Kitabı oku: «Композиция сердец», sayfa 15
Глава 34
В моей душе была пустота. Пугающее безразличие. Весь мир сузился до проклятого экрана смартфона. С недоумением, странным, избыточным вниманием, я смотрела присланные фото раз за разом. Я искала в них противоречия, следы фотошопа, хоть что-то.
“Ник не мог так поступить. Только не он. Нет” – пульсировало в моей голове. Я отказывалась верить в то, что сейчас видела. Верхние сообщения мигнули, удаленные отправителем, и я моментально сделала скриншот переписки. Фото так же исчезли в небытие. Зачем это было?
Прикусив губу, я набрала номер Ника. Гудки сливались, один за другим, ответа не было. Казалось, даже мое сердце сбилось с ритма, начав вторить пульсирующей боли, разливающейся в голове. Отбросив телефон в сторону, точно он был ядовитой тварью, которая только что меня ужалила, я тупо смотрела на него, потеряв счет времени.
“Снова второй вариант? Как же так?” – воспоминания о случившемся со мной два года назад накрыли волной. Тогда я тоже получила фото – счастливый красавец в стильном костюме, рядом с ним – нежная девушка с огромным животом, которое не могло скрыть ни одно свадебное платье. Четыре года я провела рядом с этим человеком, и большую часть времени он мне врал.
Как я могла так слепо довериться парню, которого знала меньше полугода? Обжегшись с Сашей, я должна была перестраховываться. Не открывать свое сердце. Не впускать в него никого. Дура.
Я почувствовала, что мои щеки стали сырыми от слез. Рыдания не рвались наружу, лишь что-то чудовищное, требующее возмездия за нанесенную обиду, пыталось забрать мои мысли, настроить меня на совсем другой лад. Не знаю, как долго я сидела так, в прострации глядя куда-то вперед. Я ждала, сама не зная чего. Хоть какого-то знака, сигнала, звонка. Хоть чего-то, что могло бы прояснить картинку.
За окном становилось все светлее, ночь сменялась днем, а я все не могла понять, как это со мной произошло. Почему я? Почему стоит мне довериться, как меня предают? Чем я настолько ужасный человек, что не стою хотя бы честного разговора, если отношения иссякли? Почему выбранные мной мужчины считают, что могут спать с другими и как ни в чем не бывало возвращаться ко мне?
То и дело меня снедал прерывистый сон, полный пугающих, неприятных образов. Открыв глаза, я вновь возвращалась мыслями к Нику. Набирая его номер каждый раз я не получала ответа, отбрасывая трубку. цикл за циклом, я повторяла это, но ни один из десятка моих звонков не получил ответа.
Горечь застряла в горле. Сухие, воспаленные глаза причиняли легкую боль, которая не могла сравниться с тем разрывающим чувством, что терзало ее незримыми когтями. Половина меня надеялась на то, что все разъяснится, но была задавлена волнением, что парнем что-то случилось, вторая же – горела заживо. Я потеряла чувство времени, погруженная в свои переживания и мысли. Стиснув себя руками, я пыталась вернуться в реальность.
Телефон молчал. Дурацкие шоу с забытого телевизора проходили мимо моего зрения назойливым шумом. Зимние сумерки сгущались за окном, а я не могла понять, что творится с моей жизнью. Выпав, наконец, из коматозного состояния, я бродила по квартире безо всякой цели, избегая смотреть на свое отражение. Начавшие увядать розовые розы, которым я недавно радовалась, читая в них выражение нежной любви, теперь стали символом обреченных отношений. Скукоженные лепестки стали терять свою свежесть, шип на стебле уколол палец до крови.
Этой малости хватило, чтобы меня захлестнула пылкая ярость. Схватив злополучный букет, я ломала останки цветов, сминала бутоны, усыпая пол жалкими ошметками. Опрокинутая ваза опустошалась, капли стекали со стола, превращаясь в лужу. Я тяжело дышала, краткий выплеск эмоций забрал остаток моих сил.
Ни одного входящего. С тоской посмотрев на беспорядок, я перешагнула его и быстро надела ботинки и пальто, выходя прочь из дома. Зимний воздух резанул усталые глаза, после разлившись успокаивающим холодом. Ноги принесли меня в магазин, где я по наитию обзавелась бутылкой красного вина. Продавщица подозрительно обшарила меня взглядом, но, к счастью, не стала спрашивать забытый паспорт.
Подволакивая ноги, я двинулась в обратный путь, надеясь, что алкоголь снимет хотя бы часть напряжения. Колкие снежинки густо посыпали с темного неба, кружась и танцуя в воздушных завихрениях. В окнах горел теплый свет, сопровождаемый игрой теней обитателей. Я плотнее запахнула пальто, прикрывая вино, и подошла к подъезду. ПОПРАВИТЬ ВРЕМЯ
Связка ключей зацепилась за подкладку кармана и упорно не вытаскивалась наружу. Я раздраженно дернула ее сильнее, услышав как рвется ткань. За спиной раздался другой, скрипучий, нервирующий звук ломающихся под тяжелой ногой снежинок. Я хотела было обернуться, но беспокойство забилось внутри, заставляя меня скорее тянуть связку наружу, пытаясь прижать магнит к домофонному замку.
Дыхание, наполненное резкими нотами дешевого виски, пронеслось над моим плечом.
– Привет, крошка. Давно не виделись.
Страх сковал тело, а вслед за ним и руки Саши, с силой развернувшие меня лицом к нему. Его угрожающе высокая фигура, одетая в темное, нависла надо мной. Едва втолкнув в легкие воздух, я попыталась пошевелить рукой, но он с силой стиснул предплечья, заставив меня морщиться от боли.
– Ну что, твой принц сбежал от тебя? – протянул мужчина, оглядев меня с головы до ног. – Снова никому не нужна? Какая жалость.
Недоброе предчувствие зажгло в голове сигнальный огонек. Слишком вовремя он тут появился, слишком удачно предположил, слишком четкая формулировка. Я прищурилась, чувствуя, как злость поднимается, вытесняя страх.
– Какая поразительная осведомленность. Значит, ты приложил к этому руку?
Саша усмехнулся.
– Ты всегда недооценивала меня, крошка. Ты упустила такое хорошее предложение, все могло бы быть иначе. Но ты повела себя как течная сука, бросившаяся на первого кобеля, который проходил мимо.
Я молча пыталась вырваться, но его пальцы сжимались лишь крепче.
– А плохие девочки должны быть наказаны. Раз они не заслужили хорошее отношение, то поступать с ними стоит по-плохому.
Он толкнул меня в угол, который скрывался под подъездным козырьком, с такой силой, что я ударилась затылком и на миг выпала из реальности. Бутылка выпала вниз, разбиваясь на сотню осколков и забрызгивая снег бордовыми брызгами. Этого времени ему хватило, чтобы заломить мне левую руку за спину, и уткнуть лицо в бетонную стену. Повернув голову я увидела, каким торжеством и недобрым огнем пылают его глаза, зеленые, демонические глаза, которые я когда-то давно считала невероятно красивыми. Теперь они пробуждали во мне ужас. Запах виски тошнотворно обволакивал меня, пока рука горела от боли. Вторая рука бывшего задирала на мне пальто резкими торопливыми движениями.
– Остановись! Прекрати это! Пусти меня! – закричала я.
– Нет уж, крошка, – хрипло рассмеялся он. – Можешь покричать, меня это заводит.
Дикий гнев вперемешку с отвращением и страхом расцвел в моей груди. Я билась, царапалась, лягалась как безумная, пытаясь кричать, надеясь, что меня хоть кто-нибудь услышит. Одно из движений пришлось Саше прямо между ног, и он застонал от боли, но так и не разжал хватку. Слишком слабо. Я попыталась повторить удар, но парень резко схватил меня за волосы, и ударил о стену.
– Будешь посмирнее, – просипел он. – Какая же ты стала дикая сучка. Не покорная, как раньше. Будет интереснее трахать тебя.
Кровь стекала со лба, попадая в глаза, из последних сил я кричала, уже не понимая, были ли это отдельные слова или просто вой. Саша попытался закрыть мне ладонью рот, но я смогла укусить его, наполнив свой рот привкусом соли. Мне удалось попасть то ли по внутренней стороне бедра, то ли опять по мошонке, и он разозлился еще сильнее.
– Ах ты тварь, – потряся ладонью, зашипел он. – Значит, будет по-плохому.
Сильные руки дернули меня на себя, я повалилась наземь. Ладонь и щеку закололо от впившихся в кожу осколков стекла. На живот и ребра стали размеренно обрушиваться удары: тяжелые ботинки выбили из меня дух. Тупая боль то здесь, то там, откликалась на каждый пинок.
– Это что ты творишь, сволочь! Полиция!
Словно в полусне я услышала женский голос. Последний раз пнув меня, Саша грязно выругался и рванул прочь. Его удаляющиеся шаги вернули мне немного сил, и я смогла приподняться.
– Лежи, девочка, не вставай, – грозно приказал голос. – Скорая едет, полиция тоже. Если внутреннее кровотечение, только хуже будет от любого движения. Потерпи немного.
Я смогла приоткрыть веки. Ко мне склонилось знакомое лицо, покрытое морщинами.
– Августина Марковна…Вы…Спасибо, – я закашлялась, так и не договорив.
Суровое выражение дрогнуло. Старушка уселась на снег, покряхтывая от напряжения, и невесомо погладила мои волосы.
– Ты потерпи, дочка, потерпи. Я как услышала, выбежала сразу, хорошо, что Ильинична за двором следила. Вот как чувствовали, что неспроста этот тип ошивается тут.
– Это…бывший…Саша Филимонов зовут…
– Молчи уж, без тебя догадались, – махнула рукой старушка. – Потому и дежурим, чтобы не натворил дел, а вон как вышло, все равно не уберегли.
– Из-за меня?..
– Из-за тебя, из-за всех. А кто их, уголовников, знает, а если б он еще кого обидеть решил? – ворчливо отозвалась Марковна. – Ты не говори много, кажется, этот ирод тебе ребра повредил. Снасильничать-то?..
Она недоговорила, и уставилась на меня.
– Не успел, я ударила…
Марковна кивнула, немного успокоившись.
– Молодец, девочка. А этого мы обязательно накажем, по закону, да по совести накажем. Ты не волнуйся.
Я чувствовала, что веки стали слишком тяжелыми точно превратились в свинец, и сами закрываются. Последним, что я услышала, был протяжный вой сирены.
Глава 35
Все вокруг было белым. Пахло резковатым средством для дезинфекции и лекарствами. Глаза жгло от яркого света, который лился, кажется, отовсюду. Едва приоткрыв веки, я тут же вновь зажмурилась. Боль пульсировала в каждой частичке моего тела.
Я попыталась пошевелиться, но рука безвольно упала на больничное одеяло. Рядом раздался неясный звук, а мою ладонь едва ощутимо погладили.
– Лия? Ты слышишь меня?
Взволнованный голос Ника звучал немного глухо и неровно, точно он сам был не вполне здоров. Хлопнула дверь, по полу протащили что-то мягко шелестящее.
– Молодой человек, ну что за трагические сцены. Она же не в коме. Придет в себя, все хорошо будет, успокойтесь, – низкий женский голос играл легкой насмешкой.
Сгиб локтя кольнуло, и я дернулась, делая новую попытку открыть глаза. Надо мной склонилась полная симпатичная женщина средних лет, одетая в медицинский костюм. Из-под низко надвинутой шапочки были видны самые кончики светлых прядок, пока она деловито закрепляла иглу с тоненьким хвостом капельницы. Заметив движение, она взглянула в мое лицо и расплылась в приветливой улыбке.
– А вот и проснулась наша ненаглядная. Ну что, дорогая моя, как себя чувствуем? – проворковала она, и протянула мне стаканчик с водой.
С трудом обхватив его плохо слушающейся ладонью, я попыталась отпить, но явно разлила куда больше, чем смогла отправить внутрь. С благодарностью посмотрев на медсестру, принявшую емкость, я опустила руку.
– Спасибо, – выдавила я.
– Сейчас доктор к тебе подойдет, все расскажет, не напрягайся сильно, – медсестра быстро черкнула отметку в карте, и вышла из палаты.
– Эй, привет, – несмело произнесли с другой стороны кровати.
Нежное поглаживание по-прежнему качалось моей руки, и я повернула голову. Ник выглядел непривычно растрепанным и растерянным. Его одежда была немного примята, как будто он спал прямо в ней. Под глазами залегли синюшные круги, губы подрагивая силились изогнуться в улыбке, но она была насквозь не настоящей, вымученной.
– Привет, – шепнула я.
– Я так рад, что ты пришла в себя.
– Только не говори, что я провела в коме двадцать лет, – постаралась усмехнуться я, и зашипела от разлившейся возле ребер боли.
Ник встревоженно вскочил, его стул отъехал назад, ужасающе скрежетнув ножками по плитке.
– Что такое? Я за врачом, – шаря взглядом по мне, он собирался выйти, но я сжала его ладонь, заставив замереть.
– Нормально. Все равно скоро придет. Сядь, пожалуйста. Давно я тут?
– Тебя привезли вчера ночью, меньше суток прошло, – отозвался Ник. – Ты забыла, что произошло?
Я медленно повела головой из стороны в сторону.
– Нет, я все помню. Хотя о многом предпочла бы забыть.
Мрачное выражение на лице парня явно говорило, что он точно понимает, к чему я веду речь. Наш диалог прервался – в открывшуюся дверь вошел доктор. Довольно молодой и симпатичный мужчина с суровым видом кивнул нам, листая записи карты, что-то сверяя по ним и черкая в планшете.
– Амалия, как вы себя чувствуете? Где-то болит? – деловито спросил он, наконец.
– Грудь, живот, левая нога и обе ладони, – промолвила я, прислушавшись к ощущениям.
– Я сейчас расскажу вам, что мы нашли, и что будем с этим делать, хорошо?
Получив кивок, доктор стал сыпать терминами, из которых я понимала едва ли треть. Заметив возрастающее недоумение на моем лице, он неловко потер подбородок и стал объяснять снова.
– Переломы ребер с обеих сторон, ушиб внутренних органов, ушибы мягких тканей по телу. Рассечение в нескольких местах на голове, сотрясение мозга. На руках у вас резаные раны, мы вытащили оттуда осколки. Вас привезла скорая, и передала данные в полицию, уже заведено дело о нанесении вам телесных повреждений. Но вам все равно придется пообщаться с сотрудниками лично, предупреждаю.
Немного затормозив, я пробормотала согласие.
– Так, учитывая ваше состояние, я оставлю вас под наблюдением в стационаре на недельку. Если все будет в порядке, отправитесь долечиваться домой, недельки через четыре должно все нормализоваться. Все понятно?
– А нельзя сразу домой? – я прикусила губу.
Доктор нахмурился.
– Если бы не было ушиба и сотрясения, пожалуйста, переломы у вас без осложнений. Но для нашего общего спокойствия будет лучше оставить все как я сказал. И швы ваши посмотрим внимательно, вам на перевязки бегать не придется. Сплошные плюсы. Так что, больная, давайте без капризов.
– Хорошо, доктор.
Он исчез из палаты, оставив нас с Ником наедине. На лице парня ходили желваки, брови были сдвинуты.
– Я готов растерзать этого урода. Прости меня, меня не было рядом, я виноват, что он смог до тебя добраться, – через силу проговорил он.
– И где же ты был? – прошептала я.
Ник скривил лицо, точно его тошнило от одного лишь воспоминания.
– Я был на том вечере, выставке, – неохотно начал он. – И встретил там несколько знакомых, среди которых оказалась и Стелла.
Голая Стелла, снимающая с него рубашку.
– Хоть мы и не ладили последнее время, но я пытался сохранить вежливость – скандал на публике это не то, что я люблю. После мы как и сотня других визитеров, пили шампанское, а дальше в моей голове – полный провал. Я проснулся через несколько часов, голова раскалывалась. Я лежал в какой-то незнакомой квартире в том же костюме, только рубашка была расстегнута. За дверями кто-то спорил, и я подслушал разговор. Вот, – он протянул мне смартфон. – Даже заснять додумался.
На экране запустилось видео. Я тут же узнала обоих его героев – напротив одетой в тонкий халатик Стеллы стоял Саша. Девушка явно флиртовала с ним, а он не был против.
– Так скажи, он скоро очухается? Не хотелось бы его убить этим снотворным, – протянула Стелла.
– Скоро. Жаль, что все прошло не по плану. Я бы хотел немного получше распорядиться местью, – Саша ухмыльнулся, складывая руки на груди.
– Я была хорошей девочкой? – густо накрашенные ресницы девушки затрепетали.
– Ты самая умная и хитрая девочка, детка. Если бы ты не поймала этих недотеп на фото, все было бы куда сложнее.
– Почему же хитрая? Мне просто повезло.
Губки Стеллы надулись от обиды.
– Потому что ты успела продать их этому толстосуму, папочке недоумка. А уж потом я смог найти твою очаровательную персону.
– А что с этой шлюшкой? Ты поговорил с ней? Она поверила во все? – блондинка торопливо облизала свои губы, предвкушая ответ.
Мужчина хмыкнул, проследив за ее жестом, но легкая судорога пробежала по его лицу, он с напряжением переступил, точно что-то его беспокоило физически.
– О, она была раздавлена этими новостями. Я наслаждался моментом, когда она поняла, где ее место. Жаль, что ты не видела этого.
– Расскажи мне, – Стелла приблизилась к нему, задирая голову вверх.
Саше не требовалось большего приглашения, и он жарко впился в подставленный рот, сильно склонившись, девушка едва доставала до его груди. Возбужденно фырча, они переместились в соседнюю комнату, и съемка остановилась.
– Если бы я знал, что он сделал с тобой, я убил бы его на месте, – помертвевшими губами проговорил Ник. – Но я испугался, решил поскорее найти тебя… Если бы я был умнее, я бы успел, я не попался бы в эту ловушку.
Он терзал себя этими мыслями раз за разом, пока сидел возле меня у больничной койки. Это было ясно и без слов. Как бы не было велико его желание наказать моего обидчика, он выбрал оставаться рядом, держа меня за руку, и это для меня значило куда больше. Потому что выше собственного желания отомстить он ставил беспокойство о здоровье. Потому что я была важнее, чем его потребность показать, чего он стоит.
– Хорошо, что не убил, – шепнула я. – Я не хочу лишиться тебя. Не хочу, чтобы ты ломал свою жизнь.
Ник перевел на мое лицо удивленный взгляд. Казалось, от каждого шва, оставшегося на мне, он сам испытывал физическое страдание.
– Я…
Он замялся, а потом уткнулся носом в мою ладонь, осторожно целуя.
– Я тебя люблю. Я не смогу без тебя. Прости меня, милая, умоляю, – прошептал он.
Если бы кто-то сейчас следил за биением моего сердца, то я точно загремела бы в кардиологию. Я знала, верила в то, что чувство расцветает в нас обоих, но слышать это было невероятно приятно.
– Я тебя тоже люблю, – негромко ответила я. – И нечего прощать, ты не виноват ни в чем.
Ник поднял взгляд, в котором мне виделась радость и легкое недоверие.
– Правда любишь?
– Безумно люблю, – ответила я, чтобы утонуть в нежнейшем из всех поцелуев, которые когда-либо случались между нами.
Эпилог
Я провалялась в больнице положенную неделю и едва не сбержала домой. Восстановление было не самым простым, но все могло закончиться куда хуже, и я не смела роптать на судьбу. За долгий период лечения и забот о здоровье мне пришлось крепко познакомиться с полицией и побывать на суде. Свидетельств и доказательств оказалось довольно, чтобы гражданин Филимонов отправился за решетку по сто двенадцатой статье, в которую превратились нанесенные мне травмы.
Проект Ника выиграл в конкурсе, несмотря ни на что. Прекрасную работу расхваливали все члены комиссии, и я радовалась за него со всей душой. Но как бы то ни было, наши отношения с университетом, бывшим когда-то желанным приютом для обоих, подошли к концу.
Святослав Соловьев был вынужден признаться сыну, что действительно способствовал развитию скандала. Нику было крайне тяжело принять это, но мало-помалу они оба оттаивали. Отец смог принять далекое от финансов, управления и юриспруденции дело, которое нес в мир его ребенок. Перед ними явно был еще долгий путь, но теперь хотя бы появились шансы на позитивный исход.
Я потеряла работу, проекты, и спокойную гавань, нянчившую меня с моих шестнадцати лет. Пришла пора двигаться дальше, и я наконец-то не боялась. Ник поддерживал меня всеми силами, но больше не мог находиться в своей группе. Его достижения и выдающиеся успехи в учебе позволили ему с легкостью перевестись в еще более престижную академию архитектуры и дизайна, но он выбрал заочную форму учебы, совмещая ее с набирающим темпы количеством заказов.
Тогда-то в наши светлые головы и пришла идея создать собственное дизайнерское бюро, и воплощать с его помощью самые интересные проекты, внедрять экологичные материалы, делать то, на что другие не будут осмеливаться. А главное, что мы вместе трудились над делом, которое оставляло свой след в настоящем.
Наши сходства превратили нас в кажущуюся идеальной пару, и сейчас, глядя на букет из багряных, серебрящихся по краям лепестков, бессмертников в правой руке Ника, я знала, что он подразумевает. И значение этого жеста повторялось в бархатной коробочке с самым прекрасным кольцом, которое я только видела, тем самым, что он тайком рисовал для эскиза ювелиру.
Как я могла сказать ему нет?
Наша история превратилась в воплощенный принцип композиции. Мы нашли собственную идеальную форму друг подле друга. А для тех, кто окружает нас, стал от этого только лучше, вписав нас в картину мира. Желание гармонии, пусть и не идеальной, вот то, то движет человеком в глубине души.
Правда, на мою сестру распространяются совсем иные уроки.
Но это совсем другая история, которую она сама расскажет, как только настанет час.
