Kitabı oku: «Австро-Венгерская империя», sayfa 8

В чешских землях у династии не было подобных проблем. Последствия битвы на Белой горе продолжали определять облик чешского общества в XVIII веке. Местная шляхта была почти лишена национальных чувств, поскольку в значительной степени состояла из потомков немецких, итальянских, испанских, польских и т. п. родов, осевших в Богемии, Моравии и Силезии после 1620 года на землях изгнанных чешских дворян-протестантов. Тем не менее своеобразный региональный патриотизм привел при Карле VI к кратковременному возрождению идеи самостоятельного Богемского королевства на условиях личной унии с Габсбургами. Впрочем, серьезной поддержки это автономистское течение не получило.

По мере того как чешские земли вновь становились наиболее промышленно развитым регионом габсбургской монархии и вообще Центральной Европы, происходили изменения в структуре местного общества. Возобновился рост городского населения, значительную и наиболее экономически активную часть которого составляли немецкие бюргеры – в большинстве своем потомки средневековых переселенцев. Чехи же со времен Белой горы вплоть до XIX столетия пребывали в состоянии культурного упадка.

Дворянско-аристократический характер власти Габсбургов, обусловленный как политикой самой династии, так и общей отсталостью принадлежащих им земель, вел к тому, что именно «благородное сословие» играло роль станового хребта монархии. Венский двор был центром политической и культурной жизни, придворные интриги и настроения императора и его приближенных определяли жизнь обитателей огромного пространства, подвластного династии. Карл VI принял ряд мер по упорядочению работы государственного механизма: при нем было несколько модернизировано судопроизводство, создан единый орган, занимавшийся торгово-экономическими вопросами, учрежден регентский совет Венгрии (Consilium regium locumtenentiale Hungaricum), ставший важным инструментом централизаторской политики. Но в целом бюрократический аппарат монархии оставался неразвитым и малоэффективным.

Со стороны империя, созданная тремя последними Габсбургами (с генеалогической точки зрения династия пресеклась со смертью Карла VI; далее можно говорить о другом, Габсбургско-Лотарингском роде на австрийском и венгерском престолах), смотрелась весьма внушительно. Пышность императорской столицы подчеркивала величие династии. Эпоха Карла VI стала временем расцвета венского барокко. К числу наиболее выдающихся сооружений, выполненных в этом стиле, относится церковь св. Карла Борромейского в центре Вены – замечательный памятник, оставленный потомкам последним Габсбургом. Свою империю Карл, скончавшийся 20 октября 1740 года от рака желудка, однако, не сумел передать наследнице в столь же блестящем состоянии. За великолепным фасадом скрывалось множество нерешенных, запущенных проблем. Вспоминая о своегм вступлении на престол, Мария Терезия (1740–1780) с горечью говорила: «Оказалось, что у меня нет ни денег, ни солдат, ни советников».

III. Просвещенные деспоты (1740–1792)

Королева в кольце врагов

…Дважды он брал перо, чтобы подписать бумагу, и дважды бросал его на стол. Наконец один из придворных вкрадчивым голосом сказал, что если его светлость не подпишет документ, передающий Лотарингское герцогство французской короне, то не только прогневает Людовика XV, но и не сможет рассчитывать на брак с госпожой эрцгерцогиней. Франц Стефан Лотарингский вздохнул и поставил на бумаге росчерк, лишивший его родовых владений.

Впрочем, герцогу не стоило слишком огорчаться: вместо сумрачной Лотарингии, имевшей важное стратегическое значение, из-за чего она вечно становилась ареной войн между могущественными соседями, Францу Стефану досталась солнечная Тоскана, где как раз пресекся знаменитый род Медичи. Недурной обмен, особенно если учесть, что «довеском» к нему была женитьба на эрцгерцогине Марии Терезии, дочери императора Карла VI и наследнице многочисленных владений габсбургского рода. Правда, права эрцгерцогини зависели от того, удастся ли ее отцу заставить всю Европу признать Прагматическую санкцию, согласно которой огромная центральноевропейская империя должна была в будущем достаться слабой женщине, ибо мужских потомков у императора не было.

Слабой? Как показало время, в браке Франца Стефана и Марии Терезии слабую, пассивную роль пришлось играть не властной дочери последнего Габсбурга, а ее спокойному, не обладавшему политическими талантами и большим честолюбием супругу. С самого начала герцог находился в подчиненном положении по отношению к жене. Во-первых, их брак оказался в какой-то степени неравным, поскольку кровь лотарингских герцогов хоть и была голубой, но никак не могла тягаться с кровью Габсбургов. Во-вторых, Франц Стефан был небогат (во всяком случае поначалу), ибо его Лотарингия, истощенная долгими войнами и французской оккупацией, не могла служить источником больших доходов, а Тоскана начала приносить такие доходы не сразу. В-третьих, герцог с малых лет жил при венском дворе на малопочетных правах дальнего родственника-приживала, и хотя Карл VI проявлял к Францу Стефану почти отцовскую привязанность, молодой человек из Лотарингии был слишком многим обязан Австрийскому дому, чтобы чувствовать себя сильным и независимым, идя 12 февраля 1736 года под венец с императорской дочерью.

Браки, как известно, совершаются на небесах, и, что удивительно, династические брачные союзы иногда тоже бывают счастливыми. Вероятно, именно разница характеров Марии Терезии и Франца Стефана способствовала их многолетней гармоничной семейной жизни. Лотарингская «прививка» пошла на пользу почти засохшему генеалогическому древу Габсбургов: Мария Терезия и ее супруг произвели на свет 16 детей, в биологическом отношении обеспечив тем самым будущее Австрийского дома. В отношении же политическом дела обстояли куда сложнее: после смерти Карла VI его наследнице предстояло с мечом в руках отстаивать единство своих земель и право повелевать ими.

В 1740 году сразу в нескольких странах Европы сменились монархи. Помимо императора Карла, отправились в мир иной русская царица Анна Иоанновна и прусский король Фридрих Вильгельм I, прозванный за свою любовь к армии и замашки солдафона «капралом на троне». Если смерть русской самодержицы не слишком повлияла на соотношение сил в Европе, то переход власти в Берлине к молодому и энергичному Фридриху II изменил очень многое. Целью политики Фридриха стало вступление тогда еще совсем небольшой Пруссии, где жили чуть более 2 млн человек, в узкий круг великих держав. Король-капрал оставил сыну отлично вымуштрованную 80-тысячную армию, что делало вышеуказанную задачу не такой уж невыполнимой (для сравнения: Франция, в то время в 10 раз превосходившая Пруссию по численности населения, держала под ружьем 150 тыс. солдат).

Первой целью агрессивных устремлений Фридриха стала Силезия – одна из наиболее экономически развитых и густонаселенных провинций габсбургской монархии. О Карле VI и состоянии его государства молодой король был весьма критического мнения: «Император – старый истукан! Сегодня он – олицетворение силы, а завтра – ничто. Когда-то был силен, но французы и турки его вымотали, и теперь он на дне». Еще меньше причин было у воинственного Гогенцоллерна для того, чтобы опасаться дочери Карла, юной и неискушенной в политике Марии Терезии. В середине декабря 1740 года прусские войска вступили в Силезию. При этом формально война Австрии объявлена не была. Несомненно, речь шла об акте агрессии, хотя в те времена это понятие толковалось не совсем так, как сегодня. Помимо государственных соображений, у Фридриха были личные причины для неприязни к Габсбургам. Как отмечает один из биографов короля-солдата, «интриги венского двора способствовали ухудшению его отношений с отцом, не позволили заключить хороший брак, вынудив пойти под венец с племянницей императора из политически незначительного рода… Вена [также] препятствовала стремлению Пруссии расширить свою территорию в Рейнской области»³².

Нападение Пруссии оказалось не единственной проблемой, с которой пришлось столкнуться 23-летней Марии Терезии. Баварский курфюрст Карл Альбрехт, не признавший в свое время Прагматическую санкцию, предъявил от имени своей супруги Марии Амалии, дочери Иосифа I, претензии на габсбургские земли. За Баварией стояла Франция, стремившаяся нанести Австрии, своему давнему врагу, смертельный удар. Весной 1741 года к антигабсбургской коалиции примкнула и Саксония, чей курфюрст был также польским королем. Началась война за австрийское наследство (1740–1748) – точнее, серия войн, направленных на передел сфер влияния в центре Европы. Мария Терезия вступала в бой в чрезвычайно невыгодном положении: помимо внешних угроз, она не могла рассчитывать и на полную лояльность собственных подданных – прежде всего в Венгрии.

В июне 1741 года Мария Терезия отправилась в Пресбург (Братиславу), где заседал венгерский сейм. Там состоялся обряд ее коронации в качестве короля Венгрии. Это не опечатка: во многих официальных документах о Марии Терезии говорится именно как о короле, а не королеве Венгрии. Ошибка была допущена явно с умыслом: наследница Карла VI хотела показать, что будет править решительно и самостоятельно, как мужчина. При этом королева ничего не сделала, чтобы подсластить пилюлю искренне любимому ею, но непопулярному среди венгров мужу, который был вынужден наблюдать за коронацией в качестве простого зрителя. Франц Стефан не был провозглашен в Венгрии ни принцем-консортом, ни соправителем жены: услуги доброго, учтивого и мягкотелого лотарингца, не говорившего толком ни по-немецки, ни по-венгерски, были нужны габсбургской монархии главным образом в деле продолжения рода. Рождение в марте 1741 года принца Иосифа (будущего Иосифа II) вызвало в Вене бурю ликования; это был один из немногих радостных моментов первых месяцев царствования Марии Терезии.

Выступление Марии Терезии на заседании венгерского сейма с просьбой о помощи в войне против многочисленных врагов. 1741 г.

Заседание венгерского сейма, на котором королева обратилась к местной шляхте с просьбой о помощи в войне против многочисленных врагов, считается одним из наиболее ярких событий в истории габсбургской династии. Согласно монархической легенде, молодая государыня с крошечным наследником на руках, ищущая защиты у своих добрых подданных, произвела столь трогательное впечатление на эмоциональных мадьяр, что стены дворца, где происходила эта сцена, сотрясались от криков «Eljen!» («Слава!»), а венгерские дворяне с лихо закрученными усами потрясали саблями, клянясь отдать «жизнь и кровь за королеву». Есть, однако, авторитетные свидетельства того, что все было куда более прозаично: во-первых, маленький Иосиф в тот момент отсутствовал, во-вторых, вечно оппозиционная шляхта оказалась отнюдь не единодушна в вопросе о поддержке Габсбургов, а в-третьих, большинство сейма хоть и откликнулось на призыв королевы, но не преминуло добиться от нее очередного подтверждения мадьярских вольностей.

* * *

Война с Фридрихом II складывалась для Австрии неудачно. Во главе армии Мария Терезия поставила бездарного Карла Лотарингского, брата своего мужа, который и близко не мог тягаться с прусским королем, быстро завоевавшим репутацию лучшего полководца Европы. Пруссаки сохраняли контроль над Силезией, и Фридрих предлагал Марии Терезии мир, если она откажется от прав на эту провинцию. В обмен коварный король сулил своей противнице поддержку кандидатуры Франца Стефана на предстоящих выборах нового германского императора. Из тактических соображений венское правительство заключило с Пруссией перемирие.

12 февраля 1742 года вышеупомянутое предложение Фридриха II перестало быть актуальным: антигабсбургски настроенные курфюрсты, подстрекаемые Францией, избрали императором Карла Альбрехта Баварского под именем Карла VII (1742–1745). Впервые за 300 лет Габсбурги лишились германского престола. Новый император действовал решительно: еще до его избрания баварские войска при поддержке французов и саксонцев вступили в Прагу, где местная шляхта, разом забыв о лояльности Вене, признала Карла Альбрехта королем Богемии. На сей раз австрийцы, однако, ответили ударом на удар: армия Марии Терезии, отбросив противника, вступила в Мюнхен – столицу Баварии, лишив новоиспеченного императора его родовых владений.

Тем временем вновь оживился прусский король. В мае того же 1742 года он возобновил боевые действия, разгромил Карла Лотарингского у Часлава и вынудил Марию Терезию подписать мирное соглашение, в котором королева с тяжелым сердцем признала потерю Силезии. Единственным утешением ей могла быть поддержка Англии, которая пошла на союз с Габсбургами, боясь резкого усиления французских позиций на континенте. В 1742–1743 годах англо-ганноверские войска вели довольно успешные действия против французов в южных Нидерландах. Затем, однако, ситуация изменилась: под французскими знаменами объявился выдающийся военачальник, Мориц Саксонский, которому удалось потеснить противника. Летом 1744 года, когда Фридрих II заключил союз с Францией и вновь обрушился на австрийцев, положение Габсбургов было весьма незавидным.

Ситуация в годы войны за австрийское наследство интересна тем, что резкие изменения как на театрах военных действий, так и за столом дипломатических переговоров происходили едва ли не ежемесячно. Успехи прусского короля обеспокоили его соседей настолько, что в январе 1745 года Англия, Австрия, Голландия и Саксония заключили союз против Пруссии. Через полтора месяца скоропостижно скончался Карл VII, который не располагал ни политическими, ни финансовыми ресурсами для того, чтобы надолго закрепить императорский трон за династией баварских Виттельсбахов. Его наследник, курфюрст Максимилиан Иосиф, покорно согласился со всеми требованиями Габсбургов: в обмен на возврат Баварии он отказался от претензий на императорский трон, обещал Францу Стефану поддержку на будущих выборах и признал Прагматическую санкцию. В Вене вздохнули с облегчением. Новым успехом династии стало избрание Франца Стефана императором под именем Франца I (1745–1765). В политику он почти не вмешивался. Известно, что однажды на заседании государственного совета, когда Франц попытался высказать свое суждение, противоречившее взглядам супруги, Мария Терезия грубо оборвала его, заявив, что ему «не резон мешаться в такие дела, о которых он не имеет ни малейшего понятия».

Тем временем прусская военная машина продолжала перемалывать противников. Фридрих II оккупировал Саксонию и нанес еще несколько серьезных поражений Австрии. В Лондоне были обеспокоены тем, что война в центре Европы затягивается, становясь все более накладной для британской казны, из которой финансировалась значительная часть военных расходов Марии Терезии. Британский кабинет намекнул королеве на возможность прекращения субсидий, и на Рождество 1745 года в Дрездене представители Пруссии, Австрии и Саксонии подписали мирный договор. Мария Терезия вновь – на бумаге – соглашалась с передачей Силезии Фридриху II, но в душе не смирилась с потерей до конца своих дней. Кроме того, война кардинально изменила соотношение сил в Центральной Европе: помимо Австрии и Пруссии, в империи не осталось ни одного княжества, которое было бы в состоянии противодействовать влиянию великих держав. Австрия избежала полной утраты доминирующего положения в империи, но о реальном влиянии императора на большую политику более нельзя было говорить. Вена смирилась с существованием второй немецкой великой державы, своего постоянного конкурента.

Этим, однако, война для Габсбургов не закончилась. В Италии им пришлось вновь столкнуться с французами и испанцами. Боевые действия продолжались еще почти три года, пока Великобритания и Франция, соперничество между которыми играло роль масла, подливаемого в огонь войны за австрийское наследство, не оказались на грани финансовой катастрофы. Париж и Лондон так нуждались в мире, что чуть ли не силой затащили за стол переговоров своих союзников – соответственно Испанию и Австрию. 18 октября 1748 года в западногерманском Аахене был подписан мир, условия которого оказались не слишком благоприятными для Марии Терезии. Хотя французы вернули ей оккупированные южные Нидерланды, в Италии она уступила испанцам Пармское герцогство и два маленьких княжества – Пьяченцу и Гвасталлу. Главное же – Аахенский мир закреплял потерю Силезии, возврат которой стал idee fixe австрийской государыни на протяжении всех последующих лет. Сама Мария Терезия, впрочем, за время войны приобрела большую популярность как в Европе, так и среди своих подданных. Отчаянная и смелая борьба за свои наследственные права молодой женщины, оставшейся, как уже упоминалось, без денег, солдат и советников перед лицом сонма врагов, не могла не произвести впечатление на всех, включая самих этих врагов. Много лет спустя, получив известие о смерти Марии Терезии, ее главный противник, Фридрих II, почтит ее память такими словами: «Она делала честь своему полу, своему трону и своей семье; я воевал с ней, но никогда не был ее врагом». Как бы ни был плох для Австрии Аахенский мир, он стал окончательным международным признанием основных положений Прагматической санкции: неделимости владений габсбургской династии и прав Марии Терезии и ее потомков на эти владения. Дочь сумела силой оружия отстоять то, чего ее отец добивался с помощью дипломатии.

Война за австрийское наследство имела для Марии Терезии и еще один важный итог. Она показала, сколь немощна в экономическом плане габсбургская монархия, коль скоро даже борьбу за собственное существование она вынуждена была вести на английские деньги. Австрия нуждалась в коренных реформах, и эти реформы – в духе входившего тогда в моду просвещенного абсолютизма – стали основным внутриполитическим содержанием сорокалетнего царствования Марии Терезии.

Mater Austriae

XVIII столетие вошло в историю Европы как век Просвещения. Естественно-научные открытия и новые философские концепции, получившие распространение в эту эпоху, постепенно формировали у образованной части европейского общества иной взгляд на мир, природу вещей, отношения между людьми, социальную структуру и общественные идеалы. Представления, основанные на христианских традициях и принципах феодализма, уступали место культу разума, естественного равенства, свободы личности и ее ответственности перед другими людьми – причем последняя, по мысли просветителей, должна была распространяться и на государей. Такие произведения, как «Дух законов» Монтескье и «Общественный договор» Руссо, подвергли сплошной ревизии старые понятия об общественных отношениях.

Сейчас, спустя более чем два с половиной столетия, очевидно, что не всё было так однозначно в этом процессе интеллектуального и духовного освобождения. Наиболее радикальные из просветителей, по сути дела, предлагали обществу взамен прежней системы духовно-нравственных и социальных координат, основанной на традиционной иерархии, почитании Бога и государей, иную, столь же жесткую, в основе которой лежал атеистический культ Разума. Как показали события французской революции, жрецы этого культа могли быть куда более неумолимыми и беспощадными, чем представители Старого порядка. Люди, зачитывавшиеся в юности Руссо, Дидро и Вольтером, явили миру первые образцы массового террора. Тем не менее в середине XVIII века, когда до якобинской диктатуры было еще далеко, идеалы Просвещения волновали многие умы и действительно способствовали духовному, а во многих случаях и материальному подъему в странах Европы.

В разных частях Старого Света новые веяния, которые принес XVIII век, имели неодинаковое распространение и по-разному претворялись в жизнь. В странах Запада идеи Просвещения упали на социальную почву, хорошо взрыхленную и удобренную предыдущими десятилетиями экономического роста и поступательного политического развития. Там уже существовало развитое «третье сословие», задумывавшееся о более значительной политической роли, процветала торговля и быстро росли города, а доля образованных людей, не говоря о просто грамотных, уже была довольно значительной. Поэтому новые идеи и концепции на Западе естественным образом получили широкое признание и имели серьезные социально-политические последствия.

В центре же и на востоке Европы, в том числе во владениях Габсбургов, ситуация оказалась качественно иной. Только в альпийских землях и отчасти в Богемии и Силезии к началу царствования Марии Терезии структура общества напоминала западноевропейскую. В Венгрии же образованные круги, интересовавшиеся просветительскими идеями, были почти исключительно дворянскими, а социальные интересы этого сословия во многом противоречили основным положениям идеологии Просвещения. На окраинах габсбургской монархии жизнь как будто и вовсе застыла: в Трансильвании, Словакии, Банате, на Военной границе общественные отношения оставались неизменными со времен изгнания турок, уровень образования не только простонародья, но и дворян был крайне низким, зато влияние церквей – католической, кальвинистской и православной – чрезвычайно высоким.

Специфика Центральной и Восточной Европы вела к тому, что здесь, в отличие от Запада, «стремление к переменам шло не снизу…, а со стороны части самого привилегированного класса, сталкивавшейся с традиционными препятствиями, – недоверием крестьян, реакционностью священников, региональным сепаратизмом, агрессивностью иностранных государств и упорным консерватизмом большей части мелкого дворянства»³³. Никакие реформы в такой ситуации не были бы возможны, если бы их душой и двигателем не оказались люди, в руках которых были сосредоточены огромные властные полномочия, – монархи, решившие в силу ли собственных убеждений или настоятельной необходимости вступить на путь преобразований.

Так возник феномен «просвещенного абсолютизма», на путь которого вслед за Францией Людовика XIV, но на столетие позже, встали восточные великие державы Европы – Австрия, Пруссия и Россия. Здесь эта политическая модель, суть которой лучше всего выражена формулой «для народа, но без народа», сама по себе не вела и не могла вести к столь же глубоким социальным изменениям, как на Западе. Главной опорой «просвещенных деспотов» являлось не «третье сословие», которому в Австрии, Пруссии и России лишь предстояло возникнуть, а реформаторски настроенная часть дворянства и военная и гражданская бюрократия, развитию и укреплению которой уделяли первостепенное внимание все вышеперечисленные государи. Просвещенный абсолютизм стал способом социальной модернизации, избранным восточной частью Европы. Он готовил почву для дальнейших изменений, которым предстояло произойти уже в XIX веке.

* * *

После Аахенского мира (1748) перед Марией Терезией стоял ряд неотложных практических задач, важнейшими из которых являлись: обеспечение безопасности наследственных владений Габсбургов; укрепление пошатнувшихся позиций Австрии в Европе, в первую очередь возврат Силезии и обуздание Фридриха II; создание прочного социально-экономического фундамента могущества Австрийского дома; обеспечение единства габсбургской монархии. К их решению королева приступила со свойственной ей энергией и решительностью.

Первый период реформаторской деятельности Марии Терезии и ее советников приходится на 1749–1756 годы – от Аахенского мира до Семилетней войны. Начало переменам положила военная реформа: была унифицирована система набора в армию, монархию разделили на 37 округов, каждый из которых должен был формировать определенный воинский контингент. Был впервые в истории габсбургской монархии заведен единый военный бюджет; под ружье на постоянной основе поставили 108 тыс. солдат и офицеров. Для содержания столь солидного войска королеве, однако, требовались значительные средства, поэтому неизбежной становилась реформа налоговой системы. В западной части монархии (альпийских провинциях, Богемии, Моравии) дворянство лишилось налоговых привилегий и стало платить взносы в государственный бюджет. В Венгрии, где освобождение от налогов было одной из основных шляхетских «вольностей», подобная реформа осуществлялась гораздо медленнее и со значительными трудностями.

Система округов сыграла при этом заметную роль. В каждый из них были направлены правительственные чиновники, следившие за сбором податей; они заменили прежних выборных представителей сословных собраний, как правило – крупных помещиков, стоявших на страже в первую очередь собственных интересов, а не интересов казны. Таким образом, налоговая реформа плавно перетекала в реформу административную, направленную на реорганизацию государственного аппарата, который должен был способствовать окончательному превращению габсбургских земель в единую империю. Был создан ряд центральных ведомств, занимавшихся координацией внешней политики, финансовых дел, юстиции, военными вопросами и т. д. Все эти ведомства были подчинены Государственному совету, регулярно собиравшемуся на заседания под председательством государыни. После Семилетней войны деятельность новых административных учреждений была окончательно отлажена. Роль бюрократии резко возросла. Хотя чиновничий аппарат составляли в большинстве своем представители дворянского сословия, многие из них были выходцами из незнатных и небогатых семей, перед которыми Терезианские реформы открыли возможность быстрой служебной карьеры и возвышения. Мария Терезия, в отличие от ее сына и преемника Иосифа II, не воевала с аристократией, а лишь стремилась сочетать ее интересы с интересами государства, опираясь при этом на наиболее образованных и одаренных представителей привилегированной элиты.

К их числу относится в первую очередь граф (впоследствии князь) Венцель Антон фон Кауниц-Ритберг (1711–1794), отпрыск одной из аристократических семей Богемии. В 1753 году он занял пост государственного канцлера и долгие годы определял характер австрийской внешней политики. «Дипломатическая революция», о которой пойдет речь в следующей главе, была во многом его рук делом. Влияние Кауница оказалось столь велико, что, по утверждению многих историков, в 1760-70-е годы габсбургской монархией фактически правил триумвират: Мария Терезия, ее соправитель Иосиф II и Кауниц. Другие советники Марии Терезии не располагали таким влиянием, как Кауниц, однако и их деятельность наложила заметный отпечаток на политику и облик австрийской монархии. Это граф Фридрих Вильгельм фон Гаугвиц, участвовавший в проведении военной и налоговой реформ, фельдмаршалы Даун, Лаудон и Ласи, которые не только отстаивали интересы монархии на поле боя, но и способствовали модернизации ее вооруженных сил, личный врач королевы голландец Людвиг ван Свитен, ратовавший за либерализацию системы наказаний и реформу народного образования, и некоторые другие.

А вот император Франц I по-прежнему оставался в тени супруги. При этом он не был ни глупцом, ни патологическим лентяем.

Князь Венцель Антон Доминик Кауниц-Ритберг.

Художник Жан-Этьен Лиотар

Франц серьезно интересовался естественными науками, архитектурой, искусствами, оставил после себя несколько внушительных коллекций минералов, растений и технических новинок. Кроме того, «тихий» император оказался настоящим финансовым гением: через подставных лиц он участвовал в операциях на европейских биржах, удачно инвестировал вырученные средства, покупал обширные поместья в Верхней Австрии, Моравии и Словакии, где по его распоряжению строились мануфактуры и мастерские, приносившие большой доход. Франц не был скрягой: так, он на собственные деньги закупил множество редких зверей и птиц для зоопарка при замке Шёнбрунн – бывшем охотничьем домике, превращенном Марией Терезией в габсбургскую резиденцию в окрестностях Вены. (Своему нынешнему великолепию Шёнбрунн обязан, впрочем, императору Францу Иосифу, расширившему и перестроившему этот дворец).

Залогом финансового благополучия монархии могло быть только улучшение положения крестьян – основного податного сословия. Практичная Мария Терезия быстро поняла это, и именно заботой о государственном благе в первую очередь продиктованы ее послабления земледельцам. «Крестьянский класс как самый многочисленный разряд граждан составляет главную основу и главную силу государства, – рассуждала королева. – Поэтому его следует поставить крепко на ноги, чтобы он мог кормить свои семьи и нести общие налоги в военное и мирное время». В 1775 году, после нескольких неурожайных лет и вызванных этим крестьянских волнений, был издан патент, который строго запрещал использовать труд крестьян на помещичьих землях более чем три дня в неделю. Были облегчены наказания для крестьян за различные провинности, отменены пытки, упрощен порядок рассмотрения жалоб простого люда в судах. Все эти меры во многом повторяли положения Robotpatent Леопольда I (1680) и указов Карла VI (1738), но в отличие от них правительство Марии Терезии жестко контролировало соблюдение своих распоряжений. Действие патента 1775 года было впоследствии распространено и на другие земли монархии. Тем не менее Мария Терезия не пошла на полное личное освобождение крестьян, что предстояло сделать Иосифу II.

Мария Терезия ликвидировала все внутренние таможни, кроме барьера между Венгрией и остальными землями монархии. Это препятствовало промышленному развитию земель короны св. Стефана, окончательно ставших житницей монархии, зато способствовало индустриальному росту в Чехии и Австрии. В 1780-е годы в монархии насчитывалось 280 фабрик и мануфактур; в начале 1790-х чешские земли (Богемия, Моравия и остаток Силезии), занимавшие 10 % территории габсбургских владений и имевшие 14 % их населения, приносили императорской казне от 25 до 35 % доходов.

Другой областью, в которой Марии Терезии удалось добиться выдающихся успехов, стало народное образование. С 1774 года (в Венгрии – с 1777-го) начальное образование было объявлено обязательным. Последствия этого решения, правда, стали очевидными уже после смерти королевы: в 1781 году только 208 тыс. из 776 тыс. детей школьного возраста посещали школу в габсбургских землях (кроме Венгрии), но уже десять лет спустя в одной только Богемии насчитывалось 174 тыс. учеников. При Марии Терезии были внесены либеральные изменения в уставы австрийских университетов, высшая школа вышла из-под влияния иезуитов, господствовавших в ней в первой половине XVIII века, была расширена учебная программа, появилось несколько новых учебных заведений, в том числе военные – Терезианум, инженерная, артиллерийская академии и др. При этом императрица, сама не получившая особенно глубокого образования, руководствовалась не какими-то отвлеченными принципами и философскими идеями – о них она просто не имела представления, – а здравым смыслом и соображениями практической пользы. При этом по своим взглядам и манерам государыня до конца своих лет оставалась набожной католичкой, сильно недолюбливавшей протестантов, и консервативной матерью семейства, по приказу которой венским проституткам наголо брили головы.