Kitabı oku: «К 212-й годовщине «Грозы 1812 года». Россия в Опасности! Время героев!! Действовать надо сейчас!!! Том III. Легенды на любой вкус!», sayfa 5

Любопытно, но вместе с Матвеем Платовым этим занимался и его отец, Иван Федорович. Интересно, что его отец тоже оказался на «той войне» – только его маршрут проходил не с юга, а с – севера, из Петербурга. Отцу больше «повезло»: ему довелось прикрывать Первопрестольную со своим полком по Коломенскому, Касимовскому и Владимирскому трактам.

За услуги при усмирении «русского бунта, бессмысленного и беспощадного» оба они были награждены очередными золотыми медалями. Для Ивана Федоровича она уже стала третьей по счету, к тому же, его возвели в потомственные дворяне с армейским чином премьер-майора.

…Между прочим, вернувшегося на Дон Матвея Ивановича ожидало неприятное известие. Назначенный командовать войском Донским Алексей Иванович Иловайский вместо осужденного тестя Платова – Степана Даниловича Ефремова, отнюдь не стремился продвигать его наверх, опасаясь гнева императрицы…

После усмирения остатков пугачевских мятежников, с июня 1782 г. Платов участвовал в многочисленных походах и боях на Северном Кавказе против чеченцев, лезгин и других горских народов. Здесь в ту пору закладывались новые крепости, создавалась Кавказская оборонительная линия, строилась Военно-Грузинская дорога.

Платов служил не под началом А. В. Суворова, как это долго было принято считать, а у генерал-поручика Павла Сергеевича Потемкина (двоюродного брата Г. А. Потемкина). Последний порадел за сметливого казачка перед всемогущим Григорием Александровичем: «В чине донского полковника весьма стар, а армейского не имеет». Матвей Иванович очень переживал, что многие из его одногодок, а то и младшие донцы уже обошли его в чинах.

И вот 25 ноября 1784 г. – в 31 год – его производят в майоры и… «пошло и поехало»! Начался столь желанный рост по службе: в 1786 г. – уже армейский подполковник и всего лишь спустя год – в 1787 г. – полковник.

…Между прочим, именно на той войне, Платов окончательно пришел к выводу, что для казаков в их столь эффективных коротких сшибках или лихих погонях наиважнейшим холодным оружием является не шашка, а 3,5-метровая пика с трехгранным наконечником – «наисильнейшее их оружие для верного поражения всякого противника на дистанции». Пройду годы и именно казачьи пики, которыми их хозяева владели виртуозно, окажутся достойным ответом пикам польских улан, мастерски воевавших на стороне Бонапарта…

2-ю турецкую войну 1787—1791 гг. (или II-ю Екатерининскую) он встретил уже командуя казачьим полком в называемом Екатеринославском казацком войске (особый казачий 5-тысячный корпус из однодворцев Екатеринославской губернии), созданном по воле Светлейшего князя Таврического Григория Потемкина.

…Между прочим, Матвей Иванович был одним из тех, кто принял самое деятельное участие в создании этой спецармии Потемкина. Помимо него ими оказались самые верные престолу войсковые старшины – Павел Иловайский, Андриан Денисов, Петр Мартынов и Иван Родионов. Все прошло очень быстро и споро: крестьян объявили казаками, их деревни – станицами, наделили землей и от имени Ее Императорского Величества освободили от всех податей и призвали на государеву военную службу. Снаряжались «новоявленные казаки» за счет госказны, но с возвратом из жалованья, положенного им за действительную службу по 12 рублей в год в военное время. Екатеринославские мужики стали энергично обучаться вольтижировке, владению копьем и саблей, тактическим навыкам кавалерийских частей (развертывание в лаву, авангардно-арьергардные стычки и прочее). С этим войском Платов принимал участие в ключевых моментах очередной войны с турками…

Григорий Александрович по достоинству оценил труды Матвея Ивановича по формированию и обучению «екатеринославцев» и просил императрицу-«матушку» о награждении его ор. Св. Владимира 4-й ст.

…Между прочим, ор. Св. Владимира был учрежден в 1782 г. и давался как военным, так и гражданским лицам. Имел 4 степени: если ор. 4-й ст. мог получить любой офицер, то 3-й ст. – уже не ниже полковника, 2-й ст. – только генералы, а 1-й – лишь генерал-лейтенанты и выше. В числе награжденных заветным Владимиром 1-й ст. значатся такие знаменитости как племянник Суворова А. И. Горчаков и полулегендарный командир кавалергардов А. С. Кологривов…

Наряду со всеми Матвею Ивановичу предстояло брать Очаков – неправильный вытянутый четырехугольник с бастионами. Со стороны воды он был защищен каменной стеной, а с трех других – высоким валом и глубоким рвом, одетым в камень. Перед цитаделью находилось с десяток сильных люнетов. Внутри самой крепости на самом острие Очаковского мыса располагался мощный Гассан-пашинский замок с земляным валом и рогатками. Добровольно крепость не сдавалась. Брать такую крепость штурмом означало пойти на большие жертвы, но «на войне – как на войне!» Вокруг лагеря осаждавших на несколько переходов царила степь, покрытая снегом и льдом. Солдаты страдали от холода и голода. «Очаковская зима» оказалась суровой: 23 градуса ниже нуля при повышенной влажности и сильном ветре. Солдаты гибли: у похоронных команд объем работ все увеличивался и увеличивался.

Действуя в колонне генерал-майора барона П. А. Палена (будущего главного переворотчика и убийцу императора Павла!), тысяча спешившихся и двести конных казаков полковника Платова отличились при атаке и занятии именно Гассан-Пашинского замка, за что и получил своего первого Георгия – IV-го. Наблюдение за взятым замком было поручено донским казакам с Платовым во главе.

…Кстати сказать, в 1769 г. году весьма воинственная императрица Екатерина II учредила единственный в истории России чисто военный орден Святого великомученика и Победоносца Георгия четырех классов. Это была самая почетная боевая награда дореволюционной России. Его получить могли военачальники и офицеры только за личные заслуги на поле брани. Первым кавалером этого ордена, причем высшего (первого) класса стала сама Екатерина, сама себя наградившая. Вторым в этом почетном списке числится П.А Румянцев (за Ларгу), причем, у него тоже Георгий IV-го кл. За военные заслуги в эпоху «грозы» 1812 г. его удостоились лишь три военачальника! За 1812 г. его получил только Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, ставший таким образом первым полным кавалером этой наипрестижнейшей награды, т.е. отмеченным всеми ее четырьмя классами. Следующим полным кавалером Св. Георгия стал его антагонист – генерал от инфантерии Михаил-Богданович Барклай-де-Толли, получивший высшего Георгия I-го кл. за победу при Кульме. Любопытно, но третьим и последним эту супер-награду получил ловкий кондотьер из Ганновера, барон и… цареубийца Леонтий Леонтьевич Беннигсен за успехи в войне против Бонапарта в 1814 г. В тоже время было не принято награждать павших на поле сражения посмертно. В частности, так произошло с Дмитрием Петровичем Неверовским. Тяжелораненый за сражение при Лейпциге его представили к Св. Георгию III-го кл. Но поскольку он скончался, то его фамилии не осталось даже в списках награжденных. Чаще всего награждались воины Св. Георгием IV-го кл. – 491 раз…

13 сентября 1789 г. вместе с конными егерями Платов со своими казаками столь внезапно оказался под Каушанами, что быстро обратил в бегство турецкие войска и захватил в плен три орудия, два знамени и 160 пленных с самим «трёхбунчужным пашой» Зейнал-Гассаном, беем Анатолийским. За этот подвиг 24.9.1789 он становится бригадиром (промежуточный чин между полковником и генералом) и назначается походным атаманом войска Донского в Екатеринославском казацком войске.

Осенью, действуя стремительно, Платов без боя овладел Паланкой, расположенной на Днестре. Потом он был двинут к Аккерману, где сидел трехбунчужный паша Тайфур Салоникский. Его Матвей Иванович тоже занял без пролития крови, благодаря большой победе русского оружия под Рымником под началом «русского Марса» и удачному «бряцанью оружием» Григорием Потемкиным.

В 1790 г. М. И. Платов находился под стенами, обороняемой трехбунчужным пашой Айдос Мехметом, Измаильской крепости, располагавшейся на левом крутом берегу Килийского рукава Дуная между озерами Ялпухом и Катлабухом. К Измаилу сходились все важнейшие пути, поэтому «тот, кто владел Измаилом, владел и Дунаем».

Эта цитадель в виде неправильного пятиугольника с 6-километровым крутым крепостным валом 6-8-метровой высоты и 13 метров ширины с семью каменными 20-24-метровыми бастионами. «Одеть» в камень все крепостные стены турки не успели. Построенный еще генуэзцами и перестроенный в 1774 году с помощью новейших фортификационных приемов немецкими и французскими инженерами под началом де Лафит-Клове, Измаил считался неприступным. Недаром сам Суворов называл его «крепостью без слабых мест»! Перед валом был ров шириной 12 м, на 2 метра, наполненный водой. Глубина его составляла от 6 до 10 метров! В самой же крепости располагалось множество укрепленных каменных сооружений, которые могли выдержать длительную осаду. Перед рвом было выкопано множество «волчьих ям». Местность вокруг Измаила была заболоченной, к тому же шли частые дожди и стояла холодная погода. Русская армия еще никогда не штурмовала такую твердыню. Гарнизон Измаила составлял целую армию: 35 тысяч человек (половина из них отборные янычары) при 265 орудиях. Боевых припасов и продовольствия было в достатке. Один из самых опытных турецких военачальников Измаила Мехмет-паша Айдозле поклялся скорее умереть, чем сдать крепость. Турецкий султан издал указ гласивший, что если Измаил будет взят, всех оставшихся в живых его участников казнят, где бы они ни были найдены.

Русские войска под стенами крепости насчитывали 31 тысячу солдат, в том числе, 8 тыс. казаков (причем отнюдь не лучшего качества) и более 500 орудий (в этом русские превосходили врага в два раза), но в большинстве своем это были малокалиберные пушки.

Осада началась в сентябре 1790 г., но не дала результатов. Время шло, два вялых штурма генералов И. В. Гудовича, М. И. Кутузова и П. С. Потемкина вместе с гребной флотилией испанца на русской службе с 1772 года генерала Хосе (Осипа Михайловича) де Рибаса – одного из основателей порта и города Одессы – окончились ничем.

Уверенность в себе и без того сильного измаильского гарнизона только возрастала. В русских войсках распространялись болезни и деморализация. Не хватало продовольствия. Даже у самого князя Потемкина, накрывавшего стол на восемь персон, плотно поесть могли только двое.

Генералы предложили Григорию Потемкину снять осаду ввиду приближающейся зимы и неизбежных больших потерь осаждающих от эпидемий, которые уже начались и ограничиться простой блокадой.

Екатерининский фаворит наотрез отказался…

2 декабря по его приказанию под Измаил прибыл маленький, тщедушный старичок в сопровождении казака, державшего в руках небольшой узелок – весь «багаж» знаменитого генерала – Александра Васильевича Суворова.

Потемкин понимал, что это его последняя надежда со славой закончить эту кампанию, а может быть и всю войну. Суворов был наделен самыми широкими полномочиями. Он мог даже определить, можно ли штурмовать Измаил, или следует вернуться домой на «зимние квартиры». Но уже одно волшебное имя Суворова переродило всех. Весть об его прибытии мгновенно облетела армию и флот. Теперь у всех на устах было одно слово – штурм.

До сих пор Суворов не проиграл ни одного сражения (вряд ли следует считать его проигрышами неудачные штурмы Очакова и еще раньше первый штурм Ландскроны в Польше). Были такие замечательные победы, как Фокшаны и Рымник, но такие же победы одерживали и другие полководцы, например Румянцев, разбивший турок при Кагуле.

Со взятием же Измаила не могло сравниться ничто!

Соперничавший с Суворовым в воинской славе Н. В. Репнин, боясь «обломать зубы» на этой турецкой «орду-калеси» (по-турецки – «армейская крепость»), не решился на ее штурм в 1789 г., и теперь Потемкин предпочел ему Суворова.

Ответственность была колоссальная!

Но здесь надо было разгромить целую армию, находившуюся в неприступной крепости!

При этом силы противников были примерно равны: турок было даже чуть больше. Правильная осада с артиллерийским обстрелом не получалась: пробить бреши полевыми орудиями (осадных пушек не было) в мощных укреплениях не представлялось возможным. Да и полевая артиллерия имела всего лишь по одному выстрелу на пушку. Ночью осажденные могли легко их заделывать.

Оставался только приступ с помощью штурмовых лестниц…

…Кстати сказать, когда Матвей Иванович узнал, что прибывает сам Александр Васильевич, то, радостно потирая руки, сказал своим казачкам: «Теперь-то мы точно возьмем крепость!» 9 декабря на военном совете, где присутствовали все генералы (П. С. Потемкин, Самойлов, Львов, Ласси, Мекноб, Кутузов, Арсеньев, Безбородко, Рибас, Тищев) и бригадиры (Вестфален, Орлов и Платов). Суворов, как всегда, был пламенно лаконичен и доходчив: «Господа офицеры! Мы с турками одни – лицом к лицу! России нужен мир! Измаил наш – мир и слава!! Нет – вечный срам!!! Осада или штурм – что, отдаю на ваше рассуждение…» По протоколу военных советов той поры первым должен высказаться самый младший по званию: им оказался Матвей Иванович. Записка с мнением казачьего командира, зачитанная самим «русским Марсом» прозвучала как выстрел в тишине – резко и хлестко – «Штурм!» Постановление о штурме он тоже подписал первым. 11 декабря, при самом штурме Платов предводительствовал пятью тысячами спешенных казаков, которым из-за несоответствующего для приступа вооружения предстояло выполнить очень нелегкую задачу…

Суворов бросал на чашу весов всю свою безупречную многолетнюю славу, более того – саму жизнь, ибо наверняка не перенес бы позора неудачи. Оставалось одно – взять Измаил во что бы то ни стало. И при этом как можно быстрее.

Немедленно был блокирован Измаил с суши и с Дуная и началась интенсивная подготовка штурма, занявшая девять дней. Неподалеку в степи был вырыт ров и насыпан огромный вал по типу измаильских. Обучение войск велось скрытно от турок по ночам. Чучела на валу изображали турок. Преодолев ров и вал, солдаты кололи чучела штыками. Было заготовлено 40 штурмовых лестниц и 3 тысячи фашин.

На приступ Измаила должны были пойти 9 штурмовых колонн (Арсеньева, де Рибаса, Маркова, Львова, Ласси, Мекноба, Орлова, Платова и Кутузова) под общим началом генерал-поручиков П. С. Потемкина, А. Н. Самойлова и генерал-майора И.М. де Рибаса – всего около 28.5 тыс. человек. Каждая колонна имела свой резерв. Со стороны Дуная штурмующих поддерживали огнем гребные суда де Рибаса. В общем резерве осталась лишь 2,5 тысячная кавалерия бригадира Вестфалена.

7 декабря Суворов послал коменданту крепости Мехмет-паше ультиматум, требуя сдачи через сутки: «24 часа на размышление для сдачи и – воля; первые мои выстрелы – уже неволя; штурм – смерть».

Но двукратное отступление русских от Измаила (в 1789 и 1790 гг.) сделало турок невосприимчивыми к угрозам. Надменный Мехмет-паша приказал передать русскому парламентеру: «Скорее Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил!»

Разгневанный самомнением турецкого паши, Суворов не стал ждать, когда упадет небо, и в полночь с 10 на 11 декабря по сигнальной ракете началась мощная артиллерийская подготовка – разом заговорили 600 орудий – и полевые орудия и флотские батареи. Она продолжалась до 3 утра. Потом пальба велась «пустыми выстрелами», то есть холостыми зарядами, чтобы не поражать штурмующие русские войска и устрашать турок. Несмотря на недостаток боевых зарядов артподготовка дала хорошие результаты. Удалось подавить ответный огонь врага, нанести крепости повреждения и вызвать несколько пожаров.

Еще до артподготовки в русский лагерь пробрались два перебежчика из Измаила. Они поведали, что в турецком лагере не все довольны возможным штурмом. Мирные жители готовы сдаться, но турецкие военачальники держат их в страхе и готовы стоять до последнего. Половина гарнизона постоянно под ружьем.

В три часа утра 11 декабря, прорезая мглу, над русским лагерем взвилась вторая ракета. Это был сигнал, по которому бомбардировка крепости прекратилась, чтобы девять штурмовых колонн могли подойти к Измаилу и не позднее чем через два часа занять исходные для атаки места в шестидесяти метрах от стен крепости. Пронизывающий ветер и холод, поднимавшийся от воды, мешали войскам. До рассвета было еще очень далеко. Ночная тьма перемешалась с туманом. Ожидание казалось бесконечным.

Наконец в 6.30 ввысь, пылая, взвилась очередная ракета.

Русские солдаты устремились на штурм. Они еще не достигли рва, как по ним плотно ударила неприятельская артиллерия. В какой-то миг атакующим показалось, что стены крепости разом вспыхнули – так силен был обстрел врага. Огненное кольцо все усиливалось и усиливалось. Внезапного штурма не получилось. Потом выяснилось, что несколько изменников – запорожских казаков – бежали накануне к туркам и выдали замыслы русского командующего. Потеря внезапности не смутила атакующих.

Штурм турецкой цитадели стал одной из ярчайших страниц в военной карьере Матвея Платова!

Пять тысяч его казаков пошли на штурм пешими в составе группы генерал-поручика А. Н. Самойлова. Ему и поддерживавшим его казакам бригадира В. П. Орлова предстояла тяжелая задача: брать приступом высокий и крутой вал Толгарского укрепления восточнее Бендерских ворот.

Поливаемые свинцовым дождем из картечи и пуль, казаки приставив штурмовые лестницы кинулись наверх, но закрепиться на стенах им не удалось. Первый приступ потерпел неудачу. Пики казаков оказались бессильны против турецких ятаганов. Срочно требовалась подмога.

Тем временем турки сделали удачную вылазку через Бендерские ворота во фланг и тыл штурмующим. Казаки Платова и Орлова оказались сброшены. Последний в отчаянии даже воскликнул: «Жаль, пропала слава донских казаков!»

Пришлось Суворову вводить в дело резерв из воронежских гусар и казаков из 3-й колонны генерал-майора Ф. Мекноба.

Турок, ценой больших потерь удалось остановить и перебить. Но сильно поредевшие русские колонны никак не могли снова кинуться наверх. Тем более, что среди казаков было немало необстрелянной молодежи. Горы трупов спешенных станичников пугали их. К тому же, непосредственного командира Платова генерал-майора И. А. Безбородко тяжело ранили и общее руководство обоими колоннами казаков он взял на себя.

Видя, что его донцы пребывают в смятении, Матвей Иванович сам ринулся на лестницу, ведущую наверх крепостной стены, и увлек за собой всех тех, кто еще мог сражаться. Турки сверху сбрасывали на осаждающих громадные камни, катили бревна, сталкивали русских вниз с головокружительной высоты, лили кипяток и раскаленную смолу. Потери русских все возрастали, укороченные пики казаков оказались мало эффективны при штурме крепостных стен. Они легко перерубались турецкими ятаганами и казаки гибли десятками, сотнями.

Лишь очередное подкрепление в виде батальона Бугских егерей, присланное с левого фланга Михаилом Кутузовым, склонило чашу весов в пользу штурмующих. Не считаясь с потерями, пехота и казаки упорно лезли вперед. С наступлением рассвета все внешние укрепления Измаила полностью находились в руках русских, и рукопашный бой, вскоре перешедший в яростную резню, закипел на улицах города.

Штурмующие понесли большие потери. Численное меньшинство русских стало еще заметнее. Уже выбыло множество офицеров.

Внутри Измаила было много каменных построек, каждая из которых представляла собой мини-крепость. Турки, помня о приказе султана умертвить каждого сдавшегося в плен, сражались с отчаянием обреченных. Они защищали каждый каменный дом, где можно было только засесть и как-то защищаться. Некоторые из них пришлось брать с помощью штурмовых лестниц – как крепостные бастионы. Турки словно обезумели и «дорого» продавали свою жизнь, каждый из них стремился убить хотя бы одного русского солдата. Даже женщины кидались на суворовцев с кинжалами. Каждый шаг вперед давался русским большой ценой – ценой все новых и новых человеческих жизней.

Суворову пришлось ввести в дело все свои резервы и 20 легких пушек для очистки картечью улиц от оборонявшихся. Несколько тысяч лошадей, вскочивших из горящих конюшен, носились по улицам, сметали все на своем пути и увеличивали хаос. Не одна сотня людей погибла под лошадиными копытами. Только когда табуны вырвались через распахнутые настежь крепостные ворота в поле, улицы стали «безопасны» для сражающихся. Город уже горел во многих местах, но пожары никто не тушил.

Суворовский резерв, потеряв всех офицеров, оказался отбит!

Решительнее всех действовал один из опытных турецких военачальников Каплан-Гирей. Собрав вокруг себя 5 тысяч отборных бойцов, он попытался пробиться с ними к реке сквозь плотное кольцо русских гренадер. Погибли все, в том числе его пятеро сыновей, а сам он был поднят на штыки.

В этом жестоком бою в очередной раз стала наглядно видна мудрость суворовского обучения русских солдат основам штыкового боя. Обезумевшие вражеские толпы любой ценой пытались вырваться из крепости. Но русские солдаты уверенно и хладнокровно отражали бешеные удары кривых турецких ятаганов, а их длинные штыки были для неприятеля неодолимой преградой.

Кровопролитный бой шел весь день…

И вот егеря генерала Ласси, первыми взошедшие на валы Измаила, первыми достигли и центра крепости.

Здесь он столкнулся с ожесточенным сопротивлением со стороны отряда крымских татар во главе победителем австрийского принца Кобурга под Журжей Максуд-Гиреем – одним из потомков Чингисхана. После кровавого рукопашного боя лишь горстка татар осталась в живых и вместе со своим израненным предводителем попала в плен.

Сам Мехмет-паша-Айдозле с двумя тысячами телохранителей-янычар засел в главном каменном бастионе Измаила – Красной Мечети. Несколько атак гренадер на этот бастион не принесли успеха.

Наконец пушечными выстрелами удалось выбить ворота.

Враг начал сдаваться…

Когда уже половина турок сложила оружие, один из фанатиков-янычар неожиданным выстрелом из пистолета убил русского офицера. Разъяренные потерями и вероломством неприятеля фанагорийские гренадеры ворвались внутрь, переколов всех его защитников штыками: суворовский ультиматум «штурм – смерть!» никто не отменял!

…Между прочим, Александр Васильевич, подобно всем великими полководцам в бою всегда твердо следовал вековому принципу: «на войне – как на войне; здесь сантименты не в цене!»…

Досталось и Мехмет-паше: он умер от 26 штыковых ран!!!

Но только в сумерках последние защитники крепости сложили оружие.

Измаил пал, но «небо при этом на землю не упало».

…Кстати сказать, «Наука побеждать» под руководством непобедимого русского Марса для Матвея Ивановича стала лучшей школой. Он навсегда запомнил слова великого полководца: «В атаке ли, разведке ли, погоне ли – нет никого лучше русского казака!» Пройдут годы и это признает сам Наполеон, чьи войска немало натерпелись от летучих отрядов Донских казаков атамана Платова…

По потерям с обеих сторон это сражение, вероятно, не имеет себе равных в истории войн XVIII века!

По донесению Суворова в Петербург из 35-тысячного турецкого гарнизона 26 тысяч пали в бою, остальные попали в плен. Не исключено, что это сильное преувеличение!?

Недаром ведь ходили слухи, что при составлении победной реляции на вопрос штабного офицера Суворову, какой цифрой указать в донесении турецкие потери, тот прямо ответил: «Пиши по более, чего их супостатов, жалеть!» Суворов вообще не сочинял небывальщин в донесениях о потерях врага, но из тех цифр, которые ему сообщали, выбирал наиболее… выгодную. Очень может быть, что это было сделано для оправдания своих собственных больших потерь.

Тем более, что произведенный Суворовым за проявленное мужество и воинское искусство из генерал-майоров в генерал-поручики и назначенный им комендантом Измаила Кутузов, чьи войска выказали замечательную стойкость при штурме, был глубоко расстроен: «Кого в лагере ни спрошу, либо умер, либо умирает… Живых офицеров почти не осталось».

Отнюдь не исключено, что и русская армия умылась кровью, потеряв убитыми и раненными не 1.880 убитыми и 2.703 раненных, как это было отражено в официальной реляции и даже не 2.136 убитыми 3.214 раненых – по более поздним уточненным данным, а от 6 до 10 тысяч человек (из них 4 тыс. человек убитыми и 6 тыс. ранеными). Причем из 650 офицеров выбыло из строя две трети – порядка 400! По жесткому приказу Суворова (в бою он, как и его знаменитый коллега-соотечественник советский военачальник Г. К. Жуков, вовсе не отличался сентиментальностью и, очевидно, был по-военному прав!?), увлекая солдат вперед – на казавшиеся тем неприступными стены турецкой твердыни – они шли впереди штурмовых колонн.

Оставшиеся в живых русские офицеры, кто не получил орден Св. Георгия или Владимира, были награждены золотым крестом «За отменную храбрость» на георгиевской ленте, а солдаты – овальной серебряной медалью с надписью «За отменную храбрость при взятии Измаила».

Начальников наградили золотыми шпагами, кое-кого – повышением в чинах.

Никогда еще «матушка-императрица» Екатерина II не была так щедра со своими военными.

…Между прочим, победе под Измаилом был посвящен гимн «Гром победы, раздавайся!», считавшийся до 1816 года неофициальным гимном Российской империи…

Суворов писал князю Потемкину о Платове и его полках: «Повсюду был он, Платов. Храбрость, стремительный удар Донского войска не могу довольно выхвалить перед вашей светлостью». За героизм его казаков и личную отвагу при взятии Измаила Матвей Иванович – как командующему 5-й штурмовой колонной, а затем после ранения генерал-майора Безбородко еще и 4-й колонной (т (езбородко – аковет- и лком в Екатерины: летучими отрядами и обманными конными лавами. е. – всем левым крылом) – был представлен Суворовым к награде орденом Св. Георгия III-го кл. Правда, своего второго по счету Георгия Платов получил под №81 только 25 марта (мая) 1791 г.– во время торжественного приема героев измаильского штурма в Зимнем дворце.

Позже он был представлен Екатерине, обласкан ею, получил разрешение останавливаться в ее дворце «в коем на этот случай повелено было выделять для него комнаты». Камер-фурьерские журналы снимают все сомнения, что это было не так.

Более того, 1.1.1793 его произвели в чин генерал-майора.

…Между прочим, не остался без награды и его 19-летний сын от первого брака, есаул Иван Платов: 15 февраля 1791 г. его произвели в поручики и за ранение удостоили золотого знака Военного ордена. Этот образованный в отличие от отца молодой человек был с ним, начиная со штурма Очакова и заканчивая походом в Персию, но безвременно ушел из жизни 3 октября 1806 г. – 35 лет от роду, оставив отцу Матвею Ивановичу внука… Матвея или Матёшу, как его ласково «величал» знаменитый дед…

В последние годы царствования Екатерины II Платов не только обзаводится новыми покровителя вместо усопшего Григория Александровича Потемкина – новым президентом Военной коллегии графом Николаем Ивановичем Салтыковым и новым фаворитом императрицы Платоном Александровичем Зубовым, но и бывает на балах и приемах в Таврическом дворце и Царском селе. Его уже зовут к столу, правда, в списке приглашенных он – в самом конце. Зато он знакомится с цесаревичем Павлом Петровичем и великим князем Александром Павловичем, сыгравшими очень заметную роль в его судьбе и карьере.

Затем Матвей Иванович занимается усмирением бунта донских казаков, не пожелавших служить в Таврии. Причем проявляет лютое усердие: виновных в волнениях забивали плетьми до смерти. Он очень скоро нагнал страху на весь Дон, сделал казаков «умнее и покорнее» и решил проблему с их переселением в Крым.

И все-таки, своим ярко выраженным усердием, явно желавший выслужиться перед государыней Платов, нажил себе немало врагов.

С одной стороны, он провел акцию устрашения без ведома президента Военной коллегии графа Н. И. Салтыкова.

С другой – без участия атамана Войска Донского А. И. Иловайского, который не преминул отрапортовать в столицу о молодом да рьяном самоуправце.

Но и Матвей Иванович был «парень не промах» и тоже успел «настрочить письмецо в конверте» Салтыкову о том, что на Дону местные власти поощряют мятежников. Санкций из Северной Пальмиры не последовало: так явно ожидали скорой смерти старика Алексея Ивановича Иловайского и видели в энергичном и готовым выслужиться перед престолом Матвее Ивановиче будущего атаман.

Более того, очень скоро Платов снова оказывается в Петербурге (скажем сразу, он очень много проводил времени при дворе разных российских государей, устанавливая личные связи с нужными людьми!) и 15 мая 1793 г. присутствует за столом Ее Императорского Величества.

Правда, в списке приглашенных «сверх свиты» он назван последним, причем, как «генерал-майор Платов», т.е. без имени и отчества.

Но, всему – свое время…

…Между прочим, поток наград за участие в последней войне с Турцией еще не иссяк и в середине лета (то ли 5-го июня, то ли 2-го сентября?) 1793 года Матвей Иванович Платов был награжден очередным ор. Св. Владимира – 3-й ст. Кроме того, Екатерина II пожаловала ему саблю в бархатных ножнах и золотой оправе, с крупными алмазами и редкостной величины изумрудами и с надписью «За храбрость». Это дорогое наградное оружие вошло в моду еще в 1720 г. – сразу после победы русского галерного флота над шведами у о. Гренгам. До 1788 г. получить в награду золотую шпагу (из золота, делался лишь эфес) могли лишь генералы и фельдмаршалы. При этом эфес украшался алмазами или бриллиантами. Затем эта награда стала доступна и низшим офицерам, правда уже без украшений драгоценными камнями. Вместо этого на эфесе появилась надпись «За храбрость». Всего за XVIII в. документально известно около 300 награждений золотым оружием, в том числе, более 80 – с бриллиантами, генеральским. Особо урожайными на золотое наградное оружие (шпаги и сабли с надписью «За храбрость!») оказались войны 1805 г. и 1806—1807 гг. с Наполеоном. Среди награжденных такие корифеи ратного мастерства как Багратион, Дохтуров, Ермолов и др. Следующий пик награждений золотым оружием пришелся естественно на 1812—1814 гг.: более тысячи награждений. Кое-кто даже удостаивался повторного награждения подобным оружием, как например, генерал Милорадович (первый раз это случилось в русско-турецкой войне 1806—1812 гг.). А кое-кому посчастливилось получить его трижды – полковнику конной артиллерии А. П. Никитину его вручали и в 1812 г. и в 1813 г. и в 1814 г.! Порой на нем уточнялось надписью – за какое именно сражение воин его получил, в частности, Дорохову «За освобождение Вереи» или Барклаю – «За 20 января 1814 г.» (т.е. за Бриенн). Получали его и иностранные полководцы: Блюхер, Веллингтон, Шварценберг и др. Указом от 28.12.1815 г. генералы и офицеры, награжденные за подвиги в Отечественной войне 1812 г. золотым оружием, получали право на убавление двух лет из 25-летнего срока службы в офицерских чинах для получения ор. Св. Георгия IV-го кл. за выслугу лет. Всего за царствование Александра I было 1.542 награждения золотым оружием…