Kitabı oku: «Банан в Сибири. Сборник рассказов», sayfa 4

Глава 13.
Пон-Неф

– Ты довольна?

(Тепло ли тебе, девицa? Тепло ли тебе, красная?)

– О да! Очень!

Мы подскакиваем на задних сиденьях в такси по дороге в аэропорт Шарль-де-Голль. Жадный Жорж нащупывает мою руку. Нежно поглаживая ладошку, заглядывает умильно в глаза:

– А если б можно было что-то изменить, что бы ты изменила?

(«Не отвечай! Не отвечай! – шипит мой внутренний голос. – Ловушка, это ловушка!») Я смотрю на него, глаза лучатся добротой и щемящей искренностью…

– Все понравилось, – осторожно отвечаю я.

– Да ладно? – напирает Жадный Жорж. – Скажем, дали б тебе еще денек, что бы ты сделала по-другому? Ну наверняка, что-то ты бы сделала по-другому, правда?

Он мнет ладошку, я мнусь:

– Ну, может быть, один денек просто на пляже поваля…

– Ага! – вскрикнул Жадный Жорж, отбрасывая мою пятерню. – Я так и знал! Так и знал, ты неблагодарная, ничему не радуешься, вечно кислое лицо, всю поездку мне испортила!

– Зачем ты тогда меня спрашиваешь? Какого черта ты затеваешь ссору именно сейчас?

Таксист внимательно смотрел в зеркало заднего вида.

– Смотрите на дорогу, – вырвалось у меня, и потекли злые слезы. Господи, скорее домой! Жадный Жорж, набрав воздуха в легкие, выдал мне целую тираду не сбившись. Видать, долго репетировал.

– Ты только и делала, что противоречила мне! Я к твоим ногам все! А ты! Презлым за предоброе отплатила! Не понимаешь ни принципов моих, ни намерений! Я твое солнце, а ты мое пятно. Я подарил тебе мечту, а ты и тут нашла изъян!

На этих словах я чуть не подпрыгнула, Остапа понесло:

– Какую мечту? Да я как будто и во Франции не побывала! Один день провела так, как хотела! Ты понимаешь, каково это – быть в вечной зависимости от тебя, твоих планов, твоих денег, твоего настроения? Ты же дергаешь за веревочки, тебе же нравится, что мне нечем ответить. Ты этой зависимостью упиваешься.

Меня еще долго колотило, и нервный водопад из эмоций фонтанировал, извергался слезами и обидой, пока внутри все не опустело. Внезапно. Жадный Жорж достал камеру.

– Сейчас я сфотографирую твое злое лицо на память, – сказал он ядовито. Я отвернулась и всю дорогу смотрела в окно, ничего не видя. Странно, как в минуты отчаяния мозг, видать, включает защитную функцию и в голове гулко от пустоты, а мысли приходят… ну самые дурацкие, вообще никак не связанные с происходящим.

Мне думалось почему-то про Пон-Неф (Новый мост) в Париже, построенный в шестнадцатом веке. Мост старый, но новый – так странно, старый Новый мост. Как обновленный Жорж. А на самом деле тот же. Пора сжигать мосты. Зная методы нового старого Жоржа, не так-то просто будет устроить поджог. Тьфу, побег. И книги мои, и папину военную фуражку, которую маман передала морскому котику в подарок. Все придется оставить.

В Киеве произошел очередной update, низкие цены и подобострастие в обслуживании развеселили Жадного Жоржа. Его как подменили. Уставшие от выяснений и перелета, мы отправились в ресторанчик на Крещатике. И вот в «Харчевне Трех Пескарей» я заказала три корочки хлеба, а к ним жареных карасиков и вон того барашка. И всего за пять сольдо. «Король-солнце» весь светился щедростью и бодрым духом, лопотал, заискивал, пока я жевала свиную рульку.

– Дарлинг, ты какая-то странная.

– Нет.

– Между нами все хорошо?

– Да.

– Может быть, ты хочешь десерт?

– Нет.

Отличное актерское мастерство! Оскара ей, Оскара. В номинации «Мим». Права маман, я и на кружок детской самодеятельности не потяну. Вот и идея подвернулась.

– Я хочу съездить к маме. Навестить, рассказать про Францию. Ты наверняка соскучился по своим, и мама твоя собиралась устраивать family reunion.

Жадный Жорж замер. Блин! Хоть бы не притащился со мной к маме.

– Отличная идея, – наконец выдавил он. (Тоже, так скажем, не Клуни. Бездарь!)

Вечером я собирала чемодан, раздумывая, со вздохом вытащила несколько платьев и запихала всего Фицджеральда. Жадный Жорж пристально наблюдал за моими приготовлениями. Я бросила жалостливый взгляд на фуражку. Придется тебя оставить, дурашка. Полетишь вместо меня в Америку. Не по Сеньке шапка. Жадный Жорж заерзал, издав нервный смешок:

– Ты же вернешься, Дарлинг? Ты же не приготовишь мне сюрприз? А то приеду, а ты тут с русским Иваном!

Я медленно подняла на него глаза. И ничего в ответ не сказала.

⠀

⠀

⠀

Тертый калач.

Сердце бьется – вот она, дверца дерматиновая, где находится потайная! Сломанный звонок, поскреблась тихонько «нашим» кодом. Мама открыла мне, и с лица ее медленно сползла улыбка.

– Яна! Это что такое?! Где вторая половина тебя?

– Мадам, же не манж па сис жур! А вторая половина улетела в Америку, —рассмеялась я вымученно. Мама уже обнимала, мяла меня в объятьях.

– Одни кости, – причитала она, – кости пришли в гости!

– Нет, – сказала я, – не в гости, я теперь здесь харчеваться буду. Это все!

– Как все? Он тут уже названивает полдня! Мы даже поговорили, лепечет что-то невразумительное, я так и поняла, что провинился, прохвост.

– Идем-идем, – погнала она меня на кухню, – я буду тебя откармливать. Голубцы, котлеты и компот.

На пятой котлете я спохватилась: а как же вы поговорили? Маман с гордостью достала листочек. (Мой идентификационный код, между прочим.) И, водрузив на нос очки, прочитала с обратной стороны надпись:

– Яна из нот хер!

У меня брызнул компот из носа.

– Что, – обиженно протянула она, – неправильно произношу?

– Нет-нет! Суть ты ухватила правильно: нЕ хер, Яна, нЕ хер в калашный ряд со славянским-то рыльцем, будем искать ровню. (Со мной больше не будет проблем, мама. За первого, кто посватается, пойду, богатый ли бедный, разбирать не стану.)

Харита Игнатьевна только вздохнула:

– Возьми калачик к чаю.

Я отщипнула кусочек и опустила в чашку, как в детстве.

– Не терт, не мят, не будет калач, – прожевывая, процитировала я.

– Ешь калачи да поменьше лепечи, – парировала мама.

– Сыр калача белее, а мать мачехи милее, – устроили дуэль две училки.

Когда-то день-деньской гоняла меня мама по пословицам и поговоркам, подготавливая к зачету по диалектологии. Надо будет обзвонить всех своих учеников: примут ли меня на работу, что им говорить? Как объяснять?

Пронзительный звук телефонного звонка прервал поток горемычных мыслей.

– Мам! А где же автоответчик?! – возмутилась я.

На День влюбленных Жадный Жорж подарил мне автоответчик, полезная вещь в хозяйстве, что и говорить. Как раз на такой случай, когда не собираешься отвечать.

– А я запуталась в нем, пиликает, мигает, вот и сняла. Мне-то от кого прятаться?

– Ну тогда сама отдувайся, скажи, что Яна не Хер, пока я разберусь в проводах.

«Защита от нежелательных людей, – говаривал Жадный Жорж, – родители отказались, не пропадать же добру». Не рой себе яму!

Он звонил не переставая три дня, наговаривал жалобы, возмущался, упрекал и взывал к моей совести. Я стойко выдерживала напор. На четвертый день он подключил свою маму, она, нежно воркуя, благодарила за фуражку.

Нехотя я открыла планшет, а там кучи непрочитанных писем. С фотографий улыбаются братья, сестры, дети. Морской котик отдает честь в папиной фуражке. Жадный Жорж пустил в ход тяжелую артиллерию: стариков и детей. Я его калачом, он мне в спину кирпичом. Нет, не прогнусь. Умерла так умерла. Сердце ныло, вот чего, зачем оно все равно ныло?

В полудреме поздно ночью я услышала его голос. Он наговаривал на автоответчик: «И я прошу тебя, прости. Только с тобой я чувствовал себя живым. Ты внесла краски в мою жизнь. Мне никто так не был дорог, ни семья, ни друзья. Я это только сейчас понял. Ты научила меня жить, радоваться. Когда ты рядом, я другой. Я лучше, я готов обнять весь мир, а сейчас, когда я не знаю, чем закончится эта операция, услышу ли я тебя когда-нибудь? Почему такие вещи осознаешь, только когда твоя жизнь дает сбой? Дашь ли ты мне еще один шанс?..»

ЧТО? КАКАЯ ОПЕРАЦИЯ?! Я схватила трубку: «Какая операция, ты где?»

Сбой. Гудки, гудки, гудки…

Глава 14.
Emergency contact

Я куницей наскакивала на малейшие вибрации автоответчика. Воображение рисовало картины одну страшней другой, все прошло ужасно, там не закрытый, там открытый перелом, он не хочет звонить. Нет, он не может. Он в реанимации совсем один. Мама бросала на меня полные сожаления взгляды. – Он же болен! – голосила я.

– Это ты нездорова, Яна, – качала сокрушенно головой маман.

Звонок!

– Дарлинг, – слабеньким голосочком пропищал Жадный Жорж, чувствовалось, каждое слово давалось с трудом. – Мистер Стивенсон… я не могу писать… письмо… rotator cuff… проверь почту.

Бредит! Заговаривается! Я схватила трубку:

– Что с тобой? Какой Стивенсон? Ты в наручниках? Они вращаются?! Где ты сейчас?

– О Дарлинг! – просиял он. – Я думал о тебе! Мистер Стивенсон отправил письмо, там проект, я порекомендовал тебя… (Три тяжелых стона.)

Господи, до этого ли господину Калиостро?!

– Потом об этом! Скажи мне, что за операция? Почему ты в наручниках?

И он говорил, говорил. Как парализованный спазмом в плече упал совершенно одинокий в своей квартире. Как не мог дотянуться до телефона. Полз, превозмогая… Как долго думал, что никто не придет на помощь, как сковала боль и как было бы чудесно, если б «ты была рядом, Дарлинг, и вызвала скорую». Как его спросили, заполняя бумаги, кто у него emergency contact и…

– Человек не должен быть один! Да! И именно ты тот человек, который должен вызвать скорую. You are my emergency contact.

(Я кивала.) Сердце сжалось, так и представила его, беспомощного, один на один с дыркой в этом самом rotator cuff (разрыв вращательной манжеты плеча). Глаза набухли от слез, как же он, должно быть, перепугался! Мы проговорили час, чувствовалось, что он устал, говорил тихо и проникновенно. Маман, поджав губы, осторожно высвободила трубку из моих рук, положила на место и вышла из комнаты, бросив едва слышно: «Малохольная!»

Я все еще сидела в оцепенении, потом, встряхнувшись от мыслей, вскочила: мистер Стивенсон! Едва дыша, зашла в почту, среди кучи непрочитанных писем нашлось то самое. «Так, мол, и так. Дорогая мисс, – писал мистер Стивенсон, – у нас есть для Вас предложение, от которого Вы не сможете отказаться. Рекламная компания ищет молодые таланты и свежие идеи для разработки логотипов. И если это Вас заинтересует…»

Если?!

«Дорогой мистер Стивенсон! Я и есть тот самый молодой, но совершенно безрукий талант. Смею заверить Вас, я легкообучаема. Я все ловлю на лету. Идеи из меня так и брызжут. Я согласна на все проекты. Но пока что только в карандаше».

Отправив это абсолютно безумное письмо, я принялась ждать. Ответ не замедлил появиться. Мне прислали ссылки на три проекта: City trees, что-то по озеленению улиц, логотип для интернет-компании и конкурс на лучшее поздравление-открытку ко Дню влюбленных в стиле морской тематики.

Загоревшись, я судорожно перебирала в уме, кто бы мог поднатаскать меня в Photoshop и CorelDraw. Мой Лучший Друг, вот кто! Он работал в компьютерном дизайне много лет и подрабатывал в местном издании. Лучший Друг не подвел.

Каждый вечер мы корпели, склонившись головами, я делала наброски, Лучший Друг воплощал их на компьютерном экране, попутно объясняя алгоритм. Его красивые тонкие пальцы порхали быстро и изящно по клавиатуре, когда я, закусив губу, пыхтела над каждой примитивной загогулиной. Я бесилась, топала ногами, бросала все!

Он спокойно пережидал мои истерики:

– Ну что, продолжим?

Потом звонил Жадный Жорж, я уходила в другую комнату. Мы болтали, он, смеясь, описывал свои визиты к врачу, где ему разрабатывала плечо молоденькая веселая медсестра Дафна. Сетовал, что по квартире приходилось передвигаться на кресле на колесиках, вечно на все натыкаясь. Я ему хвасталась своей идеей для проекта City trees: деревья на небоскребах из металлических антенн и внизу зеленые живые для контраста. Я борюсь вместе с американскими гражданами за чистоту окружающей среды!

С пунцовыми щеками возвращалась к работе.

– Ну что, продолжим? – спрашивал Лучший Друг.

Следующий за тобой!

В спешке непременно стать лучшей и выиграть конкурс я довела себя до полного изнеможения. Дошло до того, что я уже не понимала простейшие команды и забывала ровно все, что было выучено пять минут назад. «Ты устала, – говорил Лучший Друг. – Пойдем погуляем, нужен перерыв».

Мы хрустели, натаптывая дорожки по февральскому снегу. Зима выдалась – не придерешься. Морозец обжигал щеки, снег переливался перламутром в свете фонарей, а небо было иссиня-черным, в яркой россыпи звезд-снежинок… Лучший Друг «читал» мне звездное полотно:

– Смотри, это два супергиганта, Ригель и Бетельгейзе, из созвездия Ориона, вон там!

Я силилась разглядеть гигантов и вертела головой. Он бережно направлял мое лицо в сторону светил. В носу щипало, я чихала, улыбалась и слушала вполуха. «Видный парень, – думала я, – но совсем не от мира сего, чудак. Столько лет его знаю, а до сих пор как белое пятно».

– А самая яркая звезда созвездия Тельца – Альдебаран. Вокруг него вращается компаньон, красный карлик. Он тусклый, поэтому его не видно невооруженным глазом…

– Апчхи!

Из носа потекло.

Лучший Друг вытащил из кармана большой клетчатый платок и, не моргнув глазом, вытер мне нос.

– Какой баран? – от неожиданности брякнула я. Он засмеялся раскатисто.

– Альдебаран, по-арабски значит «следующий за тобой». Давай-ка зайдем попьем кофе. Что-то ты подмерзла.

Мы зашли в кофейню, от тепла я совсем осоловела, запах корицы и кардамона щекотал в носу. Я чихала и чихала. А Лучший Друг, не обращая внимания, подавал платок и продолжал.

– Тебе интересно? – спросил вдруг он.

– Да! – честно соврала я.

Мы заказали кофе и пирожные. Я потянулась за кошельком.

– У тебя, наверное, туго с деньгами, – пробормотала я.

– Яна, ну что ты! Позволь мне угостить тебя кофе и пирожными.

Я покраснела. «Позволь!»

Диалоги наши велись в стиле: «Неужели вы никогда не смотрите на Большую Медведицу?» – «Ах, я чрезвычайно занята вечерами!» – «Но что же у вас за жизнь, если она висит там уже больше сотни тысяч лет, а вы не смотрите?!»

Потом он отводил меня домой. Я садилась за проект и корпела сама, стараясь не накосячить и не уничтожить все сделанное под его руководством.

– Не слишком ли много вы проводите времени вместе, раз уж ты одной ногой почти замужем? – язвила маман.

– Что ты, мама! Я для него мадмуазель Ку-Ку. Мы вращаемся в параллельных галактиках, у него на уме одни кометы-планеты.

– Да ты и вправду ку-ку, раз ничего не замечаешь, – усмехалась она. Но я только отмахивалась. Более неподходящей пары не придумаешь, я точно не его Мона. Скорее, тусклый карлик.

Через месяц пришло письмо от мистера Стивенсона, я выиграла приз за лучший логотип к проекту City trees! Взбудораженная бурлящей радостью, первым делом я позвонила Лучшему Другу:

– Я! Я… Ты! Мы… Выиграли! Теперь я угощаю! Пойдем отметим! Поделимся по-честному. Все-таки без тебя я бы никогда не справилась. А ведь еще два проекта осталось.

– Ну что, продолжим? – только и сказал Лучший Друг.

Звезданутый!

Глава 15.
Собака на сене

По ком звонит колокол? По мне! Я несусь пулей, перемахивая через лестничные пролеты, задрав дубленку. Это «мой» замарашка надрывается. Эту трель на разрыв барабанной перепонки ни с чем не перепутаешь. Наспех распрощавшись с обескураженным Лучшим Другом в сенях: «Ну все, пока! Поздно уже, беги домой!» – я ввалилась заснеженным комом в квартиру и схватила трубку.

– Где ты болтаешься весь вечер? Сапоги хоть сними. Наследила, – бурчала мамулик.

С размахом отметив мой успех (кофе с ужаснейшим горьким привкусом миндального амаретто), мы еле успели на последний трамвай, но по пути домой нас высадили в центре. По стране прокатилась череда веерных отключений электричества. Пришлось топать через весь город. «Веер Леди Уиндермир». Так наш премьер-министр справлялась с кризисом в энергетике.

– Где ты болтаешься весь вечер? – обиженно спросил Жадный Жорж. – Я чуть Интерпол на ноги не поднял.

– Да мы отметили тут немножко, а потом вырубили свет, вот и…

– Кто это «мы»? – напрягся Жадный Жорж. – Ты не все деньги потратила, надеюсь?

– А, мальчик один, помогает мне с проектом. Очень толковый!

(И да! Потратила почти все деньги на подарки дедушке, маме, паркет подлатали.)

– Опять «последний русский»? Тот, в Ницце, предпоследний был? – съязвил Жадный Жорж. Я рассмеялась.

– Сам там поосторожней с Дафной, а то превращу ее в лавровое дерево. Кстати, какой удачный элемент был бы на логотипе! Вечнозеленый лавр!

В греческой мифологии нимфу Дафну преследовал влюбленный Аполлон, пока Зевс не превратил ее в лавровое дерево. Тогда Аполлон свил из любимой венок и с тех пор носит ее на голове. Оригинал!

Мы проговорили час, Жадный Жорж пожаловался, что Дафна взяла выходной, а вместо нее прислали огромного темнокожего медбрата и тот так намял бедняге бока, что смеяться больно: «А в принципе, не так уж и болит. Бумаги наши готовы, так что, Дарлинг, сюрприз! Увидимся через неделю. Я еду за тобой».

Второй проект был закончен и выслан. Ответа не приходило. Я приуныла, а Лучший Друг подбадривал, ничего, мы, мол, сделаем открытку в лучшем виде. Морская тематика никак не давалась. Я корпела над изгибом, выводя курсором идеальную линию бедер русалки. Линия увиливала, срывалась в сторону, создавая эффект непомерного рыбьего жира.

– Эй-эй-эй, эй-эй-эй, замечательный филей! – пробубнила я себе под нос.

– Что-что? Это откуда? – улыбнулся Лучший Друг.

– Тристан из «Собаки на сене». Не помнишь?

Я, кривляясь, исполнила с хрипотцой:

«Полюбилась мяснику блондинка,

Говорит: «Отличная грудинка!»

А потом сказал смелей:

«Замечательный филей!»»

– Стихи Лопе де Вега? – удивился Лучший Друг.

– Нет, конечно! Скорее, Джигарханяна. Да ну ее, эту рыбу, все равно не успеем, – я играла цветами заливки, – на следующей неделе я уезжаю. Смотри, ультрамарин хорошо идет с крабами.

– Грустные новости, – произнес Лучший Друг.

– Да ладно! – беспечно отозвалась я. – Чай не на Альдебаран улетаю.

– Грустные новости, – повторил он.

Мы неловко переглянулись. Мама позвала к столу. Финальная сцена.

Он: «Ни одна звезда не отклоняется от своего пути».

Я: «Я уезжаю в дальний путь, но сердце с вами остается».

Мама: «Яна, Яна. Собака на сене».

Невидимые шрамы

В белом венчике из роз…

С букетом! Он встречал меня на вокзале с букетом. Жадный Жорж, как школьник – с вытянутой рукой, а в ней букет, выискивал меня глазами на перроне. Меня затопила волна нежности. Счастливая, прижимая к себе нежные бутончики, я слушала в такси его сбивчивый лепет.

– Дарлинг! Я нашел нам чудесную квартиру. Я ее, пожалуй, куплю. Летом в Хьюстоне невыносимая жара, мы будем приезжать на лето в Киев. Она в центре, очень удобно. А какая сделка! Почти за бесценок, киевский тренер по футболу продает почти за копейки, так срочно ему нужны деньги.

Мне где-то кольнуло. Прощай, любимый Подол. Квартира оказалась студио, очень непривычно. Огромная территория без стен. Тут тебе и кухня, тут тебе и спальня. Два в одном. Жадный Жорж разливал шампанское в бокалы, я бережно подрезала кончики роз, засовывая по одной в вазу. Всю меня переполняло ожидание чуда.

– А как же твое плечо? – сказала я, дотрагиваясь осторожно. Он резко шарахнулся в сторону.

– Ой, извини! До сих пор больно, да?

Жадный Жорж заерзал суетливо.

– Садись, давай сначала выпьем. Я хочу что-то тебе сказать. (Я улыбнулась, наверное, сейчас станет на колено и картинно сделает предложение, вот хитрец, любит сцены!)

– Я отозвал наши бумаги.

Я застыла с бокалом в остолбенении, не в силах произнести ни слова.

– Да-да, не смотри на меня так, Дарлинг! У меня были причины.

– Какие? – сглотнув судорожно, прошелестела я.

– Дарлинг! Брак – это очень ответственно, очень! Я должен был все обдумать и принять правильное решение…

(Нет-нет, Сергей Сергеевич, вы мне слов не говорите. Я жена вам или не жена?!)

– Продолжай…

– Так вот, – заикаясь лопотал Жадный Жорж, – я решил обратиться к специалисту и пошел к couple therapist. И она сказала, что ты…

– Постой, куда ты пошел?! ОДИН? К семейному психологу? Без меня? Ты что, ей напел Карузо? – рассмеялась я, нащупывая нож.

– Да… то есть нет. То есть я записал нашу ссору, – выдохнул Жадный Жорж, – тогда, в такси. И дал ей прослушать.

Душно. Внезапно стало сухо во рту и душно. В такси… По дороге в аэропорт. Все еще не веря в происходящее:

– Ты записал мою истерику и свое молчание в такси?

– Да. И она сказала, что ты страдаешь комплексом defensive victim и принимаешь импульсивные решения, основанные на эмоциях.

Свил из любимой венок. Тебе лавровый, мне терновый. Внезапная догадка озарила меня!

– Покажи мне плечо!

– Дарлинг, послушай, уже то, что я здесь, и хочу все между нами наладить, и прощаю тебя за…

Я отдернула рукав рубашки. Идеально гладкое, как коленка. Шрама нет.

– Не было никакой операции? И я не выиграла никакой конкурс? И Дафна не брала выходной?.. – обреченно бормотала я, набирая давно забытый номер.

– Дарлинг! Дай же я тебе все объясню! То, что ты сейчас делаешь, – это как раз и есть импульсивное решение. Ты что, звонишь в полицию?!

– Здравствуй, – произнесла я в трубку, – я знаю, все это как снег на голову. Я дам тебе адрес. Поможешь?

– Да, – ответили на том конце провода.

Жалкий Жорж все еще приводил аргументы, размахивая больным плечом, увещевал: «Ты только переспи с этой мыслью, а завтра, если захочешь, уедешь!»

– Слушай меня внимательно, – ледяным тоном процедила я, – сейчас за мной приедут. Это русская мафия, если ты меня сейчас же не выпустишь, они взломают твою дорогую дверь!

Жадный Жорж попятился от меня бледный от неожиданности. Я взяла чемодан, вышла и закрыла за собой дверь.

– Фьюить! Ничего себе! Бессарабка! Ты точно решила отсюда съехать? – присвистнул Саша Умный, заводя мотор.

– Не надо, Саша…

И мы поехали на вокзал.

Дежавю. Стою перед дерматиновой дверцей опять. Нажимаю кнопку дверного звонка. Работает! Мелодия крокодила Гены. Мама открыла в изумлении дверь:

– Ой, гляди-ка, все? Сходила замуж?

– Не надо, мама…

Я опустилась на диван. Оглядела свою комнатенку. Выцветшие обои в цветочек, письменный стол, покрытый стеклом, тетрадки, конспекты… Мои глаза остановились на незнакомой книге. Я привстала. Лопе де Вега. Собрание сочинений. Рядом лежал большой клетчатый платок. На обороте книги было написано: «Потому что у тебя никогда его нет».

Жадный Жорж трезвонил не переставая. Я выдергивала шнур. Пережидала, включала. Он звонил опять, я брала и бросала трубку. Выключала, но трель не прекращалась.

– Доча, это в дверь. – Мама на цыпочках заглянула ко мне в комнату. Звонок ведь работал! Пока меня не было, Лучший Друг починил наш звонок.

Я открыла. Немой диалог: «Ни одна звезда не отклоняется от своего пути?» – «А я звезда, которая остановилась».

– Ну что, продолжим? – счастливо улыбаясь, сказал Лучший Друг.

P. S. Чтобы забыться и не думать, я часами возилась с фотографиями в Photoshop, рисовала, комбинировала, экспериментировала. Лучший Друг заходил после работы и подправлял. Не спрашивал ни о чем, не напоминал. Но прошлое не отпускало. Раздался очередной звонок. Мы оба замерли. Я механически продолжала выводить линии.

Сработал автоответчик:

«Яна, Яна, Яна, Яна, Яна, Яна, Яна, Яна…» – и так до бесконечности жалкий Жорж произносило только лишь мое имя. Все внутри взорвалось!

Я вскочила, сжимая кулаки:

– Господи! Да сделай же что-нибудь, иначе я опять возьму трубку и погрязну в выяснениях этой невыносимой пытки!

И тут вырубили свет. Не знаю, Он ли вмешался или это наша Юлия Владимировна, но весь район погрузился в темноту.

– У тебя свечи есть? – спросил впотьмах Лучший Друг.

– Свечи есть где-то, а вот спички закончились.

– Поищи свечи, а я сгоняю на базарчик. За спичками.

– Иди, Ихалайнен, – засмеялась я.

Я нашла свечу, провела рукой под старенькой плитой и выгребла пару спичек. Двери были открыты настежь, я пошла на шум шагов, освещая себе путь маленьким огарком, как индеец Джо. Лучший Друг стоял в дверях с огромным букетом роз.

– Что это?! А спички? – оторопело спросила я.

– Люблю, – просто ответил он.

Любишь…