Kitabı oku: «Бальдр и Тёмный бог», sayfa 4

– Наконец-то ты здесь, – произнёс Хёрд и протянул мне навстречу тонкие руки.

Его пальцы тряслись, но я не мог точно определить его чувства: лицо было отчасти скрыто бородой, отчасти повязкой. Я глядел на него исподлобья, не подходил, молчал.

– Ты здесь, Бальдр? – Хёрд опустил руки, так и не встретившие меня.

Я восторжествовал над немощью брата.

– Удивительно, правда?! – фыркнул я. – Ты ведь убил меня, а я снова здесь!

Хёрд положил ладони на ручки кресла и прислонился к спинке.

– Бальдр, – голос его сделался строг, – ты предал… Ладно. Давай не будем говорить о прошлом теперь, когда будущее в опасности! Где Эйсир?

– Что значит, не будем?! Вот так просто забудем?! – рявкнул я, подойдя ближе.

Я выставил ногу на возвышение, оказавшись лицом к лицу с Хёрдом. Конунг пошуршал носом, принюхиваясь ко мне. Я всё ещё обладал чудным запахом гниющей плоти и подвинулся ближе, чтобы брат мог сполна насладился.

– Я полагал, что ты будешь сердиться, – кивнул Хёрд. – У тебя действительно есть на это право. Как и у меня было право защитить невесту. А ещё у меня есть долг следить за тем, чтобы в этой стране каждый соблюдал закон!

Хёрд разозлился и встал с кресла, нависнув надо мной. Тогда я выхватил из-за пазухи нож и бросился на него, сперва прикрыв ему рот рукой. Ведь я желал убить его небыстро.

– Отец! – раздался звонкий голос.

Из-за занавеси покоев выбежал мальчишка лет девяти и повис у меня на руке, вцепившись зубами в запястье.

– Отвали! – рявкнул я, отбросив парня так, что он ударился головой о деревянный столб, подпирающий крышу.

Нож от удара вывалился у меня из руки.

– Стража! – выкрикнул Хёрд, ухватив меня обеими руками. – Лейф, сынок, как ты?! – позвал он мальчишку, но тот не отозвался.

Я не успел дотянуться до ножа, воины Хёрда ворвались в зал и наставили на меня мечи. Я замер, глядя на мальчика, что лежал у столба и не шевелился.

Я не мог поверить, что это был сын Хёрда, ведь он так мало был на него похож: крепкий телом, лицом он походил на Маргрет. Грудь кольнуло от осознания, что все те годы, пока я лежал в земле, Хёрд не только брал мою женщину, но и родил с ней детей.

– Лейф! – Хёрд искал сына на ощупь, выставив руки перед собой.

Мальчик не двигался. Лицо его побелело. Руки безвольно раскнулись в стороны. Хёрд скривил лицо, прижимая к себе сына. Он был напуган и унижен, но мне это не доставило радости.

“Я убил ребёнка? – в груди у меня похолодело. – Не такой мести я желал!”

– Папа, – простонал парень слабым голосом, чуть приоткрыв глаза.

На сердце у меня отлегло, я шумно вздохнул.

– Это мой дядя Бальдр? – прохрипел Лейф, указывая на меня рукой.

– Да, это твой дядя Бальдр, – зло прошипел Хёрд, прижав к груди голову сына. – Посадите Бальдра в клетку! – приказал конунг страже.

6

.

Соглашение

Воины приблизились ко мне. Их было шестеро. Но сдаваться я не желал: во мне кипела ярость. Схватив со стола блюдо и кружки, я швырнул ими во врагов и кинулся к стене. Стражи бросились за мной, и тогда я ловко метнулся в другую сторону. Я хотел выскочить в дверь, ведущую прочь из зала, но тут в комнату ввалилось ещё пяток стражей. Шансов у меня, конечно, не было. Меня полностью окружили.

– Ну всё, Бальдр, иди сюда! – Первый подошёл, я ударил его ногой в живот.

Рану на боку резануло от резкого движения, я почувствовал кислый запах гноя.

На меня бросились ещё двое, я встретил кулак предплечьем и ударил в ответ одного, второго. Меня саданули по голове, в лицо, новый удар пришёлся в спину – я полетел вперёд, глотая кровь от рассеченной губы.

Чужие руки упали на плечи и повалили меня на пол. Я почувствовал, как рана на боку вскрылась, и застонал.

Меня тут же подняли на ноги и подтолкнули к выходу. От жгучей боли, парализовавшей тело, идти я не мог и опять упал. Меня вновь подняли и потащили за руки на улицу. Те, кто меня тащил, шагали невпопад, и каждый их шаг отзывался мучительной болью. Я стиснул зубы, хотел стонать. Но не стонал.

– Бальдр! – воскликнула испуганная Йорунн.

Сквозь пелену, затуманившую взор, я видел, как старуха увязалась за мной. Она причитала, хваталась за руки стражей и умоляла, чтобы меня отпустили. Её оттолкнули, и больше я её не видел за спинами воинов.

Меня подтащили к кованой клетке, стоявшей во дворе перед долгим домом. В клетке сидели два больших чёрных пса. Это были сторожевые псы с широкой грудью и мощными челюстями. Почуяв драуга, они оскалились и зарычали.

Воины хотели взять собак на привязь, чтобы затолкать на их место в клетку меня. Но псы остервенели от страха и, как только дверца отворилась, сорвались, освобождая себе путь зубами.

Один из псов укусил стоявшего ближе всех воина в пах – тот повалился на колени у моих ног. Стражи засуетились, не зная догонять ли сперва собак или втаскивать меня, лежавшего на земле, в клетку.

Я увидел, что на пути у другого пса оказался Лейф. Откуда он здесь? Дальше всё случилось очень быстро. Я выхватил нож с пояса у воина и метнул его в пса, не дав ему броситься на мальчика.

Потом меня догнала боль от вконец разорвавшейся раны, я рухнул на землю.

Над моим лицом возникла Йорунн, стражники и слепой Хёрд. Грудь сдавило, сердце пропускало удары, я задыхался.

– Не хочу умирать, – простонал я. – Йорунн, пожалуйста… – я искал её руку, водя пальцами по мокрой земле. – Позови Маргрет, я хочу увидеть её.

– Дядя Бальдр! – склонился надо мной испуганный Лейф. – Отец, он спас меня, – поглядел он к Хёрду небесно-голубыми, как у Маргрет глазами.

Темнота накрыла меня, я потерял сознание.

***

Мой отец был конунгом. Его звали Эйрик Храбрый. Мне было десять лет, когда его убили в походе на ганнов. Я вспомнил это.

Конунг Харальд, правитель нордванов, был моему отцу побратимом, они вместе воевали. Харальд отомстил за отца. Мой старший брат Хёрд, которому тогда было пятнадцать, стал правителем Истлага, нашего северного острова. С конунгом Харальдом они договорились о браке с Маргрет – дочерью Харальда. В тот год она только родилась.

“Бедняга Хёрд, – подумал я. – Ещё лет пятнадцать ему придётся быть одиноким и ждать, когда супруга подрастёт”.

Хёрд ждал жену и не звал к себе наложниц. Моя вера в супружескую верность была святой ещё с детства, когда я видел любовь своих отца и матери. Верность была для меня словом телесным. Я чтил её и жил ею.

Но однажды, спустя год после смерти отца, я вошел в покои к матери и застал её с мужчиной. Это был Ворлиг, один из отцовских хирдманов.

– Уйди, Бальдр! – приказала мать.

– Что это такое?! – возмутился я. – Ворлиг, убирайся! Мама, ты же жена конунга!

Я не собирался ни отводить глаза, ни тем более уходить. Мама и Ворлиг не смогли продолжить занятия под моим неистовым взглядом и отодвинулись друг от друга.

– Испортил всё удовольствие, – проворчал широкоплечий хирдман, надевая штаны.

Он поцеловал мать, громко и смачно, чтобы я слышал, и, натягивая на ходу рубашку на покрытую волосами грудь, прошагал мимо меня. Я почувствовал грубый запах его пота.

– Мама, ты что?! Как же отец? – проговорил я.

– Садись, Бальдр, – похлопала она по постели, подзывая меня.

Я сел. Ложе пахло горечью. Я навсегда понял, что любовь грязное занятие. Мать встряхнула головой, её золотистые косы змеями прокатились по плечам. Она гордо поглядела мне в глаза, я сжался от смешения любви и мудрости, горевших в её взоре.

– Ты ещё так мал, Бальдр, – улыбнулась она.

– Я думал, ты любишь отца и будешь верна ему даже мёртвому!

– Я любила твоего отца, иначе не родила бы ему троих сыновей. Но он мёртв. Женщина создана любить. И, если мужа нет рядом, приходится любить другого. Почему ты так возмущён? Всё нормально, Бальдр. Я уверена, твой отец тоже в походах любил многих женщин – у тебя, наверняка, есть другие братья за морем. И ты сам, когда возмужаешь, будешь любить многих.

– Выходит, верности нет? – удивился я.

– Есть, но она в другом, – ответила мать.

Когда я вышел из покоев, внутри меня разгоралось чувство глубокого разочарования.

Шли годы. Хёрд правил в Истлаге, я сделался его правой рукой и старшим над хирдманами. Я разъезжал по стране по велению Хёрда и даже побывал в двух походах с конунгом Харальдом. Я любил многих женщин, как и говорила мать, я никому не хранил верность. Женщины тоже не хранили её мне. От воинов я слышал много историй, о том, как жены рожали им в то время, когда их по два года не бывало дома.

***

– Он хотел убить меня, но защитил Лейфа от сорвавшегося пса… – расслышал я голос Хёрда.

– Он добрый, – ответила Йорунн. – А то, что с ним сделали, – простить очень тяжело. Вот он и злится на тебя. Ты должен понять. Не гневайся на него, иначе вражда никогда не закончится.

– Он бросился на меня с ножом на глазах сына! – фыркнул Хёрд. – Это подло.

– Успокойся. Ты ведь знал, что он не с гостинцами придёт. Ты всё решил. Пожалей его, прости.

Голоса умолкли. Я чувствовал жжение во всём теле и невозможную слабость, будто меня придавила каменная плита.

– Что с его раной? Он выживет? – вновь произнёс Хёрд.

– Хель отдала Бальдру мою жизненную силу, но её не хватило, чтобы вернуть ему здоровье полностью, – грустно проговорила Йорунн. – Его раны не заживают, в крови накопилось много гнилостного яда. Бальдр живёт только потому, что я даю ему отвары, очищающие кровь.

Я услышал тревогу в её голосе и приоткрыл глаза. Я лежал в небольшой тёмной комнате, на столе горела масляная лампа. На пороге стоял Хёрд с чёрной повязкой на лице, опёршись на палку-трость. Йорунн стояла подле него, её сухая скривившаяся фигура в потрёпанном платье на фоне широкой груди конунга вызвала у меня жалость.

– Ты очень добра к нему, – сказал Хёрд.

– Он был добр ко мне.

“Йорунн, да почему ты такая хорошая?! Разве, я заслужил это?”

Видимо, я прорычал слишком громко: старуха повернулась, Хёрд отодвинул и, ощупывая путь палкой, приблизился ко мне.

– Бальдр? Ты очнулся? – сказал он. – При тебе нет ножа? Ты можешь выслушать меня?

– Говори, – прохрипел я.

– Твой меч – единственная надежда победить чудовищ. Тебя подняли из могилы, чтобы ты сказал, где он.

– Я потерял, память, Хёрд, – проскрипел я. – Я не помню, где меч.

– Потерял память, говоришь? – недобро фыркнул брат. – Но меня ты не забыл.

– Ты приказал убить меня, ублюдок! Такое не забыть. И ещё я помню Маргрет, помню как она жила со мной, – я очень хотел разозлить Хёрда, но сам себе показался жалким. – Остальное не помню, – добавил я, – какие-то образы всплывают во снах, но всё обрывочно.

– Ох, Бальдр, – вздохнул Хёрд. – Ты не сделал ничего хорошего в своей прошлой жизни! Отец подарил тебе меч, он обозначил тебя сильнейшим среди нас, хотя я и был старше. Ты ходил и блистал силой, обрастал соратниками, влюблял в себя женщин. Разве тебе было мало других женщин?.. Ладно. Ты и меч потерять умудрился!

У меня затряслись руки от негодования, ком подкатил к горлу.

Хёрд приложил ладонь ко лбу и почесал глаза под повязкой. Мой взгляд упал на запястье, которое брат носил на руке. Оно было из белого металла и сразу напомнило мне амулет Маргрет и броши Йорунн.

– Что это за запястье, Хёрд?

– Ты привёз мне его в качестве дара, умоляя отдать тебе мою невесту.

– Я полагаю, ты не согласился?

– Нет. Я был оскорблён, Бальдр! – рявкнул Хёрд. – Ты вёл себя так, будто тебе всё дозволено. Ты всегда считал себя лучше меня. Может быть, я и простил бы тебя тогда за Маргрет, но я конунг! Я должен был поступить, как поступил.

– Ты прислал ко мне убийц! Скажи, чьими руками ты меня убил? Кто были те люди?

– Вали убил тебя.

– Наш брат?! – я стиснул челюсти до хруста.

– Да. А потом наша мать, узнав об этом, снарядила ладью и ушла в скорбное плавание. Перед отплытием, она вскрыла проход в недрах горы и пустила в наш мир тёмных тварей. Она обрекла нас на гибель за то, что мы сделали друг с другом. Бальдр, тише, ты сломаешь себе зубы, – голос Хёрда стал ласков. – Теперь я готов дать тебе всё, что ты попросишь. Хочешь мою правую руку? Или левую?

– Я хочу Маргрет! – взревел я.

– Она и так всегда была твоя, – грустно улыбнулся Хёрд. – Хорошо. Я разведусь с ней.

Сердце громко застучало, кровь прилила к лицу.

– Неужели?! – фыркнул я.

– Если ты избавишь Истлаг от чудовищ, то я смогу оправдать твоё имя. Я верну тебе свободу, титул, земли. И разведусь.

– Хорошо! – произнёс я.

– Хорошо, – сказал Хёрд. – И знай, если ты не справишься, то никто из нас не переживёт грядущей зимы. Ни я, ни Маргрет, – Хёрд оглянулся через плечо, – ни Йорунн…

“Знать бы только, где мой проклятый меч!” – подумал я.

***

Из меня вытекло много крови. Йорунн вновь промыла и зашила рану. Она делала это со мной уже не впервые. Казалось, я должен был бы уже привыкнуть. Но каждый следующий раз был больнее предыдущего. Края раны представляли собой рваное истыканное иглой месиво. От полной кровопотери меня спасали лишь тугие повязки.

Два дня после драки со стражниками я не мог подняться с постели, и ждал, что что Маргрет заглянет, навестит меня. Лишь один её вид заполнил бы мою пустоту и унял боль. Но она не приходила, и меня охватывала звериная тоска.

“Пока я тут, она там с ним…” – злился я.

Ревность заставила меня вскоре подняться с постели. Я нашёл одежду на сундуке.

“Йорунн, снова ты проявила заботу?”

Я поднял рубашку и увидел свой нож и меч. Вернее это был меч Торира, который я забрал себе. Я удивился, что Хёрд вернул мне оружие. И этот знак доверия значил для меня очень многое. Он значил, что мне доверяли и выражали уважение. Ни ярлы, ни хирдманы не ходили без меча. Оружие было знаком силы. Когда у тебя забирали оружие – тебя унижали. Когда тебе дарили оружие, тебя называли побратимом. Если ты носил меч – ты был воином, если не носил – ты был пастухом. Я был мужчиной с десяти лет, когда отец подарил мне Эйсир. Он добыл его в другом мире, чтобы изгнать тёмных тварей с Истлага. Он первым пришёл в эту страну и очистил землю от тьмы, чтобы здесь могли жить люди. Он сделался здесь конунгом. Мать полюбила его за силу и мужество, закрыла печать в мир чудовищ и родила Эйрику троих сыновей.

Я оделся, застегнул ножны и, прижав руку к рёбрам, вышел в шумный зал. Он был полон хирманов. Дети бегали меж столов, а женщины грозили им не приближаться к длинному очагу, расположенному в центре. Хёрд сидел за главным столом с Лейфом. Маргрет не было. Я испытал облегчение от того, что не увидел её с братом. Но где же она была?

В воздухе витал запах мясной похлёбки и свежих лепешек, сладкого мёда и копчёной рыбы. Живот скрутило от голода, я поискал, куда сесть. Место напротив Хёрда пустовало, и я двинулся к его столу. Я знал, что это моё место.

На лице тянуло подсохшую корочку ссадины, и я злился на воинов, с которыми подрался. Хёрд взял с меня слово помочь ему в борьбе с тёмными тварями, и мне было страшно вставать на защиту тех, кто меня избивал, предавал, убивал. Где-то по земле ходит Вали, всадивший в меня топор. Это сложно: защищать того, кого ненавидишь.

Я сел напротив конунга и его сына. Лейф поднял голову, его небесно-голубые глаза, точь-в-точь как у Маргрет, враждебно заблистали при виде меня. Мальчик смущённо поджал губы.

– Папа, Бальдр с нами, – сказал он, повернувшись к незрячему отцу.

Передо мной поставили блюдо и кубок, полный мёда, но я не радовался пище и не глядел на пышногрудых красавиц-прислужниц. Я глядел на этого крепкого умненького мальчика, и глаза мои наполнились влагой: “Она родила его Хёрду, а не мне!”

– Бальдр, ты здесь? Садись, ешь, пей со мной, – произнёс конунг. – Я хочу выпить с тобой за примирение.

Хёрд поднял кубок, и я тоже поднял свой. Наши руки встретились. Мёд расплескался, смешался и капнул на стол. Мы с братом выпили.

Я оторвал себе кусок дымящейся лепёшки и взял ложку для похлёбки. Наполнив рот пищей, я жадно стал жевать. Но через миг ощутил горечь, почувствовал, как вяжет рот. Я поглядел на других и увидел, что все, кроме меня, довольны столом.

“После смерти я не могу дышать без боли и не могу даже нормально жрать!” – я очень разозлился и швырнул ложку. Она подскочила и скатилась над стол.

– У тебя упало, милый, – сказала женщина, поднявшая ложку.

Женщина поклонилась мне и ушла, таща за собой непослушного мальчишку. Она села за дальний стол, где сидели другие женщины и дети. Я заметил, что все они были одеты бедно: не у всех были украшения и одежда была выцветшая и заштопанная.

– Кто это? – спросил я сидевшего рядом со мной хирдмана.

– Это вдовы. Они едят здесь какое-то время, пока не найдут себе мужа или работу.

Я ещё раз бросил взгляд на сидевших в дальнем углу женщин. Лица их были безрадостны. Дети, по большей части малолетки, вертелись в разные стороны. Они хотели поиграть в доме конунга, но матери требовали глядеть в тарелки.

– Жена Торира тоже здесь?

– Да. Вон та, в синем сарафане.

Я устало поднялся и прошагал к вдовам.

– Ты жена Торира? – спросил я.

Светловолосая молодая женщина, возле которой крутилась четырёхлетняя девочка, с недоумением поглядела на меня и кивнула. Я расстегнул ножны с мечом и протянул женщине.

– Это меч твоего мужа.

– А где мой папа? – спросила девочка, положив ручонки на исцарапанные ножны.

– Он уже не вернется.

– Что с ним случилось?

Не хотел я говорить девчонке, что её отца сожрали варги.

– Он сражается, – ответил я. – И скоро прогонит тёмных тварей.

Я потрепал девчонку по пепельной макушке и увидел, как вдова Торира вытирает слёзы.

Я подумал о смерти, и мне стало очень холодно. Видения Хельхейма предстали перед глазами. Тьма. Безнадёжность. Одиночество.

“Торир сражается, – подумал я. – Сражается со своими чудовищами, как сражался я”.

По коже побежали мурашки, я развернулся и прошагал к очагу. Это была вытянутая в длину яма в центре зала, обложенная валунами. Пламя плясало над камнями, жар огня лизнул мне лицо. Я потёр онемевшие руки и протянул их вперёд. Сквозь огонь я видел, как жена Торира взяла меч и немного высунула его из ножен, оголив металл.

“Я сделал хорошее дело: отдал меч Торира его вдове. Но где же мой меч? Где Эйсир?! Проклятье, не помню”.

Я вновь перевёл взгляд в пламя, и оно вдруг расширилось, заплясало повсюду жёлтыми, багровыми всполохами. Перед глазами возникло видение: я стоял в кузне, раздувая пламя. На наковальне сверкал клинок из белого металла, рукоять была оплетена кожей, в навершии горел красный камень. Я сунул меч в яростное пламя огня и расплавил его. Я разделил его белую искрящуюся кровь на части и сделал украшения для близких. Маргрет получила амулет с камнем, Хёрд и Вали – запястья, Йорунн и матери достались броши. Себе я не оставил ничего.

“Меча больше нет!” – ужаснулся я.

Дыхание перехватило. Глаза закололо оттого, что я долгое время не моргал. Сердце застучало у самого горла. Я сглотнул.

“Зачем я лишил себя оружия?! Зачем я лишил себя силы?! – Я обделался. Да, я правда обделался. Мерзкий холод пополз у меня по коже. – Когда-то давно я мечтал о мире и отдал самое дорогое, но в ответ меня уложили в могилу! Не верь больше людям, Бальдр, в них нет ничего святого! Даже в Маргрет нет больше святого – она отдалась Хёрду”.

Я взялся обеими руками за голову и зажмурился, я потерял устойчивость и пошатнулся.

– Бальдр, сядь. Ты пьян, сейчас угодишь прям в огонь. – Один из воинов придержал меня за локоть, а потом позволил опереться на себя. – Ты извини, что я… ну, врезал тебе. Можешь врезать мне, если хочешь.

– Не сейчас, – я поглядел на молодого голубоглазого парня. – Но врежу, не переживай. Иди, я в порядке.

Воин ушёл. Я покосился на Хёрда с мрачной миной на лице и печального Лейфа, на пустующее кресло Маргрет. Сердце заныло, я так скучал по ней. Почему она не показывается на глаза? Боится двоякого положения?

Я вернулся за стол с тяжёлым сердцем.

– Дядя Бальдр, можно спросить? – произнёс Лейф, глядя мне в глаза. Он глядел не так, как глядит маленький мальчик. В его взгляде смешались ожесточение и нетерпеливый интерес.

– Ну, спроси, – ответил я.

– Где мама?

– Хм, не знаю… – замешкался я, бросив взгляд на Хёрда.

– Папа, ты говорил, мама у Бальдра? – Лейф с негодованием покосился на отца.

– Бальдр, – хрипло произнёс Хёрд, положив руку на плечо сыну. – Разве ты не прячешь её?

– Нет! Она провела ночь в Хедвиге и сразу же уехала!

7

.

Добыть меч

Я злостно выдохнул и поглядел на Хёрда. Его губы сомкнулись под мокрыми от мёда, золотистыми усами. Он провёл ладонью по бороде и уложил костлявые кулаки на стол. Я был рад, что не видел его глаз под повязкой, потому что знал, что встретил бы укор – Маргрет пропала по моей вине!

– Может, твоя жена отправилась молиться в святилище? – проговорил хирдман, сидевший справа от меня.

– Может, и отправилась, – проворчал Хёрд. – Пошли людей, Горм, пусть узнают.

– С рассветом отправлю Бьёрна и Годи, конунг, – ответил Горм.

Я встретил осуждающий, тревожный взгляд Лейфа и тут же отвёл глаза. Меня и самого раздирала тревога. Я встал, нечаянно уронив что-то со стола.

– Бальдр, – обратился ко мне Хёрд.

Я замер и повернулся к незрячему брату.

– Я жду, когда ты принесёшь меч. До тех пор не смей путаться с Маргрет и унижать меня. Понял?

Я обвёл взглядом хирдманов, хмуро взирающих на меня. Отчаяние овладело мной. Я не смог признаться Хёрду, что меча больше нет.

– Понял, – буркнул я, скрепив сердце.

– Я предупреждал её, – добавил Хёрд. – Если изменит мне, то я вынужден буду наказать её. Видят боги, я всегда шёл к ней с добротой. Но нарушение брачной клятвы не простит ни один уважающий себя мужчина.

– Я не спал с ней!

– Тогда зачем ей скрываться?! – рявкнул Хёрд. – Это позор! И в отличие от тебя, она стыдится и скрывается! Я должен наказать её.

– Что ты собираешься с ней сделать? – проскрипел я.

– Отрезать уши.

По моему телу пробежала судорога, я стиснул зубы и оправил одежду. Маргрет была невиновна – она не изменяла Хёрду!

– Куда ты? – голос конунга звучал властно.

– Вернусь в Хедвиг. Попытаюсь что-то вспомнить, – пожал я плечами.

– Я слышал, ты позаботился о мальчике Рёйрика, – произнёс Хёрд.

– Мы поладили, – кивнул я.

– Хорошо, ступай. Но помни, что времени мало. Найди меч.

Хёрд взмахнул рукой, отпустив меня. Выбираясь из-за стола я встретил полный укора взгляд Лейфа. Сыновья не прощают предательства матерей, – я знал это по себе. Я никогда не желал быть на месте того хирдмана, с которым моя мать изменила отцу, но стал им в глазах Лейфа.

“Ага, конечно, в Хедвиг, – подумал я, яростно врываясь в свои покои. – Я должен найти Маргрет! Я должен её защитить! Отправлюсь в святилище, опережу людей Хёрда”.

Я спешно собирал дорожный мешок, когда ко мне вошла Йорунн.

– Вернёмся в Хедвиг? – проговорила она. – Я слышала твой разговор с Хёрдом.

– Нет! – рявкнул я. Старуха попятилась от моего гнева. – Нет, ты не поедешь, – мягче добавил я.

– Но ты нуждаешься в лечении. Ты должен беспрестанно принимать снадобье. Оно очищает кровь.

Я увидел на столе флягу, схватил её и сунул в руки Йорунн.

– Сделай мне снадобье, обещаю принимать, – сказал я, почтительно кивнув, и вернулся к своему мешку. – Поспей до утра!

– Бальдр, куда такая спешка?

– Ты не понимаешь? – я взял Йорунн за плечи. – Я еду в святилище, хочу спасти Маргрет от наказания. Она его не заслужила! Скажи мне, как найти дорогу?

– Пойдёшь за ней и попадёшь под гнев Хёрда. Сделаешь лишь хуже, – вздохнула старуха.

– Просто скажи дорогу, или у других узнаю.

– Из восточных ворот ступай до развилки, а потом держи путь к горам, – Йорунн сжала в руках флягу. – Коня не бери, его негде будет укрыть: ночь застанет тебя среди каменных пустошей, там не из чего развести огня. Отыщи пещеру, там их много, расщелин среди скал, и замуруй вход.

– Спасибо, Йорунн, – я выпустил старуху.

– Не уезжай без лекарства, – встряхнула она флягой и поспешила прочь. – К утру сделаю.

Я собрал кое-какие вещи: запасную рубашку, ткань для перевязи, приготовил шерстяной плащ. Но мне не хватало главного – меча. Длинный широкий нож – это конечно неплохо, но я был ярлом. А быть ярлом без меча, всё равно что быть мужчиной без члена. Возможно, Хёрд дал бы мне меч, но я не мог просто пойти и попросить, мне не позволяла гордость.

Я вышел на двор глотнуть свежего воздуха. Светлый круг луны обступили чёрные облака. Они быстро неслись по небу, словно рваное полотно. Иногда открывались звёзды. Иногда все огни и вовсе скрывались, и мне казалось, что я вновь стою в Хельхейме, потерянный и одинокий. Нет, не хочу! И чтобы не попасть туда как можно дольше, в дорогу мне нужен меч!

– Ой, Бальдр! – из долгого дома вышел воин, вырвав меня из задумчивости. – Отойди с порога, чуть не влетел в тебя, – буркнул он.

– Как твоё имя? – поглядел я на воина, на его доспех с металлическими пластинами и ножны, из которых торчал эфес клинка.

– Бьёрн, – ответил он, недобро покосившись на меня.

– Не указывай мне, Бьёрн, где стоять, – понизил я голос.

Воин расправил грудь и положил руки на пояс. Он что, думал, я испугаюсь, если он раздует тело и шумно задышит на меня хмелем? Я был в Хельхейме, я видел смерть. Ни один человек мне больше не был страшен. Я двинулся на Бьёрна медленно, устало, не отводя взгляда.

Я видел, как он дрогнул. Замотал головой, выставил вперёд руки, чтобы сохранить безопасное расстояние.

– Ты боишься меня, – сказал я. – Отдай мне твой меч.

– Я? Боюсь?! – возмутился Бьёрн.

– Да. Дай мне твой меч и проваливай. Можешь считать это поединком, хотя ты его не достоин.

– Что?! – разозлился воин.

В меня полетел кулак. Я ожидал удара и просто отошёл в сторону. Сила, брошенная вперёд, не дала Бьёрну быстро остановиться, он подался за своей рукой и, не встретив препятствие, оступился. Я подтолкнул его ногой в спину, и воин упал на мокрую землю.

– Можешь считать, что это был поединок, – повторил я.

Бьёрн вскочил и, перепачканный в грязи, бросился на меня. Он схватил меня поперёк тела, клоня к земле. Бьёрн разбередил рану, я зажмурился от боли и по-настоящему разозлился. Я боднул его головой так, что у меня заплясали перед глазами яркие вспышки. Я не жалел себя, ведь я был уже мёртв. От крепкого удара по голове Бьёрн отцепился, взвыл и упал.

Моя голова кружилась. Я бы тоже упал, но мне нужен был меч. Меня ждала Маргрет. Я сплюнул кровью.

“Прикусил язык? Выбил зубы? Не важно”, – я снял с пояса Бьёрна меч.

– Проклятый пёс! – взвыл воин, вытирая окровавленное лицо. – Бесчестный!

– Я предупредил, – проговорил я, уходя.

До рассвета оставалось пара часов. Я вернулся в свои покои и решил ненадолго прилечь. Когда я открыл глаза, то увидел дневной свет, пробивающийся через отверстие в крыше.

“Проклятье! Я слишком долго валялся!”

Голова раскалывалась надвое, но зато у меня был меч. Фляга с лекарством лежала на столе, я спешно сунул её в мешок и вышел в зал.

Было тихо. В очаге тлели угли. Даже женщины ещё не встали и не принялись за домашние заботы.

“Всё хорошо: я рано встал. Успею”, – приложив руку к бешено бьющему сердцу, я тихо прошагал к выходу и распахнул дверь.

Стояло раннее утро. Густой туман стелился по земле, в воздухе витал запах холодной прелой травы. Перед домом остались следы нашей с Бьёрном возни: примятая земля и немного крови на булыжниках.

“Стоило оно того? Нет? Не важно, – сказал я себе, подвигав ноющей челюстью. – Надо спешить”.

Я вышел через восточные ворота. Передо мной открылись склоны серых холмов. Тучи клубились над головой, трава хрустела под башмаками. Я накинул на голову капюшон, прячась от мороси, и покорился ветру, подгоняющему в спину. Сегодня нам по пути.

“Это ж надо было уничтожить меч! – мысли обжигали меня. – Что же теперь делать? Как победить проклятых чудовищ?”

Я шёл быстро, и мне делалось жарко. Я снял с головы капюшон и расстегнул плащ, подставляя тело холодному ветру.

“Погоди-ка, ведь я убил варга и прогнал йотуна! Эти твари бояться огня… – подумал я. – Нужно отловить одного и выяснить, чего ещё они бояться, – я поглядел на седые холмы впереди. – Зимняя ночь близка – времени мало. Найду Маргрет и тогда сразу займусь спасением мира…” – я перемахну ручей, пересекающий дорогу и почувствовал, как застучало в голове.

Я остановился и отдышался. Пояс сильно давил на живот, и я расслабил пряжку.

“С чего Хёрд решил, что Эйсир – спасение? – подумал я, поправляя меч. – Что-то голова болит, – я потёр лоб и понял, что лицо пылает. – Надо принять зелье Йорунн. Где оно тут…”

Не сбавляя шага, я потянулся к мешку, вытащил флягу и сделал глоток. М-м, в этот раз Йорунн постаралась и размешала зелье в мёде? Наконец-то додумалась! Я сделал ещё глоток, покрутил на языке. Вяжущая сладость слегка пьянила меня, и я не ощущал в ней ни капли горечи от зелья.

– Проклятье! – выругался я.

Я взял не ту флягу! И что теперь делать?! Возвращаться? Я обернулся, обречённо вгляделся в силуэты оставленных позади холмов. – Я не успею назад до темноты. Да и не могу вернуться! Маргрет не уйдёт от людей Хёрда, если я не предупрежу её! – во рту у меня пересохло, сердце тревожно забилось. – Может и ничего, я крепкий. Переночую. В святилище полно жриц, они помогут мне. Должны помочь!

Я вышел на каменистые пустоши и шагал до тех пор, пока не начало заметно темнеть. Вокруг лежали нагромождения валунов, земля была черна и безжизненна. Я приблизился к скальной стене и, как говорила Йорунн, нашёл в ней много расщелин. Некоторые оказались подготовленными для укрытия.

Я заполз в узкий проход, сложенный из больших камней кем-то до меня. Внутри расщелины я обнаружил груду камней поменьше, которыми можно было заложить вход.

Я выпил мёда, попрощавшись с затихающими лучами света, замуровал себя и лёг в кромешной темноте на плащ. Мне было жарко, меня колотило, и я задрал рубашку, чтобы пещерный холод остудил тело. Во рту будто набился песок, судорога пробежала по телу.

“Как же тут темно! Глупец, ты можешь больше не встретить утро, – подумал я. – Больше никогда не увидеть света и Маргрет…”

Тело вновь скрутило судорогой, я стиснул зубы и заскулил. Перед глазами поплыли видения. Я узнал места: мне мерещился Хельхейм.

Я пошарил рукой по земле, зажал в кулаке горсть мелких камней и убедился, что всё ещё нахожусь в темноте пещеры.

Ветер снова больно лизнул лицо. Это был особенный ветер. Он нёс в себе кусочки льда. Они вонзались в кожу и в глаза, когда ты держал их открытыми. Это был ветер, дующий на просторах царства мёртвых. Я стиснул кулак, в котором лежали нагретые моим теплом камушки и понял, что нахожусь на пороге жизни и смерти.

– Ты так рано вернулся, – услышал я скрипучий голос.

Тьма расступилась передо мной, я увидел силуэт женщины. Она вся состояла из переливающихся серебром нитей, на месте глазниц сияли тусклые голубые огни.

– Хель, – произнёс я, приветствуя богиню смерти.

– За тебя заплатили большую цену, Бальдр. За то, что я отпустила тебя. Тебе не стыдно вот так скоро вернуться?