Kitabı oku: «Жизнь Горькая… Жестокая…», sayfa 9

Глава 20. Поездка в Батуми

По прибытии в город Нальчик я купил билет на другой автобус, который направлялся в столицу Северной Осетии город Орджоникидзе (ныне Владикавказ). В этом городе я переночевал в «Доме колхозника», а затем утром следующего дня поехал на автобусе по знаменитой Военно-Грузинской дороге, проходящей через Кавказский хребет. В конце второго дня моего путешествия поздно вечером я добрался до Тбилиси.

Было начало июля 1952 года. Курортный сезон был в самом разгаре! С невероятными трудностями мне удалось попасть на поезд Тбилиси – Батуми.

И вот наконец-то солнечным утром я прибыл в Батуми – город юности моей покойной мамы… На вокзале с букетами цветов меня встретили дядя Савва, тётя Мария с двумя дочерьми, Лидией и Людмилой, а также тётя Поля с сыном Валерием.

Все мои родственники собрались в доме у тёти Марии, у которой была только одна комната. Был накрыт праздничный стол. Дядя Савва взял на себя роль тамады и руководил «парадом». Встреча была задушевной. Я был растроган до глубины души…

Спустя шестнадцать лет, минувших после кончины моей мамы, ушла из жизни мамина сестра – тётя Катя… Тётя Рита погибла во время войны в блокадном Ленинграде… Дядя Савва воевал на фронте, лишился левой руки… У тёти Марии жизнь тоже не сложилась… Ей одной пришлось растить двух дочерей… Тётя Поля была замужем, но и ей было несладко: её муж крепко пил…

Спустя несколько дней после моего приезда мы все поехали на кладбище. Я впервые в своей жизни пришёл на могилу мамы… Рядом была могила тёти Кати… В скорбном молчании я смотрел на гранитную плиту, где похоронена моя мама…

И лишь когда мы приехали домой к тёте Марии, нервы мои не выдержали… Рыдания сотрясали мою грудь… Никогда в своей жизни я так не плакал, как в этот вечер… Вот так, впервые в своей жизни, я оплакал свою маму…

Перед моим отъездом в Москву мы все снова побывали на кладбище…

* * *

Время, проведённое в Батуми, а также на турбазе «Зелёный мыс», где дядя Савва работал культработником, было омрачено желанием тёти Марии и в особенности дяди Саввы, чтобы я перешёл на фамилию мамы. Тётя Мария внушала мне: моя мама погибла по вине моего отца, поэтому я должен отречься от него…

Психологически к этому я не был готов. В то время я считал: я не могу быть судьёй между моей покойной мамой и отцом… Да и что это может изменить? Тем не менее я обязан был сообщить об этом тёте Циле, которая в то время жила в Шостке, снимала угол и, работая в столовой, носила передачи дяде Арону, который находился в концлагере местного значения…

Дядя Арон трудился на строительстве ТЭЦ. По иронии судьбы, спустя четыре года я стал работать на этой ТЭЦ начальником электротехнической лаборатории.

Тётя Циля, получив моё письмо из Батуми, очень разволновалась и умоляла меня не предпринимать никаких шагов в этом направлении. Да мне и самому не хотелось это сделать, особенно учитывая то обстоятельство, что отец был отброшен «на задворки жизни…», а дядя Арон и вовсе находился в заключении…

Я не мог предать тех, кто вскормил меня, тем более родственники моей мамы свыше… двух десятилетий (!) совершенно не интересовались моей жизнью, моей судьбой…

Лишь спустя сорок лет, находясь в Канаде, я впервые опубликовал острополемическую статью, подписав её своим литературным псевдонимом «Владлен Анжело».

Эти строки я пишу в конце июля 2019 года. Месяц тому назад была опубликована моя трилогия «Отец Русской революции» в Санкт-Петербурге.

* * *

Моё нежелание последовать совету тёти Марии и дяди Саввы резко охладило наши взаимоотношения…

И ещё хочется рассказать об одном случае. Зимой 1952 года, до моего приезда в Батуми, я получил от тёти Марии письмо, в котором она писала: она передала мне посылочку с некоей Ниной – сестрой её зятя Ивана (мужа Лидии).

Нина училась на четвёртом курсе Института народного хозяйства имени Плеханова. Когда я приехал в общежитие к Нине, она встретила меня благожелательно, угостила чаем с вареньем, а потом проводила меня до метро.

И вот спустя полгода, когда я приехал в Батуми, я с удивлением узнал: дядя Савва, которому было 34 года, воспылал нежными чувствами к… Нине (!), которая была совершенно равнодушна к своему великовозрастному поклоннику… К величайшему сожалению, дядя Савва не осознавал: он не пара Нине. К тому же он был инвалид… У него была ампутирована левая рука… И, наконец, самое неприятное: дядя Савва страдал… алкоголизмом! После получения зарплаты он уходил в запой… Часто после этого тётя Мария находила его в придорожной канаве…

Администрация турбазы тем не менее вынуждена была мириться с этим недугом, поскольку дядя Савва был отличный экскурсовод, профессиональный фотограф. Но самое главное – он был великолепным организатором вечеров отдыха. Дядя Савва обладал неиссякаемым чувством юмора. Он великолепно демонстрировал всевозможные фокусы. Дочь тёти Марии Лидия была его неизменной ассистенткой.

* * *

Как-то вечером мы гуляли по набережной, которая в то время называлась проспектом Сталина. Кроме меня в прогулке приняли участие дядя Савва, тётя Мария с дочерьми Лидой и Людмилой, а также Нина.

До сих пор помню: Нина была одета в нарядный белый костюм. Она была неотразима! Неслучайно дядя Савва прикипел к ней…

Во время этой прогулки Лида отозвала меня в сторону и сообщила: Нина хочет подружиться со мной. Однако после любовной истории с Мадиной я твёрдо решил: свою жизнь и свою судьбу я свяжу с Розой.

Именно в эти августовские дни 1952 года я получил письмо от Розы, предложившей мне приехать в Москву и там встретиться с ней. В конверт вместе с письмом было вложено её фото. Прелестная девушка очень похудела. Она всё так же была прекрасна, однако её вид свидетельствовал о её сильнейших переживаниях… На обратной стороне снимка Роза писала: «Милый Владенька! Пусть твердят, что и моря мелеют, но я не верю, чтоб прошла любовь…», 18 августа 1952 года, город Львов.

Ехать из курортного Батуми в загазованную Москву мне очень не хотелось. Тем более мне негде было жить. В общежитии я мог поселиться лишь в самом конце августа.

Поэтому, чтобы успокоить Розу, я твёрдо заверил её: я по-прежнему её люблю. Более того, во время предстоящих зимних каникул я непременно приеду во Львов, и мы поженимся!

* * *

Поэтому, когда Лида передала мне о желании Нины дружить со мной, я рассказал Лиде о Розе. Буквально на следующий день у меня состоялся разговор с тётей Марией. До сих пор помню её слова: «Владик! Если ты действительно любишь Розу, ты должен непременно на ней жениться. Если же ты не собираешься на ней жениться, ты должен оставить её в покое и не морочить ей голову».

С мнением тёти Марии я был согласен целиком и полностью. Почти два месяца, проведённые в Батуми, оставили неизгладимые впечатления на многие годы…

И мысленно я благодарю родственников моей покойной мамы за заботу и внимание ко мне.

30 августа 1952 года я отбыл из Батуми в Москву.

Глава 21. Женитьба

1 сентября 1952 года я приступил к занятиям на пятом курсе ЭЭФ МЭИ. Эта пятая студенческая осень ознаменовалась моим самым сокровенным желанием: как можно поскорее встретиться с моей любимой Розуленькой и жениться на ней… Своей возлюбленной я писал чуть ли не каждый день! И вот наконец настала зимняя экзаменационная сессия. Экзамены я решил сдавать досрочно. Последний, пятый экзамен по релейной защите и автоматизации энергосистем я сдавал утром 12 января 1953 года. Получил оценку «хорошо», а вечером того же дня я выехал во Львов.

Утром 13 января, находясь проездом в Киеве, я услышал по радио страшное сообщение: в Москве арестована большая группа врачей-евреев, которых обвинили в том, что они хотели погубить кремлёвское руководство во главе со Сталиным!.. Меня это ужасное известие поразило до глубины души!.. В эти чудовищные обвинения я не поверил!

* * *

Утром 14 января, в одиннадцать часов, поезд прибыл во Львов. На вокзале меня встретила Роза. Мы поехали к ней домой. Роза со своей мамой снимали крошечную комнату в большой квартире. Хозяева квартиры отнеслись крайне негативно к моему приезду… Однако мы с Розой не обращали на это никакого внимания.

Почти два с половиной года мы с Розой не виделись! Мы были безгранично счастливы! На следующий день, 15 января, мы пошли Ленинский райотдел загса и заполнили соответствующие анкеты. Нам сообщили дату предстоящей регистрации – 18 января, в воскресенье, в двенадцать часов дня.

Между тем Розе предстояло сдать 16 января последний экзамен – по истории химии. Вечером 15 января Роза ушла к своей подруге Нине Ивановой и занималась с ней… всю ночь! Утром 16 января она сдала этот предмет с оценкой «хорошо».

18 января 1953 года состоялась регистрация нашего брака, а вечером у родственников Розы состоялась наша свадьба. Со своего курса Роза пригласила пять своих подруг. Праздничный вечер прошёл хорошо.

Мама Розы Анна Израилевна осталась ночевать у родственников. Утром она пришла к нам, стала готовить обед, а поздно вечером снова ушла к родственникам.

Конечно, долго так продолжаться не могло. С другой стороны, брат Розы Арон, служивший в армии, живший с женой и сыном в местечке Ладыжин Винницкой области, не смог приехать на свадьбу. Поэтому Роза предложила мне поехать с ней к её брату и его семье.

Вечером 25 января мы выехали в наше свадебное путешествие в Винницкую область. Время, проведённое в Ладыжине, пролетело незаметно. Оно ознаменовалось счастьем нашей большой любви… Эти божественные мгновения навсегда остались в моей памяти…

Расставаться нам очень не хотелось, однако 7 февраля я должен был приступить к занятиям в своём институте. Идя навстречу желаниям Розы, я остался ещё на некоторое время. Наученный горьким опытом своего неучастия в демонстрации 7 ноября 1949 года на Красной площади, я за несколько дней до начала занятий послал на имя декана нашего факультета, профессора И. И. Соловьёва телеграмму следующего содержания: «В связи со знаменательным событием в моей жизни – женитьбой – вынужден задержаться».

Когда в середине февраля 1953 года я приехал в Москву, почти весь наш курс знал о моей женитьбе…

* * *

По пути в Москву я заехал буквально на один день в город Шостка Сумской области, расположенный в тридцати километрах от Новгорода-Северского, где в то время жили мой отец, мачеха и их дочь Виктория. Тётя Циля также жила в Шостке. Она снимала угол в частном доме и работала в столовой на кухне – корнечисткой…

Когда мы с отцом, встретившим меня на вокзале, навестили тётю Цилю, у меня сердце обливалось кровью… Тётя имела койку в каком-то закутке…

Тётю и отца я не видел целый год, так как всё лето я провёл на Кавказе – сначала на практике на Баксанской ГЭС, а потом в Батуми.

Дядя Арон по-прежнему мотал свой срок в концлагере… Так что безмерная радость, связанная с моей женитьбой, была отравлена ужасным положением, в котором находились близкие мне люди… Расставание было более чем грустным…

Глава 22. Пятьдесят третий год

Как я уже писал выше, в середине февраля 1953 года я возвратился в Москву. Занятия уже шли полным ходом. Сразу по прибытии в институт меня поразила новость: двум группам гидростанционников сокращён срок обучения на два месяца. Таким образом, вместо конца февраля 1954 года я должен буду окончить институт в конце декабря 1953 года. Меня эта новость очень обрадовала: я смогу гораздо раньше воссоединиться со своей ненаглядной жёнушкой!

* * *

5 марта 1953 года внезапно скончался Сталин! Когда я узнал об этом, в моей душе вспыхнула необыкновенная радость! Дело в том, что после моей эпопеи, связанной с неявкой на демонстрацию 7 ноября 1949 года, я возненавидел и комсомол, и компартию, и самого товарища Сталина, установившего в стране режим коммунистической деспотии!..

В отличие от большинства советских граждан, проливавших горькие слёзы в связи с кончиной самого жестокого тирана в истории человеческой цивилизации, я в душе ликовал и всеми силами пытался скрыть свою безмерную радость!

Когда кто-то из сокурсников предложил мне поехать в Колонный зал Дома Союзов, чтобы проститься с усопшим вождём, я под благовидным предлогом отказался…

* * *

В связи с ускоренным выпуском лекции и семинарские занятия длились с девяти часов утра до пяти часов дня. Последний, десятый семестр оказался коротким, но очень напряжённым!

В первых числах апреля 1953 года началась экзаменационная сессия. Все пять экзаменов я сдал на отлично! Это был второй случай за все пять лет учёбы в институте, когда я стал отличником!

21 апреля, на следующий день после сдачи последнего экзамена, к девяти часам утра я пришёл на кафедру гидроэнергетики к своему консультанту по дипломному проекту – ассистентке Ирине Анисимовой. Ирина Анатольевна, молоденькая преподавательница, два года тому назад блестяще окончила гидроэнергетический факультет и со своим мужем-сокурсником была оставлена на преподавательскую работу.

Ирина была назначена консультантом по гидроэнергетической части моего дипломного проекта. Она посоветовала мне воспользоваться методическим пособием для дипломного проектирования, разработанным сотрудниками кафедры.

Утром в начале десятого, 21 апреля, я покинул эту кафедру и прямиком направился в административно-управленческий корпус, на пятом этаже которого (без лифта!) находился проектный кабинет. В эти утренние часы я оказался первым студентом-дипломником.

Взяв у сотрудницы кабинета необходимое мне пособие, я с трепетным волнением приступил к работе… Вот он, благословенный час, когда я начал штурм одиннадцатого перевала: приступил к выполнению дипломного проекта!

Работа шла успешно. По сути, подобную работу я выполнял ещё на третьем курсе. Тогда я изучал курс по гидротурбинам и гидротехническим сооружениям и выполнил курсовой проект.

В два часа дня я спустился на первый этаж, где находилась студенческая столовая, пообедал и тут же вернулся на пятый этаж, в проектный кабинет.

Работал я очень интенсивно, не чувствуя усталости. Мне очень хотелось закончить все аналитические расчёты как можно скорее! И вот наконец-то, за пятнадцать минут до закрытия проектного кабинета, в девять часов сорок пять минут вечера, я завершил всю работу!

* * *

22 апреля 1953 года, среда. Девять часов утра. Я снова на кафедре гидроэнергетики. Когда Анисимова меня увидела, она недовольным тоном спросила меня: «Вам что-либо непонятно?»

«Нет, мне всё понятно», – спокойно ответил я.

«Так чего же Вы пришли?!» – с изумлением воскликнула Ирина.

«А я всё сделал, – невозмутимо и спокойно ответил я. – Вот, можете посмотреть».

С этими словами я положил на стол ассистентки стопку листов бумаги с аналитическими расчётами гидроэнергетической части моего дипломного проекта.

Увидев мои расчёты, Ирина судорожно схватила со стола логарифмическую линейку и стала выборочно проверять мои вычисления. Анисимова была убеждена: за один день такую работу выполнить совершенно невозможно! Оказавшись во власти эмоций, она хотела найти хоть какую-либо ошибку, чтобы осадить меня, доказать мне мою поспешность и несерьёзность. Однако все вычисления были безошибочны!

Наконец Ирина дошла до той части моего проекта, где я производил выбор мощности гидротурбин. При мощности Ковровской ГЭС 360 мегаватт я выбрал три гидротурбины по 120 мегаватт каждая.

«А почему Вы не выбрали четыре гидротурбины по 90 мегаватт?» – спросила меня Ирина.

«Потому что этот вариант с тремя гидротурбинами более экономичен», – спокойно ответил я.

«А вот это Вы и докажите!» – с ликованием в голосе воскликнула Анисимова.

«Хорошо», – спокойно ответил я, молча собрал свои листы с расчётами и несолоно хлебавши покинул помещение кафедры гидроэнергетики. Я так надеялся, что сегодня, 22 апреля, смогу приступить к графическому оформлению своего дипломного проекта, но не тут-то было…

* * *

Я вышел из подъезда, пересёк улицу Красноказарменную и по ступенькам взобрался на пятый этаж. В проектном кабинете, как и накануне, было безлюдно.

Рассчитать параллельный вариант для меня не составило никакого труда. Спустя несколько часов задание Анисимовой было выполнено!

При этом я испытал огромное удовлетворение! Я оказался прав! Как по капитальным затратам, так и по ежегодным эксплуатационным расходам первоначально выбранный мною вариант оказался более экономичным! Я не отказал себе в удовольствии продемонстрировать большой экономический эффект от использования варианта с тремя гидротурбинами!

Окончив вычисления, я покинул проектный кабинет. По пути в общежитие я зашёл в студенческую столовую и пообедал. Благо занятия ещё не кончились, и в столовой было почти безлюдно. Оставшиеся полдня я посвятил различным хозяйственным делам, которых накопилось предостаточно.

* * *

23 апреля, четверг, девять часов утра. Едва я появился на пороге кафедры гидроэнергетики, как Анисимова тут же спросила меня: «Ну как, рассчитали?»

«Да, конечно», – спокойно ответил я.

«Ну и что же у Вас получилось?» – вновь задала мне вопрос Ирина.

«Ну я же Вам вчера говорил», – снисходительным тоном, не скрывая своего злорадства, проговорил я.

На этот раз ассистентка была настроена миролюбиво и вела себя спокойно и корректно.

«Возьмите стул и садитесь здесь», – сказала Ирина, показав мне место рядом с собой. «Давайте Ваши расчёты», – продолжала преподавательница. Я положил перед ней все свои вычисления. На этот раз Ирина стала не спеша, шаг за шагом, проверять сделанные мною расчёты по предложенному ею варианту с четырьмя гидротурбинами по 90 мегаватт каждая.

Оказавшись рядом с Ириной, я имел возможность внимательно рассмотреть её. У неё были правильные черты лица. Каштановые локоны обрамляли её прелестный лик, а её выразительный бюст не оставил меня равнодушным…

«А теперь посмотрим, как Вы выбрали коэффициент полезного действия гидротурбин», – сказала Ирина и раскрыла атлас круговых диаграмм энергетических характеристик гидравлических турбин. Этот атлас был составлен сотрудниками кафедры гидроэнергетики под руководством профессора, доктора технических наук Теодора Лазаревича Золотарёва.

Я невольно склонился над диаграммой, которую рассматривала Ирина, и в этот момент её локон коснулся моей щеки… Меня будто огнём обожгло, кровь закипела в моих жилах, я почувствовал к Ирине… сильное влечение! Я в ужасе отшатнулся: этого ещё не хватало… «Что с Вами?» – спросила ассистентка. «Да так, ничего…» – смущённо ответил я. Краска стыда залила моё лицо… К счастью, Анисимова, занятая проверкой моих вычислений, ни о чём не догадалась…

Наконец она завершила свою работу. Я наивно полагал: Ирина похвалит меня за усердие и прилежание, что она отметит мою инженерную интуицию при выборе количества гидротурбин, но… увы!

Вместо этого преподавательница неожиданно спросила меня: «Что Вы знаете о прямоточных гидротурбинах?» Я честно признал: ничего о них не слышал. И тогда Ирина рассказала мне удивительную историю об одном учёном. Фамилию этого учёного я уже не помню. Поэтому для удобства изложения назову его Никитиным.

Так вот, этот учёный изобрёл так называемую прямоточную гидротурбину, ось которой расположена горизонтально, в отличие от обычных гидротурбин, имеющих вертикальную ось.

Достоинством прямоточной гидротурбины является достаточно высокий коэффициент полезного действия, поскольку поток воды непосредственно падает на лопасти турбины. Такой турбине не нужны специальные спиральные камеры, в которых поток воды частично теряет свою энергию.

«Я советую Вам непременно встретиться с Никитиным, – сказала Ирина. – Вы представляете? – продолжала она. – Вам не придётся строить здание ГЭС. Ваши турбины можно будет разместить в теле водосливной плотины. Вы получите огромный экономический эффект!»

Ассистентка вся раскраснелась, увлечённая своей идеей. Я же не разделял энтузиазма своей преподавательницы. Мне хотелось как можно скорее приступить к графическому оформлению гидроэнергетической части своего дипломного проекта. А это четыре больших листа ватмана размером 576 на 814 квадратных миллиметров. Кстати, весь дипломный проект должен содержать тринадцать таких листов, а также пояснительную записку с аналитическими расчётами.

Тем не менее я не стал оспаривать решение преподавательницы. По указанному Ириной адресу я на трамвае доехал до НИИ гидроэнергетики. Там мне сказали, где работает Никитин. Он, кстати, имел учёную степень кандидата технических наук и заведовал лабораторией.

Когда я приехал к учёному, тот был весьма польщён: на кафедре гидроэнергетики МЭИ проявлен интерес к его изобретению.

Никитин с увлечением стал рассказывать о своём детище. Я снисходительно слушал его. И, хотя я был только ещё дипломник, тем не менее я хорошо понимал: внедрение этого изобретения будет сопряжено с величайшими трудностями и вряд ли будет реализовано в обозримом будущем…

Закончив свой рассказ, Никитин подарил мне несколько эскизов своей прямоточной турбины. Я поблагодарил учёного и отправился в обратный путь.

Вторые полдня я не знал, куда себя деть. Под вечер я пошёл на спортплощадку и поиграл там в волейбол.

* * *

24 апреля, пятница. Девять часов утра. И снова я на кафедре гидроэнергетики. Как только Ирина увидела меня, она тут же спросила: «Ну как, встречались с Никитиным?»

«Да, конечно», – ответил я и положил перед ней эскизы прямоточной гидротурбины. Анисимова была растрогана до глубины души… Она посмотрела на меня таким нежным взглядом, что я простил ей её предвзятое отношение ко мне, проявленное вначале. Просто Ирина не могла поверить, что среди дипломников нашёлся фанат, чьё усердие и прилежание были безграничны!

«Будем ставить прямоточные турбины», – решительным тоном заявила Анисимова.

«Но у нас нет энергетических характеристик этих турбин», – возразил я.

«А мы будем использовать характеристики существующих турбин», – сказала мой научный консультант. В принципе – это неправильно! Однако я не стал спорить. В конце концов, не всё ли мне равно?

«Приступайте к графическому оформлению проекта», – сказала Ирина. Наконец-то я дождался желанной команды!

* * *

Несколько дней я затратил на то, чтобы все четыре листа ватмана были выполнены в карандаше. Когда я принёс эти чертежи на кафедру гидроэнергетики, Ирина, бегло взглянув на мой труд, дала мне команду: «Можете обводить тушью».

И вновь я пропал из поля зрения Ирины на несколько дней. Закончив обводить тушью свои чертежи, я вновь пришёл на кафедру. Не глядя, Ирина сразу же подписала все мои чертежи и поставила высшую оценку – «отлично»! Я поблагодарил Анисимову и навсегда распрощался с ней…

* * *

Теперь на очереди была электротехническая часть дипломного проекта, однако приступить к её выполнению я не мог, поскольку мой научный руководитель, доктор технических наук, профессор Борис Сергеевич Успенский работал в МЭИ по совместительству и начнёт консультировать дипломников лишь с 1 сентября 1953 года.

Что же делать? Бездельничать свыше месяца в общаге? Ни за что! Я решил до начала своей преддипломной практики съездить во Львов, к своей ненаглядной жёнушке. Однако просто так уехать я не решился: ещё свежа была в моей памяти крайне неприятная история с моей неявкой на демонстрацию 7 ноября 1949 года, когда меня чуть не выгнали из института…

Поэтому я написал на имя декана нашего факультета профессора И. И. Соловьёва заявление с просьбой разрешить мне уехать из Москвы по семейным обстоятельствам.

Взяв свои чертежи и аналитические расчёты, я пришёл в деканат. «Мне нужно к Ивану Ивановичу», – сказал я секретарю деканата и положил перед ней своё заявление.

«Иван Иванович занят. У него в кабинете проходит заседание кафедры», – ответила мне девушка. Я хочу уточнить: наш декан был заведующим кафедрой релейной защиты и автоматизации энергосистем.

«Но что же мне делать?» – с горечью сказал я.

«Ладно, не огорчайтесь. Я скажу ему о Вас», – сказала секретарь деканата и вошла в кабинет декана. Вскоре из кабинета вышел декан. Прочитав на столе моё заявление, он патетически воскликнул: «Ох уж эти женатики!» Потом он спокойно сказал секретарю деканата, чтобы та подготовила соответствующее распоряжение. На мои труды он даже не взглянул. Потом я догадался: ход дипломного проектирования у студентов ускоренного выпуска контролировался ежедневно! Так что моё досрочное окончание гидроэнергетической части дипломного проекта декану было хорошо известно.

Получив добро на свою поездку, я тут же вернулся в общежитие, собрал необходимые для поездки летние вещи, а все остальные вещи и свой проект я сдал в камеру хранения в общежитии. Вечером того же дня я отбыл во Львов.

* * *

Моя встреча с Розой вновь наполнила меня удивительной радостью! Свыше трёх месяцев минуло со дня нашей разлуки. Кстати, Роза с мамой сменили жильё, и когда я приехал, то с удовлетворением отметил: просторная комната, обставленная приличной мебелью.

Когда я прибыл во Львов, я узнал: Розе предстоит сдать последний государственный экзамен – по основам марксизма-ленинизма.

К величайшему сожалению, мой приезд крайне негативно отразился на подготовке Розы к этому экзамену… Она никак не могла, в отличие от своих сокурсниц, заставить себя с утра до вечера сидеть в читальном зале библиотеки и штудировать труды основоположников марксизма-ленинизма, бесчисленные постановления пленумов ЦК КПСС. В итоге на экзамене ей поставили… «удовлетворительно»! Это была единственная тройка за все пять лет учёбы в университете… Эта тройка не позволила Розе стать обладателем диплома с отличием…

А в остальном всё у нас было хорошо. Мы много гуляли в парке, размышляли о нашей предстоящей семейной жизни, когда мы никогда не должны будем разлучаться…

* * *

В конце июня 1953 года я отбыл в город Запорожье для прохождения преддипломной производственной практики на жемчужине советской энергетики – Днепровской ГЭС.

Во время войны с фашизмом эта ГЭС была взорвана. После её восстановления мощность резко возросла за счёт увеличения числа гидрогенераторов.

Во время прохождения практики из Москвы приехал профессор П. Г. Грудинский, читавший нам курс по электрооборудованию ГЭС. Именно ему было поручено принять у нас зачёт по практике.

При подготовке к зачёту я досконально проработал брошюру, посвящённую восстановлению Днепровской ГЭС. Обладая превосходной памятью, я демонстрировал количественные данные не только по электрооборудованию ГЭС, но также по гидротехническим сооружениям. Пётр Григорьевич был поражён моей осведомлённостью и поставил мне высшую оценку – «отлично».

В тот день, когда закончилась практика, я зашёл в управление Днепроэнерго на приём к главному инженеру. Я обратился к нему с просьбой послать на меня в институт заявку о направлении меня на работу на ДнепроГЭС. Однако он мне ответил: штат инженеров на ГЭС полностью укомплектован…

Мог ли я думать о том, что последний день моей преддипломной практики станет… последним днём в моей жизни (!), когда я побывал на действующей ГЭС? Если бы кто-либо тогда об этом мне сказал, я бы ни за что не поверил!

Однако, к величайшему сожалению, я, специализируясь по эксплуатации электрооборудования ГЭС, ни одного дня на ГЭС не проработал…

* * *

В конце июля 1953 года, после возвращения в Москву, я отбыл с сокурсниками на 20-дневные лагерные сборы на один из военных аэродромов в Калининградской области. В отличие от предыдущих военных сборов в Батайске Ростовской области, когда мы страдали от нестерпимой жары, вторые сборы были просто чудо! Мягкий климат, чистый воздух – всё это радовало мою душу!

В середине августа 1953 года я прибыл в Новгород-Северский, а 17 августа я встретился с Розой и её мамой.

* * *

Ещё весной 1953 года, на комиссии по распределению на работу молодых специалистов во Львовском университете, Роза отказалась от престижной должности младшего научного сотрудника в одном из НИИ в городе Краснодаре и выбрала должность инженера на Новокуйбышевском нефтеперерабатывающем заводе, преследуя единственную цель: меня непременно должны будут направить на работу на строящуюся Куйбышевскую ГЭС – первую «великую сталинскую стройку коммунизма». Расчёт Розы оправдался: меня действительно направили на Куйбышевгидрострой, где нам пришлось испить горькую чашу немыслимых страданий…

* * *

Вскоре после прибытия Розы и её мамы тётя Циля устроила торжественный вечер, связанный с моей женитьбой, на который была приглашена вся наша родня.

Дядя Арон был освобождён из заключения в июле 1953 года по амнистии, проведённой в связи со смертью Сталина.

* * *

В конце августа 1953 года мы с Розой и её мамой выехали в Новокуйбышевск, находящийся в сорока километрах западнее Куйбышева. По прибытии туда, 30 августа, мы с вещами нагрянули в жилищно-коммунальный отдел завода. Оставив меня и Анну Израилевну в ЖКО, Роза сразу же поехала на завод, находящийся в нескольких километрах от города. У Розы в направлении на работу было специально указано о предоставлении нам отдельной жилплощади. Однако главный инженер завода заявил: свободных комнат нет… Розе могут дать… место в общежитии! Для Розы, её мамы и меня это явилось величайшим потрясением… Мы были в отчаянии…

В конце рабочего дня, когда сотрудники ЖКО ушли с работы, мы в одной из комнат вымыли пол, постелили на полу имевшиеся у нас одеяла и другие постельные принадлежности и худо-бедно переночевали… Утром мы всё убрали, сели в уголке, как бедные родственники, а Роза снова ушла на завод.

Так прошло три дня… На четвёртый день Роза случайно встретила выпускницу химфака Львовского госуниверситета. Отработав положенные три года, она возвращалась обратно во Львов. Эта девушка предложила Розе вселиться в её небольшую комнату (восемь квадратных метров) в двухкомнатной квартире. Хозяйка другой комнаты (17 квадратных метров), Татьяна Алексеевна, радушно приняла нас, не спрашивая ордер на освобождающуюся комнату.

* * *

Администрация завода была поставлена перед свершившимся фактом. Более того, на меня был дан запрос в мой институт с просьбой направить меня на работу на ТЭЦ этого завода. Роза, со своей стороны, взяла в отделе кадров завода справку о том, что она работает инженером на этом заводе. С этими документами я отбыл в начале сентября в Москву.

* * *

По прибытии в Москву мне пришлось сдать государственные экзамены на военной кафедре МЭИ по пяти предметам: радиоприёмные и радиопередающие устройства, радиолокационная техника, авиационные приборы и другие предметы, необходимые для присвоения мне офицерского звания и получения квалификации инженера по электро- и радиооборудованию боевых самолётов. Все пять предметов я сдал на отлично!

* * *

В сентябре 1953 года я встретился со своим научным руководителем моего дипломного проекта, доктором технических наук Борисом Сергеевичем Успенским. Под его руководством я выполнил электрическую часть ГЭС – это 40% от всего объёма проекта. Остальные 30% заняли: