Kitabı oku: «Хроники семи королевств: Тени дремотных чащоб», sayfa 6
Леонардо посмотрел на лежавшего рядом демона, что вывалил наружу раздвоенный язык. Прямо на его ложбинку из пустой глазницы стекала синяя масса, а остальные глаза затянуло сетчатыми плёнками. Взор сместился на когтистую руку:
– Ты забрал мою длань. В итоге отдашь свою. После приживления она дестабилизирует ментальный патоген и станет предостережением всякому, кто посмеет встать у меня на пути.
Колдун поднял взгляд к сиявшему в розовой дымке Разлому. Здесь он казался намного крупнее. Словно застывшая в небе огненная молния.
Внезапно в горьком запахе мелькнули солёные примеси – пришла пора осмотреться. Вокруг, в красном тумане, уже темнели зловещие силуэты: они без единого звука подбирались всё ближе и ближе.
На изуродованном разложением лице застыла жуткая ухмылка:
– Я бы вам не рекомендовал…
* * *
Нахлынувшие воспоминания отступили вместе с треском древесины – сжатый в когтистой руке подлокотник покрылся трещинами. Леонардо сидел в резном кресле у холодного камина. В зале царил мрак, а тишина давила, словно возложенная на голову наковальня: замена эктоплазмы вызывала временные проблемы с восприятием.
Некромант не помнил, как вернулся в особняк. Не знал, сколько прошло времени. И уж тем более не ведал, что на письменном столе лежал листок с расчётами, в конце которых двумя грубыми линиями было подчёркнуто слово «конгломерат».
Глава 7. Истинная суть
Большинство людей верит в загробный мир, не ведая ни его настоящего названия, ни сути. Эрмориум – конечный путь для любой покинувшей тело души и одновременно эгрегор самой Вселенной. Здесь, в эфемерном омуте, хранятся все когда-либо сказанные слова, все прожитые жизни и… тайны мироздания.
Одной из них была Хризальтера. Прародительница демонов, обладавшая уникальной магией. Некоторые называли рогатую бестию разрушительницей миров, другие – владычицей теней. Леонардо же использовал более приземлённые эпитеты: считал её возможностью обрести новую силу, что стала бы фундаментом для эпохальных экспериментов.
Потому колдун уже несколько столетий вынашивал план проникнуть в Эрмориум. Разумеется, не отправленным смертью рабом – на правах почётного гостя. Согласно расчётам, разверзнуть пространственно-временной континуум можно было при помощи корпускулярно-волнового дуализма. На месте сильнейшего в истории энергетического взрыва уже блестел огромный магнетический метеорит. Осталось лишь дождаться света Сумеречной Плеяды, что навещала небо раз в несколько тысячелетий, и окропить валун особой кровью, над химическим составом которой Леонардо трудился несколько лет.
Редкая кровь служила Ключом к сердцу Вселенной. Оттого хранилась в надёжном сосуде. А правильнее сказать, в сосудах. В жилах вампирши, что, будучи погружённой в летаргический сон, покоилась в королевской усыпальнице уже четвёртый век. Однако, невзирая на безлюдность места, попасть туда колдун никак не мог.
Чахнущая от редкой болезни принцесса обрела послесмертие не по своей воле. Она даже не знала об этом, вплоть до последнего вздоха. В отличие от придворных магов. Когда они выявили у мёртвой девушки тёмное начало, то подумывали избавиться от неё, пока она не превратилась в кровожадную тварь. Но не осмелились. Тело королевской персоны могло уничтожать лишь время. Пренебречь традицией – изменить Короне. Если о таком узнает убитый горем монарх, точно не станет слушать про благие намерения и немедля казнит всех причастных. Умолчав про скверное открытие, маги поместили принцессу в каменный саркофаг: без чужой крови перерождение предстанет вечным забвением. А дабы зло его не нарушило, они наложили на замок мощное заклинание, какое по сей день оберегало руины от всех носителей тёмной энергии.
До появления Сумеречной Плеяды оставалось чуть больше двух лет. Осенью, накануне сего грандиозного события, Леонардо планировал привлечь к вызволению вампирши наёмников: обычных, невосприимчивых к магии людей. Однако теперь двойник подсказал альтернативу, более совершенную, с которой в Эрмориум можно войти не гостем, а полноправным хозяином. И главной составляющей Ключа здесь была не менее уникальная кровь Эффалии. Требовался один литр. Столько ребёнок сможет дать лишь в двухгодичном возрасте. Посмертно. Но разве это высокая плата за постоянный доступ к хранилищу величайших тайн и невероятных сил?..
* * *
Небольшой деревянный обруч пролетел мимо торчащего из подставки колышка и шлёпнулся на пыльную мостовую. Щурясь от солнца, конопатый мальчуган всплеснул руками и под насмешливые возгласы уступил место высокой девчонке, что вызывающе крутила на ладони другой обруч. Она взяла его поудобнее, прицелилась и лёгким броском отправила на кол – стоявшие вокруг мальчишки одобрительно заголосили.
Всё это происходило на окраине города, в небольшом скверике, у похожих на свечи кипарисов. Рядом же стояла усадьба, из окна которой за детворой наблюдал сидевший за столом мужчина с аккуратными усиками и благородной сединой. Ненадолго он вспомнил юность, когда тоже мерился со сверстниками меткостью или гонял по улицам плетёный из лиан мяч – два любимых развлечения ардонэйзийской ребятни.
Ожившие в памяти картинки развеял шелест резной фигурки по гладкой поверхности. Лорд Кодвуил повернул голову к шахматной доске: удачный ход вражеской ладьи загнал короля в патовое положение.
– Шах и мат, – неохотно признал мужчина и поднял взгляд к жёлтым глазам напротив: – Сегодня ты ни разу не проиграл. Пытаешься произвести впечатление? В чём-то убедить? – одёрнув халат из бордового бархата, он откинулся на мягкую спинку софы.
– Как минимум в стабильности, – самодовольно улыбнулся Леонардо и тоже принял непринуждённую позу: – Мой план близок к кульминации. В такой момент несложно предугадать, что неортодоксальные методы пробудят силы сопротивления. Но кем бы они ни являлись, не смогут совладать с превалирующей мощью эклектики.
– И ты ищешь того, кто дополнит твою Тьму боевыми чарами Света… – взяв с края стола серебряный бокал, Кодвуил неспешно пригубил сладкое вино. – Ты правда думаешь, я стану помогать тому, кто уничтожил светлую магию? Подобных мне теперь можно пересчитать по пальцам. Мы – разрозненные осколки великой эпохи, вынужденные вести скрытный образ жизни. Твоими стараниями.
– Всё так, – без сожаления признал Леонардо. – Но я намерен восстановить справедливость: вызволить из Эрмориума погибших существ. Тебе больше не придётся собирать редкие крупицы магии, чтобы зарядить артефакты. Я предлагаю «заклинателю льда» поучаствовать в грядущей эре возрождения. Вместе со мной.
Лорд скептически усмехнулся и отставил бокал.
– Взгляни на доску, Леонардо, – указала на стол ладонь: – Чёрные и белые клетки могут соприкасаться, но они не должны пересекаться. Это противоестественно.
– Напротив, – покачал пальцем колдун. – Пересечение рождает нечто новое. Эклектическую реакцию. Деструктивную энергию колоссальной мощности, что способна переломить даже волю богов.
– Вот видишь. Ты сам понимаешь, насколько далеко зашёл. Вторгаться в святыню душ – идти против замысла высших сил. Такое не пройдёт безнаказанно.
– Если их замысел – выбор между диктатурой или опустошением, я не боюсь возразить. Более того, предложить миру альтернативный исход. Со свободой магии и новыми возможностями для человечества, среди которых будет настоящее бессмертие, а не замедляющий старение фальсификат.
– Заменить чистоту Света на юродство Тьмы? – Кодвуил отвёл взор к окну. – М-да… Похоже, вы оба сошли с ума…
– Оба?
– Ты возводишь себя в ранг божества, словно всеведущ, а Дельвинус собирает опасные реликвии, с какими бы я даже в одном городе не стал находиться.
– Дельвинус ещё жив? – в вопросе мелькнул корыстный интерес.
– Даже не проси, – лорд вновь посмотрел на колдуна. – Я не скажу тебе, где он. И не советовал бы его искать. Он не столь любезен к гостям, как я.
– Что ж. Не стану злоупотреблять гостеприимством, – Леонардо встал. – Отрадно было увидеть старого знакомого. Жаль, конечно, что от ледяной бури осталась лишь метель. Навещу тебя ещё через век. Обсудим, кто в итоге был прав. Разумеется, если время будет к тебе благосклонно, – губы дрогнули от лукавой усмешки.
Глядя, как гость направляется к выходу, Кодвуил бросил ему в спину:
– Почему не предложишь то же самое Рихарду? Сам знаешь: он любит авантюры, – сказанное вытекало скорее из любопытства, чем из желания помочь.
Леонардо остановился и, не поворачивая головы, ответил:
– Однажды у него была возможность вершить историю. И он отказался. Дважды я такого шанса не даю, – со следующим шагом некромант распался на траурный туман.
Несколько секунд лорд задумчиво смотрел на пустоту, а потом уронил взор на шахматную доску, где белый король был загнан в угол чёрной ратью.
* * *
Изо дня в день Леонардо являлся проведать дочь. Подержать её на руках. Позабавить летающей игрушкой-оленем. А один раз, уловив запах конфуза, колдун даже самолично поменял пелёнку. Не совсем уверенно, но без доли отвращения. Впрочем, последнее Ли не удивило: несложно было представить, с каким материалом приходилось работать некроманту.
Поначалу встречи проходили по вечерам. Потом же плавно сползли на часы, когда солнце не спешит провалиться за кромку леса. С каждой новой встречей Ли всё больше привыкала к присутствию Леонардо. Незаметно он становился частью Обители. И не только для неё. Предупреждающие послания Ильхири уже не окрашивались нотками тревоги. Крига без волнения наблюдала за малышкой на его руках. Конечно же, никуда не делся её пристальный взор, что не пропускал ни единого движения некроманта. Отчасти ещё и поэтому Ли расслабилась. Спокойно занималась своими делами, пока отец проводил время с дочерью. Правда, смута обрела иной характер.
Совершенно алогичной частью себя Ли испытывала влечение к колдуну. Вполне объяснимое тривиальными причинами, но абсолютно неуместное. И всё же всякий раз, передавая малышку отцу, она не спешила убирать руки. Неосознанно садилась вплотную к Леонардо, чтобы чувствовать прикосновение, его приятный запах и не единожды ловила смешливый взгляд Учителя, потом и себя на мысли, что вот уже в третий раз проходит мимо зеркала, придирчиво в него всматриваясь, а корзинка со снедью стала традицией, пусть бестолковой, зато уютной. Разумеется, Ли фыркала на Рихарда: в город-то она тоже не выбиралась сразу после уборки сарая или лазанья по кустам. Однако кого она хотела обмануть? Себя? Ведь собственное «я» регулярно слало воспоминания о том коротком путешествии, где даже в спорах она теперь находила некую… прелесть.
В ответ незамутнённый бредовыми чувствами рассудок жёстко указывал, что теперь не было никакого наёмника Роланда – был Леонардо. Древний колдун. И лич в придачу. Тогда Ли убегала от своей глупости, пряталась от неё за сборами. Раз за разом. Встреча за встречей. После полумесяца визитов на берег лесного озера Ли стала водить Леонардо по своим угодьям. В цветущие луга – за травами. На затерянные в чащобах опушки – за спелой малиной. В солнечные сосновые боры и березняки – за особенно вкусными грибами. Неизбежно подкрадывалась пора ненастья, и женщина знала: отменить её не в правах колдуна. Потому где-то на краю сознания зрела мысль пригласить его в дом. Нет, о полном доверии речи не шло, но Эффалия всякий раз настолько была рада видеть отца, что… Пускай миг сказки длится дольше. Своими руками Ли уж точно не хотела его обрывать. Тем более женщина не сомневалась, сумей Леонардо войти за барьер, отыскать хижину уже не составит труда. Однако сначала он должен пройти ещё одно испытание…
– Беги, я догоню вас, – улыбнулась Ли, открывая дверь, а чуть позже переступила порог сама, оставив на крючке возле входа кожаный шнурок с медальонами.
* * *
Пальцы касались воздуха, словно играли на пианино, а чёрный туман в такт движениям сортировал рассыпанные по столу реагенты. Они заполняли блестящие колбы с разноцветными жидкостями, шипели, булькали и меняли оттенки. Стоя в центре лаборатории, Леонардо делал заготовки для создания эктоплазмы. Четырнадцать частей образовывали вещество, которому предстояло пройти термическую обработку и отстояться не менее полугода. Его осадок тщательно перемешивался с лимфой, образовывая то, что чернокнижники называли дендритной эктоплазмой: адаптивным аналогом демонической крови. После недавней замены потребоваться он должен не скоро, но на экстренный случай стоило озаботиться вопросом заблаговременно.
Леонардо слишком увлёкся работой. Не заметил, как подобрался вечер. Без окон в лаборатории время текло монотонно. Однако в сознании расцвело изображение открытого портала: следивший за лесом ворон сообщил, что Лили готова к встрече.
– Весьма кстати… – отодвинул закупоренные колбы некромант. – Твоя исполнительность, как всегда, на высоте, – в голове раздался бодрый «крок». – Следи, Иори. Я скоро.
Встреча. За большую часть лета и первые дни осени их уже насчитывалось семьдесят четыре. И каждая следующая была непохожа на предыдущую. Развитие Эффалии опережало человеческие стандарты. Всякий раз прослеживалось нечто новое. Малышка росла, копила осмысленность в голубых глазах, выказывала определённые предпочтения. Казалось, она вот-вот заговорит, но пока размыкала губы, лишь чтобы рассмеяться или потребовать интересующий объект. Всё это дочь прекрасно умела делать без слов.
Впрочем, разнообразие вносила и Лили, менявшая места для встреч, чтобы одновременно заниматься повседневными делами. Общество женщины, умеющей со вкусом выбирать как практичные платья, так и темы для ни к чему не обязывающих бесед, импонировало. Зыбкая грань между расчётливой вовлечённостью и симпатией стёрлась, отчего безумие казалось прогрессирующим даже без галлюцинаций. В такие моменты Леонардо напоминал себе, что первостепенным поводом для знакомства послужила перспектива получить выгоду.
В руке некроманта материализовался крупный шприц. Быстрое движение, вонзённая в шею игла, и вот уже по жилам побежала стабилизирующая субстанция. В первые несколько недель эктоплазма без неё могла свернуться, разрушив всю физическую оболочку меньше, чем за час.
На мгновение сквозь облик аристократа промелькнул мумифицированный труп, а следом из острого носа выбрались клубы чёрного пара: ввиду молчавшего сердца дыхание отвечало не только за возможность говорить, но и заставляло эктоплазму двигаться по венам с минимальными затратами телекинетической функции.
Положив шприц на стол, Леонардо рассёк мыслью пространство. Заставленные шкафами стены сменились деревьями, а спёртый воздух – лесной прохладой. Взгляд жёлтых глаз замер на открытом портале. По ту сторону шелестела высокая трава, но впервые никого не было видно. Опыт подсказывал, что любое отклонение от парадигмы имеет вескую причину.
– Занимательно…
Сидевший на ветке ворон смотрел, как хозяин шагнул навстречу неизвестности и портал начал сужаться, точно края затягиваемой котомки.
Леонардо оказался в лесу, где редко расставленные сосны дали волю траве да разного рода кустарникам. А те были и рады тянуться к солнцу. Особенно разлапистые орешники, что застилали весь обзор. Тем не менее оглядеться стоило. На фоне вездесущей зелени различалась узкая тропка, с трудом сдерживающая натиск растений. По ней колдун и пошёл: магические излучения подсказали верное направление.
Вдруг на тропинку из густой травы выкатился меховой комок цвета тёмного мёда. Некрупный. Размером со среднего кота. Плюхнувшись на длинный пушистый хвост, зверёк задрал короткую, широкую, сужающуюся к носу морду, украшенную большими округлыми ушками, и с любопытством уставился в лицо стоявшего перед ним мужчины. Раскосые, золотые с зелёными и чёрными прожилками глаза, словно подведённые переливающейся антрацитовой чешуёй, внимательно изучали Леонардо, и только то расправляющиеся, то вновь складывающиеся перепончатые крылья, увенчанные тройками длинных когтей на гибких фалангах, выдавали бурлившее в существе возбуждение.
Возможно, зверёк мог ещё очень долго рассматривать так заинтересовавший его объект, если бы не появление Криги, вышедшей из тех же зарослей несколько мгновений спустя. Задрав хвост и напряжённо замерев, она оценивающе следила за разворачивающейся сценкой. Существо дёрнуло ухом в сторону нового источника звуков, неуклюже запрокинуло голову назад. Взглянув на гиену, оно снова посмотрело на Леонардо, вскочило на лапы, вильнуло, словно на прощание, освобождённым из плена хвостом и, развернувшись, короткими скачками побежало к Криге. Та, не спуская внимательного взгляда с некроманта, нежно сгребла за шкирку приблудившегося зверька и так же бесшумно, как появилась, растворилась в зарослях.
Даже если бы Леонардо не мог распознать сигнатуру неведомого создания, не сложно было догадаться, кто примерил на себя мех, – сумбурный поток мыслей разбросал по полкам сухие факты, напророчил несколько экспериментов и тронул чувство гордости за оригинальный вид первенца.
Колдун пошёл дальше и за поворотом тропинки увидел Лили. Женщина стояла со зверьком на руках и налётом улыбки на губах. Её взгляд выражал крайнюю заинтересованность: проникал столь глубоко, что некроманту показалось, будто внутри шевельнулась душа, хотя та была спрятана в филактерии далеко за пределами тела.
При виде Леонардо Эффалия, не переставая мусолить косицу, потянула навстречу тому лапки: ступор от его белого свечения, какое теперь дорисовывало термальное зрение хищника, пусть и маленького, прошёл – стремление немедленно добраться до отца выразилось настойчивым попискиванием.
– Нечасто выпадает случай познакомиться с кем-то уже знакомым, не правда ли? – загадочно улыбнулась женщина и присела, отпуская зверька, что тут же попрыгал к колдуну. – Всё ещё не разочарован? Ты можешь уйти и забыть про нас. Сейчас Эффи будет проще смириться с исчезновением отца.
– Я не из тех, кто отступает перед нежданными виражами, – Леонардо опустился и протянул к дочери ладони. – Напротив. Они манят меня.
Та бесцеремонно пронеслась между расставленных рук, влетев передними лапками в укрытую рубашкой грудь. Затем же стала перебирать ими, оставляя на чёрном шёлке пыльные следы. Некромант осторожно поднял зверька и встал, с интересом разглядывая крестовидные зрачки глаз. Эффалия же с не меньшим интересом косилась на серебряные запонки в форме вороньих голов, а спустя пару секунд уже примерялась попробовать их на зуб.
– Рекомендую закатать рукава, если рубашка дорога. Не кусать голое тело мы с ней договорились. А вот с одеждой у неё личные счёты.
Бросив взор на Лили, Леонардо понял, почему женщина, несмотря на осеннюю прохладу, надела платье с коротким рукавом. Но совету не внял. Лишь заставил магией исчезнуть запонки, чтобы те не повредили молодые зубки:
– Дитя познаёт мир. Знание важнее материальных ценностей.
Лили усмехнулась:
– Поверь, познавать мир она может и без порчи вещей, – женщина наблюдала, как зверёныш, лизнув манжет, отыскал на нём неприметные обсидиановые пуговицы. – Но дело твоё.
– Всем правят приоритеты, – улыбнулся Леонардо и исхитрился показать дочери указательный палец – та сразу же начала охоту за блестящим перстнем. – Мои – уже обозначены. Я не останусь тенью в её воспоминаниях.
– Раз ты настолько твёрд в своих намерениях, тогда… – женщина поймала внимательный взгляд, – добро пожаловать в наш дом. И раз уж так вышло, то… меня зовут Шиари`Ли. Или просто Ли, – женщина развернулась и зашагала по тропинке. – Пойдём.
– Дом? – развлекая зверька летающим перстнем, некромант направился следом с проступившей на лице усмешкой: – Я ощущаю, как встал на невидимую глазу ступень. Вероятно, помост. Что же меня ждёт? Инаугурация за примерное поведение? Или заклание за излишнюю надоедливость? В обоих случаях демонстрируемое доверие лишь подтверждает исход. Я заинтригован.
Распробовав витиеватую речь, Ли позволила сорваться смешку:
– Слишком высоко метишь. Всего лишь ступень под крышу, где не будут страшны дождь и стужа, – в голове же мелькала мысль, а не допустила ли она только что ошибку. Да поздно уже терзаться. Даже слишком. – Ты, главное, за́мок себе не навоображай, а то падать с помоста будет больно.
Леонардо уловил в голосе женщины неуверенность и сдержал шутливую провокацию: не стал говорить, что покорение высот – его профиль, а падения превосходно развивают изобретательность. Ведь и без того, невзирая на гостеприимный жест, о настоящем доверии речи не шло: позади на тропинке стучало сердце гиены, какая шла бесшумной поступью хищника и буквально прожигала взглядом чёрную спину.
С очередным изгибом тропинки заросли расступились, обнажив поляну с коротко выщипанной травой. Здесь и находился тот самый «дом». Круглая хижина. Несмотря на укрытую дёрном и плющом крышу, от жилища веяло уютом. Уютом и прагматичностью.
Две одинаковых пристройки. С каждого бока. Левая, судя по квохтанью, – сарай. Правая – вероятно, жилая. Позади же крыша перерастала в навес, под которым дремала телега. Сверху строение напоминало расправившую крылья птицу. Этого, как и навес, колдун видеть не мог, но сидевший на опушке ворон быстро заполнил зрительные пробелы.
Услышав ещё сердца, Леонардо скосил взор на пасшихся неподалёку лошадей: уже знакомых ему мерина и кобылу. И если бурый не выказал интереса, то горностаевая стремительно прирысила и увязалась за идущими. Сперва, раздувая ноздри, обнюхала Эффалию, да так, что та затрясла ушами, а потом приблизила нос к профилю некроманта.
– Сколь разный темперамент у твоих животных, – взгляд коснулся сплетённых на затылке косиц, из-под которых на спину стекал пепельно-русый водопад: – Наверное, и имена под стать?
– Хайят, вездесущая, как сама жизнь, и Медведь, хотя я предпочитаю звать его Урсом. Моя тут по факту только кобыла. Мерин достался в силу обстоятельств.
– По причине гибели прошлого владельца, полагаю, – шутливо обронил некромант. – Не будь я бессмертным, вероятно, мой жеребец гулял бы здесь третьим. Возможно, ты не знаешь: когда один маг экстренно покидает разум другого мага, телепатическая связь иссякает не сразу. Остаточный эффект ещё несколько секунд доносит отголоски чужих намерений…
– Не будь ты бессмертным, был бы не столь беспечен, – улыбнулась Ли. – Возможно, это был бы совсем уже не ты, и тогда… Ох, сколько разных вариантов… – женщина задумчиво пропустила меж пальцев чёлку провожавшей их кобылы. – И для ясности, – взгляд кольнул колдуна, точно шило: – К смерти хозяина Урса я не имею ни малейшей причастности. А раз уж разговор зашёл про лошадей: надеюсь, ты подыскал своему жеребцу владельца, более чуткого к потребностям живых? – строгость смягчили искорки веселья. – Сколько он был твоим? День? Полдня?
– Поистине говорят, прозорливость ценнее золота, – загадочно ответил Леонардо.
Дойдя до хижины, Ли толкнула дверь и вошла внутрь. Колдун же задержался на пороге. Помещение сразу сказало об аккуратности хозяйки. Выстланный пеньками пол без единой соринки. Предметы быта на своих логичных местах. Весьма чистое окно с учётом тесного соседства с плющом. Неужели так везде?
Ментальная команда – ворон заглянул в окно пристройки, куда вела закрытая дверь. Там блестела колбами алхимическая лаборатория. Вот в ней уже царил творческий беспорядок. Благой знак. В работе педантичность не должна довлеть над результатом, а в действенности здешних зелий колдун не сомневался: испробовал на себе.
Немного погодя, в каменном очаге заплясал огонь. Защекотал стальной чайник. Когда в плену металла зародилось бурление, поймавший дымящуюся струю заварник наполнил хижину ароматом душицы: настолько пряным, что в нём, казалось, таились медовые нотки. А чуть позже золотистый чай зажурчал в керамических чашках. Глядя, как над ближней поднимается пар, Леонардо, сидевший с Эффалией на руках, вдруг улыбнулся:
– По моему относительно недавнему опыту, с лесных хижин начинаются самые экстравагантные приключения. Мне точно стоит это пить?
– Как я поняла впоследствии, мою маленькую хитрость ты раскусил сразу же. Так что тебя настораживает сейчас? В этой хижине сквозняки точно не унесут, обещаю, – серые глаза игриво блеснули, но их обладательница поспешно отвернулась, зашагала к очагу отнести чайник: а то мысли вновь куда-то не туда свернули…
– На сей раз я не настолько жив, чтобы пасть жертвой ослабляющего зелья. Однако ты полна сюрпризов. Вдруг я превращусь в бессмертную жабу? Того и гляди местный лес обнажит толику сказки.
Маленькие зубки застучали о пуговицу – опустив взор на зверька, колдун осторожно достал из любознательной пасти край рукава и стянул перчатку с левой ладони.
– Жабу? И что мне с ней делать? Тогда уж ящерку. Юркая, бессмертная – лучшая забава для непоседливой Эффи… Хм, к своему несчастью, ты подкинул мне интересную мысль, – шутливо-коварная улыбка вползла на губы женщины. – Принюхивайся тщательнее. И так, между прочим, если настолько сильно было любопытство, что скрывает закрытая дверь, спросил бы, а не отправлял на разведку фамильяра.
– Заслуженное замечание, – поднял глаза Леонардо. – Вот уже пятый век Иори – моё продолжение, собственная воля которого звучит в унисон с моей. О том, что мы два разных создания я вспоминаю лишь в моменты редких разногласий, – коготь указательного пальца вырисовывал круги на подбородке млевшего от почёсывания зверёныша. – Надеюсь, моя опрометчивость не оскорбила тебя?
– Подобную мелочь, после всего пережитого между нами, сложно счесть за оскорбление, – Ли заняла стул напротив колдуна с дочерью и лежавшей рядом с ними гиены. Прикрыв глаза, отпила из чашки. – Иори… Какое красивое имя. Иори может присоединиться к тебе и в хижине. Здесь всегда рады и четвероногим, и пернатым. Конечно, если размеры позволяют войти.
– Невзирая на особую связь, Иори не утратил сути дикого ворона: не особо жалует незнакомых. Я мог бы призвать его. Но не стану. Уважаю древние традиции. Если пожелает, сам прилетит, – Леонардо пригубил чашку. – Возвращаясь к теме превращений… – он посмотрел на стену, где висел шнурок с медальонами, похожими на те, что звенели у Ли на цепочке: – Не возражаешь?
Чашка медленно опустилась на стол, пальцы в кольцах стиснули её, будто та могла внезапно провалиться сквозь твёрдую поверхность.
– Решил изучить на будущее? Для собственного моалгрена? Пожалуйста. Исследуй. Тщательно оберегаемых секретов в них точно нет.
– Собственного? У меня уже есть моалгрен. Насколько мне известно, общий, – колдун посмотрел столь выразительно, что показалось, будто он подмигнул.
Не выпуская из рук зверёныша, Леонардо встал, приблизился к стене и снял с крючка медальоны. Правда, оказаться на пушистой шее им было не суждено: дочь стала выворачиваться и царапаться.
Перемещать медальоны тёмной телепортацией было нельзя: в них преобладали светлые чары, что создавало неоправданный риск повредить артефакт. А подчинять ребёнка телекинезом или инспирированием, в родном доме, на глазах матери – не только негуманно, но и крайне неосмотрительно.
– Хочешь посмотреть, как они работают? – Ли поймала задумчивый взгляд: – Подожди, пока она заснёт или проголодается. Лучший способ надеть медальоны без борьбы и обид.
– Апостериорный метод предотвращения негативной консеквенции… – бродившие вокруг гипноза размышления потерялись тенью во мгле. – Весьма благоразумно. Так и поступлю.
Следующие полчаса Леонардо развлекал зверёныша сотканными из чёрного тумана бабочками. Они порхали над заинтересованной мордашкой. Дразнились. Почти задевали нос. А всякий раз, когда Эффалия хватала добычу, в когтистых лапках расцветала такая же чёрная роза, которая плавно распадалась на тёмные лоскуты.
За это время чашки дважды являли дно, а на столе возникло жаркое из косули с диким рисом. Невзирая на изумительный аромат, Леонардо ограничился скромной порцией и похвалой. Ли обратила внимание, что он всегда больше пьёт, чем ест. Стало любопытно, какие потребности движут личом и как функционирует воссозданное магией тело: очень реалистичное, даже чересчур, хоть и застывшее во времени между двумя ударами сердца. Спрашивать было как-то… неудобно. Однако Ли всё-таки облекла мысли в слова. Не одному же Леонардо удовлетворять свой интерес.
– Не сочти за грубость моё любопытство. Ты всегда такой малоежка? Не по вкусу простая стряпня или причина в другом?
– В физиологии, – колдун наблюдал, как тяжелеют веки утомившегося зверёныша. – Системы моего организма работают иначе: пищеварительную заменяет лимфатическая с последующей трансформацией примесей в дендритную эктоплазму третьего сорта. Процесс не особо благостный, но поправимый. Деструкция не столь активна, если в рационе превалирует жидкость. Тем не менее это не мешает мне наслаждаться вкусом, ведь мои рецепторы в разы чувствительнее человеческих, – покачивая на руках Эффалию, он поднял глаза и самодовольно улыбнулся: – Магия Тьмы – океан безграничных возможностей. И начинаются они с бессмертия.
– А звучит, как вполне явные ограничения, – мягко заметила Ли. – Ничтожные, конечно, на фоне остального. Благодарю за пояснение.
– Не стоит благодарности. Я удовлетворён твоим вопросом не меньше, чем ты – моим ответом.
Женщина приподняла бровь.
– В тебе тоже проснулся исследователь, – вкрадчиво, под треск поленьев, изрёк Леонардо. – И это логично. Не каждый день гостем в родном доме выступает облагороженный тёмной магией мумифицированный мертвец. Да, мой истинный облик вселяет ужас. Однако нынешний – не подлог: я был таким в свои тридцать два. Почти одиннадцать столетий назад.
От первого же предложения Ли едва не подавилась кусочком мяса. Исследователь проснулся! Ей пришлось приложить немалое усилие, чтобы выслушать речь до конца. А ещё не запустить в него тарелкой. Увы, дочь на его руках и кое-какие обрывки правил приличий удерживали от искушающего желания.
– Стоит сказать, – тихо заговорила женщина, дослушав Леонардо и прожевав чуть не ставший злополучным кусочек, – исследователь во мне и не спал. Сначала ты благополучно заткнул ему рот по дороге в Энсиль. Потом… Потом все мои мысли были заняты вопросом судьбы неожиданного подарка, оставленного тобою же.
– По первому пункту, – флегматичный взгляд опустился на задремавшую Эффалию, – соглашусь. Хотя, с точки зрения учёного, лич привлекательнее таинственного незнакомца, – рука потянулась за блестевшими на столе медальонами. – Что касается остального, я и сам расстроен столь долгим неведением. Рихард знал, как меня найти. Не обязательно было всё взваливать на твои плечи.
Новая порция речей некроманта всё-таки выдавила из женщины возмущённый фырк.
– От таинственного незнакомца до лича – всего один шаг. Шаг, которому воспрепятствовал ты сам, – Ли встала из-за стола и направилась к колыбели. – А взвалить всё на свои плечи я была обязана. Иначе бы просто не допустила появления на свет этого ребёнка, – забрав одеяльце, женщина подошла к Леонардо. – Так что можешь сказать Рихарду спасибо. Дважды. За убеждение сохранить жизнь малышке. И за дарованную ей свободу. Понимаю, мои речи оскорбляют тебя, но взгляни на ситуацию с моей стороны. Ведь тебе известно, какова судьба большинства моалгренов. Ты же любишь правду?.. Давай начистоту. Для меня ты – могущественный колдун, погубивший Существ, колдун, не останавливающийся ни перед чем в достижении своих целей. По-твоему, мне стоило искать помощи у тебя? – и голос, и лицо женщины, как и её нутро, хранили спокойствие: зачем понапрасну тревожить детёныша.
