Kitabı oku: «Проводник. Часть 1. Долг», sayfa 2

– Покажи мне причину моей тревожности.

С минуту ничего не происходило. Борис отлично знал, что ответ на расширяющий вопрос может придти сразу, а может лишь через час, день или даже неделю. Впрочем, на вот такие вопросы ответ обычно приходил быстро. Так сложилось и на этот раз.

В голове внезапно всплыл образ светловолосого крепкого улыбчивого парня с синими глазами. Затем мелькнули воспоминания о сирийской службе. Пару раз проскользнули ещё какие-то смутные образы. Борис поморщился от неприятных ощущений, сжал пальцами виски и крепко зажмурился. Окунаться в те события ему совершенно не хотелось. Но, по всей видимости, ответ влёк его именно туда. Глубоко вдохнув и выдохнув, Иволгин налил себе ещё чая, сделал большой глоток и отпустил память на волю. Лента, окрашенная в его сознании в красновато-оранжевые тона, унеслась к событиям шестилетней давности, туда, где он познакомился с Ромкой, о котором уже вспоминал этим утром.

Глава 2

30 августа 2016 г, Сирийская арабская республика, пригород Алеппо

Солнце потихоньку поднималось к зениту. Жара становилась нестерпимой. Близость пустыни и сложный рельеф делали этот район далеко не самым гостеприимным местом на Земле. Хотя и здесь жизнь кипела уже многие тысячелетия. Алеппо – один из крупнейших и старейших городов Ближнего востока, до сих пор остающийся важным центром исламского мира. Некогда через него пролегал Великий шёлковый путь. Здесь сосредотачивались научные, культурные и религиозные центры. А теперь в этом городе хозяйничали шайтаны⁵ в человеческом обличии.

Борис сморгнул попавший в глаза пот. Его взгляд скользил по окрестностям, но мало что замечал из происходящего. Мыслями он был очень далеко от этих мест. И даже первая заброска в составе отделения разведки ВДВ⁶, куда его всего неделю назад перевели из общей десантуры, уже совершенно не вдохновляла на подвиги. Умом он понимал, что поступает опрометчиво и даже подло по отношению к боевым товарищам. Но прочтённые буквально час назад строки пронеслись напалмом по его сердцу, вгоняя в полнейшее безразличие. Сейчас он даже пытался честно разозлиться на того придурка, который, в нарушение правил, сунул бойцу письмо в самый последний момент перед выходом на задание. Пытался, но тщетно. Внутри не было сил даже на злость.

Короткая перебежка. Новое залегание. Роман – командир его отделения, чуть приподнялся из-за валуна и прищурился, всматриваясь в суету шайтанов. Их небольшой отряд с увлечением сооружал какой-то агрегат, больше напоминающий помесь треноги, мультиварки и спутниковой тарелки. Тарелка, к слову, казалась единственной новой запчастью. По-крайней мере, блестела она не хуже зеркала, что даже удивляло, ведь на фронте любую блестящую поверхность всегда стремились затемнить или покрыть иным антибликом. Это настораживало. Потому что шайтаны вовсе не были дураками, да и в целом не отличались особой склонностью к самоубийственным действиям. Шахид – это почётно и всё такое. Но многие из них были простыми наёмниками, хоть и с мозгами набекрень. И они справедливо подозревали, что, погибнув, увлекутся и пролетят мимо Джанны, а потому торопиться с этим не стоит.

Борису прилетело по глазам ярким светом, отразившимся от зеркало странной тарелки. Он тихо чертыхнулся и привстал, чтобы отойти в сторону. В следующую секунду мощный толчок бросил его на камни лицом вниз. Почти над самым ухом прозвучал торопливый шёпот сержанта:

– Тебе, Остолопу Тринадцатому, жить, что ли, надоело? Ты куда в полную тушу высунулся из укрытия? Не заметил, что ли, что в нашу сторону два шайтана смотрят? Или тебя за сладкую жопу к нам перевели? Так это зря. У нас тут передовая вольница, а не тёплый штаб.

Иволгин повернул голову и встретился взглядом с Романом. Сержанту взгляд своего нового бойца совершенно не понравился: пустой, словно безразличный ко всему происходящему. И вроде как в начале заброски нормальным был. И последний час тоже позади бодро топал. Хотя, он сильно не всматривался. Может, что и упустил.

– Э-э-э, брат, кажись, нам кое о чём надо поболтать, – задумчиво протянул командир отделения, глядя на Бориса.

Тот безразлично пожал плечами, мол: надо – значит, надо.

Роман отдал жестами несколько команд, разбивая оставшихся бойцов на три части. Две двойки рассыпались в противоположные стороны, обходя стоянку шайтанов с флангов. А пятый остался на прежнем месте, наблюдать и координировать звенья разведывательного отряда. Сам же сержант ухватил Иволгина за шиворот и потащил того за собой в сторонку.

– Ну, давай, колись, с чего такая вселенская скорбь? – прищурившись, спросил Роман, когда они отползли в укромную расщелину.

В высоком и обычно жизнерадостном голосе сержанта сейчас слышалось плохо скрытое раздражение пополам с беспокойством. Тёмно-синие глаза пытливо всматривались в отстранённое лицо Бориса. Пальцы, словно невзначай, поглаживали рукоятку десантного ножа. Так и не дождавшись никакого ответа, Роман ухватил парня за подбородок, повертел голову туда-сюда, следя за шириной зрачков и их реакцией на свет.

– Балды не вижу. Реакции в норме, – задумчиво протянул он, продолжая с прищуром наблюдать за Борисом. – Ладно, товарищ партизан. А если так?

Он отступил на шаг и медленно вытащил нож. На свет явилось хищное воронёное жало «Гюрзы»⁷. Но Иволгин лишь скользнул по боевому кинжалу равнодушным взглядом.

– Э-э-э, тяжёлый случай, – помотал головой Роман, и вогнал нож обратно в ножны. – Да что ж мне тебя, действительно резать что ли? Я ж могу. Даже не сомневайся. Приходилось делать и такое.

На последних словах голос сержанта понизился и стал похож на угрожающий шелест змеиной чешуи по камням. Жало гюрзы спряталось в ножны, но истинная опасная сила крылась вовсе не в боевом ноже, а в его хозяине. Впрочем, Роман отличался редкостной проницательностью, способностью к сопереживанию и талантом читать чужие души, что делало его командиром, за которым бойцы были готовы идти куда угодно. И ключики к сердцам он умел подбирать не хуже профессионального медвежатника, вскрывающего сейфы, обвешенные сигнализацией и тревожками. Вот и сейчас, он ясно почувствовал, что страх тут бесполезен, и мигом сменил тактику.

– Или, может, изволите развлечься десантными народными танцами?

Сержант раздвинул губы в широченной улыбке весёлого людоеда, присел, растопырил руки и сделал несколько дурашливых движений. По губам Бориса скользнул первый намёк на усмешку. Он тяжко вздохнул, открыл рот и попытался что-то сказать, но голос отказал парню. Тогда Иволгин достал из кармана смятый конверт и протянул его командиру. Тот мигом вернулся к деловому образу, взял конверт, достал письмо и принялся торопливо вчитываться в строки. Губы сержанта шевелились, бормоча отдельные предложения:

– Так-так… И что тут у нас? Ага… «Уважаемый Иволгин Борис Викторович…» Это пропускаем… Ага… «Сообщаем вам, что Иволгина Ирина…» Ага-ага… «…скончалась 22.08.2016…» Ага-ага… «Причиной смерти, по предварительному заключению, стала…» Ага-ага-ага… Куча умных слов диагноза. Ни фига не понял, но звучит стрёмно. Аж жуть! Когда шайтан тебе вышибленными мозгами на морду плеснёт, и то не так мерзко, как от этих буковок.

Роман дочитал письмо до конца, подчёркнуто аккуратно сложил листок, убрал в конверт и протянул его обратно Борису.

– Сочувствую, брат, – искренне произнёс он, глядя на своего бойца. – Перед заброской вручили?

Борис молча кивнул.

– И ты уже в дороге прочитал? – понимающе подытожил сержант.

Парень снова кивнул.

– Ну, с той трихомонадой, что письма так вот тупо вручает, я ещё поболтаю по душам, когда в «Химки»⁸ вернёмся, – с кривой усмешкой тихо сказал Роман, и тут же сменил тему: – Эта Ирина – жена, сестра?

– Жена, – хрипловато выдавил из себя первое слово Борис, и, подумав, добавил: – Мы только прошлой зимой поженились. Вскоре после того, как я со срочной вернулся. А потом она… Ну, я потому сюда и поехал… Знакомые были. Помогли быстро оформиться на контракт. А других способов быстро заработать не нашёл.

– Понятно, – кивнул Роман. – Здесь порой и такие встречаются, – он вздохнул и добавил: – Да кого тут только не встречается. Даже, не поверишь, бывшего профессора филологии видел. Тоже деньги зарабатывал. Но не знаю, на что. Мельком было.

Иволгин молча кивнул. Говорить парню по-прежнему не хотелось. Свой первый заряд красноречия он уже исчерпал. И теперь снова, стоило только набрать в грудь воздуха и открыть рот, как к горлу подступал тяжёлый ком, а на глаза наворачивались слёзы. Сержант заметил это и участливо сказал:

– Да ты не сдерживайся, брат. Надо пореветь, реви. Это ж всё фигня, что мужик со стальными яйцами обязан быть и в узде чувства держать. Оно ж и кончиться недолго от такого. Я своими глазами столько таких «стальных крепышей» перевидал, ходит себе, бегает, зубы стискивает, а потом – хлоп! – и слёг парниша. И хорошо если в кардиологию. А то и от того, что под пулю сам подставился. Или даже бывает, что просто на камушке растянется. Глядь! А всё уже! Отбегался. «Двухсотый»⁹ без ран и героизма. Знаешь, как паршиво от такого? Э-э-э… И паршивее всего от осознания, что, дурак тупой, недоглядел. Замечал, что не то что-то с пацаном. Ан поздно уже! Смерть, брат – она ведь недогляду не прощает, второго шанса переиграть не даёт. Ни «двухсотому», ни всем тем, кто вокруг клювом щёлкал, когда кому-то помощь нужна была. Порой и словечка хватило бы. Главное – сказать вовремя это самое словечко-то. Сила наша, брат, не в яйцах и даже не в стволах с вертушками. Она в единстве! – Роман сжал перед собой кулак. – Сила наша всегда в общинности была, есть и будет. Во взаимовыручке и взаимопонимании.

Командир говорил и говорил, отлично зная, что сейчас важнее всего внимание и просто звук живого, участливого голоса, которому не пофиг на тебя, которому есть до тебя дело, тебя вот такого вот, даже со слюнями и соплями. И когда Борис дошёл до крайней точки, Роман по-простому шагнул к нему и крепко обнял. Похлопывая здоровенного, почти на десяток сантиметров выше себя, парня, он тихонько приговаривал:

– Поплачь. Не держи в себе. Я и так знаю, что яйца у тебя титановые. Других у нас не держат. Любил ты девочку свою. Вижу. Но она вряд ли захотела бы, если бы ты тоже за ней ушёл. А родителей на кого оставишь? Ещё кто у них есть?

Беззвучно плачущий Борис отрицательно мотнул головой.

– Ну, вот видишь? – кивнул Роман. – А старикам твоим сейчас тоже каково? Новый человек только-только в семью вошёл. И такое… И ты ещё у них единственный ребёнок. На тебя ж вся надёжа. Тебе жить надо. Цель какую-нибудь найти. За неё ухватиться, и вперёд идти. Понимаешь? Ради других. Ради себя. Ради будущего. Ради того, чтобы жизнь над смертью восторжествовала. Понимаешь?

Иволгин согласно кивнул, чувствуя, как взорвавшийся вязкий ком внутри начинает потихоньку отпускать. Вскоре он даже сумел пробормотать:

– Остальные… Ребятам, может, тоже помощь нужна.

– Об остальных пока не думай, – беспечно отмахнулся сержант. – Все стреляные, опытные. Если что, и сами справятся.

Но не прошло и минуты, как нарочито сбитый камушек скатился в укромную расщелину. Над головой раздалось тихое покашливание. Роман поднял голову и уставился на своего зама. Тот указал взглядом на новенького, молчаливо спрашивая, мол: – «Как он?». На что сержант быстро показал поднятый вверх большой палец.

– Я, конечно, дико извиняюсь, что прерываю ваш интим, – в голосе зама проскользнул намёк на иронию. – Но шайтаны начали проявлять подозрительную активность. Бросили свою хреновину и собираются куда-то в эту сторону.

– А ты, Ворчун мой дорогой, не ревнуй, – кривовато усмехнулся Роман. – Али забыл, как сам мне берцы норовил удобрить после первых упокоенных шайтанов?

– Помню, – чуть смущённо прогудел зам.

Сержант поиграл бровями, вспомнил рассказы Бориса о себе и своих увлечениях, сопоставил два и два, и внезапно обратился к новенькому:

– Глянь-ка, а ты угадал ведь, что парням помощь нужна. Прям Шаман… А? Как тебе позывной?

– Норм, – вымученно улыбнулся Иволгин.

Перехватив чуть потеплевший взгляд парня, Роман добавил:

– Раз чуять и говорить начал, значит, живой. Раз живой, значит, пора продолжать жить. Пойдём-ка глянем, чего там шайтаны удумали.

Борис уже куда охотнее кивнул в знак согласия и готовности действовать. А когда они выбирались из расщелины, он тронул Романа за рукав и сбивчиво сказал:

– Спасибо. Я запомню. Всё. Запомню.

– Помни. И всегда пожалуйста, – серьёзно ответил на это командир отделения.