Kitabı oku: «Серебряный след», sayfa 2
VI
В ту пору красавица Муъминат мало кого оставляла равнодушным, если не считать жестокосердного Хайруллу. Он знал, что к Муъминат сватаются не только с шаройских аулов, но и с Дагестана. Все это вызывало у него лишь усмешку, но почему-то всегда, когда речь заходила о ней, сердце сильнее стучало.
Одним летним вечером Хайрулла случайно заметил знакомую фигуру Вассо у родника, который преградил путь Муъминат, возвращающейся с кувшином в руках. Вассо заметил на себе взгляд Хайруллы и отошел, а девушка своей обычной горделивой поступью прошла мимо обоих, бормоча себе под нос слова недовольства.
– За водой к роднику уже нельзя прийти! Cовсем обнаглели, – прошептала она.
Хайруллу сильно задело поведение Вассо. – Никуда не годится! Мало того, что вечно сует нос в дела Шароя, еще и первую красавицу захотел. Нееееет… друг мой, так дело не пойдет – решил для себя Хайрулла.
– Вассо, удивляешь! Каким ветром к роднику-то принесло тебя? – усмехнулся Хайрулла.
– А то ты не знаешь? Весь Шарой знает, а ты не знаешь? Муъминат я вашу люблю. Зацепила она мое сердце не на шутку. Женюсь на ней.
– А если откажет? Что-то кисло она тебя встретила, – ухмыльнулся по привычке Хайрулла.
– Это тебя увидев смутилась. А если даже и откажет, то сворую. Хайрулла нахмурился.
– С каких это пор так легко чеченок воровать начали грузины?
– А с тех, с каких начали аварцы. У них не отобрали, у грузинского князя подавно не отберете, – съязвил Вассо. И, не дожидаясь ответа Хайруллы, ускакал, вскочив на коня.
Хайруллу выходка грузина возмутила не на шутку. – Аварцами еще упрекнул! А ведь отбирали, людей с обоих сторон поубивали… все равно не отдали… а может сама не пришла… вертихвостка… правильно отец ее отдалил. Вообще уважаю Магомед-Мирзу… железный человек – эти и подобные мысли пчелиным роем закружили в голове мужчины.
Домой он в тот вечер пришел поздно, уставший, голодный, измотанный рабочими делами и суетой. Аул маленький, и ему приходилось вмешиваться в даже самые незначительные бытовые проблемы сельчан. Двор был убран, а из окон доносился вкусный запах. Это значило, что снова пришла единственная сестра Написат. На душе Хайруллы стало тепло.
Написат была дочерью его отца от другого брака, намного старше него. Она очень трепетно любила своего брата, будто старалась возместить ему всю неиспытанную им любовь отца, которому по воле судьбы он не смог даже посмотреть в глаза. Написат была единственной нитью, которая связывала его с ушедшим из жизни отцом. Хайрулла это понимал и очень уважал и любил сестру. Да и было за что. Написат часто прибегала даже к его матери, помогала по дому, а после ее смерти старалась не оставлять Хайруллу в одиночестве. Он знал, что ей это дается сложно, ведь она была связана рутиной семейной жизни, и ему бывало неловко, что ей приходится разрываться между ним и своей семьей.
– Написат! Ты снова здесь? Я же говорил, что не нужно так часто приходить! Я знаю, что тебе тяжело, не нагружай себя. Не повезло тебе, честное слово, с братом. Мне бы опорой тебе быть, а тебе вон приходится как за дитем малым за мной смотреть… ээээх… не умею я общий язык с этой жизнью поганой найти, – начал снова сетовать Хайрулла.
– О Аллах! Опять ты за свое! Сколько раз просила не говорить так! Дела, которые я здесь делаю, мне не в тягость, это ведь мой отчий дом. Пусть отец и рано ушел из жизни, но в этом доме я ощущаю его тепло. Мне бы племянников… тогда вообще бы счастливей меня никого бы не было, – всхлипнула Написат. Женщина редко заводила разговор с братом о семье. Неловко бывало. Не решалась. Боялась его сурового характера. Даже сама не поняла, как сейчас это выскочило с языка.
Хайрулла даже не услышал, о чем говорила сестра. Тысячи мыслей, предположений, решений просто сжали в тиски его голову. Перед глазами пробегал образ Вассо с его наглой усмешкой, брошенной в адрес целого аула. И она, образ которой почему-то в последнее время все чаще вставал перед его глазами. Ее красота была слишком совершенна, чтобы воспринимать ее равнодушно, и она раздражала, ровно как и восхищала.
Хайрулла замечал ее, но не хотел даже признаться самому себе, что постепенно именно эта женщина среди десяток и сотен других не побоялась встать на извилистую дорогу, ведущую к его сердцу. Она и раньше очень часто блуждала в его мыслях, но страх ее утраты он ощутил именно сейчас. Злость пробирала все тело. И в эти секунды, секунды неудержимой злости на весь мир, он и принял самое важное решение в своей жизни…
VII
Не прошло и двух дней как весь Шарой гудел о шокирующей новости. Хайрулла похитил по горским обычаям первую красавицу Муъминат. Весть донеслась и до районного руководства.
– Эти дикари совсем обнаглели! Никакой разницы между ними нет, что умный, что дурак, что молодой, что старый – все одинаковые! Когда мы сможем выбить из них эту дурь??? – стучал кулаком по столу глава района.
Муъминат до конца не могла поверить, что с ней произошло, пока не оказалась в окружении родственников Хайруллы, в его доме. Девушка не могла никак понять, почему именно этот человек заставляет ее насильно становиться его женой. Он, который даже не удостоил ее случайным взглядом, о котором в глубине своей беспокойной души она мечтала.
Муъминат металась из угла в угол, с криком подбегала к закрытой двери и стучала в нее, сжав свои худые пальцы в маленький кулак, однако девушку никто не слышал.
– Каково сейчас матери, что скажет отец, родственники? Обязательно обвинят ее, также как обвинили старшую сестру, а ведь они обе ни в чем и ни перед кем не виноваты! За что же так жестоко обходится с ними судьба? – тысячи мыслей витали в ее голове.
Муъминат резко отдернула занавеску с маленького окна. Злоба и ненависть переполняли ее сердце. От частого дыхания приподнималась грудь, по которой были раскинуты черные, как смоль, волосы.
– Нет уж! Не на ту нарвался! К черту его имя, характер и прочие достоинства! Умру, но не останусь, слышите, не останусь! – крикнула девушка и, схватившись обеими руками за щеколду, с шумом открыла окно. Холодный осенний ветер ворвался в комнату и остудил горячее от слез лицо Муъминат. Девушка полной грудью вдохнула приятный свежий воздух. Она окинула взглядом двор. Сквозь надвигающиеся сумерки Муъминат разглядела силуэты десяток с лишним военных мужчин, среди которых она сразу узнала статную фигуру грузинского князя Вассо. Она глазами искала отца. Магомед-Мирза стоял поодаль от мужчин, но тем не менее девушка заметила его.
– Отец! – крикнула она, однако охрипший от плача голос сразу же сорвался.
– Закрой окно! Заболеешь… – тихо сказал кто-то за спиной. Муъминат оглянулась. Девушка вздрогнула от холодного взгляда Хайруллы.
– Отпусти меня домой, немедленно! Ты слышишь? – прошептала Муъминат, тяжело дыша…
Взгляд черных глаз девушки проникал в самое сердце, обжигая все изнутри. Хайрулла опустил глаза, – а может зря я все это затеял? Ломаю жизнь чужой дочери на глазах всего своего рода. Но ведь Вассо бы ее также похитил и увез бы в Грузию. И разве счастлива ее старшая сестра, насильно перешагнувшая порог чужих людей, которую всем миром прокляли за эту роковую любовь аварца, повлекшей за собой смерть невинных людей? – нежданные мысли снова забродили в голове Хайруллы. Однако раздумывать времени было мало. Районная милиция окружила весь аул. Потушат или нет дерзкий нрав Хайруллы зависело лишь от Муъминат. Хайрулла не рассчитывал на такой поворот событий. Он надеялся быстро уладить этот конфликт, не выводя его за пределы своего аула, однако кто-то очень успешно и быстро донес верхам о случившемся. Хайруллу настигли врасплох.
– Послушай меня, я как бы там ни было все-таки старше тебя и, хотя бы из-за уважения к моему возрасту, выслушай меня, – начал мужчина, – рассказывать тебе какой я смелый, строгий и суровый сейчас просто глупо, ибо честь моя сегодня лежит у твоих ног и тебе решать растоптать ее или подать ей руку, чтобы она поднялась. Также не мне тебе рассказывать, каковы они законы этой чести, потому что ты росла в семье настоящего чеченца, который умеет жить по горским адатам и не склоняет перед жизненными мелочами голову. Я прошел через многое, и поверь мне, никогда не думал и не предполагал, что мое имя будет зависеть от хрупкой юной девушки. Я тебя не держу, ты можешь выйти во двор и сказать, что ты похищена и желаешь справедливого наказания своему обидчику. Но прежде чем ты это сделаешь, я хочу тебе напомнить, что ты сестра и дочь двух достойных мужчин, которые навряд ли оценят этот шаг. И вообще, если ты хочешь быть действительно счастливой женщиной, останься в этом доме. Я люблю тебя, Муъминат… Я жду твоего выбора. Вот дверь – это твоя свобода, – Хайрулла указал на порог, а вот это моя честь, твоё счастье и твоя защита, – мужчина протянул ей правую руку, – решай кто из них сегодня выиграет этот бессмысленный бой.
Муъминат подняла глаза. На дрожащих черных ресницах виднелись капельки слез. Упомянутые брат и отец больно задели девушку. На мгновение перед глазами пронеслись все сельские парни, которым она не раз отказала. А ведь почему? Потому что в них Муъминат не находила тех самых качеств, присущих ее отцу и брату. И теперь, когда перед ней стоит человек, обладающий мудростью ее отца и безграничным мужеством ее брата, человек, о внимании которого она мечтала в тайных глубинах своей души, имеет ли она право так легкомысленно его растоптать?
Перед взором предстал и образ матери, больной, еле доживающей свои дни. Она всегда учила дочерей – никогда, во чтобы то ни стало не спорь со своей судьбой и будь благодарна ее любому дару. Не спорь с судьбой, как бы ты не спорила со старой женщиной, прожившей свой век!!! – громко зазвучал в ее ушах слабый голос больной матери. А на улице возрастал все сильнее шум. Люди подъезжали, ждать было бессмысленно. Хайрулла продолжал стоять с протянутой ладонью, которую в тот же миг сжала хрупкая, дрожащая рука девушки. И тут же сразу, Муъминат кинулась к двери.
– Куда ты? – остановил девушку мужчина. Запомни! С сегодняшнего дня я твой пленник. До конца своих дней и своего последнего вздоха я буду тебе благодарен за то, что ты подарила мне целый мир в своём лице. Жизненный блеск в синих, как небо, глазах Хайруллы загорелся с новой силой…
Девушка выбежала во двор, на ходу натягивая на растрепанные волосы разорванный платок. Взгляд девушки встретился с глазами Вассо.
– Послушайте все! – крикнула она. – Послушайте! Никто меня не похищал, не воровал. Я этого человека знаю давно, и… и… я согласна на этот брак, – громко сказала Муъминат.
Недовольный гул возмущения прошел среди людей. Муъминат взволнованно оглядывалась. Безразличная ухмылка Вассо начинала раздражать. Может мое согласие ничего не решит? Вассо всю власть притащил… надеется на свою мощь. Но ничего… здесь не оставят, и за него не пойду! – решала Муъминат за эти доли секунд людского безмолвия. Тишину нарушил оклик Магомед-Мирзы.
– Я верю, как себе, своей дочери! —прогремел голос мужчины, подобно грому среди ясного неба. И не собираюсь идти ни против ее воли, ни против воли Господа Бога!
Первым свое недовольство выразил оскорбленный Вассо.
– Ах вот как ты заговорил, значит! Твоих дочерей воруют, за них умирают ни в чем не повинные люди, а ты потом ссылаешься на матушку-судьбу? А почему бы тебе их просто замуж-то не выдать? Расходов может боишься? А может они не без твоего ведома вот так вот сбегают? – продолжал злобно ухмыляться Вассо.
Магомед-Мирза накипал. Рука машинально опускалась к кинжалу. Чувствуя, что ситуация набирает нежелательные обороты, к нему быстро подошел сын Хамид. И вдруг в этот момент, размахивая руками, из толпы выбежала неожиданно для всех сестра Хайруллы Написат.
– Господом Богом молю вас всех, послушайте меня все! Мой брат ни в чем не виноват! Он не силой заставляет Муъминат становиться своей женой. Она давно его знает, виделась с ним, встречалась, просто потому что Хайрулла намного старше нее, да и мать больна, поэтому девушка боялась гнева отца! Она мне сама так рассказывала! Поверьте же мне, не вру я, умоляю вас внимите моим словам! – начала рыдать Написат, хватая за руки то одного, то другого из стоявших мужчин. Хамид вскипел:
– Ты что такое мелешь, женщина??? Ты что из ума выжила? Ты же наговариваешь сейчас на мою сестру! С каких это пор она начала делиться с тобой? В подружки ты ей не годишься, родственных уз между нами, насколько мне известно, нет. Чего молчишь? Я с тобой разговариваю!!! – орал на женщину разъяренный Абдул-Хамид. Написат, закрыв лицо руками, продолжала плакать. Огонь надежды, чтобы заявить подобное в ней зажгли неожиданные слова Муъминат, решившейся остаться в доме ее брата. А девушка все также стояла, застыв на пороге дома Хайруллы, окидывая пылающим взглядом то одних, то других, окружавших ее людей. Поначалу она разозлилась на Написат, которая наврала с три короба перед всем честным народом, а потом ей вдруг стало ее жалко. Она на мгновение представила себя на ее месте… как дорог был для нее старший брат Хамид – ее опора и надежда, на какие бы только уловки она не пошла бы ради него…
Магомед-Мирза посмотрел на свою дочь, которая стояла на пороге своей судьбы, растрепанная, уставшая, заплаканная, но при этом такая красивая и независимая, молодая, полная жизненной энергии и сил, – Не могу я опять весь этот сыр-бор закатывать, сельчане до сих пор не могут простить смерть двух безвинных молодых людей, убитых аварцами… а Хайрулла глава села, почтенный, уважаемый человек… и что же ему взбрело-то в голову не пойму… он строг, жесток, суров… бедная моя девочка… но я знаю, что она справится, – молча раздумывал Магомед-Мирза. Мысли, подобно первым снежинкам в начале зимы, таяли и снова опускались, заменяя одна другую…
Магомед-Мирза встрепенулся.
– Я уже сказал всем, что это выбор моей дочери, и я с ним согласен. Нечего тут и решать…
– Да храни тебя, Аллах! – снова взвыла Написат.
– Черт с тобой! От вас баб одни проблемы! И послал же мне Бог на мою голову этих дочерей, – буркнул мужчина и, ссутулившись, направился к себе домой, сказав сыну следовать за ним.
Муъминат забежала в дом. Не смогла она, пересилив себя, посмотреть в глаза брату. Слишком непроходимой была эта грань, грань стыдливости, неизвестно кем проведенная между ними…
Долго гудел Шарой после этого события… долго. Лишь время бежало без оглядки и многое пропускало через себя – и хорошее и плохое. Хайрулла сдержал свое слово – ценил поступок своей жены, ценил ее безупречность, как физическую, так и духовную красоту. Однако бывало, что их одинаково вспыльчивый нрав мог вдруг возгореться в костер, и именно в такие моменты Муъминат ощущала на себе всю тяжесть характера своего мужа, но даже тогда виноватой в большей мере Муъминат считала себя.
За годы в замужестве она выработала в себе покорность и преданность, а с появлением на свет детей, жизнь полностью перевернулась и приобрела совсем иной смысл. В частности, многое изменилось после рождения близнецов. Ведь после старшего сына Малика Муъминат долго не могла иметь детей. Это служило поводом для пересудов среди соседок, которые только так судачили о ее какой-то страшной болезни. Муъминат это страшно беспокоило, что у сына рядом не будет братьев и сестер, а Хайруллу напротив нет.
– Я рос один, причем еще и без отца, но это не помешало мне стать настоящим мужчиной. Я благодарен Аллаху, даровавшему мне сына, и перестань выть, беду накличешь, – ругал он Муъминат, которая ночами плакала в подушку, считая себя неполноценной как женщина. И только через девять лет Бог внял ее мольбам, и она затяжелела двойней. Тяжелые роды убавили ее здоровье, но прибавили жизненного огня и стимула. Справляться сразу с двумя малышами, да еще и с домашними делами бывало очень сложно. Редко приходила Написат. Да и просить ее присматривать за племянниками Муъминат бывало неловко – у золовки полный дом детей, да еще и муж, прикованный к постели. Так и вертела красавицей жизненная суета, но женщина была уверена, что тем осенним поздним вечером десятилетней давности она вытянула у судьбы счастливый билет…
Хайрулла
I
Раннее весеннее утро быстро опустилось на горы, обнимая их вершины свежей прохладой, в которой чувствовался запах приближающегося лета. Хайрулла спешил на работу. Маленькое, покосившееся здание издали казалось, что прямо зацепилось за скалу, и только таким образом держалось. Сегодня ему нужно было собрать сельчан, решить кое-какие вопросы, касающиеся весенней пахоты, посоветоваться со старейшинами, узнать какие проблемы накопились в ауле.
Приближаясь к своему месту назначения, Хайрулла издали узнал Андарбека – сына Мовлида Муртазова. Андарбек был известен в ауле своим нехорошим поведением, малодушием и слыл как маленький лгунишка. Огрызнуться, обидеть слабого, не помочь одинокой женщине, а еще лучше своровать у кого-то курицу или барашка – никого не удивляло, если это дело рук сына Мовлида. У Мовлида была большая многодетная семья, и дети в ней росли каждый сам по себе, не получая должного воспитания ни от отца, ни от матери, но из всех выделился средний сын Андарбек.
Хайрулле много раз жаловались сельчане на непутевого земляка. Глава села часто пытался образумить его, но не силой, а разговорами, советом, но в ответ слышал только задиристый смешок. А показывать ему силу своего характера Хайрулла не хотел:
– Молод еще! Наберется ума. Ну напугаю я его, ударю, изобью, убью даже на крайний случай, что мне это прибавит чести что ль? Я как отец семейства в этом ауле, а в семье, как говорится, не без урода. Что вы своего ребенка собственного не любить будете за то, что плохой он, прогоните? Нет ведь, так и Андарбек! Только силой слова и своим примером мы сможем на него подействовать – говорил Хайрулла сельчанам, когда те в очередной раз приходили ему жаловаться на парня.
Вот и сейчас, по дороге на работу, увидев Андарбека, ему снова стало неприятно:
– Опять, наверное, что-то натворил. Ээээх, Андарбек! Что же мне с тобой делать-то? – спрашивал сам себя Хайрулла. Пока Хайрулла добрался до работы, к сельсовету подошли еще несколько человек.
– Ассаламу алейкум, сельчане мои! – громко приветствовал всех Хайрулла. Чего вы вышли-то ни свет, ни заря? Выгнали что ли вас из дому? – шутя поприветствовал каждого Хайрулла.
– Ваалейкум салам, Хайрулла! Если выгонять, кроме как к тебе больше и пойти-то некуда, – воскликнул один из мужчин.
– Тоже мне нашел беду ты, Карим, – возразил ему один из мужчин. Надежнее места, как дом Хайруллы, нам и не найти! Счастливыми будем, если он приютит.
– Это точно ты сказал, – поддержали земляка многие…
Хайруллу сельчанам, действительно, было за что уважать. Внутреннее великодушие мужчины не терпело несправедливости по отношению к слабым или немощным, он очень тонко чувствовал боль сирот, оставшихся без отца, одиноких матерей, воспитывающих детей, он пытался оставить в каждой несчастной жизненной истории своих сельчан маленький отголосок о сделанном им добром деле. И у него это получалось.
Как-то раз в кабинете у районного начальства, Хайрулла увидел стопку писем, фамилия на одном из них была до боли знакома. Мужчина, с опаской глядя на дверь, взял в руки стопку. Открыв первое письмо, он в ужасе бросил его на стол, как будто взял в руки не бумагу, а угли с печи. Это был донос. И в руки «правосудия» шел местный богослов Ахмад – старый мужчина втайне от всех держал дома Священное писание и обучал ему желающих…
Времени раздумывать было мало. Хайрулла скомкал в руках бумагу и спрятал ее в карман. Пока разговаривал с начальством, руки в карманах Хайруллы горели, но сердце билось в радостной тревоге – богослову не грозит ничего. После приезда в аул, Хайрулла ночью пошел к Ахмаду. Тихо постучал в окно. Нельзя, чтобы кто-нибудь видел, как работник партии, преданный Советской власти, находится в таких дружеских и теплых отношениях с муллой… Хайрулла попросил его беречь себя, рассказал про донос.
– С сегодняшнего дня ты мой третий сын, – ответил ему Ахмад. Да бережет тебя Аллах.
– Клянусь священным Кораном, который ты держишь в руках, я ненавижу эту власть и мечтаю, чтобы она разрушилась, – прошептал Хайрулла. И это был не единственный вечер, который он проводил у него дома. И с каждым разом, общаясь с Ахмадом, он ощущал себя ближе к Богу, и надежда, дарованная этим ощущением, помогала ему верить в добро…
Хайрулла учил любить людей и сына Малика:
– Запомни раз и навсегда одну вещь – никогда, слышишь меня, никогда не отвергай людей. Знай, споткнувшись о камень, ты получишь боль, а споткнувшись о человека ты получишь добро. Не отвергай людей, сынок. От каждого человека, поверь мне, исходит какая-то польза, – учил он в редкие моменты своего свободного времени мальчишку.
– А если люди плохие и зло мне хотят сделать? С такими тоже что ли дружить? – спрашивал ребенок.
– Таких как раз и нельзя отвергать, Малик. Если ты сможешь наставить плохого, злого человека на путь истины, Аллах возблагодарит тебя, а если нет, то ты сам получишь жизненный урок, исходя из его горького опыта. Каждый человек, сделавший зло, рано или поздно покается в нем. Думаешь, Андарбек наш не хотел бы быть хорошим? Еще как бы хотел…
– Дада (отец в переводе с чеч) а почему он тогда не изменится?
– Слаб он еще! Силы внутренней не хватает измениться. Вот оно что. И действовать на него нужно поэтому словом и делом… Но гнилая сущность Андарбека слишком глубоко пустила корни, и что печальней всего, сыграла свою трагическую роль в жизни Хайруллы…
– Ну а если без шуток, земляки? Вы просто меня проведать, или что-то вас привело с утра в сельсовет? – обратился Хайрулла к собравшимся мужчинам. Разговор начал Карим.
– Понимаешь ли, Хайрулла. Мы, конечно, сообща должны бороться с этой напастью. У твоей соседки Кемси вчера украли муку. Женщина всю ночь простояла в очереди на мельнице, сама еле дотащила до дому два мешка, а на утро их как ни бывало. Ребятня узнала в грабителе Андарбека, да и он особо не отнекивается. Что же с ним делать-то? Никак он не образумится. Хайрулла недовольно вздохнул.
– Надо этому положить конец! Где он? Я же видел, когда на работу шел, как он здесь околачивался – спросил Хайрулла.
– Андарбек! Андарбек, поди сюда, разговор есть, – крикнул Карим. К этому времени уже подошли и другие сельчане. Запыхавшись, подбежала и Кемси:
– Хайрулла! Одна надежда на тебя! Я с таким трудом эту муку получила. Всю ночь, веришь, всю ночь простояла на ногах, пока очередь дойдет, – начала тараторить женщина.
– Кемси! Кемси, успокойся! Ты получишь свои два мешка муки, – начал Хайрулла.
– Неужели ты уже отобрал их у Андарбека?! Да возблагодарит тебя Аллах, – перебила его Кемси.
– Женщина! Ты дашь мне слово вставить или нет? Иди забери с моего двора сколько хочешь мешков этой муки и успокойся! – разозлился Хайрулла. Кемси от радости всплеснула руками.
– Век на тебя молиться буду, слышишь?
– Иди уже! Не мешай нам, – прикрикнул на нее Карим. Хайрулла снова недовольно вздохнул.
– Столько всего в жизни людей перевидел и хороших и плохих, с разными ситуациями пересекался я, неужели не смогу на этого щенка никак повлиять??? Ну-ка зовите его сюда! И Андарбека позовите, и его отца, и остальных сельчан, старейшин наших, всех зовите! – громко приказал Хайрулла.
Сельчане один за другим подходили к сельсовету. Все знали зачем их собирают. Старцы недовольно качали головой, смотря на Андарбека. Через некоторое время сельсовет был полон людей. Раньше всех прибежала и бедняжка Кемси, чтобы еще раз прилюдно поблагодарить Хайруллу.
– Земляки! Вы все, наверное, уже знаете зачем я вас собрал. Долго задерживать не буду, потому что знаю, что каждого ждет работа, началась весенняя пахота, поэтому каждая минута времени нам дорога. Вообще я планировал собраться с вами с совершенно другой целью, но получилось совсем по-другому. Все вы знаете про Андарбека нашего, сына Мовлида Муртазова…
– А что про меня не знать-то? – с ухмылкой встал у двери Андарбек. Помещение полностью обдало перегаром.
– Ээээээх родиться бы мне заново, чтобы тебя не узнать – вскрикнула Кемси.
– Глаза бы наши тебя не видели, – подхватил Карим.
– Тише вы! Андарбек, ты бы поздоровался для начала что ли —тихо сказал Хайрулла.
– Судить меня собрался? Может в тюрьму еще посадишь? Вечно цепляешься, дергаешь меня. Власть свою хочешь показать? Ты всегда себя выше ставишь, а простых за людей не принимаешь – начал уже скрипеть зубами Андарбек.
– Да ты что мелешь???? Что ты себе позволяешь? Ты хоть чеченкой-матерью рожден на этот свет??? – возмутился один из сельчан.
– Тихо! Пусть продолжает, – возразил Хайрулла.
– А я и продолжу. Ты возомнил себя! Всех пугаешь своей смелостью, родовитостью! Меня не напугаешь! Я тоже умею кинжалом размахивать, – неприятно растягивая слова произнес молодой человек и достал из-за пояса оружие. – Вот видишь?! – поднес он прямо к лицу Хайруллы короткий, блестящий кинжал. Гул дикого возмущения прошелся по всему помещению. Такую наглость в ауле никогда еще никто себе не позволял. Казалось, что Хайрулла разотрет этого парня в порошок. Мужчина молчал. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Но вулкан, вспыхнувший в его глазах обдал жаром каждого, кто присутствовал там. Хайрулла молча выхватил кинжал у Андарбека и, не проронив ни единого звука, вцепился в него руками и через несколько секунд, согнув его дугой, выкинул к ногам парня.
– Ты не ровня мне, чтобы я с тобой отношения выяснял! Если и буду разбираться, то с отцом, а он твой поступок никогда не одобрит! С детьми я не скандалю и не враждую. Уйди с дороги, щенок! – прикрикнул на него Хайрулла и вышел, разбрызгивая по полу капли свежей крови с рук. Сельчане, словно онемевшие, наблюдали за этой картиной. Да и Андарбек сразу же отрезвел и, как крыса, прошмыгнув за дверь, испарился.
– Можете расходиться по домам. И извините, что так вышло. Я не сдержался, – виновато посмотрев на свои окровавленные руки, промолвил Хайрулла и сразу вышел, не дожидаясь ответа. Вслед за ним выбежал Хамид.
– Хайрулла, подожди. Ты… это… извини, что я ничего не сказал. Ты вообще правильно поступил, достойно. Нечего об этого щенка руки марать и время тратить на его поучения. Но раны надо обработать, перевязать.
– Вы лекари вечно о своем! Эх! Тоже мне нашел раны! – усмехнулся Хайрулла.
– Будешь к Мовлиду идти, скажи мне. Вместе пойдем.
– Да ну, не нужно! Подумают еще, что припугнуть хочу, с помощником пришел. Спасибо, Хамид, пойду домой.
– Как скажешь…
– Весь день испортил, гаденыш…
