Kitabı oku: «Король Мистрока. Красный Вестник», sayfa 3
Глава пятая
Темница Хуведберга
Завывал ветер. Он спускался по винтовой лестнице, пролетал сквозь тюремный коридор и удалялся через щель в стене, куда помимо него способны были просочиться лишь мыши.
Темница отделялась от коридора решеткой, поэтому Вульфар прислонился к холодным железным прутьям, чтобы ощутить прохладное дуновение. Он сидел на полу, прикованный к стене, цепи едва хватало, чтобы дотянуться до решетки. Вульфар уставился на догорающую свечу в коридоре. Когда она потухнет, то наступит кромешная темнота. Но пока слабый рыжеватый свет рассеивался по казематам. Свет кончался там, где каменный тоннель разделялся на три пути. Вульфар собственнолично никогда не исследовал эти лабиринты, лишь изучал чертежи, из которых знал, что, следуя определенному маршруту, можно добраться до потайной двери. Но побег был крайним решением, жестом полного отчаяния. На севере презирали тех, кто струсил и скрылся от уготованного богами. Таких трусов называли изгнанниками. Изгнание было хуже рабства.
Вульфар впервые за долгих сорок три года своей жизни ощутил, что ему неприятен холод. Здесь, под землей, он пробирал до глубины, морозил не только кости и жилы, но и бессмертную душу. Бывшего конунга лишили всех цепей и амулетов, оставили лишь тканевые тряпки на теле и меховой плащ.
Глаза незаметно сомкнулись, Вульфара клонило в сон. Он практически погрузился в царство сновидений, где обычно мчал верхом на фантастических скакунах или смеялся на пиру с богами, но его встревожил чей-то тяжелый шаг. К темнице с факелом в руке подошел стражник и проверил наличие пленника в клетке.
– Повелитель. – поклонился страж в железном шлеме с козьими рогами.
– Уже не повелитель, так что можно без любезностей. – вяло ответил Вульфар.
– Вы небезызвестный человек на Драконьем Севере, никому не лишить вас ваших заслуг прошлого. Ваше имя уже выбито на скале Великих.
– Но вот я здесь. Величием тут явно не пахнет, – откашлялся Вульфар и потеребил покрасневший от внезапной простуды заложенный нос. Голос бывшего конунга сделался хриплым и уставшим. – Мы раньше нигде не встречались? Голос кажется знакомым.
– Да, повелитель, – кивнул стражник и присел на корточки по ту сторону решетки. – Мы сражались с дикими горными племенами у Фьелла еще в бородатом году.
– Пятый год новой эры. Двадцать лет назад, – вспомнил Вульфар. Взгляд его прояснился, голубые глаза вновь ожили. – Ты из клана Элдхус? Имя совсем запамятовал. Вроде сын Орна?
– Матс сын Орна, верно, – улыбнулся стражник. – Славные были времена. Помню их, будто вчера произошло. Моя первая битва. Я был простым дренгом, даже борода еще не росла.
– А я в тот день чуть не погиб. Я только понял, какого это быть ярлом после стольких лет тренировок и учебы, как началась война с горными кланами. В битве при Фьелле мы потеряли многих хольдов, враг теснил нас обратно к стенам, какой-то безумец в черном с ног до головы набросился на меня и рубанул огромным топором. Я бы такой и обеими руками не поднял, а он одной левой. Я как упал от жгучей боли на спину, думал, что уже все, смерть. Слетелась стая воронов, посланников безымянного бога, стали кружить над полем битвы, ожидая скорого ее завершения. Что потом было – не помню. Все, словно в тумане. Помню лишь головы этих дикарей на пиках у стен Фьелла. Славное было зрелище. А шрам у меня до сих пор по ночам напоминает о себе. Будто бы я до сих пор лежу там и истекаю кровью, а все это лишь предсмертный сон.
– Все мы оставляем часть себя в каждой из битв. – коротко добавил Матс.
– Так на все битвы себя и не хватит. Вот я и пытался избежать боя в своем родном городе, – признался Вульфар. – Устал я от смертей и крови.
– Ваши люди не хотели сдаваться Белой Вороне.
– За спиной Ингунн вороной кличешь? Она ведь твой сюзерен.
– Она жестока и порой недальновидна, но в одном права наверняка – южане опасны. Они уже пытались вторгаться на наши земли, когда я был еще ребенком, но тогда их силы не окрепли, и наши отцы их отбросили подальше. Теперь южане сильны, как никогда.
– Наша страна не выдержит войны. Кланы слишком не обузданы, пусть даже враг реален – лишь прямое нападение сплотит Драконий Север настолько, чтобы дать достойный отпор.
– Вы наверняка правы, но северу нужна не мудрость, а звериная сила. Ваша сила убывает, от нее практически ничего не осталось. – признался Матс.
– Что с моими людьми? Хоть кто-то в городе остался стоять под знаменами Сварта? – спросил Вульфар.
– Да, но после того, как началась резня в длинном доме, хирды на улицах накинулись друг на друга. Клан Сварт практически полностью уничтожен. Ингунн Жестокая предложила им сдаться и принять ее их конунгом. Некоторые согласились.
По лестнице в казематы спустилась высокая широкоплечая женщина. Шла она медленно, ее тень растянулась вдоль всего освещенного участка туннеля.
– Ты можешь идти, страж. – настояла конунг Ингунн, похлопав Матса по спине.
– Конунг. – кивнул тот и передал правительнице догорающий факел. Воин из клана Элдхус поспешил оставить Ингунн и Вульфара наедине.
Когда силуэт Матса скрылся, Ингунн заговорила:
– Я не хотела, чтобы все вышло так, но твои люди слишком упрямы, а ты не сумел их убедить в необходимости присоединиться ко мне. Это пришлось сделать мне. Твой клан все еще почитает тебя, как главу дома, но ты больше не будешь конунгом. Я предлагаю тебе место ярла под моим началом.
– Стать твоим вассалом? Вот уж… – вздохнул Вульфар. – Ты вонзила мне нож в спину, иначе это не назовешь. Мне стоило предвидеть такой исход.
– Ты знал, что так будет, я ни за что не поверю, что Вульфар Справедливый оказался настолько неразумным.
– Может и знал, может и хотел оказаться в четырех стенах под древнейшей крепостью севера. Мне надоели эти игры.
– Игры у южан, а у нас прямой путь к славе. Шестеро указывают мне его. – заверила Ингунн.
Вульфар молчал. Ему совсем перехотелось говорить, особенно с Белой Вороной.
– Я хочу увидеть детей.
– Они не твои дети, – рыкнул Вульфар. Ингунн вновь ощутила дремлющую в нем мощь истинного северянина. – Но ты теперь властна делать все, что пожелаешь.
– Я не стану этого делать, если ты не захочешь.
Вульфар выпустил смешок, наполненный презрением.
– Как Астрид отнеслась к тому, что ты принес домой двух близнецов? Она терпеливая женщина, но неужели еще и бесчестная, что смогла позволить нечто подобное?
– Она, как и я, решила, что ты погибла в той битве. Твое тело не могли найти много дней. Я обязан был забрать детей, тем более они должны принадлежать к дому отца.
– Ты похитил их, отгородил их от меня. Они хоть слышали мое имя? Хоть раз?
– Нет. – ответил Вульфар.
– Мы ведь хотели убежать вдвоем. Помнишь свои обещания? – все напоминала Ингунн. Она старательно вцепилась в прошлое и теперь, получив достойный шанс, истощит тему до последней капли.
– Я был юным и глупым. У меня была законная супруга, мне очень повезло, что она не рассказала о том, кто мать детей своему клану. Это бы уничтожило союз, к которому стремились все столько лет.
– Поэтому ты и не пускаешь меня к ним. О происхождении детей знаем только мы трое. Это было вполне очевидно, я предполагала об этом, но хотела убедиться из твоих уст, – Ингунн отошла от решетки, за которой сидел Вульфар, и направилась к лестнице. – Скажи своим сторожам, чтобы послали ворона, когда ты передумаешь и согласишься стать моим ярлом.
Ингунн Жестокая ушла, а внутри Вульфара вскипел гнев. То ли к Белой Вороне, то ли к самому себе. Он сжал ладони в кулаки и ударил ими стену.
Глава шестая
Дорога в Бьорнбор
Длинная вереница всадников и оруженосцев протянулась по Межгорному пути. С вершин спускались высокие хвои, что были старше любого из когда-либо шедших здесь людей, а меж деревьев проглядывали еще более древние руины сгинувших цивилизаций. Потускневшие и потрескавшиеся от времени колонны, заброшенные курганы, покинутые хижины, чьи крыши обвалились. Драконий Север, он же Кант, был древней землей, кто только не грозился овладеть здешними широтами, лишь народ фриссеров, современные жители гористой снежной тайги, закрепился и развил свою общину около двух тысяч лет назад. Даже тогда переселенцев из-за моря встретили все те же неизменные руины, хранящие свои бесконечные тайны под тоннами льда и снега.
Дул ветер, ссыпался с елей и пихт снег. Всадники потуже затягивали пояски меховых плащей и прятали в них носы. Лишь Ингунн дочь Крайна, неколебимо держалась в седле своего любимого коня Хунднера. Прекрасный гнедой скакун с длинной шерстью, пышной гривой и сплетенным в косу хвостом. Ингунн назвала Хунднера в честь одноименного существа из легенд, что ей рассказывал отец в детстве. Могучий и непокорный Хунднер скакал по небосводу, топча голубое полотно сотнями своих копыт. Жеребец был настолько строптив, что мчал над горами и морями, лишь бы его не клеймили. Но бог Солфарнрир, отец солнца, заметил, как полотнище дневного неба стало разрываться от топота могучего коня. Появились разрывы, через которые просочилась тьма заодно с луной и ее отцом Стьянниром. Солфарнрир с солнцем и Стьяннир с луной стали бороться друг с другом. Битва длилась сотни тысяч лет, пока оба отца не заметили, что усилиями коня миры тьмы и света слились окончательно, тогда они решили прекратить вражду и объединиться, чтобы изловить непокорного жеребца Хунднера и запереть его в темнице в наказание за сотворенное. Отцы оставили солнце и луну, а сами отправились в погоню за неуловимым жеребцом.
Ингунн очень любила эту сказку в детстве, а когда ей подарили жеребца на шестнадцатилетние, который отказывался надевать седло и пускать на свою могучую спину хоть кого-то, спустя несколько долгих месяцев тренировок и попыток приручить скакуна, решила ознаменовать свой успех недвусмысленно. «Ингунн, что укротила самого Хунднера!» – так с легкой шутливостью и неподдельным восхищением шептались в медовом зале во время пиров. Ингунн льстило, что о ней говорили, но она не любила, когда внимания к ее персоне становилось слишком много, поэтому всячески избегала столпотворения и сбегала с пиров да собраний отца, чтобы лишний раз попрактиковаться во владении мечом и топором.
Могучий ветер раскачивал длинные хвои, трещали ветки, разлетались с крон вороны и совы. Длинная белоснежная коса Ингунн перекинулась через ее плечо и, словно флаг, трепетала от ветра. Красные глаза конунга, казалось, прорезали горизонт, и Ингунн видела весь север от берега до берега.
– Моя правительница, – Ингунн нагнал ее лендрманн. – Если вы не против, то нам не помешало бы обсудить кое-какие государственные дела.
– Конечно я не против, Ол. – кратко ответила женщина.
– Вы не думаете, что клан Сварт взбунтуется? Нам следовало бы оставить больше людей в Хуведберге.
– Нет. – ответила Ингунн, не отрывая взгляд от незримого из-за снегопада горизонта.
– Но почему?.. – резко спросил лендрманн Ол, но все же поправил себя. – …Мой конунг.
– Потому что мне нужны люди у северных фьордов. В скором времени набеги продолжаться, мы должны вовремя прервать наступление островитян. О Сварте же слишком много не думай, Вульфар согласится помогать, он поймет рано или поздно, что мы на одной стороне.
– Главное, чтобы не слишком поздно.
– Не нагнетай. Тем более, я не совсем глупа и подкупила людей в ближайшем кругу правителей Сварта и Элдхуса. В случае чего – нам пошлют ворона.
– Я думал, вы ведете честную игру, – без страха и сомнения произнес Ол. – Безымянному богу это не понравится.
– Аккуратнее с языком, сопляк. – огрызнулась и ощерилась Ингунн. Ее глаза наконец дернулись и пали на глаза советника.
Ол дрогнул, побледнел пуще прежнего и чуть не свалился с седла. Ему в миг стало крайне неуютно, захотелось замедлиться и оставить конунга одну во главе марша.
– Я не собираюсь никого убивать, лишь слежу из теней. Никакой грязи. – все же объяснила Ингунн.
– Простите, – кивнул Ол и закрыл глаза, боясь взгляда госпожи. – Давайте сменим тему. Чем вы хотите заняться, когда вернетесь в столицу?
– Я бы сходила на охоту. Шестеро не дадут соврать, я так давно не охотилась. Найти бы какого-нибудь оленя или лося. В наших краях как раз должны начаться миграции парнокопытных прямиком с гор да в лесные угодья. Эй, Свайн, – конунг обернулась и окликнула своего хускарла, что послушно следовал позади. – Как насчет охоты по возвращении?
– С радостью, Ингунн! – обрадовался хускарл и присоединился к строю Ола и конунга. – В награду за наши завоевания, победы и заключенные союзы боги обязаны послать целую стаю рогатых лошадей!
– Свайн, – усмехнулась Ингунн. Ол, что ехал по левую руку от нее, поймал себя на мысли, что впервые слышит даже столь скромный смешок от правительницы. – Какие же они лошади?
– Копыта, ноги – все то же. – оправдывался хускарл.
– А как же рога? – вмешался Ол. – И короткий хвост. Я уже молчу про их демонический крик. Лошади так не умеют.
– Ну а ты сравни наших северных оленей и южных. У Вайнсбургов они тощие, мелкие и пятнистые. А наши-то какие? Мясистые, плотные, смуглые, как медведи, а рога раскидистые, словно ветви ясеня. Но ведь тоже олени. – отвечал Свайн.
– Так рога ведь на месте. – пожал плечами Ол.
– Но убери ты эти рога – никогда бы не сказал, что оба они представители одного вида.
– Олени без рогов вообще больше на худых коров похожи, – заметила Ингунн. – Поверить не могу, что позволила втянуть себя в эту беседу. Что за ребячество!
– Не ребячество, – оскорбился Свайн. – Ученые мужи многих государств составляют классификации животных, они ведь основываются на чем-то, наверняка и на подобных рассуждениях.
– О да, – рассмеялся Ол. – Уже вижу, как сидят хранители знаний и спорят о том, лошадь олень или корова!
– Может, ты больше хочешь поговорить о своей Джерд? Может, мне стоить наведать ее, когда буду проездом в Норскальде? – злорадствовал Свайн, хитро улыбаясь.
На лице Ола всплыл гнев. Он схватил топор и стал размахивать им, выкрикивая угрозы.
– Кричи-кричи, женщинам нравятся истерички, как ты! – продолжил накалять события Свайн.
Ол остановил своего коня и спешился, продолжая неистовствовать. Свайн лишь посмеялся, глядя на него, и спокойно поехал дальше подле конунга. Всадники, что проезжали мимо, смеялись и указывали на Ола, выкрикивая шутки.
– Не боись, не тронет он твою бабищу! Она кроме тебя никому не сдалась! – выкрикнул кто-то из воинов, и всадники заразились хохотом.
Глава седьмая
Золотая осень Холоборна
Лошади неспеша шагали по каменному тракту, десятки рядов по два всадника в каждом, а в центре вереницы карета с двумя упряженными дебрёгерскими орлиными тяжеловозами. Кортеж только пересек границу королевского герцогства Вотерлэнд с герцогством Холоборн.
Герцог Валрейд Гюла раздвинул шторки и выглянул из кабины кареты. Он вдохнул свежий осенний воздух. Только-только кончился дождь, и земля пропахла влагой. Валрейд считал это самым приятным запахом на свете, лучше аромата парфюма или вина.
Пестрые разноцветные листья украшали все еще пышные кроны лип, дубов да каштанов. Влажные от перенесенного дождя, они блестели на солнце, отчего дорога, казалось, шла сквозь башни, состоящие из чистого золота.
– Ну и погода, а? – улыбнулся Валрейд, сверкнув ровными зубами. Он отпил из своего бокала и поставил его на подоконник дверцы.
Напротив мужчины сидела его дочь. Девочка двенадцати лет с кучерявыми темно-каштановыми волосами, сплетенными в две косички. Одета юная леди была в насыщенного цвета изумрудное платье с кружевами. Дочь никак не ответила на вопрос отца, она понурила голову и шила своей деревянной кукле одежду из сукна.
– Тебя что-то тревожит? – добродушно спросил отец, придвинувшись на край сиденья, чтобы стать поближе к дочери.
– Ничего. – печально ответила девочка.
– Ланн, поговори со мной. Мы не виделись столько недель, пока ты гостила при дворе короля. Отложи свои спицы, пожалуйста.
– Мне не очень хочется говорить сейчас.
– Ты уверена? – Валрейд глянул в стеклянные глаза дочери, та чуть ли не рыдала. Эмоции столь внезапно проступили на ее лице, но отец-герцог был готов.
Валрейд вытянул из нагрудного кармашка своего бархатного темно-бурого камзола шелковый платок и протянул Ланн. Девочка приняла великодушный жест отца, отказать в подобном считалось крайне дурным тоном.
– Я не хочу больше покидать наш замок. – шмыгнула носом Ланн.
– Пока ты побудешь дома, но в скором времени тебе придется выйти замуж и, скорее всего, ты отправишься в Вотерлэнд. Это хотя бы не так далеко. – поучал отец.
– Ты не понимаешь. В замке короля Эдуарда холоднее, чем в нашем, он куда больше и темнее внутри. Я знаю каждый закуток в нашем семейном замке, знаю каждого слугу. А там мне все чужие, все хмурые и деловые, им все равно на меня…
– Ланн…
– А еще дочери и племянницы короля, – продолжила девочка, уже не в силах остановить поток эмоций. – Они злые. Они говорили про меня много гадостей.
– Какие же? – нахмурился Валрейд. Ему хотелось бы верить, что дочь просто приукрашивает.
– Что я родилась в конюшне, потому что земли моего отца – это и есть конюшня. Что моя мама всю жизнь была простой служанкой, виночерпием у какого-то мелкого барона, а ты женился на ней, чем опозорил собственную честь и честь дома. Они много, что говорили, они постоянно шептались и сплетничали, будто ничего другого не умеют. Они даже не играли в куклы, сказали, что это занятие для грудничков и глупых мальчишек, а им уже пора думать о свадьбах. – Ланн говорила и ее руки тряслись тем сильнее, чем больше она высказывала.
– Ну-ну, милая, – Валрейд сел к дочери и обнял ее. – Не слушай их. Если ты хочешь пока побыть в замке, то так и быть. Сестры и братья тебя очень ждали, повидайся с ними, как приедем, сходите вместе к морю, но возьмите с собой Ганна, хорошо?
– Да, папа, – сопела заложенным носом Ланн в объятиях отца. – Как некоторые люди могут жить и быть такими злыми?
– Понимаешь, доченька, – Валрейд стал обдумывать каждое слово, от него требовалось подбирать их тщательно не только во время заседаний и слушаний, но и в повседневных разговорах с детьми. – Когда люди делают что-то неправильное, то они не чувствуют, что это плохо внутри себя, они привыкли так поступать, привыкли думать определенным образом, они считают, что… что и окружающие должны понимать, что это совершенно нормально – думать так. Когда человек жаден, то он не понимает этого, пока не наступит какой-то переломный момент, час осознания. Но до того момента жадный ты или злой – ты чувствуешь себя обычным.
– Я понимаю, наверное…
– Хочешь пригласим Ганна сюда? Он всегда поднимает тебе настроение.
Ланн кивнула. Валрейд открыл дверцу кареты и постучал по корпусу, высунувшись наружу.
– Милан, притормози.
Кучер сбавил ход, следом остановились все всадники.
– Ганн, подойди-ка! – Валрейд помахал рукой своему телохранителю, что держался верхом позади кареты.
– Ваша милость! – поприветствовал телохранитель в отполированных до зеркального блеска латных доспехах высшего качества. Легкий ветер развивал его длинные светло-русые волосы. – Чем я могу услужить?
– Залезай к нам! Выпьем! У меня есть лишний бокал для тебя. – зазывал Валрейд.
– Ваша милость, я не уверен, что мне стоит.
– Это почти что приказ, приятель, выпей со мной.
– Как вам будет угодно. – Ганн спешился и передал своего коня в легкой зелено-белой полосатой попоне оруженосцу.
Телохранитель взобрался на карету и протиснулся, скрипя доспехами, через узкую дверцу. Он сел напротив своих покровителей и склонил голову, приветствуя леди и лорда.
– Чем я могу помочь, государь? – спросил Ганн.
– Вот, выпей-ка, – герцог Валрейд наполнил бокал вином и протянул Ганну. – Урожай первого года до новой эры. Собрана вблизи озера Вира на винограднике замка Гардьёр. Тогда был замечательный год, теплый и щедрый на легкие дожди, отчего земля напиталась влагой и витаминами. Вино старше моей дочурки.
– Благодарю, государь, – Ганн принял бокал и принюхался к напитку. – Чудесный аромат.
– Да, а ты вспомни, что мы пили лет пятнадцать назад. Я тогда был всего-навсего сынком влиятельного пэра, а сам из себя ничего не представлял. Мы с тобой частенько убегали в таверну Элезии, минуя большак. Нас не было в Рангароне сутками, пока мы веселились с тамошними красотками.
– Отец! – возмутилась Ланн, оторвавшись от вязания.
– Ой, не воспринимай слова своего старика слишком серьезно. Тем более, тогда я еще не венчался с твоей дорогой матушкой. То было время свободы, время безрассудства. Воспитанной леди вроде тебя не стоит брать пример с меня в молодости, – Валрейд погрозил дочери пальцем. Ланн закатила глаза. – В те годы у нас был еще один друг… Как же его звали?
– Отис? Славный парень, жалко, что потом он бежал в Кант. – вспомнил Ганн.
– На Драконий Север-то? Зачем это? Я думал все это время, что он все же напился до могилы. Не спрашивал о нем из приличия… Да и разговора об этом не заходило что-то за все годы.
– Нет, он бежал от законников. От Всадников Горя… то есть от вотерлэндских верховых, – поправил себя Ганн. – Преследовали его до Волчьей реки.
– Он убежал аж до Риверлока? Похвально для человека его телосложения. – удивился герцог.
– Сперва он скакал верхом, где-то неподалеку от замка Дабима лошадь подохла то ли от тяжести своего груза, то ли от того, что ее загнали.
– И что же? Всадники добровольно отправили его на Север? Я думал, они всех отправляют в Бэйст. Там, среди Всевидящих гор, ведь сидят все пленники королевской конницы.
– Так-то да, но в этот раз конники решили позлорадствовать. Они взглянули на Отиса и расхохотались, говорили, что в Бэйсте он и сутки не проживет. А на севере, мол, может даже похудеет. – рассказывал Ганн, понемногу пробуя вино.
– Не верится как-то. Кто тебе это рассказал? Да еще и в таких подробностях.
– Мой брат. Он в то время был одним из королевских конников. Он и предложил сдать беднягу северянам, они от рабочей силы никогда не отказывались.
– А что королю потом сказали? – спросил герцог Валрейд.
– Что помер, пока за ним гнались, что же еще. А сейчас, даже если и вскроется, то уже всем плевать.
– Я правильно понимаю, что Отис навлек на себя гнев короля Эдуарда той самой выходкой с клириком и шутом? – тихо смеясь, спросил герцог.
– Не-а, – Ганн нахмурился. – Отис убил человека. Маленького мальчика столкнул в воды залива Ветров. А парень оказался придворным виночерпием гостившего тогда в Элезии короля.
– Зачем он это сделал? – удивился Валрейд.
– Парень спер у него бутылку столетнего вина, которую Отис сам откуда-то спер и хранил на какой-то особенно важный случай. В тот день он вытащил вино из своего погреба, чтобы похвастаться перед какими-то уличными дамами, видимо счел, что… знакомство с девушками – это весьма важный случай.
– Нелепая и печальная история, – вздохнул Валрейд. – Но давай поговорим лучше о чем-то, после чего у моей дочери не будут уши сворачиваться в трубочку. Расскажи Ланн о том, как ты убегал от псов лорда Леонарда Банфи.
– Да уж, звучит точно, как подходящая история, отец. – усмехнулась леди Ланн.
– Вот это ты вспомнил! Мне тогда было лет одиннадцать или… тринадцать? Где-то столько, да. Я с подругой пробрался на коровье пастбище, чтобы набрать немного молока. Кто же знал, что там свора злобных зубастых псов без цепей? Они нас только увидели – завыли и бросились, клацая зубами. Я никогда так быстро не бегал. Даже позабыл про подругу. Но на ровном поле откуда-то взялась ямка, из-за которой я споткнулся и ударился носом о землю. Подруга моя промчалась мимо и не обернулась. Она ловко перепрыгнула через забор и скрылась в зарослях жимолости. Пусть Волчица будет мне свидетельницей, я уже решил, что меня разорвут заживо. Топот собак притих, позади меня протяжный тихий рык. Я зажмурился и стал молиться, пока не понял, что меня никто так и не тронул. Тогда медленно обернулся и увидел у своих ног четырех псов, слюнявых и недовольных моим присутствием. Они не набрасывались на меня, но стоило мне попытаться отползти, один из псов вцепился мне в ногу. Не сильно, я даже взгляд не стал отводить, ибо уже не боялся. В тот же момент собак свистнул пастух, все трое развернулись и побежали от меня. А я встал и совершенно опустошенный покинул поле. – рассказывал телохранитель Ганн, отдавшись воспоминаниям.
– Почему вы воровали молоко, а не попросили у хозяина? – спросила леди Ланн.
– Девочка моя, – рассмеялся Ганн. – Я по молодости много глупостей совершал, куда больше твоего отца. На моем фоне Валрейд из Бэндигора просто сущий ангел.
– А как вы познакомились? – спросила Ланн. – Вы ведь совсем из разных сословий. У меня нет ни одной подруги, у которой бы не было титула пэрессы.
– Думаю, эта история не на один день. – улыбнулся Валрейд и поднял бокал.
– Воистину, друг мой.
Телохранитель и герцог стукнулись бокалами.
– Мой герцог! – донеслось с улицы.
Валрейд отложил бокал и распахнул дверцу кареты. Повозка остановилась. Заржали лошади, пытаясь встать на дыбы. Что-то сильно напугало их.
– Вы должны это увидеть! – охотник и рыцарь Валрейда Матьяш Кан спешился со своего коня и вышел вперед всей вереницы всадников.
– Мы в пути уже третий день, с момента, как покинули Гарденпорт, зачем останавливаться? Давайте уже доедем до Бэндигора поскорее. – сетовал герцог Валрейд.
– Мой повелитель, я думаю, что просто так Матьяш бы не стал звать вас. Давайте взглянем. – Ганн вышел из кареты и спрыгнул на землю.
Герцог почесал русую бороду и последовал за телохранителем.
– Ланн, – Валрейд остановил дочь, когда та собралась выйти за отцом. – Посиди внутри.
Валрейд закрыл дверцу кареты и прошелся вдоль тракта к группе его рыцарей, помощников и солдат. Он растолкал их и увидел истерзанное тело неизвестного бедняги. Герцог приблизился к трупу, склонился над ним и подозвал к себе Матьяша, своего лучшего охотника.
Охотник взглянул на убитого. Одежда истерзана в клочья, но по остаткам было заметно, что человек был не из богатой семьи и, скорее всего, не принадлежал ни к какой династии. По всему телу глубокие раны, следы от укусов. Ноги и руки трупа вывернуты в неестественном положении, явно были переломаны.
– Что ты можешь сказать, сэр Матьяш? – с отвращением от увиденного спросил Валрейд.
– Бедняк. Наверное, он из деревни Сибер, она ближайшая к Волчьему тракту, по которому мы сейчас передвигаемся. – ответил Матьяш.
– Исходя из названия, можно предположить, кто виноват в гибели парня? – спросил Ганн, прижимая ноздри от трупной вони.
– Тракт назван волчьим, потому что эти хищники орудовали здесь еще до появления поселений. Большое количество повозок да охотников спугнули зверей подальше от местных рощ. Волки убежали в Хорнвудский лес, через который мы ехали от короля Эдуарда. – объяснял Матьяш.
– Но они ведь могли вернуться? Вдруг в лесу стало мало пищи? – спросил герцог Валрейд.
– До леса шестьдесят километров. Слишком далеко. Да и вряд ли это были волки. Взгляните на глубину укусов. Вот здесь, – Матьяш ткнул пальцем на след от острого зуба. – Размер не волчий. Я бы сказал, что такие зубы имеют медведи.
– Медведи водятся в наших краях? – удивился Валрейд.
– В том и дело, что нет. Я охотился на медведей в последний раз лет шесть назад в лесу у Всевидящих гор.
– Тогда кто это сделал, Матьяш? – требовал получить ответ Валрейд.
– Не знаю, львы водятся лишь в Фортрессе и на полуострове Хаммер в Приллфорте, а белые северные львы лишь в горах Канта. Тигры давно уже не показываются людям, есть мнение, что они вымерли, даже если они и остались, то не высовываются с полуострова Еловая Лапа.
– Крокодил? – неуверенно произнес Ганн.
Матьяш поднял взгляд на телохранителя Валрейда и тяжело вздохнул:
– Я не думаю, что хоть один крокодил смог приползти к нам с Проклятых топей.
– Мы можем сделать вид, что ничего здесь не видели. Мало ли какая бешенная зверюга это сделала – она наверняка уже померла где-нибудь среди полей и рощ. – предположил Ганн.
– Так нельзя, – встрепенулся Матьяш и обратился к герцогу. – Нужно провести расследование. Отправьте двух-трех лучших людей, можете даже меня послать с кем-нибудь. Надо отыскать зверя, пока не появились новые жертвы.
– Хорошо, Матьяш. Мы ускорим темп и прибудем в Рангарон к завтрашнему утру. Оттуда я пошлю несколько человек верхом налегке. Доберетесь до Сибера до заката, опросите там всех, – заключил герцог. – Заверните тело бедного парня во что-нибудь и погрузите в одну из телег. Нужно доставить его Микице, пусть осмотрит повнимательнее.
