Kitabı oku: «Моление улиток», sayfa 4

Цикл «Они и мы»

* * *

ОНИ нас изучили за столетья,

МЫ с допотопных пор ничуть не изменились -

Наивны, падки, предсказуемы, как дети

О Боге и о вечности забыли.

Зловещие недобрые объятья,

Невидимая глазу пантомима.

МЫ посылаем им угрозы и проклятья,

ОНИ свой адский труд вершат неутомимо.

* * *

Отойди от меня, сатана!

Я покаюсь. И ты ещё можешь,

Или будет с тобой война,

На которой ты изнеможешь.

Вот, к груди на нитке приник

Крест Святой – превозмочь не сможешь.

И Пречистой небесный лик…

Я не твой, сатана, я – Божий!

* * *

И счастья, и ужасы жизни земной

Однажды останутся за спиной

Вместе с самой спиною.

В этот – тот самый последний час.

Наши поступки осудят нас.

И обличат виною…

Ты затрепещешь, душа, задрожжишь,

Но никуда ты не убежишь

От мыслей и дел своих своих.

Чтоб не случилось тебе скорбеть

После того, как пришлось умереть –

Вдумчиво выслушай стих.

* * *

Теряющий время по каплям, как раненый зверь,

Кружа и петляя в напрасной попытке уйти,

Однажды сдаёшься. Охотник – всегда и теперь,

До тех пор, пока ты без Бога… – на шаг впереди.

* * *

В одной душе

Двоим нам места нет,

Двух жизней не прожить -

Един конец пути.

Я – темнота, Ты – жизнь.

Я – смерть и прах, Ты – свет.

И можно выбирать:

Остаться иль уйти…

* * *

Смерть не внезапна.

Каждую осень мы просим:

Лето, останься…

Жатва.

* * *

Ни проруби, ни полыньи -

Скольжу по корке сердца Словом

Благоухающим. Святым.

С рабов снимающим оковы.

* * *

св.преп. Симеону Печерскому

В полутьме по пещерам скитаясь,

Раскрытой ладонью сводов касаясь,

Может быть, среди тысяч и тысяч я видел тебя.

Я спасаюсь… наверное. Да, видит Бог, я спасаюсь.

Имя Божье в надежде твержу,

Больше мира свободу любя.

Ты теперь там, где Бог восседает на троне.

Мир и тело оставив, ты стал ещё более жив.

Моли Бога о нас, отче наш, Симеоне,

Сквозь бессмертие пальцы

В благословенье сложив.

* * *

св.преп. Марии Египетской

Ты была блудницей, а теперь – святая.

Вольной белой птицей в облаках летаешь.

Разглядела в сердце Божию святыню

И ушла от смрада городов в пустыню.

Помоги, Мария, сердце в страсти гибнет.

И душа чернеет, словно в ней Египет.

Искушенье битвы – тяжела дорога.

Донеси молитву до благаго Бога!

* * *

О безумства бездумные юности глупой моей!

О желания жадные! О себялюбия страсти!

Я, один из людей на забвенней планете Твоей

Говорю тихо в сердце: Прости. И спаси от напасти.

* * *

В земных заботах исчезает небо.

День завтрашний окрадывает ширь.

Забыв о дОлгах, спрашиваешь хлеба,

Держа в руке закрытую Псалтирь.

Святая Дева, в час проникновенья

Взываю, недостойный раб, к Тебе –

Не дай душе моей успокоенья,

И полагать сокровище в борьбе,

А не в словах… Учи меня сурово -

Желать и помнить только одного –

Быть в смертный час спокойным и готовым…

В ужасный час исхода моего.

* * *

Отрину всё, чего хочу,

И зря мечтаю.

Зажги, Господь, мою свечу –

Пускай истаю.

Впиши, Господь, души моей

Земное имя

В заветный лист тех, кто с Тобой.

Тех, кто не с ними…

Цикл «По дороге в Дамаск»

* * *

В каждом провинциальном городе

Есть рельсы, уходящие вдаль;

На крайний случай есть утро,

Сияющее чистотой…

А значит – нет человека,

Который совсем бы не знал,

Что мир – это только повод

Для встреч со своей душой.

* * *

Бог беззубого сердца

Тихо-тихо откроется дверца

И бесшумно войдёт

Бог беззубого сердца.

Бог великих щедрот.

* * *

Желтая проседь, небесная просинь.

Лето стареет, последняя осень

Вдруг наступает. Сменилась погода.

Вышел хозяин – бесплодные годы

Древа пустого срубим под корень.

Рядом садовник – строг и покорен.

Сабли холодной тонкое жало.

Время рассеялось, времени мало.

Время – возможность, а не проклятье.

В пламя вметают ветхое платье…

…

Но иногда… если добр Наследник,

На год ещё оставляют. Последний…

* * *

Для Христа, за Христа

Не сходите с креста,

Вам врученного Богом предведым.

От сомнения совесть пусть будет чиста,

Истощая терпением беды.

Солнца вечного свет

Озаряет сердца,

Претерпевшие кротко лишенья.

Для Христа, за Христа

Донеси до конца

Жизнь, как крест,

Как Христа продолженье.

* * *

Господи, потребуются годы,

Чтоб вернуться к твоему порогу.

Обещанье будущей свободы

Будет нам указывать дорогу.

Искренность заменит нам лампаду,

Отгоняя призрачные тени.

Вот что только для Спасенья надо –

Годы постоянства и терпенья!

* * *

И каждый раз неведомо откуда

Прощение приходит. И тепло

На сердце от свершившегося чуда,

От доброты и милости Его.

Мерцают мирно в полутьме лампады,

Всё чинно и размеренно, как встарь,

Прощенье получив – залог иной награды,

Заплакать ухожу в алтарь…

* * *

Мы Богу задолжали доброту,

И о прощении просить не вправе,

Давно переступив предел, черту,

После которой можно всё исправить.

Но милостивый всемогущий Бог,

За искренность готов покрыть всё пылью.

Ладонь на голову повинную кладёт,

Накрытую епитрахилью…

* * *

Вдруг входит мысль и всё осиявает,

Спускаясь словно волосы к плечам…

Я в этот миг зажмурясь подставляю

Своё лицо невидимым лучам.

И взгляд становится и влажным, и безбрежным,

И сердце наизнанку рвётся к ней -

Руке, перстом невидимым и нежным

Коснувшейся легко души моей.

* * *

Когда я вижу: люди со свечами

Стоят, молясь подножию Креста,

Я исполняюсь искренней печалью

О мире, не увидевшем Христа;

И за неимоверной крестной мукой

Не разглядевшим милости Отца…

Колышутся огни, трепещут руки,

Освещены… Освящены сердца.

* * *

Ты позвал меня, Боже, возлюбленный мой, -

Голос тихо звучал, звонко капало с крыш, -

По дороге в Дамаск – он у каждого свой, -

И я тоже спросил: что Ты делать теперь повелишь?

* * *

Холодный, тёмный, мрачный, очерствелый

Я прихожу к престолу Твоему –

Дух еле теплится, довлеет тело,

Душа перечит и противится уму.

И капелька за каплей в смертной сени

Глухого сердца водворяет мир

Христа распятого ожившее ученье –

Таинственный и вечный эликсир.

* * *

Баржа

Оставь, что было навсегда,

Начни опять с нуля.

Пусть жизни тёмная баржа

Без вёсел и руля

Плывущая по воле вод,

Течению вослед

Поднимет парус! Воздух жжёт

Совсем иной рассвет…

* * *

Пахарю

Прах земли и дыханье Твоё –

Всё, что есть у меня.

Подавая земле бытиё,

Приближенье огня

Осушило утекшие вспять

Реки искренней лжи.

Станет почвою грязь. Поддержи.

И зерно положи…

* * *

Они навеки примирились: Бог

И человек, паденьем отуплённый.

Об этом пел века назад пророк,

И праведник молился исступлённо.

Они навеки вместе: Человек

И Бог, в которого он всей душой поверил.

Ликуйте ангелы! Окончен смертный век.

В иную жизнь для всех открыты двери!!!

* * *

Рождество

Вот и ты! – долгожданная

Первая с неба звезда,

Вифлеемским сиянием

В мiр приносящая мир.

Десять жизней пройдя,

Я и вмале Тебе не воздам,

Ибо жалок и слаб,

Непотребен, никчёмен и сир.

Бог пришёл в полумраке вертепа,

В безлунной ночи.

Пой, ликуй, веселись

Или слёзы горючие лей,

Умиляйся, смущайся, робей

Восторгайся, кричи…

Только быть равнодушным

К небесному дару не смей.

* * *

Как жизнь сложна и многогранна;

Как просто с Богом в тишине!

И, совмещая соль и рану,

Страдая, верить не устану

В завет, обетованный мне.

* * *

Любовь возвращена – держу в руках дрожащих,

И слёзы капают признательно из глаз,

За что простил Господь убогих и пропащих?

За просто так. – Он любит. Любит нас!

* * *

Странник

Подожди ещё немного

И пойдёт своей дорогой

На чужих все ноги стёр.

Догорает, как костёр

Прошлых дней одна минута.

Медлит странник почему-то.

В небо к утренней звезде

Нет путей. И путь везде.

Позабудет сон и время,

Скорбь презреет, взвалит бремя.

Наступил всему предел –

Только пыль, где он сидел…

Цикл «Густая темнота перед рассветом»

* * *

Сотворил Ты меня странником,

А живу я горожанином.

И дела мои пространные,

И детишек нарожали мы.

Горько плачет сердце русское,

Возвращаясь в ад столичности…

Превратившее судьбу свою

В добывание наличности.

* * *

Неужели мы – люди последних времён?

Если нет, почему мы слепее котёнка?

Отчего, странной тяжестью обременён,

Разум бродит, как призрак, в опасных потёмках?

Почему наша воля – души дезертир,

Верный признак – её роковая беспечность…

И нелепая гордость поглотила весь мир,

Не оставив нам шанса познать бесконечность.

* * *

В душе, где гнездится порок

И ложь громоздится на ложь

На ощупь найдёшь ты порог,

Замок заржавевший толкнёшь

И выход на свет обретёшь.

Луч пыльный войдёт в полумрак,

Как лезвие в холмик земли,

Что злой и неистовый враг

И годы, прожитые так

На серце твоё нагребли.

Чьи слёзы сквозь толщу песка,

Сквозь доски, истлевшие в прах

Коснулись слепого лица?

И чья оживила тоска

Всевечной погибели страх

Забывшего свет мертвеца?

* * *

Ты желала мне смерти, моля прекращения мУки,

Самолюбие чёрным конём, изрыгающим пламя,

Пронеслось, отбирая дыхание где-то за нами,

Я не смел обернуться, лишь замерли сердце и руки.

Пусть опять ошибаюсь, слова предавая забвенью,

В той бесплодной пустыне, где дух как слепец ковыляет,

Бог нас лечит друг другом, одних иногда исцеляет,

А другие… способны любить несмотря на мученье…

* * *

В искусственном мире, далёком от рая

В обычной квартире душа умирает.

Мечтала она о любви и свободе,

Но мир не пускает, а время уходит…

Мир сети расставил из лжи и обмана:

Страстей облака, заблужденье тумана.

Свободою названы липкие сети,

И мы подчинились, поверив, как дети.

Всё крепче страданье, всё туже объятья.

Сжимаются кольца греха и проклятья.

Испачканы души – небесные платья…

* * *

Цена непрощенья

Ошибки, как тяжесть, набрякнут за несколько лет,

И треснет фарфоровой чашей судьба на двоих,

И, вспыхнув, погаснет святой немерцающий свет,

И станет кусками писавшийся втайне триптих.

Цена непрощенья, увы, как гора высока,

Её каменистые склоны опасно круты,

И горечью слёзной кропят её пик облака,

И холодом веет от страшной её высоты.

Бросаешь грести – и теченье на скалы несёт,

Ни щепок потом не отыщешь, ни белых костей,

Отринувших помощь надежда уже не спасёт…

Прощанье – ты плот, а прощенье, как чайка над ней –

Возможностью силой смиренья вернуть всё назад.

Молчанье – секира, слова равнодушья – палач,

Но ты закрываешь, как страус, пустые глаза

И прячешь в песок откровенье своих неудач.

Ошибки! Вы, капля за каплей вонзаясь в гранит,

Проходите нАсквозь заржАвевшим веретеном,

Пока не окажется, что милосердие спит,

И вслух приговор прозвучит: «мне теперь всё равно».

Осеннее небо, как дымкой, затянет тоской,

И выбросят волны обломки на илистый плёс.

Сижу, собираю осколки картины былой

И режу ладони, не чувствуя боли и слёз....

* * *

Святая чистота сдалась и отступила,

Поникла чашечка невинного цветка.

А опытных веков безжалостная сила

В порыве яростном топтала и давила

Два беззащитных и смиренных лепестка.

Когда же смолк устало топот ног,

По матери-земле… Чего уж проще…

Вздохнул предвидевший паденье Бог,

Но уносил тяжёлый кирзовый сапог

Цветочную пыльцу в неведомые рощи…

* * *

Конечно, мир ещё не ад,

В нём есть добро и зло.

В нём есть остатки красоты –

Нам очень повезло.

Конечно, мир ещё не смерть,

Не слово «отойди!»,

Покуда сердце может петь

И трепетать в груди.

Мир – это выбор, это шанс:

Спеши и выбирай…

Но только мир уже не жизнь,

И точно, что не рай.

* * *

Дней бездонный кувшин

Для меня этот мир, как луна – словно нечем дышать;

Будто солнце померкло в пространстве колючей звездой;

Всюду пыль мелочей и никчемных забот суета

Дней бездонный кувшин переполнила только собой.

* * *

Человек свыкается со смертью,

А тем более, свыкается с прощаньем,

Только, если сможете, не верьте

Первым, самым ярким обещаньям!

И когда недели дней клещами

Бросят в топку раненое сердце,

Вспомните, что знаки предвещали

И закройте, не обжегшись, дверцу.

Жизнь без сердца в наши дни не внове,

Но, глядящим в небо голубое

Для вращенья терпеливой крови,

Если нужно, Бог даёт другое –

Обожженное в невидимом горниле,

Крепкое от боли и утраты,

И вливает радостные силы

В ставшее свободным и крылатым…

* * *

Ветер осени вьёт напраслину,

Листья клёнов облиты вином…

Неужели мы будем счастливы?

Страшно… счастливы в мире ином.

Кратковременны жизни тяготы

Для умеющих подождать…

Раскраснелись на ветках ягоды,

Листьям – падать, им – зимовать.

* * *

Скорбная последняя дорога

Выложена хвоей и цветами,

От порога дома до порога

Города любви за небесами.

Сколько б ни прожить – их всё немного –

Дней, ведущих нас в объятья Бога

После подведения итога…

Жизнь – дорога, смерть – опять дорога.

* * *

Умирает родной человек, разжимаются руки.

Небеса не слепы, уповайте на милость Небес.

До свидания там, где не будет скорбей и разлуки

И исполнены дни бесконечные Божьих чудес.

* * *

На могиле свежей замерзают розы,

Проживают слёзы свой короткий век,

И звучит насмешкой «никогда не поздно»,

Потому что время прекратило бег.

Сквозь сырые ветви дождь осенний каплет,

Небо сжало веки скомканным холстом,

Траурные клёны черноногой цаплей

Обступили насыпь с новеньким крестом.

На могиле свежей замерзают розы,

Нежные бутоны, вам не расцвести!

Для того однажды наступает «поздно»,

Чтоб душа сказала: «Господи, прости!»

* * *

Как вспышки сиреневых молний виденья

Осветят бесплодную душу мою.

Залитые грязью дороги мышленья

Влачат по низинам свою колею.

Невспахана степь безпризорного сердца,

Пейзаж удручает – безвиден и пуст

Умчавшимся прочь табуном иноверцев

Растоптан ещё зеленеющий куст.

* * *

Миражи, миражи, миражи… – никакая пустыня

Не сравнится с объятым страстями ослепшим умом.

От нахлынувших призраков сердце беспечное стынет,

Укрываясь, как дымкой, забвения тягостным сном.

* * *

Безлистых крон немые привиденья

Скользят печально в чердаках ума

Травы зеленой сон – как заблужденье:

Да будет ли? Да есть вообще зима?

Зима придет. – Холодной и суровой

Покроет душу плотной пеленой…

Дай Бог тогда нам быть к тому готовым,

Мой милый друг, попутчик добрый мой!

* * *

Раскинув руки и ноги

Лежу и гляжу на звёзды

И нет никакого "рано"

И нет никакого"поздно"

И нет никакого тела

И нет никакого дела

Куда и зачем одиноко

Душа моя полетела…

* * *

Я – город, населённый чужеземцами,

Разнузданными, пьяными смутьянами;

Их жёны простынями-полотенцами

Увешали зубцы на башне каменной.

Их дети от грехов отцов сутулятся –

Их вопли, будто крики птиц встревоженных;

Злой ветер гонит мусор вдоль по улицам –

Испачканным, тоскливым, неухоженным.

Я до краёв наполнен безобразием,

Страстями, нищетой, простолюдинами;

Их вера – одичалая фантазия,

Оставившая Бога Триединого;

Исполненные безрассудной дерзости,

Дешевою отравой оглушённые

Они творят бесчисленные мерзости,

Чтоб замереть вконец опустошёнными.

И в сонной темноте с тяжёлым воздухом,

С тенями для прохожего опасными

Нет умиротворения, нет отдыха –

Горят их окна отсветами красными.

Но в тишине, пресыщенной объятьями,

Доступными простыми утешеньями

Я слышу голос, называющий их братьями,

Просящий отпустить им прегрешения.

Моя судьба висит на крае волоса,

Но замер грозный ангел у околицы,

Прислушиваясь, как в ночи вполголоса

В закрытом храме сторож старый молится.

Любовь и боль перемешались в голосе.

Я слушаю, помочь ему в бессилии,

А херувим сжимает меч на поясе

И слёзы наполняют очи синие…

* * *

Он говорил о глупости любви,

Тряся солонкой над тарелкой с супом;

Был у него предельно важный вид,

Но сам при этом был по-детски глупым.

Сказала в сердце «время расточать…

И время собирать… душа, что скажешь?…»

«Пришла твоя пора благоухать!…»

Захочет сердце… сердцу не прикажешь.

Так мы и жили: город… суета….

Круговорот… Откуда брались силы?…

И мне достались рифмы и цвета…

Ну и любовь… ведь я его любила!

Порой с утра, колючий, словно ёж,

Он размышлял о разуме Вселенной -

Он мыслил её, как большой чертёж,

А я – как свет огня Любви нетленной.

Он прав. У каждого из нас особый путь,

Не все его проходят в этой жизни.

Я никогда его не смела упрекнуть,

И даже не глядела с укоризной.

Стеснялся чувств, и страсти презирал,

Желая подчинить себя рассудку…

Но вечером рассудок засыпал…

А утром всё легко сводилось в шутку.

Он заводился иногда, кричал:

«Здесь норовит тебя обставить каждый!»

Дрожали руки… я пролИла чай…

Подумала: «Бог даст, поймёт однажды…»

Я знаю. Знаю… за свои грехи

Я заслужила жизнь и ту… и эту…

Тайком на кухне пишутся стихи,

Накрытые вчерашнею газетой.

Мы были не расписаны – семья…

Ответственность… забота, – что вы! – дети…

Он был большим ребёнком для меня,

Я ж всем старалась стать ему на свете.

…

Нам повезло: мы умерли вдвоём…

Машина… 150… нетрезвый встречный…

Я – с заднего сиденья, он – с рулём,

И каждый – с тем, как думал… взмыли в вечность.

Наш Бог – Любовь! Врата… Стоим вдвоём…

Его как-будто что-то не пускает…

Я говорю ему «не бойся…» и «идём…

Отмоем землю с душ… невиданным дождём!»

Стоит. Молчит. Руки моей не отпускает…