«Козленок в молоке» kitabından alıntılar, sayfa 2

Я заглянул в глубь маленькой однокомнатной квартиры и увидел ту привычную бедность, которая копится всю жизнь, чтобы в конце концов прикинуться достатком.

Меня его мать не любит. Говорит – спаиваю. А моя жена Витька ненавидит. Тоже говорит – спаивает. Диалектика!

– Будем пить, что есть, – бодро сказал я Надюхе.– Деньги, пожалуйста, вперед! – попросила она, продолжая рассматривать кусочек неба в окне.– Надежда, ты же меня знаешь! – неуклюже возмутился я.– Знаю, поэтому деньги, пожалуйста, вперед…

– А что ж, Москва не Россия, по-твоему? – заступился за столицу Стас.– Нет, не Россия. Москва – желвак на здоровом теле нации, – отозвался Арнольд, тяжко вздохнув.

Писатель, дающий честное слово, то же самое, что проститутка, которая клянется своей невинностью

Профессия литератора очень напоминает первобытное собирательство. Вырвал корешок, надкусил. Горько – сплюнул и выбросил, вкусно – сунул в торбочку и дальше побрел.

– А кого же еще? Ты читаешь [масонскую] энциклопедию-то?

– Дочитываю… А как ты думаешь, в Советском Союзе есть масоны?

– Точно не знаю, но по полезным ископаемым мы на первом месте. Должны быть.

Я вообще заметил, что чаще всего привилегии передаются половым путем.

у тебя деньги будут, много денег, потому что есть такой закон: чем писатель меньше пишет, тем больше у него денег!

– Да, разговор, – вздохнул я. – Значит, говоришь, выгнали тебя с работы?– Ага.– Да ладно, не чинись, расскажи, как ты на собрании бригадиром по трибуне колотил! – подсказал Арнольд.– Бригадиром? – переспросил я.– Бригадиром, – виновато кивнул Витек.– М-мотивы? – не очень твердо потребовал Стас.– Сука он!– У-уважительные мотивы! – кивнул явно поплывший Жгутович.