Kitabı oku: «Кое-что о кроликах», sayfa 3
– Игру готовим… В этом году последнюю. Я – Аиз-Гхонд, гоблин-северянин из Серых гор. Орком – не называть!
– «Кролики – это не просто ценный мех, это еще и наши братья!» – С ужасом я понял, что ляпнул это вслух! Цитата из хулиганского, «гоблинского» перевода знаменитой экранизации не менее знаменитой эпопеи была не то чтобы кстати… Первые слова этой фразы звучали, насколько я помню, так: «А кроликов я похоронил!»
Однако Темный воин Аиз-Гхонд ухмыльнулась. А потом улыбнулась по-человечески.
– Но хоронить, я надеюсь, никого не придется, господин хоббит? Посмотрите сюда.
Кролик в металлической клетке размером около метра на метр действительно был белый. Точнее, белый с серыми пятнами вокруг глаз и на спине. Не особенно большой, не очень пушистый. Сверкнув в мою сторону рубиново-алым глазом, кролик развернулся и предупреждающе топнул задней лапой.
– Звать ее Белл. Сын назвал. Потому что белая, потому что красивая, а еще потому что Колокольчик. Для друзей – просто Белюка. Кличку знает, но подходить на нее не будет, не надейтесь. Здесь – корм.
На длинной, старинной подставке для обуви в два ряда выстроились упаковки. На дне каждой – смесь зерен и гранул, выше – большие букетики-связки сушеной травы.
– Впереди – утренняя порция, сзади, где больше, вечерняя. Вот перчатки – воду менять два раза в день. Туалет – тоже, опилки вон в том ящике. Что? А, большинство кроликов пользуются туалетом. Учить не требуется, инстинкт у них. Вон, видите, кошачий лоток в клетке? Высыпаете, промываете, набираете свежие опилки. Ставите. Главное, чтобы она вас когтями не долбанула. Они бьют и передними, и задними. А вот насчет моциона – вопрос сложный. Ей полагается гулять раза два в день… Ну, хоть один раз… В комнаты ее пускать не желательно, обои грызет – это ничего, а вот провода… Но вы, наверное, не сможете… Давайте, я покажу, а вы уж сами решите. Боюсь, обставит она вас вмиг, кролики же хитрые, как оборотни, делают все, как пожелают.
– Эй, Белл, выкатывайся. Живо давай, мне некогда.
Покосивши глазом и еще раз топнув в мою сторону, кролик выпрыгнул из клетки и, пробуксовывая на паркете, резво поскакал на кухню. Обпрыгав ее по периметру, потерся щекой и подбородком о низкую банкетку и нырнул еще куда-то… Откуда немедленно раздался треск разрываемой бумаги.
Хозяйка, снисходительно улыбнувшись, прикрикнула:
– Белю-ка!
Кролик показался из-за стула с куском газеты в зубах. Морда его выглядела триумфально. Бодро привскакнув вперед и вверх, он не спеша попрыгал обратно в коридор и залез под резной табурет, на котором во времена оны почтеннейшие гости должны были снимать свои калоши прежде, чем пройти в гостиную… Ножки табурета были погрызены, одна уже стала толщиной в карандаш.
Хозяйка прошла в кухню и показала мне доску для черчения. На ее ребре, сложенные пополам, висели несколько газетных листов, один – со свежеоборванным углом.
– Это игрушки. Еще такая стоит вон там, тут и в коридоре. Газеты нужно менять, а то ей скучно, когда старые. Раньше она еще мой фитнес-бол катала, сейчас постарела, наверное – ткнет носом раз-другой, и все. Эй, Белюка, а ну, брысь!
В коридоре раздался дробный топот. Кролик на всех парах удирал с клочком сена – таинственным образом добравшись до верха обувной стойки, он опрокинул крайний из мешочков с кормом, рассыпал зерно, а часть травяного букета утащил под табурет в виде трофея.
Я посмотрел на хозяйку, она – на меня.
– Вот именно. Кролик – это воплощенное любопытство. Это – гремлин для дома. С ним – сплошное беспокойство… и сплошные неожиданности.
Почему-то лицо Воителя из Серых гор Аиз-Гхонд вдруг стало печальным лицом женщины, влюбленной в жизнь без взаимности и уставшей от потерь. Хозяйка домашнего кролика.
– Ее завел мой сын, когда ему стало трудно в школе. Ей десять лет.
Сколько же живут кролики? Я не помнил, да и было ли сказано об этом в прочитанных мной статьях. Женщина вновь грустно улыбнулась. Неужели мои мысли так легко угадать?
– Кролики живут… обычно лет десять. Впрочем, был один, дожил до 19 лет. Долгожители случаются. Но реже, чем ушедшие слишком, слишком рано. Что ж. Мой телефон у вас есть. Можете вызвать. Приеду. А теперь – попробуйте загнать ее в клетку. Возьмите вон ту шпагу…
Рапира была пластмассовой, я осторожно похлопал ее круглым кончиком возле табурета и сказал нетвердым голосом:
– Белюка, место! Белюка место!
Кролик сделал вид, что не слышит. И не видит. И вообще – меня здесь нет. Глядя на ее отливающие красными бликами в полутьме глазищи, я на миг усомнился – а есть ли я? Может, и вправду нет меня? А кто же держит шпагу? Никто? И звать никак?
