Kitabı oku: «Лечим все, кроме истинности», sayfa 4

Глава 5

Рик позвал меня на мозговой штурм, в свой кабинет.

На вопрос – почему только меня, а не как обычно – всех лучших врачей отделения – василиск странно скуксился, немного помолчал и все же разродился:

– Дело дрянь. Не хочу создавать панику и ажиотаж. Да и не помешает тебе узнать кое-что о перекрестье и нижних мирах. Другие врачи в курсе.

Что-то он темнил, не договаривал. Но я давно поняла – если Рик в таком настроении, даже пытки бессмысленны. Василиск объяснится, как только будет готов, и ни секундой раньше.

Всякий раз, когда входила в кабинет василиска, казалось – очутилась далеко от больницы, в лаборатории какого-нибудь алхимика-чародея.

И не уставала разглядывать, удивляться, замечать малейшие изменения.

За обычной больничной дверью скрывалась просторная комната, со всех стен которой тянулись к незванным гостям чучела причудливых тварей. Двухголовые ящеры, похожие то ли на раптора, то ли на тиранозавра смотрели немигающими алыми глазами с вертикальными зрачками. Скалились острыми как иглы зубами существа, вроде больших собак, с серебристым птичьим оперением. Гордо выпячивали черные, словно лакированные клювы алые птицы с очень длинными шеями и острыми шипами вдоль позвоночника, как у стегозавра… Глаза разбегались.

Зеленые, красные, фиолетовые, клыкастые, двух или трехголовые чудища поражали воображение.

Но еще больше поражали его те, что хранились в громадных банках, литров на пятьдесят, не меньше. Пластиковые емкости, с желтоватой жидкостью и диковинными тварями, батареей выстроились на стеллажах, теснивших друг друга у стен. И лишь у одной из них сплошной ряд стеллажей разрывал диван – самый удобный из всех, что я встречала. Садишься на коричневую тканую обивку и… тебя со всех сторон обнимает упругая, но мягкая спинка.

Так я и сделала. Как обычно во время мозгового штурма, Рик не устроился рядом, не прижал горячую ногу к моей и даже не приобнял.

Василиск отошел к светло-серому деревянному столу, присел на него и нахмурился.

Однажды я попыталась поиздеваться: мол, что ж так скромно-то? Василиск криво усмехнулся и невозмутимо сообщил:

– Твоя близость мешает мне думать о деле. А к тому, о чем я думаю в такие минуты, ты, очевидно, не готова. А я не готов поменять свои принципы в отношении насилия над женщиной.

Помню, как мурашки побежали вдоль позвоночника, и засосало под ложечкой – предательски, сладко. Больше я эту тему не поднимала.

Убедила себя, что Рик шутил в своей фирменной манере. Вся больница знала, насколько обожал василиск отпускать остроты на медицинские темы и темы ниже пояса тоже. Симпатичные медсестры не раз делились – как Рик смущал их откровенными шуточками, заставлял краснеть и прятать глаза. Так, чем я хуже?

В кабинете Рика мое обоняние отдыхало. Здесь витал очень слабый запах яблок. Они всегда наполняли громадную плетеную вазу на письменном столе василиска. То ярко-красные, то зеленые, то желтоватые, сочные фрукты неизменно вызывали у меня повышенный аппетит. И, как обычно, Рик заметил это. Обернулся, схватил самый большой и спелый плод и бросил через всю комнату. Поначалу я ловила вкусные подарки с большим трудом. Но постепенно так наловчилась, что делала это одним движением руки.

Яблоко было зеленым, и таким сочным, что после первого же укуса ароматная жидкость потекла по подбородку. Я вытерла ее пальцем и перехватила взгляд Рика. Неожиданно жадный, почти хищный и очень порочный. Не припомню, чтобы он смотрел так прежде, или просто не успевала заметить. От василиска не ускользнуло мое внимание и реакция тоже. Он хмыкнул, расплылся в кривой улыбке, закинул ногу на ногу, и весь очень напрягся, прямо-таки окаменел.

– А что я однажды говорил про насилие? – напомнил, сверкая синими глазами – в них плясал незнакомый, неуправляемый огонь. Но почему-то вместо страха я ощутила, как тепло собирается в животе, опускается ниже, вызывая сладкое томление. Губы Рика внезапно показались еще более чувственными, а их жесткие, резкие очертания еще более мужественными, соблазнительными.

Василиск облизал губы, будто почувствовал мой взгляд, быстро сглотнул и произнес неожиданно хриплым голосом:

– Самира! Ты полегче на поворотах! Думай, что делаешь.

Я отвела взгляд, и в комнате воцарилось молчание. Я прямо чувствовала, как Рик пожирает глазами – каждый миллиметр тела, каждую впадинку и выпуклость. В звенящей тишине его натужное дыхание казалось еще громче, еще чаще.

Некоторое время я старалась сидеть тихо, не смотреть на василиска, сама не понимая почему. Больше всего на свете мне хотелось сейчас встать, прильнуть к нему и поцеловать. Вот так вот нахально – в жесткие, чувственные губы. А потом сказать что-нибудь язвительно-возбуждающее. Вроде: «Как бы ты сам не обжегся от моего огня…»

Вместо этого я сжалась, свела колени и напряженно выжидала. Сильное, неконтролируемое смущение сковало по рукам и ногам. Рик понял мои телодвижения по-своему:

– Тише, трусишка. Не трону! – сказал с металлом, с раздражением в голосе и тут же, словно опомнился, перешел на спокойный тон: – Давай отвлечемся и займемся делом. Я расскажу тебе предысторию. А потом перечтем и подытожим все, что говорил о симптомах Маллес. Нюхом чую – нам это очень понадобится.

Из рассказа Рика, обильно сдобренного его фирменным черным юмором, следовало, что полтора столетия назад перекрестье пытались захватить оборотни из нижних миров. Воображение рисовало ужасных тварей, похожих на порождения ночных кошмаров. Вроде мерзких монстров, что «мариновались» в исследовательских банках в кабинете Рика.

Их магия могла изменять ткани и клетки разных существ. Одни умирали, другие долго и тяжело болели, но все же выздоравливали. Третьи же –превращались в злобных монстров. Убивали, крушили, носились как безумные. Их называли – перерожденные.

Часть пришлось уничтожить, часть – погибли сами.

Тем временем, монстры пришли на перекрестье, чтобы захватить его и построить свои города.

Жизнь в нижних мирах – извечная борьба. Либо тебя сегодня съедят, либо ты. Животные, растения и даже грибы там плотоядные. А все, что не питается другими, выделяет смертельные яды, отращивает жуткие шипы, острые как скальпели, плюется парализующими веществами.

Для тамошних рас – перекрестье – все равно что новый Эдем. И оттяпать его кусочек они пытались уже раз двадцать, если не больше. Проблема в том, что жители перекрестья, и ближайших миров совсем не в восторге от такого соседства. Не говоря уже о том, чтобы уступить родные земли ужасным тварям.

И те самые болота, где нашел Маллес погибшего мальчика – нечто вроде туннеля из нижних миров. Прохода, наглухо запечатанного сильнейшей магией. Чтобы прорваться к нам, захватчикам пришлось бы снять печать. В прошлый раз это сделали перерожденные. Они странным образом подчинялись «нижним жителям». И орды монстров хлынули на перекрестье, возглавив армию своих «марионеток».

Но… как и в прошлые разы потерпели неудачу.

Рик опасался – как бы не повторилась история. Уж слишком знакомыми выглядели симптомы погибшего мальчика.

Слабость, пена изо рта и носа, кровь из глаз и ушей. Временная потеря сознания, бред, галлюцинации и смерть. Именно после таких симптомов атакованные нижней магией существа порой восставали из мертвых уже невменяемыми, перерожденными.

Вот почему Рик потребовал, чтобы Маллес приказал выкопать ребенка и доставить его сюда, в больницу. Тут василиск собирался наложить на мальчика специальное заклятье. Хотел попытаться затормозить перерождение, на случай, если ребенок на самом деле не умер, а превращался в жуткого монстра.

– Они тянули какие-то магические щупальца из болот, привлекая все больше случайных жертв, – закончил рассказ Рик. – Вот их и пойдем искать.

Ужас холодил желудок, сжимал его болезненным спазмом, пока василиск обрисовывал возможные беды. А еще… еще мне было до чертиков страшно за Рика. Я вдруг испугалась, что с ним случится неладное. Хотя начальник четко сказал Маллесу – на рептилий нижняя магия не действует. И повторил для меня, с хвастливой интонацией, с чувством собственного превосходства.

Будто ничто не способно его победить, сломить.

Тарс и Гверс – друзья Рика, драконы магией обладали немалой. Но меня это совершенно не успокаивало. Оказывается, я ужасно привязалась к василиску. И даже… почти полюбила его… Или это было лишь влечение? Я совершенно запуталась, и присутствие Рика слишком волновало, чтобы разобраться в себе. Странное ощущение зародилось где-то внизу живота. Я скользнула взглядом по фигуре Рика. Боже! Как же он хорош, даже когда хмурится! Василиск окаменел, прямо как недавно, поменял позу, засунул руки в карманы и почти прорычал:

– Самира! Думай что делаешь!

Но вместо испуга я почему-то испытала удовольствие. Казалось, я имею над Риком незримую власть. Раньше думалось – он помогает из чистого покровительства. Просто хочет о ком-то заботиться и заблудшая девушка из чужого мира – отличный кандидат. А все остальное… приставания, провокации – лишь ничего не значащие заигрывания. В точности такие же, как прежний ненавязчивый флирт с медсестрами и симпатичными врачами. Но теперь… Теперь чудилось – я для Рика совсем не такая, как все.

Невольно, сама себе поражаясь, я скользнула взглядом по брюкам Рика и заметила то, чего не видела раньше. Ничего себе! Я даже рот приоткрыла.

– Иди работать! – хрипло прорычал василиск – похоже, уловил – куда направлено мое внимание. – Если не хочешь убедиться в подозрениях. Я могу показать тебе гораздо больше, чем то, что позволяет одежда.

Жар бросился в лицо, уши загорелись тоже. Я вскочила с дивана и чуть замешкалась. Рик пригнулся, словно хищник для броска, губы его налились кровью, щеки зарделись. Никогда прежде не видела василиска таким… возбужденным. Вот именно возбужденным!

Рик двинулся за мной, притормозил, опалил сверкающим взглядом.

– Ты уходишь или остаешься? – спросил вдруг, кивнув на диван.

Я суматошно крутанулась на пятках, и выскочила наружу. Развернулась в сторону приемного и… с размаху врезалась в чью-то мощную грудь.

Судя по синей врачебной робе, врезалась я в кого-то из коллег. Но судя по ауре, едва уловимому запаху грозы, я сталкивалась с ним впервые – во всех смыслах слова.

– Осторожно, валькирия. Я не очень-то мягкий, – раздался насмешливый голос – низкий, но бархатистый и приятный.

Я подняла глаза и встретилась с изумрудным взглядом… дракона. Красивое, мужественное лицо его выглядело благородней, изящнее выточенным, чем у других хищных оборотней. Маленький шрам под каштановой бровью, лишь придавал внешности изюминки.

– Так и будешь меня разглядывать или познакомимся? – хмыкнул дракон. – Ты, кстати, тоже хороша.

И только я собралась с духом ответить, как сзади послышался голос Рика:

– Вагрим! Отойди от нее!

Так он еще не рычал никогда. Я слышала, как василиск отчитывал медперсонал, как орал на врачей, если те ошибались, не оказывали пациенту помощь вовремя. Но чтобы так… Голос Рика пронесся по коридору, отразился от стен.

С десяток санитаров и медсестер, проходивших неподалеку, замерли, переводя взгляд с одного чешуйчатого на другого.

Дракон нахмурился, повернулся к василиску, и я поняла, что на боях верберов и тигров тестостерона с адреналином было ничтожно мало. Вот теперь… Теперь воздух буквально пропитался ими. Даже на языке загорчило.

Рик и Вагрим набычились, замерли друг напротив друга, словно львы перед дракой за прайд.

Медперсонал рассыпался в стороны. Откуда ни возьмись, появилась Латифа, и настойчиво потянула меня за рукав. Не припомню, чтобы она так делала прежде. Лисицы обычно ненавязчивые, и каждый их жест, каждое слово – скорее предложение, чем требование.

Но сосредоточиться на изменении повадок Латифы мне не дали. Василиск и дракон расправили плечи и разом увеличились в размерах – частично перешли в звериную форму. Казалось, перед нами два великана. Одежда Рика и Вагрима разошлась по швам, лохмотья повисли на мускулистых телах, словно вылепленных искусным скульптором.

– Мда… Угораздило же тебя понравиться Вагру, – шепнула на ухо Латифа.

– А что? – поразилась я. – Что вообще за буря в стакане? Они как с ума посходили! Из-за женщины разве что дикие верберы дерутся. В крайнем случае, вертигры! Ну поорать друг на друга, показать альфа-самцовость – это еще куда ни шло… Но не до такой же степени!

– Вагр с Риком – давние враги и соперники. Не знаю точно, в чем там было дело, но, эти двое и так готовы рвать друг друга на куски. Каждая встреча как боксерский поединок. А тут еще ты…

– А-а-а… Вагрим?

– Наш новый врач. Пришел из другой перекрестной больницы. Из обычной, не срочной. Вроде власти настояли. Считают, нам нужно исследовательское отделение. Вагрим на самых передовых технологиях и лекарствах собаку съел.

– Но если они с Риком так друг друга не выносят…

– Времена, говорят, грядут тяжелые, – вздохнула Латифа. – Думаю, ты знаешь об этом побольше моего. Ты же осматривала Маллеса.

– В трудные времена все должны работать сообща, – вдруг вспомнила я давнюю присказку Рика.

Он говаривал так, когда случалась масштабная катастрофа и больницу переполняли больные. Все стояли на ушах, бесились, метались туда-сюда. Каждый врач, санитар, каждая медсестра превращались в комок нервов и резко реагировали на любую невинную шутку. Да что там на шутку! Наступив кому-нибудь на ногу легко можно было схлопотать гневный выговор или даже равнозначный, по мнению мстителя, ответ.

– В трудные времена надо работать сообща? – окликнула я дракона и василиска – они начинали надуваться, явно планируя обдать друг друга легким огненным душем. А заодно поджарить всех, кто не убежал, и больницу тоже.

Рик обернулся. Полоснул синим взглядом так, словно я в чем-то провинилась.

Изумрудный взгляд Вагра тоже прошелся по мне – скорее довольный, чем возмущенный.

Дракон выплюнул в василиска тонкую струйку пламени, оно зашипело, окутало лицо Рика. Тот фыркнул и ответил тем же. Вагр тряхнул головой, словно смахивая огонь.

Ни тому, ни другому пламенный душ не причинил ни малейшего вреда. Даже волосы не подпалил. Окружающих, слава богу, не задело тоже. Но стычка крылатого змея с ящером становилась все опасней и опасней. Хотя бы потому, что в коридор начали подтягиваться больные. Все, кто нормально ходил, стремились полюбоваться невиданным зрелищем.

Рик повел богатырскими плечами и бросился на Вагра. Дракон прыгнул тоже. Они столкнулись как две скалы, и повалились на пол. Сбили с ног не успевших отскочить медсестер – пантеру и лисицу. Девушки вскрикнули, попытались выбраться из-под титанов. Забились, но все тщетно.

Рик дубасил Вагра по голове, Вагр отвечал тем же, Рик пинал Вагра в живот и получал равноценный ответ. Они продолжали кататься и молотить друг друга чем попало, а у меня внутри закипала злость. Клокотала в груди, комом стояла в горле.

Да что же это такое! Неужели из-за какой-то древней вражды, и нашего с драконом дурацкого флирта, эти двое будут разрушать больницу и причинять другим неприятности?

Вагр с Риком покатились по коридору, смели трех медбратьев – верберов – и те присоединились к куче мале.

Я сжала кулаки, ощущая, что злость выплескивается, как вода из кипящего котла и закричала:

– Да хватит уже! Взрослые же мужики! Хватит!

И, что самое странное, чешуйчатые послушались. Замерли, обменялись десятком ударов – так, словно бы для острастки противника, и расцепились, натужно дыша.

Из их ноздрей валил пар. Запах гари перебивал запах дезинфектанта.

Сбитые драчунами с ног медсестры и санитары суматошно вскочили и торопливо удалились с места «катастрофы».

Мужчины уставились на меня с одинаковым выражением лиц. Странным, необъяснимым. Рик выдохнул и уменьшился, Вагр тоже.

Одетые в лохмотья, словно древние люди, с горящими глазами, мужчины разошлись в разные стороны. Рик метнулся в кабинет, одарив меня последним взглядом – холодным и колючим. Вагр хмыкнул и подмигнул. Бросил через плечо:

– Жду тебя после смены. Сходим в кафе, познакомимся, – и размашистой походкой устремился из коридора в приемное отделение.

Там раздалось шушуканье, комментарии, нечленораздельные возгласы.

Латифа потянула меня в ординаторскую.

Белая, круглая комната с диванами по всем стенам, тоже белыми, никогда мне особо не нравилась. Но сейчас она казалась островком спокойствия среди всеобщего безумия. Даже несмотря на то, что в самом центре ординаторской царствовала совершенно неуместная здесь барная стойка. Черная, лакированная, заставленная чашками, чайниками, вазами с печеньем и булочками она словно прибыла совершенно из другого места и каким-то чудом осталась тут.

Латифа метнулась к большому черному чайнику. Налила чая с облепихой и заглянув в глаза спросила:

– Ты, правда, не понимаешь?

Я пожала плечами.

– Чего?

Она ухмыльнулась.

– У них сейчас брачные игры. А ты… кажется, понравилась обоим.

Я хотела рассмеяться, подивиться шутке, но Латифа продолжала смотреть серьезно, даже немного грустно.

– Брачные игры? Это правда? – поразилась я.

– У василисков – после обмена энергией с избранницей. У драконов как раз сезон.

Я вспомнила Дарго и Гроноса на занятиях. Как они оживились возле обнаженной вайолы, как реагировали на других девушек. Черт! Ведь мы изучали все это! Год назад! На занятиях по размножению перекрестных видов. Как я могла забыть? Камелия, такая независимая, гордая старательно держалась подальше от братьев-драконов. Амалла сторонилась их, обходила за несколько метров. Преподаватели следили за драконами особенно строго, но слишком не «наезжали», и все замечания делали мягко, осторожно.

А я… я все на свете профукала.

Стоп! А Рик? Рик только сегодня дал мне своей энергии… но мы ведь не обменивались? Или обменивались?

Я вспомнила это ощущение, как уходила сонливость, слабость, усталость. Черт! Впервые за время нашего знакомства Рик не просто «прокачал» меня –забрал плохую энергию и влил свою, живительную. Вот тебе и раз!

Зачем он это сделал?

Единственный вывод, который упорно напрашивался – василиск готовил меня к опасным приключениям. Случившееся с Маллесом, Вагр, присланный нам в помощь… все это говорило само за себя. Многие обеспокоены тем, что творится, ожидают худшего.

И что самое удивительное, вместо страха, да хотя бы опасений внутри зарождалось незнакомое воодушевление. Будто я готовилась драться. Отстаивать наше перекрестье, отражать атаки нижних тварей.

– Внимание! Всем приготовиться! Операционные подготовить! Освободить место в приемном! К нам везут пассажиров из перевернувшегося автобуса!

Такие объявления по громкой связи редкость даже для нашей больницы. Тяжело стало на сердце, вязкий воздух загустел в груди. Представляю, сколько там жертв!

Внезапно в голове пронеслась вспышка воспоминаний. Резко, как ракета…

Тонкая, серая материя на… бездыханном теле. Я шагаю к нему на неверных ногах, слезы обжигают глаза, щекочут щеки. Я машинально слизываю языком соленые капли и шагаю дальше. Боль разливается в груди с каждым ударом сердца, с каждым вздохом.

Черное пятно… брешь в воспоминаниях и новая вспышка…

Я возле большой щербатой стены – черной, высокой, увитой густым, диким плющом. Тополиный пух валит с неба, как снег, забивается в ноздри, в рот, в глаза.

Противный, белый, неугомонный…

Имена, имена, имена… Стена памяти… Памяти? Да… Стена памяти по усопшим. Длинные тени косматых кленов ложатся на землю, заслоняя яркое солнце.

Я задираю голову выше, еще выше. Туда, где под ясным, голубым небом выбиты на стене буквы.

Они складываются в слова – медленно и нехотя, словно хранят страшную тайну. Эти буквы я выучила недавно. Они – часть нашей тайны, тайны валькирий моей Земли. Малочисленной расы особых существ, не так давно нашедших друг друга для общения. Чтобы вырваться из глубокого колодца одиночества. Когда кричишь, срывая голос, но отвечает лишь эхо, когда обнимаешь изо всех сил, но в руках оказывается подушка, когда плачешь, но в утешение лишь несколько капель валерьянки да пустырника.

«Те, кого пережили почти бессмертные». Вот что означает эта надпись.

Я смотрю и чувствую, что дышать все труднее. Воздух густеет в груди, вязкий и какой-то тяжелый.

Наваливается глухое безразличие. Хочется сесть прямо тут и остаться… навсегда…

Би-би-и-и… Би-би-и-и…

Гудит за спиной такси.

Странный мужчина, с косматой гривой черных волос и острыми клыками смотрит внимательно, словно хочет удостовериться, что я – это я. Что за бред? Мы не знакомы. Я впервые его вижу…

– Самира? Ты в порядке? Самира? – голос Рика вздрагивает, срывается – никогда еще не слышала, чтобы в нем звучало столько тревоги.

Я словно пришла в себя, очнулась ото сна. Страшного, неприятного. Такие надолго оставляют после себя ощущение полной безысходности, тоски.

Василиск едва ощутимо встряхнул за плечи – напряженный, взволнованный.

Я заметила, что он успел переоделся – в черные джинсы и новую, синюю рубашку, под цвет глаз.

– Самира? – повторил Рик. – Ты в порядке?

Я машинально кивнула. Рик слабо улыбнулся.

– Не переживай из-за драки. Самцовые разборки, – криво усмехнулся василиск. – У проклятых ящеров гон… Вот и бросаются на… женщин, которые им не принадлежат.

Сама не знаю почему, но фраза не вызвала у меня отторжения, злости. Хотя, складывалось ощущение, что еще немного, и Рик объяснит – кому принадлежу я. И этим кем-то окажется он сам. Но от этой мысли возмущение не закипело как масло на сковороде, – наоборот, в животе приятно защекотало, потеплело.

– А ты? Сам зачем дрался? – спросила зачем-то василиска. Рик поморщился, отвел взгляд, и вдруг посмотрел совсем иначе – словно я ударила его по самому больному.

– Обменялся с тобой энергией. Хотел поддержать, почистить твою ауру. Мало ли… Похоже, нас ждут опасные приключения, – в стену ответил Рик. – А после этого… все чувства василиска обостряются. Любовь, ненависть, ревность…

Он осекся и замолчал, не глядя в глаза.

Вопрос так и вертелся на языке, так и просился наружу. Но пока я собиралась с духом, с мыслями, пыталась побороть смущение, по больнице разнеслось новое сообщение:

– Пациенты уже на подходе. Всем готовность номер один.

Рик оглянулся так, словно впервые увидел и коридор с голубой пластиковой плиткой на стенах, и больницу целиком. И только я ему близка и знакома.

Хотел что-то сказать, но крутанулся на пятках и поторопил:

– Пошли. Кроить, латать, резать. Швейная мастерская имени перекрестья открыта. Будем собирать живые конструкторы. Хватило бы деталей. Все лишнее закопаем на перекрестье.

Суеты почти не было. В ожидании наплыва пациентов больница заработала как единый слаженный механизм.

Уборщицы трижды прошлись по приемному и операционным с дезинфектантами. Потом мы все закрылись в ординаторских стационара, и Рик запустил какое-то «синее облучение». Оно обеззараживало гораздо лучше кварцевания.

Едва василиск выключил «лучевую установку», охранники принесли из хозяйственной кладовой, на втором этаже, длинные ряды кожаных кресел. Черных, чтобы не так бросались в глаза кровавые разводы. Диваны вплотную приставили к стенам. Теперь просторный холл напоминал театральный зрительный зал.

После перестановок облучение включили снова, еще на несколько минут.

И не успели мы убедиться, что все операционные готовы, инструменты на месте, бинты, повязки, обеззараживающие растворы с присыпками и живые аппараты тоже, как началось…

Приемное отделение переполнилось моментально.

Оборотни, маргоны, василиски, драконы – кого тут только не было.

А машины местной скорой продолжали прибывать и прибывать. Они подъезжали со всех сторон – к дверям приемного, к заднему ходу, к запасному. Желто-белые полосатые авто выстроились в длинные гусеницы очередей. Медбратья носились туда-сюда, выгружая тяжелых. Те, кто пострадал меньше, выходили сами, или с помощью медсестер.

Старшая медсестра Маргитанна – маргонка с кожей цвета молочного шоколада и оранжевыми, как всполохи огня, волосами строго раздавала указания. Своими плавными, но стремительными жестами Маргитанна всегда напоминала мне балерину.

Под ее чутким руководством медбратья и медсестры сновали сквозь толпы в приемном, сортируя больных.

Очень вытянутое, даже для маргонки лицо Маргитанны, казалось, осунулось еще сильнее. В янтарных глазах светилось сочувствие. Тонкий, длинный нос морщился от вони. Запахи крови, дезинфектантов, косметики и духов смешивались в такой дикий коктейль, что у меня свербело в носу тоже. На языке ощущалась горечь, соль и медикаменты.

Экспрессивно переживали за друзей верберы и вертигры, мрачно и нелюдимо вели себя раненые драконы с василисками. Лисы нервничали «на ногах» – все, кто мог «активничать» носились туда-сюда, мимо кресел с пациентами. «Сидячие» дергались, теребили волосы, уши, ежесекундно поправляли одежду. И беспрестанно уточняли что-то у медсестер. Верпантеры засыпали их вопросами тоже, разве что не дергались, как верлисы. Раненые маргонки съежились и затихли, «тяжелые» маргоны тоже, «легкие» – пытались успокоить близких и тех, кому досталось сильнее.

Больше всего среди больных было верлисов и верберов. Приемное гудело как растревоженный улей, и казалось, толпа непрерывно волнуется, как штормовое море.

Кровавые кляксы и ручейки убирали в мгновение ока. И по отделению вновь проносились удушливые запахи дезинфектантов, ненадолго перебивая все остальные.

Рик был в своей стихии. Деловитый, спокойный, он отправлял каталку за каталкой, врача за врачом, санитара за санитаром. Василиск точно знал – кто лучше всех латает раны, кто идеально вправляет переломы, кому нет равных в пришивании оторванных органов и тканей… А кто, как и я, делает все относительно неплохо, но под самые серьезные операции еще не заточен.

В отделении срочной медпомощи работало больше пяти десятков врачей, но Рик помнил особенности каждого, каждому находил дело по способностям.

Операционные занимали только под тех, кому нельзя было оказать помощь прямо в приемном. Но вскоре переполнились и они, и некоторым «тяжелым» пришлось ожидать своей очереди.

Чуть больше двух часов я, как автомат, зашивала и пришивала, вправляла и останавливала кровотечения. Слишком сложных заданий Рик не давал, но и расслабляться не позволял ни на секунду.

В первые такие дежурства, эмоции зашкаливали, выплескивались через край. Несколько раз я баллансировала на грани истерики. Но сегодня… сегодня режим эмоционального ступора включился сам. Я понимала – какой ужас творится вокруг, но почти ничего по этому поводу не испытывала. Даже странно, что такого не случилось на боях верберов. Скорее всего, потому, что сейчас я не видела – как пострадали пациенты, как их рвали на части, как обрушивались на беззащитные тела детали покореженного автобуса. Я наблюдала лишь результат, и это казалось гораздо проще, легче для нервов.

И, слава богу! Сейчас, мне, врачу, как никогда, требовались холодный рассудок и твердая рука.

Как говаривал Рик: «Утешать пациентов – дело родственников, близких, на крайний случай медсестер. Дело врачей – лечить».

Уборщицы продолжали и продолжали мыть и дезинфицировать полы, не останавливаясь почти ни на минуту. Медсестры почти не выпускали из рук бинты, шины, лейкопластыри, подносы с обеззараживающими средствами, марлей, тампонами.

Я как раз залатала разодранную икру вербера, схлопотав хорошую дозу незвусмысленных взглядов и намеков от пациента и его приятеля. И в этот момент на все отделение разнесся призыв василиска:

– Самира! У нас сложный случай «неразлучников». Давай уже. Остальные хирурги заняты. Постараемся из композиции создать портреты героев. Все лишнее можно смело выбрасывать как ненужное.

Я сразу поняла – если Рик так расшутился – дело плохо.

Латифа кивнула, подтверждая мою догадку. В ее темно-зеленых глазах застыла дикая смесь страха и интереса. Случай был явно из ряда вон выходящим. Уж Латифа-то чего только не насмотрелась!

Верлиса махнула мне рукой и под очередные неприличные предложения верберов мы покинули палату.

Седьмая операционная, рассчитанная на сложные случаи и на несколько пациентов одновременно, располагалась почти в конце коридора.

По дороге я отметила, что самые лучшие наши хирурги-травматологи и впрямь заняты по горло. Благо, в такие дни, как сегодня, на двери каждой операционной высвечивалось нечто вроде магического экрана, и он вполне себе сносно транслировал все, что происходило внутри.

Так, на всякий случай. Вдруг кто-то не справляется, и не может отойти от больного, позвать коллег, а медсестры, как назло тоже заняты.

Один из наших лучших хирургов штопал артерии верлиса – на бедре и на шее, и как раз собирался латать громадную рваную рану на груди. Второй – пришивал дракону оторванную ногу. Третий явно складывал внутренности вербера как мозаику, выражаясь языком Рика. И судя по тому, что рядом с пациентом, во льду лежали части здоровой печени, легкого и еще нескольких специфических «медвежьих» желез, планировал пересадки.

Возле двери его операционной бездумно бродила взад-вперед молодая верберша, слишком хрупкая и тонкая для своей расы. Ее длинные пальцы, вдоль и поперек исполосованные ссадинами, непрерывно теребили взлохмаченные черные волосы. В темно-стальных глазах, с зелеными крапинками застыл испуг. Немного ассиметричное треугольное лицо было очень бледным, несмотря на смуглость.

Заметив меня, девушка на секунду притормозила, окатила внимательным, даже пристрастным взглядом, кивнула на магический экран и вдруг почти простонала:

– Вы ведь разбираетесь в этом, верно? Вы же врач! – она кивнула еще раз, словно намекая на мое «врачебное обмундирование».

И пока я искала слова, верберша подскочила, схватила за руку так сильно, что вся ее внешняя хрупкость разом забылась.

– Скажите мне правду! Он может выжить? Пожалуйста.

Господи! Сколько раз мне вот так заглядывали в лицо, сколько раз задавали почти один и тот же вопрос! Сколько раз вот так же ждали ответа – неподвижно, напряженно, с затаенной надеждой. Я так и не привыкла к этой части работы в больнице. К той самой сложной части, когда нужно поведать родственникам тяжелого пациента о его состоянии, дать хоть какой-нибудь прогноз. Сообщать о страшном исходе лечения Рик не поручал мне ни разу. То ли жалел, то ли считал, что я еще не готова. Чем бы он ни руководствовался, я была от всей души благодарна василиску.

Я бы не смогла… Просто не смогла бы…

Я глубоко вдохнула, словно ныряла в прорубь и выдавила:

– Операция очень сложная. Но пока надежда есть. И пока она есть, надейтесь. Не раскисайте.

Верберша окинула меня новым, внимательным взглядом, словно проверяла – насколько ответ искренен. В третий раз кивнула и отпустила руку.