Kitabı oku: «1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода», sayfa 4
К схожим выводам приходил, анализируя летописные свидетельства о походе Мстислава Андреевича, и Филатов: «Сообщение весьма важно для истории освоения русскими района междуречья Оки и Волги. Во-первых, назван уже существующим Городец, где собирал свою дружину к походу на Булгар Мстислав, сын Андрея Боголюбского. Во-вторых, фиксируется его ожидание на устье Оки зимой, в течение двух недель подхода муромского и рязанского полков, что было возможно лишь при условии наличия здесь надежного зимнего становища с теплым жильем (городища). В-третьих, несмотря на малочисленность дружины Мстислава и трудности зимнего похода, а также отпуск значительной части воинов с полоном в русские земли, 6000 преследовавших его булгар, узнав о достижении владимирской ратью устья Оки, даже не рискнули напасть на поредевшую дружину Мстислава и повернули вспять. Это может быть объяснено лишь наличием при слиянии Оки с Волгой достаточно мощного, подготовленного к длительной обороне, русского городища, называемого в позднейших летописях и актах “старым городком”».
Надо сказать, что аргумент о невозможности находиться две недели зимой вне населенного пункта может звучать убедительно для современного историка. Но явно не для средневекового воина. Если следовать этой логике, то территория всей Евразии до Тихого океана должна была быть плотно покрыта населенными пунктами, коль скоро по ней постоянно перемещались и останавливались войска кочевников, тех же монголо-татар. Да и русским воинам было не привыкать жить зимой в полевых лагерях. И, конечно, нет никаких свидетельств наличия уже тогда на месте Нижнего Новгорода «русского городища» или «старого городка».
Храмцовский поведал и легенду, связанную с описанным походом и имеющую отношение к преданиям об основании Нижнего Новгорода: «Полагают, что город, разоренный Борисом, находился на месте нынешнего Нижнего Новгорода. Существует также легенда, относящаяся к походу Мстислава, разорению мордовского сельбища на месте нынешнего Нижнего и построению русского городка… Эта легенда, как почти и все легенды, далеко расходится с историческими данными в подробностях, но в основании своем она не противоречит летописцам и историкам и подтверждает, что на месте нынешнего Нижнего Новгорода был город, или большое сельбище туземцев, который, по всей вероятности, подвергся опустошению в 1171 году, как лежавший на самом пути войск княжеских, ходивших до устья Камы».
Об этой легенде, возможно красивой, мы еще поговорим в главе, относящейся непосредственно к основанию Нижнего Новгорода. Но, как и предположение о том, что Нижний Новгород уже существовал при Андрее Боголюбском, эти легенды и версии действительно «далеко расходятся с историческими данными». Однако бесспорно, что уже к началу 1170-х годов место впадения Оки в Волгу плотно контролировалось Владимиро-Суздальским княжеством или уж точно находилось в его зоне влияния.
И был Городец, который имел большое стратегическое значение для всей Древней Руси как важнейший оплот на ее самых восточных рубежах. Кучкин, которого не смущало добавление «Радилов», отмечал: «Городец Радилов не только в конце XII в., но и в начале XIII в. оставался главным опорным пунктом владимирских князей в Среднем Поволжье. Одновременно он служил центром, из которого русское население осваивало местный край. Отсюда двигался поток поселенцев вниз по Волге до устья Суры, а затем вверх по Суре, что можно проследить на материалах ХІV – начала XV в. Из Городца шла поселенческая волна и в противоположном направлении: вверх по Волге и далее по р. Унже».
Проводя активную восточную политику, Андрей Боголюбский отнюдь не забывал и о южной. Обретя в 1167 году старшинство среди Рюриковичей и формальное право на киевский престол, Андрей взял титул великого князя всей Руси и организовал поход 11 князей во главе суздальских, черниговских, смоленских, полоцко-минских и других полков на Киев. Ему удалось одолеть своего соперника и двоюродного племянника – Мстислава Изяславича. В 1169 году Киев был в руках Андрея Боголюбского.
Северяне в полной мере взяли реванш за 1157 год, когда после смерти Юрия Долгорукого последовала резня суздальцев. Соловьев замечал: «В первый раз Киев был взят вооруженной рукою при всеобщем сопротивлении жителей и в первый раз мать городов русских должна была подвергнуться участи города, взятого на щит; два дня победители грабили город, не было никому и ничему помилования…»
С картиной полного разгрома Киева не соглашался Рыбаков: «Киевский летописец, бывший свидетелем трехдневного грабежа города победителями, так красочно описал это событие, что создал представление о какой-то катастрофе. На самом деле Киев продолжал жить полнокровной жизнью столицы богатого княжества и после 1169 года. Здесь строились церкви, писалась общерусская летопись, создавалось “Слово о полку…”, несовместимое с понятием об упадке».
Андрей Боголюбский вновь поступил предельно оригинально. Взяв Киев, он не стал там править, оставив на княжении своего брата Глеба, чем немало удивил современников и заставил историков писать о новой странице в русской истории. Как замечал Георгий Владимирович Вернадский, «Андрей – первый из князей, игравших первенствующую роль в Русской земле и оставивших Киев в пренебрежении».
Карамзин утверждал: «Андрей отдал Киев брату своему Глебу; но сей город навсегда утратил право называться столицею отечества, Глеб и преемники его уже зависели от Андрея, который с того времени сделался истинным Великим князем России; и таким образом город Владимир, новый и еще бедный в сравнении с древнею столицею, заступил ее место, обязанный своею знаменитостию нелюбви Андреевой к южной России». Соловьев продолжал: «Этот поступок Андрея был событием величайшей важности, событием поворотным, от которого история принимала новый ход, с которого начинался на Руси новый порядок вещей… Нашелся князь, которому не полюбилось киевское княжение, который предпочел славному и богатому Киеву бедный, едва только начинавший отстраиваться город на севере – Владимир-Клязьминский».
Более того, в первой половине 1070-х годов в Северо-Восточной Руси киевским митрополитом Георгием учреждается епископия с кафедрой в Ростове, которая будет сохранять полноту церковной власти во Владимиро-Суздальской земле до вокняжения Георгия Всеволодовича.
Однако все же Карамзин и Соловьев сильно забегали вперед, столичный статус Киева если и был поколеблен, то очень ненадолго. Вскоре после смерти Глеба Юрьевича в 1171 году из повиновения Андрею Боголюбскому вышли сыновья Ростислава Смоленского. Старший из них – Роман – и занял киевский стол.
Андрей Боголюбский, уверенный в том, что Глеб умер не своей смертью, потребовал выдать тех, кто его «уморил». Он также настаивал, чтобы Ростиславичи покинули не только Киев, но и ближайшие к нему княжеские столы. Сам Киев Андрей полагал отдать своему следующему по старшинству брату Михалку, княжившему в Торческе.
Роман Ростиславич счел за благо подчиниться воле Андрея и уйти в Смоленск. Но его младшие братья – Давид, Рюрик и Мстислав – покидать свои города на юге не стали. А Михалко не решился занять киевский стол и, вопреки воле Андрея Боголюбского, остался в Торческе, отправив в Киев вместо себя восемнадцатилетнего брата Всеволода. Так отец основателя Нижнего Новгорода между 19 и 25 февраля 1173 года стал киевским князем. Но правление Всеволода Юрьевича в «матери городов русских» продлилось неполных пять недель. Младшие Ростиславичи подчиниться отказались: они признавали крестное целование самому Андрею Боголюбскому, но не права его младших братьев. Рюрик, Давид и Мстислав со своими отрядами неожиданно ночью ворвались в Киев и арестовали Всеволода (его выкупит Михалко). Киев в тот же день был отдан Рюрику Ростиславичу.
Андрей Боголюбский начал подготовку к войне, чтобы привести южнорусских князей к повиновению, и отправил к братьям послом мечника Михну. Последовало неслыханное оскорбление Андрея: Михне обрили голову и бороду и в таком совершенно непотребном по тогдашним понятиям виде отослали обратно. По сути, это означало объявление войны. Было собрано 50-тысячное войско Северо-Востока, которое в августе 1173 года выступило в поход.
Киевляне безропотно открыли ворота перед воинством Боголюбского, которое вел его малолетний сын Юрий, не желая еще одного погрома. Но князья Ростиславичи со своими воинами заняли соседние с Киевом хорошо укрепленные и готовые к осаде крепости. Все кончилось двухмесячной безрезультатной осадой Вышгорода. На девятой неделе осады к Киеву подступил тоже претендовавший на него князь Ярослав Изяславич Луцкий «со всей Волынской землею», и собранное Боголюбским войско позорно бежало. «Не успев причинить городу ущерба, возвратились восвояси».
Свое влияние на юге Андрей растерял навсегда. Карпов подмечал: «Примечательно, что его младшие братья и племянники – и Михалко со Всеволодом, и Мстислав с Ярополком Ростиславичи – при описании последующих событий окажутся в Чернигове, у князя Святослава Всеволодовича, а не в своих городах на Юге, которых они, по-видимому, лишились». В Киеве сел на престол Ярослав Изяславич.
Глава 2
Отец
Всеволод Могучий
Андрей Юрьевич был убит в Боголюбове в результате заговора своих приближенных в ночь на 29 июня 1174 года. Есть версия, что одной из причин недовольства князем стала его политика экспансии на восток. Во всяком случае, Ростовский свод XVI века утверждал, что Андрей был убит по наущению своей супруги, «потому что болгарка родом», а князь «много зла учинил болгарам». Впрочем, тайна преступления до сих пор не разгадана. «Предположения о “булгарском следе”, соучастии жены князя и пр. не имеют убедительного обоснования, – считает Кузнецов. – Достоверные сведения летописей донесли до нас лишь имена убийц и детали самого преступления».
Боголюбский не оставил бесспорного наследника. Хотя, казалось бы, его семейная жизнь складывалась счастливо, у него было три или четыре сына. Но Изяслав умер после первого похода на булгар, а Мстислав – вскоре после последнего. Юрий (Георгий) был еще совсем ребенком, «дитя», как назвал его летописец. Юрию Андреевичу придется скитаться по дальним краям, на время сделавшись даже грузинским царем, мужем знаменитой царицы Тамары. Правда, ему оказались не по силам грузинские застолья, местные летописи вменяли Юрию в вину пьянство и распутство. Младший – Глеб – фигура загадочная, ранним летописям он неизвестен, его имя появляется в источниках XV века, и в событиях 1170-х годов он не упоминается.
«А куда делась Андреева сила? – восклицал Погодин. – Андреева сила рассеялась вместе с его смертью, как рассеивается грозная туча, настигнутая вихрем. Ее как будто и не бывало, и все труды его пропали вместе с ним. Как наследовать из его рода было некому, так и наследовать было нечего, разве наследник или преемник, сам своей особой, сумеет сделаться тем же, чем был Андрей».
В Северо-Восточной Руси вспыхнула смута. Карамзин писал: «Неустройство, смятение господствовали в областях Суздальских. Народ, как бы обрадованный убиением Государя, везде грабил домы Посадников и Тиунов, Отроков и Мечников Княжеских; умертвил множество чиновников, предавался всякого рода неистовству, так, что Духовенство, желая восстановить тишину, прибегнуло наконец к священным обрядам: Игумены, Иереи, облаченные в ризы, ходили с образами по улицам, моля Всевышнего, чтобы он укротил мятеж. Владимирцы оплакивали Андрея, но не думали о наказании злодейства, и гнусные убийцы торжествовали». И началась междоусобная война между младшими братьями Андрея – Михалкой и Всеволодом и их племянниками – Мстиславом и Ярополком Ростиславичами.
В момент гибели Боголюбского Всеволод вместе с Михалкой находился в Чернигове у князя Святослава Всеволодовича. Они рассчитывали вновь княжить во Владимиро-Суздальской земле, но не были приняты местными боярами. Сыновья Ростислава, старшего сына Юрия Долгорукого, перехватили инициативу. Осенью 1174 года Мстислав Ростиславич сел в Ростове, а Ярополк – во Владимире. Однако княжили они недолго.
Потерпев 15 июня 1175 года поражение под Владимиром от дядей, поддержанных князем Святославом Черниговским, они бежали. Мстислав обосновался в Новгороде, а Ярополк – в Рязани. Владимирский же стол занял Михалко Юрьевич, вскоре его власть признали Суздаль и Ростов. В Переяславле-Залесском он посадил брата Всеволода. Владельческая целостность Владимиро-Суздальской земли осталась нарушенной, впрочем ненадолго.
Утвердив свою власть в Северо-Восточной Руси, братья предприняли поход против рязанского князя Глеба – союзника Ростиславичей. На реке Нерской (приток Москвы-реки) Михалка и Всеволода встретили рязанские послы, которые сообщили им о признании правителями Рязани своей вины и готовности вернуть имущество, ранее вывезенное ими в 1175 году из Владимира, в том числе Владимирскую икону Божией Матери из Успенского собора.
В начале 1176 года, по свидетельству Тверского сборника, Михалко Юрьевич направился в Городец. «Поездка владимирского князя в напряженный момент междоусобной борьбы в свой дальний восточный город, очевидно, была вызвана вескими причинами, – полагал Кучкин. – Она должна быть связана, скорее всего, с какими-то мероприятиями против булгар». И именно там, в Городце, великий князь якобы скончался. «Преставился благоверный князь великий Михалко Юрьевич в субботу, на заходе солнца, июня 20; положили его в святой Богородице».
Филатов замечал: «Известие о смерти великого князя Владимиро-Суздальской Руси Михалка Юрьевича, брата Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо, в Городце (20 июня) свидетельствует о возросшем значении поволжского города в системе земель Древней Руси, глухо указывает на какие-то важные, происходившие тогда здесь события. Прах великого князя был перенесен во Владимир, где и погребен в кафедральном Успенском соборе».
Однако Пудалов сомневается, что Михалко посещал Городец. Дело в том, что «древнейшие летописные источники, где описаны передвижения Михалка, не упоминают Городец». Есть основания считать известие Тверского сборника позднейшей вставкой. «Версию о том, что Михалко действительно умер в Городце, приходится признать не вполне достоверной, – считает Пудалов. – Маловероятно, чтобы князь Михаил Юрьевич, чье положение во Владимиро-Суздальской Руси оставалось весьма шатким, рискнул за столь короткий срок великого княжения (менее двух лет, с перерывом), да еще после тяжелого ранения в схватке с половцами отправиться в более или менее продолжительную поездку в удаленную от стольного Владимира волжскую твердыню. Разумеется, нельзя окончательно исключить возможность скоропостижной смерти Михалка во время поездки по территории великого княжества, с последующим переносом тела во Владимир… И все же древнерусские летописные источники не позволяют считать поездку князя в Городец состоявшейся»..
После смерти Михалка во Владимире сел Всеволод Юрьевич, который войдет в историю как Всеволод Большое Гнездо. И как отец основателя Нижнего Новгорода Георгия Всеволодовича. И не только его. Лишь потомство Всеволода обеспечило преемственность власти от древнерусских князей к московским царям.
Всеволод Юрьевич родился 19 октября 1154 года на реке Яхроме, где был заложен его отцом Юрием Долгоруким город Дмитров. Он был младшим сыном Юрия от второго брака – с Анной Комнин, византийской царевной. «Поскольку у Всеволода имелось десять старших братьев, самое большое, на что он мог рассчитывать, – быть одним из нежелательных князей, которому до конца жизни не пришлось бы даже мечтать о великом княжении».
Как справедливо замечал Погодин, «тот, кому предназначено было судьбой продолжить дело Андрея, возвеличить Владимирское княжество, утвердить средоточие будущего государства на севере, быть главой всех действующих лиц своего времени, наконец, стать прародителем славнейшей ветви Рюрикова дома, князей северных, – владимирских, суздальских, ростовских, нижегородских, тверских, московских, а через этих последних и всех царей русских, до Феодора Иоанновича включительно, – Всеволод начал свое долгое и многозначительное поприще очень несчастливо, тихо и бедно».
После обретения Юрием Долгоруким киевского стола и ухода старших братьев на княжение в южнорусские города Всеволод еще ребенком получил Ростов. Отец умер, когда ему было два с половиной года. Во Владимиро-Суздальской земле, как мы помним, вокняжился старший брат Андрей Боголюбский – вопреки воле отца, предназначавшего этот удел своим младшим сыновьям.
Чтобы консолидировать свою власть, Андрей в 1161-м или 1162 году изгнал из своих владений вторую семью отца.
В возрасте 8 лет Всеволод – вместе с матерью и старшими братьями Мстиславом и Васильком – вынужденно отправился в Византию. «В Грецию, отчизну печальной вдовы, удалилось осиротелое и обездоленное семейство», – писал Погодин. Император Мануил I передал во владение Васильку четыре города на Дунае, а Мстиславу «волость Отскалана» (современный Ашкелон в Палестине). Всеволод, похоже, по малолетству не получил ничего. В 1168 году между Византией и Иерусалимским королевством был заключен союз для захвата Египта, и отправной точкой военного похода стал именно «Отскалан». Кампания была неудачной, и не исключено, что именно в ходе нее погибли Мстислав и Василько, известия о них прерываются.
Всеволод, получив хорошее образование и помирившись с Андреем, в пятнадцатилетнем возрасте вернулся на Русь и в 1169 году участвовал в походе Андрея Боголюбского и других русских князей на Киев, а в конце 1170 года – в разгроме половцев на Южном Буге.
В 1173 году, как мы знаем, Всеволод несколько недель княжил в Киеве, после чего поселился у князя Михалка в городе Торческе, затем в Черниговской земле. После боев с Ростиславичами, княжения в Переяславле-Залесском и смерти Михалка Всеволод Юрьевич сел на великий владимирский престол. Однако несколько лет у него ушло, чтобы консолидировать свою власть и восстанавливать позиции Владимиро-Суздальского княжества в борьбе с новгородцами и рязанцами.
Всеволоду сразу же пришлось выдержать серию столкновений с Ростиславичами и их союзниками. После похорон Михалка Юрьевича владимирцы торжественно целовали крест на верность новому князю Всеволоду Юрьевичу и детям его. Целовали крест и суздальцы, но Ростов Великий обратился к князю Мстиславу в Новгород: «приди, князь, к нам: Михалка Бог взял на Волге, в Городце, – а мы хотим тебя, а иного не хотим». Вновь началась усобица.
Всеволод Юрьевич собрал владимирцев, суздальцев и часть верных ему ростовцев и вышел к Переяславлю навстречу дружине Мстислава. Была попытка решить вопрос миром, однако послы – богатырь Добрыня Долгой и Матиаш Бутович – мир отвергли. Накануне битвы воины Всеволода, выступившие в поход, уже за Суздалем узрели Святую Богородицу, что обещало победу.
Войска сошлись 27 июня 1176 года на Юрьевском поле у речки Липицы, и «была сеча злая». Всеволод и князь Ярослав Мстиславич, пришедший на помощь из Переяславля-Залесского, разбили и ростовскую рать, и дружину Мстислава.
В отместку князь Мстислав и Глеб Рязанский напали на Москву и сожгли ее. Собрав большое войско, Всеволод Юрьевич развернул ответные действия. 7 марта 1177 года при поддержке из Чернигова и Переяславля-Русского он нанес решающее поражение войскам Мстислава и Глеба, союзниками которых выступали половцы. Глеб и братья Мстислав и Ярополк попали в плен. Взятых в плен половцев перебили, рязанцев посадили в «поруб».
Всеволод прочно и единолично утвердился на Северо-Востоке. Он жестко расправился со своими политическими противниками. Глеб Рязанский скоро умер во владимирской тюрьме, а Ростиславичи были ослеплены (распространенная византийская практика) и отпущены. Мстислав вскоре умер, а с Ярополком Всеволоду еще придется побороться. Смутьянов бояр Кучковичей, виновных в убийстве брата, Всеволод, по преданию, в озере «истопить повелел».
Но к внешней экспансии и претензиям на общерусское влияние он приступил нескоро. В 1178 году Всеволод лишь заложил город Гледен (позже Великий Устюг) при слиянии рек Сухоны и Юги, чтобы контролировать торговые пути в Поволжье, новгородские и двинские земли и обеспечить оборону от булгар.
Военные действия против Волжской Булгарии Всеволод Юрьевич начал только в 1183 году.
По версии Татищева, в 1182 году «болгары волские… пришли в лодиях по Волге и берегом в области белоруские, которые около Городца, Мурома и до Резани великое разорение учинили». Поэтому состоявшийся в следующем году поход носил ответный характер.
Всеволоду было сложно самостоятельно справиться с Волжской Булгарией, пусть она и переживала тогда внутренние междоусобицы. И он организовал самый масштабный в истории поход русских князей на булгар. Помимо самого Всеволода, в нем приняли участие его племянник Изяслав Глебович; князь Мстислав Давидович, сын смоленского князя Давида Ростиславича; четыре сына рязанского князя Глеба Ростиславича (Роман, Игорь, Всеволод и Владимир), а также муромский князь Владимир Юрьевич. Вместе со Всеволодом на булгар ходил и Владимир Святославич, сын князя киевского Святослава Всеволодовича, к которому Всеволод специально посылал за помощью.
Поход начался по весне «водою и полем». «Войска, суда изготовя, пошли по Оке к устью Клязьмы. И в шестый день мая 20-го сам Всеволод со всеми князи поехал в Городец, где его войска были готовы, другие пошли по Клязьме, и все сойдясь в устье Оки… пошли вниз по Волге». В устье Оки готовили суда-насады. Русские полки выдвигались, похоже, двумя путями: от Ярославля по Волге (белозерский полк Всеволода) и по Клязьме и Оке, а далее вниз по Волге (как минимум владимирские, рязанские и муромские полки). Затем продолжили наступление к Великому городу посуху. В это время белозерский полк, оставленный при ладьях, подвергся нападению булгар.
Под Великим городом к русским присоединился половецкий хан Емак. В двух сражениях булгарские рати были разгромлены (по сообщению Ипатьевской летописи, они потеряли 3,5 тысячи человек убитыми). Всеволод осадил Великий город, но трехдневный штурм ни к чему не привел, взять его не удалось.
В одной из атак был смертельно ранен племянник Всеволода князь Изяслав Глебович. Осажденные булгары предложили мир, который, кажется, и был принят. По тексту летописи можно предполагать, что именно из-за ранения Изяслава Глебовича поход не принес желаемых результатов: «Всеволод же простоял около города 10 дней, видя брата изнемогающего, а болгары прислали к нему послов с челобитьем. Князь же Владимирский Всеволод Юрьевич с болгарами заключил мир и возвратился во Владимир по воде на ладьях, а коней отослали на мордву; а князя Изяслава Глебовича привезли и положили в церкви Пречистой Богородицы во Владимире».
Возвращаясь, русское войско отошло к Исадам, а оттуда – во Владимир. Одновременно Всеволод пустил конные полки на мордовские племена, которые в то время, по всей очевидности, по-прежнему ориентировались на Булгарию.
О походе 1183 года сохранились подробные рассказы в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях, о нем знали в Новгороде Великом и в Южной Руси. «Так Всеволод Большое Гнездо начал упорную борьбу за Волжский водный путь», – писал известный нижегородский историк Валерий Павлович Макарихин.
Через два года, в 1185-м, Всеволод эту борьбу продолжил – на сей раз без союзников. О нем в Лаврентьевской летописи сообщается: «В том же году послал великий князь Всеволод Гюргевич на болгар своих воевод с городчанами, и взяли села многие и возвратились с полоном». Этот поход не имел большого размаха. Было взято несколько сел, булгарские города в летописях не упоминались.
Причем следует подчеркнуть, что центром подготовки военной операции, местом сбора и отправной точкой похода выступал Городец. В военной кампании участвовал в качестве самостоятельной единицы полк из этого города. Более того, Селезнев утверждает (он датирует поход 1186 годом), что «на этот раз войско состояло из одних городчан. Они тоже вернулись с победой. То, что Городец мог выставить собственную рать для похода, свидетельствует о многолюдности города».
В связи с походами 1183 и 1185 годов Пудалов обращает внимание на несколько обстоятельств. «Во-первых, совершенно очевидно военное значение Городца-на-Волге: это важнейший стратегический пункт на восточной границе русских земель, место сбора полков перед походом и, скорее всего, база с запасами оружия, снаряжения и продовольствия. Во-вторых, Городец находился под непосредственным управлением великого князя (через бояр-наместников и воевод): никакие местные князья-“подручники”, владельцы уделов, в данных летописных сообщениях не упоминаются. Сохранение изначального статуса Городца как великокняжеского города (а не центра самостоятельного княжения) со всей очевидностью диктовалось его стратегическим значением; к тому же содержание опорной базы для наступательных действий в Среднем Поволжье вряд ли было под силу младшему князю-“подручнику”. В-третьих, судя по тексту статьи под 6694 г., население Городца к этому времени представляло собой самостоятельную военную единицу: великий князь Всеволод отправляет “на Болгары” своих воевод с “Городьчаны”, не посылая полков из других земель Владимиро-Суздальской Руси. Впрочем, военная сила городчан в этот период была, по-видимому, невелика, так как самостоятельно они способны были решать только ограниченные военные задачи… Отсутствие имен воевод в летописном сообщении и скромные результаты военных действий позволяют считать события 1185 г. скорее набегом, чем широкомасштабным походом».
Всеволод Юрьевич быстро набирал силу. Он вошел в историю как продолжатель строительной и культурно-просветительской деятельности своих родственников: деда, отца и брата Андрея. Под покровительством великого князя во Владимиро-Суздальской земле было составлено несколько летописных сводов, которые станут основой последующего летописания Северо-Восточной Руси, в частности Лаврентьевской и Радзивилловской летописей. Разворачивалось широкое строительство храмов и крепостных сооружений. Во Владимире с участием немецких мастеров было начато строительство собора в честь Дмитрия Солунского; перестроили и расширили построенный Андреем Боголюбским Успенский собор, пострадавший от пожара 1185 года; воздвигли новые храмы: Рождества Пресвятой Богородицы и надвратную церковь во имя Богоотцов Иакима и Анны. В Суздале русские мастера заново отстроили церковь Успения Пресвятой Богородицы. Строились Владимирский мужской монастырь, Владимирский женский Княгинин монастырь, Ярославский мужской монастырь и другие. Над образами и фресками работали византийские и русские иконописцы. Строились и обновлялись укрепления в Суздале, Владимире, Переяславле-Залесском, Москве, Дмитрове, Городце и других городах Северо-Восточной Руси.
Авторитет Всеволода вырос настолько, что его могущество было воспето в «Слове о полку Игореве», где автор, вероятно, в 1185 году посвятил выразительные строки возможностям князя: «Могучий князь Всеволод! У тебя и в мыслях нет прилететь издалека защитить отцовский золотой престол! Ведь ты можешь Волгу веслами раскропить, а Дон шеломами вычерпать».
Не исключено, что именно под влиянием этих строк «Слова» Ключевский утверждал: «Подобно старшему брату, Всеволод заставил признать себя великим князем всей Русской земли и, подобно ему же, не поехал в Киев сесть на стол отца и деда. Он правил южной Русью с берегов далекой Клязьмы; в Киеве великие князья садились с его руки. Великий князь киевский чувствовал себя непрочно на этом столе, если не ходил по воле Всеволода, не был его подручником. Явилось два великих князя, старший и старейший, номинальный и действительный… В княжение Всеволода эта область приобретает решительное преобладание над всей русской землей…
Вместе с тем вскрывается другое любопытное явление: в суздальском обществе и в местных князьях обнаруживается равнодушие к Киеву, заветной мечте прежних князей, устанавливается отношение к Киевской Руси, проникнутое сострадательным пренебрежением. Это заметно было уже во Всеволоде, стало еще заметнее в его детях».
Если согласиться с мнением великого историка, то действительно можно прийти к выводу, что Всеволод был уже первым лицом на Руси и передал этот статус своим сыновьям.
Но так ли было на самом деле? Мнение Ключевского было явным преувеличением. Однако ясно и то, что могущество Владимиро-Суздальской земли последовательно росло, и не последнюю роль играла в этом совсем не типичная для Древней Руси относительная политическая стабильность, опиравшаяся на высокий авторитет княжеской власти.
На это обращал внимание еще Погодин: «Северная Русь со стольным городом Владимиром находилась теперь точно в том положении, в каком была Южная – Киев, при первых князьях, следовавших один за другим поодиночке, до Ярослава включительно, и потому имевших время и возможность основать, распространить и усилить свое княжество-государство. Всеволод, подобно, им заступил теперь, после кратковременной усобицы, один, место Юрия и Андрея, – и на сорок лет оставался один же на севере, между тем как на юге было уже до ста князей, которые все хотели есть и искали себе хлеба вместе с половцами, вырывая куски друг у друга.
Вот в чем состояла простая тайна северной силы, вот в чем состояла простая тайна владимирского преимущества перед Киевской Русью, дробившейся все мельче и мельче. Здесь случилось быть одному князю, а там число беспрестанно множилось… Казалось, что удельное расстройство прекращается, княжество его вполне готово стать государством, и он сам становится самодержцем…»
Долголетие правителей всегда было фактором, серьезно влияющим на политическую жизнь страны. В Средние века оно позволяло избежать войн и междоусобиц, которыми сопровождалась борьба за власть между наследниками усопшего князя. За исключением короткого периода смуты 1174–1176 годов, за сто с лишним лет существования Суздальского, а затем Владимиро-Суздальского княжества (с 1108 по 1212 год), в нем находились у власти лишь три правителя: Юрий Долгорукий и двое его сыновей – Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо. Но если Юрий рассматривал Суздальскую землю как базу для борьбы за киевский стол, то Андрей и Всеволод связали с нею свою жизнь. Почти тридцать шесть лет княжения Всеволода не зря называют золотым веком Владимиро-Суздальской Руси.
Однако при всем этом, как совершенно справедливо подчеркивал Горский, «Всеволод Юрьевич до середины 1190-х годов не претендовал на доминирующую роль на Руси: в лучшем случае его можно считать в это время одним из трех сильнейших русских князей – наряду с киевскими князьями-соправителями Святославом Всеволодовичем (из черниговских «Ольговичей») и Рюриком Ростиславичем (из смоленской ветви). В период после смерти Святослава (1194 год) Всеволода действительно можно считать самым авторитетным из русских князей; он признавался «старейшим в Володимере племени», т. е. среди потомков Мономаха (поскольку оставался тогда единственным живущим из его внуков).
