «ты» от них слышу, а в своем глазу и бревна не заметят. От одного вон скоро жена уйдет, а другого и вовсе уволят, это давно назревает.
Им же я никогда этого не скажу. Зачем? И так рано или поздно они столкнутся с этим своим ничтожеством, которое я ощущаю постоянно. Кажется, что всё будет просто ужасно, когда я поднимусь в офис и открою дверь, но этого не происходит. Всё идет привычным чередом – люди заваривают кофе, люди идут в курилку, люди приветливо кивают мне. Что за чертовщина? Неужели все еще хуже, чем я думал.
От этого лицемерия сразу же становится тошно, а недавний выход из запоя и вспышки памяти завершают дело – и я бегу в туалет опорожнять желудок. Когда возвращаюсь, все участливо качают головой, мол, видим, как тебе плохо, наверное, еще не выздоровел. Это дает преимущество, так как никто меня не трогает, а только лишь подходят по очереди и так заговорщицки говорят какую-нибудь банальность. Комплимент там. Или интересуются чем-то, но почему-то одним и тем же. Опять наваливается тошнота, но на этот раз я сдерживаюсь.
Мне не хочется идти в туалет, а хочется заблевать всё прям здесь. Выплеснуть всю скверну на них, чтобы они узнали, каково мне сейчас. Поняли, какой груз вины я тащу на себе прямо в этот момент – и что бы они сейчас ни сделали, лучше стать просто не может. Это аксиома. Как еще передать мои чувства – я и вовсе не знаю. Словами тут ничего не скажешь, их, видимо, и нет таких. Начинаешь придумывать, что сказать и какой фразой можно передать всё это, а потом понимаешь, что ее попросту нет, этой фразы. Люди предпочитают об этом не думать и не говорить, и из тебя льется лишь нечленораздельное мычание вперемешку со слюнями и соплями. Как от маленького простывшего слоника прям. Мол: «Пожалейте меня кто-нибудь!»
Аж самому противно, а кто-то ведь так и делает, не знаю даже, как поточнее назвать этих людей: слизняками или бесхребетными. Вот что понял Г. за свою скромную пустую жизнь – так это то, что справиться со своими тараканами должен ты сам, какими бы страшными и зелеными они ни были. Хоть мутировавшие, а у него сейчас были именно такие. Что делать в таких ситуациях? Есть второй вариант – кроме запоя – забыть обо всём на свете: работать.
Теперь я прекрасно осознаю те факторы, которые сделали меня тем самым придатком человека, каковым я себя сейчас ощущаю. Сморщенный, озлобленный, без каких-либо намеков на порядочность. Смотрит откуда-то издалека, из-под своего панциря, и огрызается – вот всё, что я делаю по факту. А почему? Понятное дело, что каждый из нас предпочел бы найти причины своей никчемности во внешних факторах, да, собственно, мы все так и делаем. Мои причины – это мое детство.
Да, именно оно сделало Г. таким человеком, каким он стал. Это всеобщее наплевательство. В современности всем наплевать на то, кто ты такой и почему ты такой. Все заняты своими мелочными проблемами, по сравнению с которыми твоя жизнь – это просто ничто. Глобальная эпидемия эгоизма, во главе угла встало Я. Все мыкаются, пытаются получше пристроить свое Я, все бегают, суетятся, ругаются и доказывают друг другу, что именно их Я и является самым нужным. А что ты? Ты лишь маленький ребенок, который забился в угол и пытается разобраться в своей жизни. Да что там в своей, ты пытаешься понять, что вообще происходит вокруг, но взрослые тебе не дают ответа. Попросту не могут, так как сами-то толком и не разобрались. И, за неимением другого варианта, ты ищешь ответы сам. Ищешь их в небольшой комнате, в замкнутом пространстве квартиры вокруг, на улице, куда убегаешь гулять, надеясь, что хоть у кого-то эти ответы есть.
Раньше дети сидели перед телевизором днями напролет, впитывая в себя логотипы брендов и то, как те могут помочь им жить. Смотря новости, которые не показывали им ничего путного, будто в этой огромной стране и в этом бесконечном мире для ребенка и нет ничего хорошего. Эти дети превратились в поколение циников и потребителей с желанием, чтобы его Я показали по МТV или хотя бы по местному каналу в новостях. Да, так всё и произошло. Эта грызня за часть пирога с мятыми купюрами началась именно с этого. Дальше только хуже: у ребенка появился Интернет, и теперь что из него вырастет – не предскажет вовсе никто. Никто, кроме его родителей, которые всё еще грызутся за мятые бумажки или прогуливаются с коляской с бутылкой пива в руках. Странное поколение вырастет. Страшное, если не взяться за ум. Вырастет клонированная грядка таких болванчиков, как Г., да еще хуже! Таких, как Г., и без права на мыслительный процесс, без права на мечту, без права на счастье, а к чему это может привести? Да ни к чему хорошему.
Помню из детства мультики. Чтобы посмотреть хорошие и добрые, которые начинались чуть ли не в восемь утра, я вставал загодя. Они шли в субботу и воскресенье, и я тихо пробирался к телевизору и включал его на минимальную громкость, чтобы, не дай бог, не разбудить родителей. Их показывали всего несколько штук, и я как завороженный смотрел на мерцающий экран, который казался мне огромным миром, куда мне не было дороги, где мне не было места. Потом начинались другие мультики, и они мне тоже нравились. Дети вообще любят мультики, но эти, бесполезные и глупые, шли в самое удобное время. Так было раньше, но я не подозревал масштаба проблемы, пока не включил телевизор недавно. Уже будучи взрослым я понял, насколько испортились мультики. Они как всё это поколение – циничные и злые. «Добрые мультики никто не смотрит», – говорят телевизионщики. «А что вы сделали, чтобы их смотрели?» – спрашиваю их я.
Такие мысли одолевают Г., пока он бесцельно смотрит в компьютер и занимается текущими делами. Хорошо, что у него нет детей, сейчас он понял, почему так сторонился этого. Он попросту отдавал себе отчет в том, что пока не может воспитать ребенка. Не дорос. А вот многие другие, видимо, не отдают. Они делают детей при первой возможности, а потом мучаются, жалуются, плачут. Всё это не то, и уж точно неправильно, но как это исправить? Нужно что-то менять. И для начала Г. заходит в выписку своего счета. Там кругленькая сумма, на самом деле, но на кой чёрт она ему нужна – непонятно. Как непонятно и то, откуда она там взялась. Сейчас это не особенно важно. Сейчас я просто хочу избавиться от этих денег. Они мне противны. Они мне ни к чему, а в этом мире есть люди, кому они понадобятся. Как небольшой плюс, это дает облегчение, возможно, мнимое, но мне сейчас и этого достаточно.
Г. находится на перепутье, он на пустошах, откуда выход есть в нескольких различных направлениях. Первое, самое простое – сдаться. Так поступает абсолютное большинство, они как корабли, потерявшие управление, – дрейфуют в океане, и цель их путешествия неизвестна. Они плывут и плывут неизвестно куда, пока не наткнутся на рифы, а вот оттуда уже не выбраться.
Есть еще второй путь, о котором многие забывают, – бороться. Да, легче всего сдаться и жалеть себя: вот я хороший, это все остальные такие плохие… Но в чём смысл всего этого? Сейчас у Г. нет пути назад, отступать попросту некуда. Если он отступит, то там его ничего не ждет. Он как зверь, зажатый в угол, огрызается, опасен. Говорят, что именно в таком состоянии возможно чего-то достигнуть, что ж… Если это так, то стоит это непременно проверить. Затем я нажимаю кнопку и перевожу часть денег в благотворительный фонд.
***
Всё началось в четверг. Вместо того чтобы, как обычно, прийти домой и заняться самобичеванием, я взял две банки пива и прыгнул в авто, тем не менее его не завдя. Чёрт. Что-то с этой жизнью нужно делать. Пути назад нет. С этими словами в меня влилась первая банка. Да, чёрт возьми, стоит признать, что делать что-то всё же придется, а так как пути назад уже нету, я решил пойти напролом. Непростая задачка?
Дано:
1. Г. – человек, который досконально изучил систему продаж того места, где сейчас работает. Сам выстроил систему продаж. Люди работают с ним, верят ему.
2. Дядя, который гребет львиную долю доходов с того, что продает Г.
3. С недавнего времени отпала необходимость что-либо доказывать людям, поскольку сознание Г. кардинально изменилось.
Какой вывод из этого можно сделать? Это идеальная почва, чтобы начать строить свой бизнес! Чёрт, это столь простое и гениальное решение. Уж после второй банки оно точно таким кажется. Тут же в руке появляется телефон, и на нём высвечивается номер Ричи.
Гудки.
– Привет! Я, наверное, в последнее время достал тебя своим нытьем? У меня есть охренительная задумка. Подгребай ко мне и возьми пива.
В общем, дальше всё было не особенно-то интересно. Я вкратце изложил Ричи свою задумку по поводу бизнеса и, употребив энное количество банок пива, которые теперь валялись смятыми пустышками на полу, начал убеждать. Махать руками, ну и делать все те безумные вещи, на которые готов вдохновленный идеей человек. Ричи не надо было убеждать, он и сам был не прочь заняться чем-либо кроме той ерунды, что делал сейчас. Он схватил телефон и стал названивать всем подряд, кто только мог заинтересоваться.
Облака расходятся, и тебе становится лучше. Мы живем в странное время. Уже нет зимы, весны и прочих времен года, как это было раньше. Теперь вокруг тебя либо просто грязь, либо «грязь засохла, либо грязь замерзла». Всё, нет не только внешних признаков времен года, мы потеряли их внутреннее ощущение, и в этом самая главная проблема. Мы потеряли самих себя. Я уже задолбался это повторять. Я твержу это в баре, насосавшись виски, или тем, что налили мне в стакан, я твержу это на ухо незнакомке под биты в клубе, своим друзьям и знакомым. В основном знакомым, поскольку истинное значение дружбы мы растеряли вовсе.
Вот она, моя жизнь, и я больше не хочу ее такой видеть. Я хочу чего-то большего. Смотрел тут в одном фильме: если у тебя есть деньги, действительно хорошие деньги, то ты можешь покупать то, что считаешь важным – спасать там редких сов от вымирания или привезти воду умирающим от жажды детям. Почему оно так? Деньги – это пыль, которая не должна ничего значить. У меня были деньги, и я не был счастлив. И не думаю, что если бы куча моих денег была побольше, то я был бы счастливее. Вряд ли.
Так в чём же смысл моего бизнеса? В деньгах? Уж точно нет. Что-то доказать себе или другим? Да ничего никому я не хочу доказывать. Я хочу наконец приносить пользу людям и не быть таким полным Г., не хочу соответствовать своему имени. Нужно исправлять весь тот ворох говна, что я успел развести вокруг. Может, благотворительность? Не буду спорить, что тот бесцельный слив денег в фонд принес мне некоторое наслаждение. Особенно когда я рассказывал об этом знакомым и видел их шок от того, что они слышали, а я смеялся им в лицо. Пил и смеялся таким диким, полубезумным смехом, который свойственен всем тем, кто понял что-то большее в жизни.
Вообще, в последнее время я очень много пью. С чем это связано? Я и раньше-то не был трезвенником. Но после того инцидента с аварей… Чёрт, это немного помогает. Только, похоже, я наконец допился. Силы организма на исходе, я измучен морально и физически. Еще одно пиво. Пора что-то менять. Сколько я уже выпил? Пять? Уж это точно. Пора.
