Kitabı oku: «Побег», sayfa 2

– Нет, это не наш клиент. Давай-ка его на экспертизу.

– На какую?

– Да на обе. Думаю, в дурку в первую очередь. У тебя вода есть?

– Да.

– Дай ему, пусть успокоится.

Второй полицейский протянул Попкову бутылку минеральной воды:

– На, выпей и успокойся, Чикатило недоделанный!

Виталик был неудачником. Дожив до своих тридцати лет, он не стал никем и так и остался Виталиком. Как будто всё ещё был ребёнком, как будто всегда, в любой компании и в любой ситуации он оставался самым младшим и должен был слушаться каждого, кто бы ни оказался с ним рядом.

Мир вокруг был несправедлив. Люди практически всегда поступали нечестно и даже подло и ради своих интересов готовы были на любую гадость. С этим Виталик сталкивался каждый день, потому что каждый день ему чего-нибудь не доставалось, кто-нибудь оттирал его от благ земных, кто-нибудь был быстрее и удачливее. Но он считал недостойным для себя вести грызню за материальные блага и всегда уступал.

Именно поэтому он часто менял работу. Потому что везде находились бессовестные люди, которые успевали схватить всё самое лучшее, самое выгодное. А свои неудачи и косяки сваливали на него. Но он считал ниже своего достоинства участвовать во всевозможных дрязгах и просто уходил.

Наверное, поэтому он плохо учился в школе, а потом не смог поступить в ВУЗ. Хотя был лучше и умнее многих своих сверстников, он это точно знал.

Наверное, поэтому у него не было друзей. Единственным его другом был плюшевый мишка, подаренный ему ещё в глубоком детстве. Этого мишку Виталик очень любил, только с ним делился своими мыслями и переживаниями и, даже когда вырос, продолжал общаться с ним, как с живым. В неизменной улыбке детской игрушки Виталик всегда находил сочувствие и одобрение.

А ещё у него никогда не было девушки. И хотя девушки его привлекали, но, одновременно с этим, пугали. Побороть свою робость и страх он не мог.

Сам себя он представлял человеком чести. Но посторонние люди считали его обыкновенным трусом. Виталик старался не обижаться и глядел на них свысока, но со временем стал догадываться, что он и есть самый настоящий трус, неспособный постоять за свои интересы. И он ничего не мог с этим сделать, как будто некое табу запрещало ему бороться и побеждать.

Не будучи согласен с ролью неудачника, он всё больше отдалялся от других людей, и при этом всё острее чувствовал, что без них не может. И всё тоскливее становилось у него на душе, потому что жизнь, настоящая, наполненная радостью и всевозможными благами, каждый день и каждую минуту проходила мимо него.

Чем старше он становился, тем несчастнее себя чувствовал, понимая безнадёжность и безысходность своего существования. Куда бы он ни пошёл, сколько бы раз ни поменял работу, всё время он оказывался в одной и той же ситуации. На новом месте люди относились к нему так же, как на прежнем. Всё время он оказывался в роли изгоя, достойного только насмешек. Изменить это положение, найти другое место среди людей он не мог.

Всё чаще он задумывался, почему так получилось, всё чаще пытался вспомнить, с чего всё началось. И в этих своих усилиях всё дальше пробирался в собственное прошлое. И много всего вспомнил из своего детства, и переживал это так, как будто это вновь происходило с ним сейчас. Но все эти события, все его неудачи и ошибки, которые ему удалось припомнить, были как будто уже предопределены.