Kitabı oku: «Вундеркидз. Поместье Уэйкфилд», sayfa 5

Без каких бы то ни было чувств Зак осмотрел свою роскошную комнату. Наконец он взял с тумбочки маленькую рамку с фотографией матери, когда она была подростком: черные волосы украшены веночком, она смеется, стоя на крыльце.

Митчему не нравились фотографии вообще, а особенно – фотографии сестры, матери Зака, и, возможно из остатков милосердия, никто из прислуги никогда не наябедничал ему об этом снимке, иначе он бы давно выбросил его, как все остальные.

«Помнить – значит вновь переживать, – говаривал Митчем. – Забывать – значит освобождаться». Если бы Зак был осторожным, он бы получше спрятал фотографию, но видеть ее просыпаясь было едва ли не единственным приятным моментом пробуждения в Уэйкфилдском поместье.

Сунув крошечную рамку в сумку, Зак застегнул ее на молнию и, перекинув через плечо, в очередной раз вздрогнул от боли.

Он выскользнул в пустой коридор. У него был большой опыт побегов из поместья со времен, когда он, за бешеные деньги, арендовал квартиры на пару суток и устраивал там вечеринки с непременным участием своих ближайших друзей – Маркуса, Бобби и Вайолет. Зак спустился на первый этаж и незамеченным вышел через вход для прислуги. Проходя мимо модных машин Митчема, он споткнулся и выпрямился, почувствовав необъяснимую усталость в ногах, словно пробирался по колено в вязком болоте.

Зак шел дальше, пока его не остановила картина у ворот. Он быстро нырнул в тень при виде двух незнакомых охранников, которые там дежурили. В прошлом Митчем нанимал одного или двух телохранителей – в числе постоянно изменяющегося штата прислуги, садовников и поваров. Но настоящих вооруженных охранников у ворот Зак видел впервые. Он был раздосадован своим удивлением. Дядю он хорошо знал как садиста и опасного человека. Да, у него не всегда были вооруженные охранники, но у него также не было и лаборатории в подвале, и причастности к незаконному похищению генов. Зак даже предположить не мог, на какое коварство способен сейчас Митчем.

Оглядевшись, он обнаружил участок ограды, который невозможно было увидеть из дома. От охранников его заслонял густой кустарник и буйно разросшиеся вьющиеся растения.

Зак замер: наверху ограды торчал ряд шипов, чего раньше не было. Парень выругался – ему придется как-то перебираться через них.

Кряхтя, Зак схватил толстую лиану и подтянулся. Уперся в стену ногой, несмотря на боль в предательски задрожавшем правом бедре. Зак нахмурился и ухватился за лиану повыше. Он чувствовал, как вибрируют его уставшие мышцы, когда изо всех сил пытался поднять собственный вес.

Зак потянулся дальше, остановился, чтобы отдышаться, а затем повторил все снова. Ладони покрылись потом и от этого немного скользили. Толстые грубые ветви лиан оставляли на коже грязь.

Зак двигался вверх, но, когда поднял глаза, перед ним был еще долгий путь. Верх ограды, казалось, отодвигался, как горизонт. Он простирался над ним на какой-то головокружительной высоте, как будто Зак смотрел на небоскреб, грозящий обрушиться на него.

Эдак вся затея теряла смысл. Почему так сложно? Его глаза закрылись, он усилием воли снова широко раскрыл их. Почему же собственное тело его подводит? Действие успокоительных и снотворных средств никогда не ощущалось так долго. Зак так устал, что ему казалось, он тонет; он готов был прислониться головой к стене и немного вздремнуть.

Сопротивляясь сну, склеивавшему веки, Зак отчаянно вцепился в лианы. Внезапно те куда-то исчезли. Сон так неодолимо сковывал его, что Зак уже не мог бороться. Он отпустил руки.

И упал. Вниз, вниз, вниз, в черную пропасть.

* * *

Зак сидел на диване в салоне, прилегающем к столовой. Он сжал и разжал кулаки, задаваясь вопросом, что пошло не так. Почему он отпустил ветви? Зак оценил повреждение: левая лодыжка болела гораздо больше, чем ранее, возможно, он ее вывихнул. Одежда была в грязи. Вместо того чтобы перелезть через стену, он упал с нее, без всякой причины отпустив руки.

Он что… уснул? Как это могло случиться? Он проснулся в гостиной. Под ним было подстелено одеяло, чтобы он не испачкал диван в стиле барокко. Где его сумка? Зак запаниковал, вспомнив о фотографии матери.

Он услышал тихий перезвон столового серебра и фарфора из соседней комнаты. Оттуда доносился аромат жареного мяса. Желудок свело от голода. Разве он не ел недавно? Нет, на улице была ночь; со времени обеда миновали часы. Он… упал со стены, а затем потерял сознание? И проснулся несколько часов спустя?

Он недоверчиво покачал головой. Голодный приступ сопровождался тошнотой, от которой Зак скорчился. Он неохотно поднялся и направился в столовую. Та была освещена тусклым светом люстры и дюжины мерцающих свечей, капавших воском на серебряные подсвечники.

Митчем разрезал большой кусок мяса на изящной фарфоровой тарелке. Стейк с кровью был скорее сырым, чем жареным.

Дядя жестом пригласил Зака занять место напротив него. Ярость охватила племянника, как всегда, когда он видел стоическое, неестественное спокойствие Митчема. Тот стал бы отличным секретным агентом. У него было ноль эмоций. Он состоял из чистейшей силы воли и самоконтроля.

Как только Зак сел напротив дяди, его охватило отчетливое ощущение дежавю. Все это уже повторялось многократно, оставаясь совершенно абсурдным. Ничто в этом доме никогда не имело смысла, но в нем сохранялись свои правила. Свои собственные нездоровые повторяющиеся танец и ритм. Льет ли дождь, сияет ли солнце, жизнь или смерть, ужин всегда будет подан в семь часов.

Когда мать Зака умерла, его просто бесило, что горничная продолжает подавать ему еду в то же время, что и раньше. Это оскорбляло его горе – то, что жизнь проходит точно так же гладко, тем временем как часть его самого ушла безвозвратно.

В конце концов, размеренная рутина поместья сломала его; после того как он отправлял свой ужин обратно на кухню в течение целого месяца, Зак поддался внушительному ритму поместья и собственному голоду. Но не в этот раз. Он не позволит им снова сломить его.

Он оттолкнул тарелку.

– Как долго я был в отключке?

– Весь день, – отозвался Митчем. – Ты собираешься сделать еще много попыток побега? Если да, я должен предупредить охранников. Присмотр за тобой, на самом деле, не входит их обязанности.

– Как долго ты намерен держать меня в плену? – спросил устало Зак.

– Сколько потребуется.

– Ладно. Тогда я сделаю столько попыток, сколько потребуется.

– Убегая, ты ничего не выиграешь.

– Я ничего не получаю от пребывания здесь.

– Я скажу тебе, где Ника, – предложил дядя.

Зак закатил глаза. Не в правилах Митчема в чем бы то ни было уступать.

– Чего же ты хочешь за такую-то щедрость?

– Всего лишь твоего сотрудничества.

Зак фыркнул. За формулировкой «сотрудничество» может скрываться все что угодно. Но потом он подумал о Нике, о том, как она ему доверяла. Как она смотрела на него. Его решимость вспыхнула, как восковые свечи на столе.

– Я буду сотрудничать, – каркнул он хрипло.

Проклятое горло снова сжалось. Это была ложь, но, возможно, та, которая купит ему информацию. Ему нужно что-то конкретное, чтобы предложить газетчикам.

– Замечательно. Охрана! – позвал Митчем, обернувшись к двери.

Охранник заглянул в комнату. Зак не переставал удивляться. Охранники материализуются в столовой? Сколько их нанял дядя? Отчего вдруг он стал так остро нуждаться в защите?

– Приведи нашу гостью, – приказал Митчем.

Охранник кивнул и исчез. Через минуту он вернулся с маленькой женщиной. Она была в сарафане, руки сложены на животе. Ей было за сорок: «гусиные лапки» у глаз, проседь в волосах.

Она застенчиво улыбнулась Заку – как будто ждала от него одобрения.

Пока Зак смотрел на нее, гостья пересекла столовую и села за стол между ними.

– Это Кэтрин, – представил ее Митчем.

– Привет, рада познакомиться, – сказала Кэтрин.

Ее голос прозвучал как шепот в сравнении с сильным голосом Митчема.

– Хм… Привет, – отозвался Зак.

Он посмотрел на женщину, затем на Митчема, затем снова на нее. Что это за новая игра? Минуты тянулись медленно. Кэтрин, потупившись, молчала. Дядя продолжал есть.

У Зака неприятно сосало под ложечкой. О чем бы ни шла речь, это что-то точно нехорошее. Он взял нож и вилку и уставился на еду, которую ему подали.

– У Кэтрин фотографическая память, – сообщил дядя.

Зак окаменел. Женщина улыбнулась ему. У нее была зрительная память как у Ники – вид памяти, которая записывает события в фотографических деталях и сохраняет эти детали навсегда. Заку подумалось, что вот она и его лицо навсегда запомнит. Она смотрела на него как невинный ягненок, готовый к забою.

– После ужина вас обоих подготовят. Учитывая твою чувствительность, – сказал Митчем, указывая вилкой на Зака, – я подумал, что ты захочешь сперва познакомиться с ней.

– «Сперва»? Не понимаю, – отозвался Зак.

Но он понял. И это понимание жгло его изнутри.

Дядя вздохнул и отбросил в сторону свою кремовую салфетку.

– Ты вроде бы собирался сотрудничать?

Зак не ответил. Он не собирался делать эту ситуацию менее абсурдной, вступая в диалог.

– Зак, тебе известно, что я терпеть не могу, когда ты ведешь себя так глупо, – возмутился Митчем.

От раздражения у него пошли красными пятнами щеки; радужки его глаз были черными как обсидиан с отсветами танцующего пламени свечей.

– Кэтрин является добровольным донором. Она хочет этого и получит хорошую компенсацию, поэтому ты не должен предъявлять никаких возражений. Как только вы подготовитесь, можно делать пересадку.

Кэтрин ободряюще улыбнулась ему.

Зак закричал бы, если бы кто-нибудь снаружи мог услышать его.

Глава 8
Ника

Ника проснулась от слабого щелчка замка и повернула голову к двери, но там никого не было. Девушка посмотрела в окно: было темно, но она все еще могла разглядеть на стекле очертания своего мутного SOS.

Подушка была теплой. Должно быть, она крепко спала. Ника встала и попробовала дверь – открыто, хотя тот, кто открыл дверь, куда-то исчез.

Ника спустилась на кухню и нашла там Квинна, Эмбер и Саймона сидящими вокруг стола-острова. Она с облегчением выдохнула напряжение.

– Все в порядке? – спросила Ника, садясь.

Кухарка взбивала жидкое тесто в большой серебряной миске и что-то смотрела на своем телефоне, который прислонила к тостеру.

Трио мрачно кивнуло.

– Как твой кашель? – спросила она Эмбер.

Мрачный взгляд Эмбер свидетельствовал о том, что она уже в курсе происшествия со змеей.

– Получше, чем рука Квинна, – ответила Эмбер.

Ника вздрогнула при воспоминании о маслянисто-черной спирали и белых клыках. Рука Квинна была перевязана.

– Больно? – тихо спросила Ника.

– Только когда двигаюсь.

Его глаза вспыхнули. Ника погладила пальцами костяшки его кулака в знак утешения. Затем перенесла свое внимание на Саймона.

– Что ты расшифровал в той книжечке?

Интеграл пожал плечами.

– Просто адрес, как я уже сказал. Калифорнийский, насколько я могу судить. Я уверен, что вскоре они заставят меня расшифровать все остальное.

Его плечи опали, он постучал пальцем по красной книжечке, которая лежала рядом с ним. Ника удивилась – как это они позволили ему хранить ее у себя.

– Они отдали ее мне на расшифровку после краткого заключения, – ответил Интеграл на невысказанный вопрос Ники.

– И не боятся, что ты ее уничтожишь? – удивилась Эмбер.

– Чтобы стать змеиным кормом? – покачал головой Интеграл. – Пожалуй, нет.

Ника понизила голос:

– Значит, вас тоже запирают?

Троица дружно кивнула.

– Замки у них не особо… – пробормотал Квинн, оглядываясь на кухарку, чтобы убедиться, что та увлечена просмотром видео. – Легко взломать, – добавил он.

– Может быть, сейчас самое время позвонить в полицию, – предложил Интеграл. – Телефон, Ника.

Девушка дождалась, пока кухарка пошла за дополнительными ингредиентами в кладовку.

– Он у Бастиана, – прошептала она.

Квинн выругался себе под нос.

– Как насчет телефона Лупе? – прошептала Эмбер и кивнула в сторону кладовой.

Ника удивилась, когда они успели узнать имя кухарки? Как долго она спала?

– В любом случае, не нужно никому звонить – полиция у них в кармане, – произнесла она шепотом и рассказала о звонке, SOS на стекле и реакции полицейских.

Квинн вытаращил на нее глаза, осознав серьезность ситуации, но ничего не сказал.

Интеграл побледнел.

– Они подкупили полицию?

– Тс-с-с! – прошипела Ника.

Стряпуха Лупе вернулась, и за столом воцарилось неловкое молчание, прерывавшееся лишь короткими ничего не значащими фразами да иногда раскатистым кашлем Эмбер. Воспоминание о змее Хефе тяжелой тучей повисло над компанией.

– Ты с тех пор что-нибудь еще расшифровал? – спросила наконец Ника, обращаясь к Интегралу.

Тот почесал кудрявую макушку.

– Несколько страниц, но это все адреса, – сказал он, сдвинув похожие на пушистых гусениц светлые брови за очками.

Ника тоже нахмурилась. Зачем директору был нужен зашифрованный список адресов? Зачем он теперь так понадобился Хефе? И откуда тот вообще узнал, что Ника взяла красную книжечку? Вернее, Хефе и не знал, что именно она взяла; так почему это неизвестно что так остро ему понадобилось? У Ники голова раскалывалась от вопросов. Ей нужно было больше информации.

Кашель Эмбер сотряс комнату. Саймон обеспокоенно посмотрел в ее сторону.

– А что сказал тебе доктор? – спросила Ника Эмбер.

– Возможно, бронхит, – пожала плечами та. – Он дал мне флакон с микстурой, которая здорово помогла.

Эмбер, казалось, удивлена этим.

– Что за микстура? – спросил Квинн.

– Не знаю. Думаю, какой-то их фирменный препарат. Они еще дали мне кое-что, чтобы я лучше спала. Я пока это не принимала.

– А ты плохо спишь? – осведомился Интеграл.

– В последнее время плохо… Ну, с тех пор, как…

Она не закончила предложение, но Ника знала, что Эмбер имела в виду. С момента пересадки.

Квинн прочистил горло.

– Они перевязали мне ранку. У них там вроде как лаборатория, где они хранят свои лекарства. Все очень профессионально. Слишком профессионально для обычного дома, – мрачно пояснил он. – Обстановка мне напомнила о медсестре Смит.

– Где эта лаборатория? – спросила Ника.

– На втором этаже среднего дома, – ответила Эмбер.

На кухню зашел охранник. Он не обращал особого внимания на подростков. Спина Ники напряглась, пока Лупе наливала ему чашку кофе из большого стеклянного кувшина, какие бывают в закусочных. Охранник, здоровенный мужчина, поблагодарил Лупе и ушел со своей кружкой.

Кухарка повернулась к ним и сказала что-то по-испански. Квинн ответил ей. Друзья уставились на него в недоумении.

– Ты говоришь по-испански? – пораженно спросил Интеграл.

Квинн улыбнулся.

– Как-то летом, когда моя няня не оплатила счет за кабельное, я провозился с ее антенной, а потом почему-то получилось так, что некоторое время у нас шли сплошные латиноамериканские сериалы, – пожал он плечами. – Они довольно забавные. Вроде того, что она сейчас смотрит на своем телефоне, – кивнул он в сторону Лупе.

– Что она тебе сказала? – спросила Эмбер.

– Сказала, что вынуждена готовить много кофе, чтобы ночные охранники не спали, и что они ленивые.

Интеграл кивнул. Он открыл красную книжечку и принялся за дальнейшую расшифровку.

– Чем больше мы знаем о стиле жизни в этом доме, тем лучше, – пробормотал он себе под нос.

Все понимали, что Интеграл имеет в виду. Чем больше у них информации, тем больше шансов уйти отсюда целыми и невредимыми.

Квинн отнес грязную тарелку в раковину. На обратном пути он остановился позади Лупе и посмотрел через ее плечо на телефон. Одновременно с ней он разразился смехом. Квинн вздрогнул от боли при этом, но все еще улыбался, наблюдая за действием в сериале. Мгновение спустя они снова засмеялись вместе.

Эмбер о чем-то расспрашивала Интеграла, но Ника не слушала. Квинн подкинул ей идею, когда упомянул медсестру Смит. И эту идею она с тех пор обдумывала.

«Если тебе нужно добыть какие-то сведения об императоре, лучше всего обратиться к его подручным».

Слова Интеграла, произнесенные им на прошлой неделе возле дома медсестры Смит, прозвучали у Ники в голове. Если они ищут шанс вырваться с гасиенды, ей нужно больше информации. Она должна найти источник. И она знала кое о ком, кто был достаточно одинок, чтобы захотеть с ней общаться.

Она закончила ужин, извинилась перед остальными и пошла искать «подручного».

* * *

Была почти полночь, когда Ника наконец отыскала Бастиана. Она бродила по залам, распахивая двери, пока не нашла его в небольшом спортзале в саду. Ника наблюдала, как Бастиан без рубашки наносил удар за ударом по боксерской груше, свисавшей с потолка как дремлющая куколка насекомого. Каждый удар отзывался звуком, похожим на стон. Ника не могла отвести глаз от парня, словно загипнотизированная – нет, не мускулистым телом парня, а тридцатью или около того татуировками, которые переплетались на спине и руках Бастиана.

Там были кобра, демон, образующийся из дыма, девушка в стиле пин-ап и псалмы курсивом, бегущие по холсту плоти. Когда он напрягал мышцы, нанося удары руками и ногами, изображения словно двигались: девушка танцевала, демон извивался, змеи шипели. Внезапно Бастиан остановился. Словно почувствовав ее присутствие, он развернулся и ухмыльнулся.

– Buenas tardes, señorita⁸, – раскинул он руки в приветственном жесте. – Заходи.

– Я изучаю территорию, – объяснила Ника.

– Вот как? И что, есть уже открытия?

– Густо татуированный полуодетый молодой человек, – пожала она плечами и отвела взгляд, давая ему шанс натянуть рубашку.

Бастиан не двигался.

– Хочешь? – предложил он.

– Прошу прощения?

Ника проследила за его взглядом, указавшим на боксерскую грушу.

– Ах это…

Она согнула руку, вспоминая ощущение на ладони от пощечины, которую дала ему. С удивлением девушка заметила, что у него на щеке все еще оставалась небольшая красная отметина. Ника кивнула и встала рядом с ним. Она хотела, чтобы он расслабился. Если бы она сумела усыпить его бдительность, информация стала бы доступнее. Ей также очень хотелось что-нибудь ударить. Бастиан принес пару перчаток и помог надеть их.

Он продемонстрировал серию ударов: они были звонкими, точными и быстрыми.

– Давайте посмотрим, что получится у тебя, – сказал Бастиан, останавливая колебания груши двумя руками.

Собрать необходимую для удара ярость Нике было несложно. Немало ее гнездилось в сердце еще с момента посещения кабинета Хефе. Ника сжала кулаки и ударила. Один. Два. Три. Груша чуть-чуть качнулась.

Хм. Недостаточно.

– Еще, – скомандовал Бастиан.

Ника подчинилась.

Еще раз. Шмяк.

Еще раз. Хлоп.

Еще раз! Шмяк.

Ника тяжело дышала. Каждый удар, как выстрел из пистолета, высвобождал небольшую порцию ее ярости.

– Неплохо, – сказал Бастиан. – Видно, что гнев есть, но техники нет. Тебе нужно немного расслабиться. В твоем теле излишек напряжения. Держись на ногах легко.

Бастиан приобнял ее, поправляя стойку, и раздвинул ей ноги легким, но твердым пинком. Она сердито глянула на него через плечо.

– Я сама могу исправить стойку.

– Я не сомневаюсь, – засмеялся Бастиан. – Но гораздо веселее, когда я тебя настраиваю.

Он флиртует с ней, поняла Ника. Это было хорошо: она сможет это использовать.

Ее взгляд привлекла стеклянная барная тележка с бутылками – нетипичный для спортзала объект. Но если она правильно помнила уроки своей тети Сони, именно алкоголь лучше всего развязывает язык. Она не станет спрашивать у Бастиана, зачем здесь спиртное, если оно может выступить в роли ее союзника.

– Выпивка помогла бы мне расслабиться, – смущенно предположила она, кивая в сторону мини-бара.

Бастиан улыбнулся и налил ей маленькую порцию чистого напитка из прозрачной, необычной формы бутылки.

Ника пристально смотрела на жидкость, лихорадочно обдумывая свой план. «Если он будет пьян, больше шансов, что он выдаст информацию. Надо начать процесс!» Она опрокинула стопку и почувствовала, как жидкость прожгла себе путь к желудку и тепло разлилась в нем. Она вздрогнула, и Бастиан засмеялся.

– У тебя много татуировок, – заметила Ника. – Они выглядят очень дорогими.

Комментарий служил двум целям: разоружить его комплиментом – Бастиан производил впечатление тщеславного типа – и побудить его к разговору о финансах. У Ники не было собственных татуировок, но она была достаточно в теме, чтобы догадаться, сколько они стоят. Проработка деталей на спине и руках Бастиана должна была занять часы и стоила не одну тысячу долларов…

– Деньги не проблема, – заносчиво заявил он.

Бастиан был не просто одним из персонала гасиенды, убедилась Ника. Он был богат и – с учетом его поведения – выполнял какую-то важную роль. Но он молод, слишком молод, чтобы заслужить такое положение.

– Теперь попробуй еще раз, – прервал он ход ее мыслей.

Ника повернулась к груше. Ударила ее изо всех сил. Снаряд качнулся заметнее, чем в первый раз. Бастиан одобрительно кивнул; девушка била снова и снова. А потом еще раз и еще.

– Вкладывай в удар весь вес своего тела! – прорычал он.

Ника послушалась.

Бастиан подал ей еще одну стопку. Она проглотила порцию напитка – на этот раз он не так сильно обжег – и продолжила наносить удары. Ника остановилась, только когда ее стал заливать пот и футболка прилипла к телу.

– Откуда ты знаешь Хефе? – спросила она, останавливая грушу.

– Я знаю его, сколько себя помню.

– А чем он зарабатывает на жизнь?

– Он помогает людям, – был ответ Бастиана.

Ника фыркнула и закатила глаза.

– Ясное дело. Как именно он помогает людям?

Лицо Бастиана сделалось угрюмым.

– Помогает им найти лучшие версии самих себя.

Она ожидала, что он продолжит, но вместо этого получила только молчание. Ника заметила, что, когда Бастиан серьезен, его пухлые губы сжимаются в тонкую линию. В точности как у Хефе. На самом деле, у него был такой же цвет глаз… «Я знаю его, сколько себя помню».

– Хефе твой отец! – воскликнула она.

Теперь ей многое стало ясно. Его молодость, его богатство, его авторитарный тон. Но почему они с Хефе не ведут себя как отец и сын?

Бастиан проигнорировал ее догадку и начал колошматить соседнюю грушу: каждый удар его становился более точным и смертельным, чем предыдущий.

Ника налила ему из той же бутылки. Он выпил без возражений. Ника тоже возобновила удары. По этому вопросу она не получит больше ответов.

Шесть порций выпивки, сотни ударов, бесконечные вопросы, практически без ответов, и Ника по-прежнему почти ничего не знала. То ли Бастиан так искусно уклонялся, то ли она задавала неправильные вопросы, то ли он просто был недостаточно пьян.

В какой-то момент Бастиан прошел в угол зала и включил музыку. Громкий ритмичный реггетон ⁹ грянул из динамиков во всех четырех углах с силой, достаточной для того, чтобы заглушить все дальнейшие расспросы.

Ника нахмурилась. Бастиан улыбнулся ей и указал на свое ухо. Этот ублюдок решил попросту заткнуть ее.

Очевидно, что план ее не сработал. Ну и ладно, сдалась Ника. Она стянула с себя мокрую от пота футболку, словно змея старую кожу, и отбросила ее в сторону, оставшись в маечке. Она позволила разуму освободиться и теперь слышала только красивые испанские слова, смысла которых не понимала.

На самом деле Ника была чрезвычайно благодарна за ощущение небытия, которое пришло с музыкой. За последнюю неделю она, наверное, впервые расслабилась. Реггетон был заразителен, и она почувствовала, что ее тело непроизвольно подстраивается под ритм и ее бедра слегка покачиваются, в то время, как она продолжает наносить удар за ударом.

Ника остановилась, чтобы вытереть пот со лба. Она собрала свои влажные непослушные локоны в хвост. Возможно, под действием алкоголя в какой-то момент Ника бросила боксерскую грушу и начала танцевать.

Бастиан тоже оторвался от своей груши и присоединился к ней.

Он взял Нику за кончики пальцев и легчайшим касанием повернул ее. Затем отпустил и повторил прием – на этот раз более резко.

У Ники кружилась голова – но скорее восхитительно, чем мучительно. Она чувствовала, будто парит в воздухе.

Музыка пронзала сладко и остро, как соус чили на ломтике манго. Он привлек ее ближе, положив одну руку ей на плечо, а другой обхватив за спину, и повел в танце. Ника старалась изо всех сил повторять движения Бастиана. Они покачивались из стороны в сторону, а потом он дико вращал ее, снова и снова, так что у нее кружилась голова, она задыхалась и смеялась.

Вокруг все казалось размытым. Песня закончилась, но комната продолжала вращаться. Ника споткнулась, и Бастиан поддержал ее. Вдруг она оказалась в уютном коконе его рук, лицо Бастиана опасно приблизилось.

Она инстинктивно оттолкнула его, и что-то мелькнуло у него за плечом. В полуоткрытую дверь Ника увидела Квинна, который тут же ушел прочь.

Высвободившись из объятий Бастиана, она бросилась за Квинном. Во дворе гасиенды Ника схватила его за руку. Квинн отшатнулся – на лице его отразились ярость и отвращение. Ника почувствовала нелепое желание сесть на пол, чтобы передохнуть. Она сдержалась и взяла себя в руки, хоть это было не легко. Черт! Она позволила Бастиану обмануть себя. Она намеревалась отвлеченной беседой и спиртным вытащить из него ответы на вопросы, а в действительности он ее ловко провел. Очаровал так, что она и забыла, о чем хотела спросить.

– Что тебе нужно? – плюнул Квинн.

– Я просто пыталась добыть больше информации, – прошептала она, а потом хихикнула. На самом деле хихикнула.

Квинн прищурился.

– Чем добыть, танцами?

– Ну, это совсем не так начиналось, – заикаясь произнесла Ника.

Она неуверенно стояла на ногах, но пошла вперед. Она не могла вынести того, как он смотрит на нее – это вызывало тошноту. Квинн понюхал воздух перед собой.

– Господи, Ника, от тебя несет текилой.

Снова споткнувшись, она протянула к нему руку. Квинн отшатнулся.

– Он заставил тебя пить? – зло спросил Квинн.

– Нет, это была моя идея, – призналась Ника.

– Ты напилась со своим похитителем. У тебя нет чувства самосохранения?

– Я решила пойти на это, чтобы получить ответы. Никто ничего же не пред… предпринимает!

Ника старалась, чтобы ее голос звучал уверенно, но у нее не особо получилось.

– Ладно. Сделай мне одолжение, – сказал Квинн.

– Какое?

– В следующий раз, принимая «решение», попробуй также включить в этот процесс остальных.

– О! А вы меня включили? – огрызнулась Ника. – Вы позволили мне пойти в тот туннель в одиночку! А потом я нахожу вас втроем на кухне. Никто не удосужился прийти проверить, все ли у меня в порядке. Я чуть не убежала в пустыню за тобой, потому что понятия не имела, что ты в этом доме!

Ника смутно осознавала, что перешла на крик. Квинн смотрел на нее с разочарованием.

– Поговорим, когда ты протрезвеешь, – отрезал он.

Квинн отвернулся и исчез в доме. Ника нахмурилась. Она хотела последовать за ним, но резко подбежала к большому кусту алоэ, и там ее вырвало. Вот так просто: все теплые чувства, которые она ощущала в спортзале, исчезли, сменившись тревогой и стыдом.